fon_vrigt_g_lyudvig_vitgenshteyn_chelovek_i_myslitel

имеет некоторое отношение к спасению душ и пропове­ ди послания.

У Витгенштейна было собственное послание, которое он вознамерился донести до сельчан всем своим образом жизни. Он, казалось, рассчитывал своим поведением по­ трясти людей, убедить их в возможности жить по-друго­ му, выбить из их голов предрассудки, смутить их до та­ кой степени, чтобы до них самих и до их детей дошло на­ конец-то, что он был призван если не сказать, то хотя бы показать им.

Конечно же, само присутствие столь родовитого чело­ века в каком-то захолустном Траттенбахе — уже явная нелепость. Витгенштейн осознавал это и вначале даже за­ бавлялся своим положением. В письме к Расселу он заме­ тил, что, вероятно, впервые школьный учитель из Траттенбаха ведет переписку с профессором философии из Пекина. Витгенштейн, наверное, мог бы, если бы захо­ тел, приехать в Траттенбах инкогнито: его семья пользо­ валась в Вене достаточным влиянием для того, чтобы уст­ роить это. Но Витгенштейн повел себя иначе: он изо всех сил старался, чтобы сельчане узнали, кто он таков или по крайней мере о богатстве и влиятельности его семьи, о его образованности, аристократическом происхождении и академической карьере в Англии. Коллегам по школе и некоторым сельчанам он рассказал о «Трактате», тогда еще не опубликованном. Заговорив в первый раз о своем сочинении, Витгенштейн назвал его «Der Satz» (4Пред­ ложение») и добавил, что сельчане «не поймут» в нем «ни слова». Однажды вскоре после приезда Витгенштей­ на в Траттенбах к нему наведался Хэнзел (Хэнзел и еще два друга — скульптор Дробил и фотограф Hep — регу­ лярно раз в два месяца приезжали в гости к Витгенштей­ ну, пока тот жил в глубинке). Сидя за обедом в гостини­ це, Хэнзел и Витгенштейн обсуждали свое житье-бытье в Вене нарочито громко — дабы их могли услышать нахо­ дившиеся поблизости и жадно ловившие каждое слово сельчане. В деревне до сих пор вспоминают мимоходом оброненное Витгенштейном замечание: «Ich hatte einst einen Diener, der hiess Konstantin» («У меня был когдато слуга по имени Константин»). Позже Витгенштейн вместе с Хэнзелом припер к стене в дирекции школы Ге­ орга Бергера и потребовал выложить все, что о нем пого-

210

варивают в деревне. Бергер, по его словам, неохотно от­ ветил, опасаясь гнева Витгенштейна: «Вас принимают за богатого магната». Витгенштейн остался доволен отве­ том, однако не преминул заметить Бергеру, что он и вправду был богачом, но отдал все свое состояние брать­ ям и сестрам, «желая совершить хороший поступок».

Раскрыв свое происхождение, Витгенштейн стал вы­ казывать презрение или по крайней мере пренебрежение к тем вещам, которые, по мнению сельчан, можно приоб­ рести за деньги. Он жил в нарочитой бедности. Местные жители и так уже кипели от возмущения при виде длин­ ных волос и лохмотьев отца Ноерурера, но тот все же имел собственный дом и держал экономку (свою сестру), тогда как Витгенштейн поселился в крошечной и убогой комнатушке. По приезде в Траттенбах он остановился было в гостинице «Zu braunen Hirschen», но однажды в пятницу вечером доносившееся снизу громкое пение под­ выпивших крестьян привело его в бешенство, и он попро­ сил ночлега у Бергеров. Выехав из гостиницы, Витгенш­ тейн спал одно время на школьной кухне. Чуть позже он перебрался в маленькую мансарду над бакалейной лав­ кой. В Пухберге и Оттертале он ютился в еще более убо­ гих комнатах.

Витгенштейн отверг традиционное облачение школь­ ного учителя — шляпу, костюм, галстук и воротничок, — предпочитая очень незатейливый наряд. Он носил про­ стую чистую рубашку с открытым воротом, серые брюки, в теплую погоду туфли, зимой ботинки. В холода он надевал кожаную куртку. В Траттенбахе Витгенштейн постоянно ходил без шляпы и почти никогда не расста­ вался со своей бамбуковой тростью. И часто можно было видеть, как он, держа под мышкой блокнот или старый портфель, прогуливается в полнейшем одиночестве.

Но ни одежда, ни жилище Витгенштейна не поражали столь сильно голодных сельчан, как его питание. Каж­ дый день он обедал в семье Трахт, очной из беднейших в округе. С Трахтами, простыми и чрезвычайно набожны­ ми крестьянами, его познакомил Ноерурер. Из всех жи­ телей деревни только к ним Витгенштейн чувствовал не­ которое расположение. Чтобы пообедать, он проделывал ежедневно получасовой путь, поднимаясь в гору к их скромному жилищу, находившемуся в северной части де-

211

ревни. Общение с Трахтами едва ли могло перерасти в дружбу, но Витгенштейн все же привязался к ним: гово­ рят, что особенно его потрясла их набожность. После отъезда из Нойнкирхена в 1926 году Витгенштейн про­ должал поддерживать связь с Трахтами. Он посылал им из Англии открытки, а также два раза в 30-х годах (по­ следний раз в 1933 году) тайком приезжал вместе с Ноерурером в Траттенбах навестить серьезно захворавшую старушку Трахт.

Действительно Витгенштейн сильно привязался к это­ му семейству, но вообразите только, каким скудным дол­ жен был быть подаваемый ему обед, ибо прочие жители деревни, сами питавшиеся не ахти как, презирали Трахтов за их бедность. Не отличалась особым разнообразием и вечерняя трапеза Витгенштейна. На ужин он обычно приготавливал в своей комнате овсяную кашу и какао. Молоко от Трахтов иногда приносил он сам, иногда один из его учеников. Время от времени лучшие ученики ужи­ нали вместе с ним, после чего каждый рассказывал дома леденящую душу историю. Какао, овсянку и прочие про­ дукты Витгенштейн варил, как правило, в скороварке. Котелок он никогда не мыл, и остатки пищи постепенно спекались на дне и затвердевали. Образующаяся корка^ нарастала все больше и больше, уменьшая вместитель­ ность котелка. Наконец объем кастрюли настолько уменьшился, что за один раз в ней удавалось сварить только одну порцию какао.

VII

Жителей Траттенбаха раздражало презрение Витген­ штейна к материальным ценностям. Однако они все же как-то мирились с этим: в конце концов, и они были на­ слышаны об эксцентричных миллионерах и монахах-от­ шельниках. Даже Ноерурера они терпели до 1936 года. Но общение Витгенштейна с их детьми уже по-настояще­ му тревожило их, пугало и вызвало ревность. •«Когнитив­ ный диссонанс», или несоответствие между образом и ре­ альностью, достиг здесь предела. Сельчане, без умолку сплетничая о Витгенштейне, создали в своих головах об­ раз учителя-палача, постоянно и безжалостно истязающе-

212

K.'WXJ'

го их детей. Но они оказались бессильны перед лицом не­ умолимой реальности: после занятий их дети охотнее проводили остаток дня с этим «монстром», нежели в се­ мейном кругу. Тогда жители решили обратиться в суд, безуспешно пытаясь доказать, что Витгенштейн зверски избивает их детей.

Один Ноерурер, казалось, не поддавался общей пани­ ке, страху и ревности, возбуждаемой Витгенштейном. Коллега Витгенштейна Георг Бергер, младший по чину и очень непопулярный учитель, был тоже напуган его успе­ хом у детей — причем напуган так сильно, что снизошел до этих деревенских дикарей, пытаясь спасти свою шку­ ру: в их обществе он проводил почти все свое свободное время, сплетничал и разжигал злобу против Витгенштей­ на. Он даже пошел на то, чего никогда не следовало бы делать ни одному школьному учителю в Австрии: не гденибудь, а именно в Траттенбахе он начал пробивать себе дорогу в привилегированные круги, заискивая перед детьми зажиточных крестьян и пренебрегая детьми фаб­ ричных рабочих. После отъезда Витгенштейна из дерев­ ни Бергер изменил все заведенные им порядки, а в после­ дующие годы, все еще памятуя о размолвке с ним, поста­ рался вытравить из анналов траттенбахской школы само имя Витгенштейна. Так, в 1934 году была опубликована объемистая Хроника Траттенбаха, но из списка препода­ вавших там учителей — во всех других отношениях акку­ ратно составленного — как-то подозрительно выпало имя Витгенштейна1. Бергер только тогда стал по-дружески вспоминать о своем бывшем коллеге, когда узнал о его посмертной славе.

VIII

Чтобы понять всю силу неприязни жителей Траттен­ баха и Оттерталя к Витгенштейну, имеет смысл описать, как он обращался с учениками. Обычно Витгенштейн сторонился взрослых сельчан, но иногда вторгался в их

'Franz Schelbenrelf. Orts — und Hauschronik von Trattenbach

(Gemeindeamt Trattenbach: Im Selbstverlag und Kommlssions Verlag; Druck: K.Muhlberger, Neunklrchen, 1934).

213

жизнь: например, когда чинил паровую машину, пропи­ сывал лекарство от болезни, показывал крестьянину или крестьянке, как починить сломавшееся устройство, посы­ лал через Ноерурера пару ботинок бедной крестьянской семье. Но с детьми он становился совершенно другим че­ ловеком.

Витгенштейн дарил ученикам всякие мелкие вещицы, приобрести которые по карману любому мало-мальски обеспеченному учителю, на свои деньги или деньги своей сестры Мининг покупал различные сласти (фрукты и из­ редка шоколад), выписывал, но не часто получал школь­ ное оборудование.

Витгенштейн устраивал для своих учеников экскур­ сии в Вену и Глоггвиц, где находился печатный станок. Все расходы брали на себя Мининг и ее брат; впрочем, оплатить поездку мог любой хоть немного состоятельный учитель. Однако Бергер, частенько бравший у Витгенш­ тейна деньги взаймы и возвращавший долг, когда падала стоимость денег в результате инфляции, не имел средств на организацию загородных прогулок. Но в те далекие времена такие поездки были распространенным явлением в Австрии, особенно в крупных и средних городах, где затраты на транспорт невелики и предусматривались программой школьных реформ. J

Несомненно, Витгенштейн и без всяких программ во­ зил бы детей на экскурсии. И все же некоторые из его знаменитых и казавшихся оригинальными мероприятий полностью согласуются с указаниями программы ре­ форм. В отчетах, которые полагалось регулярно направ­ лять Кундту, Витгенштейн ссылался на программные принципы при описании своих замыслов и школьной ра­ боты.

Он увязывал свои идеи с важнейшими принципами школьной реформы, и прежде всего с принципом «само­ деятельности» («Selbstritigkeit») и «комплексного обу­ чения». Рассказы о составлении Витгенштейном Словаря и поездках с детьми в Вену дают нам некоторое представ­ ление о том, как он на деле применял эти принципы.

В соответствии с принципом «самодеятельности» учитель должен был развивать у подростков навыки к самостоятельному мышлению, а не вдалбливать в их го­ ловы необходимый материал, как то практиковалось в

214

дореформенных школах-«казармах». Существовавшая до 1919 года методика обучения требовала, чтобы пра­ вила грамматики и орфографии сначала записывались на доске под диктовку, а потом заучивались наизусть. После реформы муштра сменилась стремлением побу­ дить детей самостоятельно выводить грамматические и орфографические правила. Первое время ученики писа­ ли сочинения как бог на душу положит и, только овла­ дев письменной речью, знакомились с грамматикой. Для усвоения правильного написания и грамматики ученики составляли списки слов. Созданный самим Витгенштей­ ном и изданный в 1926 году в качестве официально одобренного учебного пособия «Worterbuch fur Volksschulen» как раз и предназначался для активного обучения грамматике и орфографии. Витгенштейн вме­ сте со своими учениками начал работать над ним еще в 1921 году. Каждый учащийся подготавливал дома собст­ венный словарик из слов, употребляемых им в сочине­ ниях, и переплетал его. Затем Витгенштейн составил сводный список слов: на уроках школьники пользова­ лись им как «словарем». Если в дальнейшем при напи­ сании сочинений у детей возникали сомнения по поводу правильного написания или употребления слова, они могли проверить себя по этому словарю, в составление которого и они внесли свою лепту.

Объясняя причины, побудившие его издать собствен­ ный Словарь, Витгенштейн приводил примеры из суще­ ствовавших тогда словарей и постранично доказывал их непригодность для обучения грамматике и орфографии. То и дело встречавшиеся в них иностранные слова не только были неведомы детям, но и превращали словарь в неудобочитаемую книгу. А примеры словоупотребления были слишком литературными и сложными для понима­ ния обыкновенных подростков. В отличие от традицион­ ных словарей Словарь Витгенштейна целиком составлен из слов, используемых его учениками в сочинениях, и включает как диалектные слова, так и слова из литера­ турного немецкого языка. Витгенштейн намеренно отсту­ пил от традиции и прибегнул к диалекту, поскольку лю­ ди, говорящие на немецком диалекте, часто путают, на­ пример, детальные и аккузативные конструкции... Поэ­ тому Витгенштейн приводит самые простые примеры, где

215

различие между двумя падежами очевидно даже в диа­ лекте. Особенно наглядно объяснение им дательного и винительного падежей для местоимения 3 лица:

Форма дательного падежа «ihm» («ему») вводится так: «В диалекте — «earn», например: «I hob earn g'sogt». (В литературном немецком языке: «Ich habe ihm gesagt» («Я сказал ему»).)

Форма винительного падежа «ihn» («его») вводится следующим образом: «В диалекте — «п» или «т», на­ пример: «J hobm g'sehn». (В литературном немецком языке: «Ich habe ihn gesehen» («Я увидел его»).)

Форма дательного падежа множественного числа «ihnen» («им») водится аналогичным образом: «В диа­ лекте — «ihnen», например: «I hob's eanag'sogt». (В ли­ тературном немецком языке: «Ich habe es ihnen gesagt» («Я сказал им об этом»).)

Такой способ подачи материала прост, ясен и ориги­ нален. Вместо того чтобы ополчиться против употребле­ ния диалектных слов, Витгенштейн использует их для обучения грамматике!

Так же последовательно, на диалектных примерах Витгенштейн объясняет и другие различия, скажем, меж­ ду определенным артиклем «das» («the») и союзом «dass» («что»).

Витгенштейн утверждал, что в данном случае, как и в математике, ребенок должен освоить логику вещей на ин­ тересных, хотя, возможно, и трудных, необычных при­ мерах; что не имеет смысла забивать голову школьника стандартными, легко запоминающимися примерами до тех пор, пока он не поймет и не овладеет их скрытой ло­ гикой. Вопреки мнению многих учителей, Витгенштейн считал, что надо продвигаться от необычного к обычно­ му, а не наоборот. Когда Роберт Доттренс из Института Жана Жака Руссо в Женеве написал о программе школь­ ных реформ: «Как обучение родному языку и письму, так и преподавание математики совершенно измени­ лось... Значение действий раскрывается одновременно с овладением их техникой (с.58, курсив автора), он ухва­ тил самую суть замечания Витгенштейна («Zettel», § 412)

216

о том, что он «устанавливает связь между понятием обу­ чения и понятием значения».

При составлении своего Словаря Витгенштейн поми­ мо принципа «самодеятельности» руководствовался так­ же и принципом «комплексного обучения». Этот лозунг программы ставил перед учителями две взаимосвязанные задачи: 1) приспособить учебный процесс к местной сре­ де и обычаям учащихся; 2) в соответствии с полученны­ ми полномочиями определять распорядок дневных заня­ тий и таким образом подбирать сочетание, или комплекс, различных предметов, чтобы, например, уделять время и орфографии, и устному чтению. Итак, намечались толь­ ко главные цели, и провозглашалась зависимость распо­ рядка дня от интересов учащихся. В этой идее, как и в идее «самодеятельности», довольно явственно проступает критика распространенных в довоенной психологии обу­ чения ассоционистских взглядов, согласно которым все может и должно подразделяться на «unit ideas»1, что на практике означало строгое разграничение различных дисциплин в процессе преподавания. Иное дело — созда­ ние «Worterbuch» Витгенштейна: самодеятельность уче­ ников, составлявших словарики и убеждавшихся в дву­ смысленности своей речи, была неразрывно связана — посредством введения диалектных слов — с учетом мест­ ных особенностей.

Рассказы о том, как Витгенштейн сочетал в своей ра­ боте различные программные принципы, многочисленны. В заключение уместно привести еще один пример — экс­ курсии в Вену. Дети обычно проводили в Вене две ночи, ночуя у Мининг, в ее школе в Гринцинге. Комбинирова­ ние принципов начиналось только на обратном пути в Траттенбах. Пробираясь через лес, чтобы успеть на иду­ щий из Глоггница поезд, дети собирали известные им по школьным занятиям камни и растения. На улицах Вены Витгенштейн обрушивал на учеников лавину сведений и вопросов, показывая им архитектурные стили, машины и массу других вещей. В Музее техники дети, опираясь на ранее полученные знания, объясняли устройство различ­ ных приспособлений: паровой машины, шкивов и т.д. В Траттенбахе Витгенштейн рассказал ученикам о законах

!Что можно перевести как «идейные комплексы». — Прим.пер.

217

рычага, а на экскурсии учил применять их в необычных ситуациях. Очутившись около собора Св.Стефана, они рассматривали зарисованные некогда на уроках рельефы и архитектурные стили — готику, барокко. Во время прогулок по городу или посещения Дворца Шёнбрунн Витгенштейн указывал на колонны и просил детей опре­ делить, к какому ордену — ионическому, дорическому или коринфскому — они относятся. Лишь к концу экс­ курсии стихал «артобстрел» вопросами. Обратный поезд прибывал в Глоггниц ночью, и Витгенштейну вместе с детьми приходилось 20 миль идти по темному лесу. По­ чувствовав, что кто-то из детей боится, Витгенштейн по очереди подходил к каждому ученику и спрашивал: «Те­ бе страшно? Ну, тогда думай только о Боге». Этот «еван- гелист»-«нехристианин», начинавший и заканчивавший учебный день молитвой «Отче наш», нападал на религию сельчан не больше, чем на их диалект.

IX

Реформа начальной школы за ее упор на деятельностном аспекте в ущерб содержанию часто становилась в Ав­ стрии объектом критики со стороны представителей вы­ сшей школы и гимназий. Тем не менее в преподавании математики Витгенштейн достиг ошеломляющих успехов. У 10 —И-летних подростков он вел продвинутый курс алгебры и геометрии. Около трети его учеников освоили математическую теорию и научились решать задачи, ко­ торые проходят в гимназиях. Он также преподавал исто­ рию в гораздо большем объеме, чем то предусматрива­ лось программой начальной школы. А на уроках литера­ туры дети читали не только народные сказки, но и стихо­ творения, обычно изучаемые в учебных заведениях типа американской средней школы или в младших классах средней школы.

Кто-то, вероятно, подумает, что этот учитель, так сильно пекущийся о содержании и результатах обучения, замысливший вытащить крестьянских детей «из грязи», хотел отвадить их от деревенской жизни. Витгенштейн действительно время от времени пытался — однако без­ успешно — склонить некоторых учеников к продолже-

218

faLъ

нию учебы, но он не призывал их покинуть деревню. Он стремился пробудить в них духовное начало, развить способность к самостоятельному мышлению и, самое главное, воспитать в них честность. Он не отваживал крестьян от родных мест и насущных проблем, а старал­ ся изменить их образ жизни, разжечь в них желание ви­ деть своих детей образованными.

Остановимся на вопросе о том, какое участие прини­ мал Витгенштейн в судьбе трех своих лучших учеников

— Эммериха Кодерхольда, Карла Грубера и Оскара Фухса. Это даст нам некоторое представление о его наме­ рениях, гибкости в обращении с учениками и их семьями, а также поможет раскрыть причины неприязни к нему со стороны их родителей.

Эммерих Кодерхольд — преуспевающий сын преуспе­ вающего крестьянина. В течение 14 лет после второй ми­ ровой войны он был мэром Траттенбаха. Этот толковый, добродушный малый до сих пор помнит наизусть и часа­ ми может распевать разученные еще на уроках Витгенш­ тейна студенческие и прочие песни — многие из них да­ же на латыни. Он может и продекламировать стихи Мерике, Келлера, Шиллера, рекомендованные некогда Вит­ генштейном. Учитель сразу разглядел способности Кодерхольда и, когда мальчик заканчивал школу (тогда шел второй год пребывания Витгенштейна в Траттенбахе), пригласил его отца для разговора. Витгенштейн ска­ зал, что его сын должен продолжать образование и что он сам готов помочь ему устроиться в Вене. Отец Кодер­ хольда, ни о чем таком и не помышлявший, вежливо объ­ яснил учителю, что ему нужен наследник, которому он доверил бы свое хозяйство. «Разумеется, — ответил Вит­ генштейн, — но, получив образование, ваш сын и навозто будет ловчее таскать». Наконец Витгенштейну удалось уговорить отца Кодерхольда, и тот разрешил сыну посе­ щать гимназию в Вене. Но дальше этого дело так и не продвинулось. Кодерхольд, временно поселившийся у пожилой женщины, был, по-видимому, очень одинок и питался крайне скудно. Через несколько дней он вернул­ ся домой, составив — к великому облегчению своего отца

— не слишком лестное мнение о студенческой жизни в Вене, и в итоге занялся хозяйством. И все же Кодер­ хольд — не простой крестьянин, не «помеха прогрессу»,

219

как говаривал Карл Витгенштейн. Он — образованный крестьянин, хотя и не окончил гимназию. Он в равной степени владеет и диалектным, и литературным немец­ ким языком, с живейшим интересом следит за событиями в мире, в Австрии и Траттенбахе.

По-своему интересен Карл Грубер, самый способный и любимый ученик Витгенштейна. Он происходил из бед­ ной семьи, где было шестеро детей. Некоторые из них по­ сещали занятия Витгенштейна. Замкнутостью, самопог­ руженностью Карл напоминал своего учителя и быстро полюбился ему. Витгенштейн позволил Карлу помогать менее способным детям делать домашние задания, чтобы немного заработать себе и своим братьям и сестрам на пропитание. Будучи на год старше остальных учеников, Карл и после окончания школы в 1921 году продолжал заниматься с Витгенштейном частным образом. Ежеднев­ но с 4 до 7 часов вечера Витгенштейн преподавал ему продвинутый курс латыни, греческого и математики. Ужинали они обычно вдвоем в комнате учителя над бака­ лейной лавкой. Витгенштейну явно нравилось общество этого подростка, и за весь год занятия прерывались толь­ ко на время визитов (раз в два месяца) в Траттенбах Людвига Хэнзела. Но даже и тогда о мальчике не забыва­ ли. Хэнзел, ставший преподавателем Венской гимназии, устраивал Карлу предварительные экзамены по истории, географии, латыни и другим необходимым для поступле­ ния в гимназию предметам.

Наконец, чтобы дать Карлу подобающее образование в столице, образование, за которое его родители — в от­ личие от родителей Кодерхольда — никогда бы не смог­ ли заплатить, Витгенштейн решил усыновить мальчика. Карл согласился, и Витгенштейн обратился к его родите­ лям с предложением оплатить все расходы и следить за учебой Карла. Фрау Грубер была готова принять предло­ жение, но отец семейства грубо ответил Витгенштейну, что о дальнейшем обучении Карла нечего и заикаться, что учитель и так уже слишком много сделал для его сы­ на и что в таком возрасте юноше следовало бы самому за­ рабатывать на жизнь. Когда Витгенштейн ушел, старший Грубер заявил, что он едва ли доверит своего сына этому «сумасшедшему» («ein verruckter Kerl»).

220

<W0C

Итак, Карл Грубер поступил на работу, а с переездом Витгенштейна в Пухберг прекратились и их занятия. Од­ нако Карл — не в пример большинству своих школьных товарищей, оставшихся в Траттенбахе или других селах Нойнкирхена, — все же покинул родню и перебрался в Вену. Подыскав себе работу, он попытался связаться с Витгенштейном, но узнал, что тот уехал в Кембридж. Карл подумывал написать ему, но потом отказался от этой затеи. В положенный срок он женился и устроился работать почтовым чиновником. Не имея при себе реко­ мендательных писем, Карл так и не сумел занять подоба­ ющего ему по его способностям места, однако он обеспе­ чил своей семье довольно приличные условия жизни в го­ роде. Теперь он с грустью предается размышлениям о том, что и он мог бы стать профессором философии в университете, если бы Витгенштейну удалось усыновить его. Думается, такой поворот событий расстроил бы Вит­ генштейна, убеждавшего даже своих самых талантливых студентов не заниматься профессионально философией.

И все же общение с Витгенштейном наложило на Гру­ бера особый отпечаток. Он очень выделяется среди дере­ венских учеников Витгенштейна. Даже Кодерхольд гово­ рит о Грубере с благоговением, а когда Карл наведывает­ ся в Траттенбах, старые школьные друзья и знакомые приветствуют его с оттенком скрытого уважения. Сам Грубер не забывает своего учителя и как бесценные со­ кровища хранит в своей памяти воспоминания о школь­ ной поре, о часах, проведенных вместе с Витгенштейном. Он один из всех прежних учеников Витгенштейна знал о его профессиональной карьере.

Оскар Фухс, третий ученик, судьба которого волнова­ ла Витгенштейна, умер за несколько лет до того, как я начал свое исследование. Сведения о Фухсе и его отно­ шениях с Витгенштейном мы можем почерпнуть главным образом из двух источников: из краткого, но впечатляю­ щего отчета о деятельности Витгенштейна в Нойнкирхене, подготовленного в 1964 году фрау Луизой Хаусман, преподавательницей английского языка в высшей школе в Кирхберге-на-Висле, и из замечательного письма Вит­ генштейна к Фухсу (надо надеяться, что его опубликуют когда-нибудь душеприказчики Витгенштейна). Как один из самых блестящих учеников, Фухс также получал от-

221

дельные указания от Витгенштейна, но учитель, по-види­ мому, не побуждал его продолжать учебу. Как рассказы­ вал сам Фухс фрау Хаусман, Витгенштейн остался дово­ лен, когда Фухс объявил ему, что собирается стать, подо­ бно своему отцу, сапожником. «Человеку нужно зани­ маться чем-нибудь заурядным, — ответил Витгенштейн,

— чтобы найти хоть какую-то отдушину». Сейчас трудно определить, почему Витгенштейн иначе отнесся к судьбе Фухса. Возможно, он был не столь способным, как ос­ тальные. Фухс происходил из более благополучной семьи, и не исключено, что Витгенштейн, глубоко заде­ тый отказом Груберов принять его официальное предло­ жение, не желал снова получать отказ. Семейство Фухс уже один раз отказало Витгенштейну. Это случилось на Рождество, когда учитель захотел взять с собой в Вену Оскара, чтобы вдвоем посмотреть спектакль в Burgtheater. Однако мать Фухса воспротивилась самой мысли о поездке ее сына со «странным субъектом», и Витгенштейну в уклончивой форме было отказано. А мо­ жет быть, Витгенштейн догадывался, что в случае успеха любая попытка с его стороны поддержать Фухса окажет­ ся тяжелым ударом для Карла Грубера, который искрен­ не стремился уехать из дома и учиться в Вене.

Однако Витгенштейн и Фухс не теряли друг друга из виду после отъезда учителя в Пухберг. В течение полуто­ ра лет они переписывались: Витгенштейн присылал Фухсу книги, а Фухс, изучавший в свободное время геоло­ гию, отправлял Витгенштейну образцы камней различ­ ных пород, найденные им в Траттенбахе.

Эммерих Кодерхольд, Карл Грубер и Оскар Фухс со­ ставляли ядро узкого кружка школьников, остававшихся с Витгенштейном после занятий и по возможности вече­ рами. В эту небольшую группу входили главным образом лучшие ученики Витгенштейна и кое-кто из тех детей, «чьи мордашки нравились ему». Часто мальчики засижи­ вались у учителя до восьми часов вечера. Они беседовали на различные темы: иногда продолжались дневные заня­ тия, иногда начиналось знакомство с новыми предмета­ ми. Витгенштейн водил учеников в лес собирать коллек­ ции камней и растений, названия которых тщательно за­ писывались. С наступлением темноты он обучал детей азам астрономии и рассказывал им о созвездиях. Но

222

именно столь поздним занятиям и противились больше всего родители учеников.

В этих беглых зарисовках явственно проступает одна примечательная черта деревенской жизни: в селах дети — важная часть резерва рабочей силы. Большинство семей крайне нуждалось в помощи детей по дому, на гумне, в крестьянских хозяйствах. Так, отец Карла Грубера не до­ вольствовался теми грошами, что зарабатывал его сын, помогая другим ученикам делать домашние задания; он хотел, чтобы Карл нашел себе настоящую работу. А Эм­ мерих Кодерхольд и Оскар Фухс готовились пойти по стопам своих отцов. Между тем Витгенштейн активно вмешивался в хозяйственный уклад деревенской жизни. Создавая когорту лучших учеников, он крал у родителей время и любовь их детей.

Но несмотря на жалобы, Витгенштейн не отказывался от внеурочных занятий. В Пухберге и Оттертале, равно как и в Траттенбахе, он ни на шаг не отступал от своего метода работы с учениками. В процветающем Пухберге он не встретил особенно сильного противодействия. Но в Оттертале, где вечерний труд детей действительно был большим подспорьем в крестьянских хозяйствах, Витген­ штейн в конце концов столкнулся с довольно стойкой, яростной и мстительной оппозицией.

X

Повод для окончательной расправы с Витгенштейном в Оттертале в 1926 году нечаянно обнаружился четырьмя годами раньше, в Траттенбахе. Тогда один из любимых учеников Витгенштейна, брат Карла Грубера Конрад, сыграл со своим учителем злую шутку, после чего по де­ ревне поползли слухи о «применении им телесных нака­ заний». Однажды на уроке географии Витгенштейн вле­ пил Конраду пощечину за плохой ответ. Конрад тайком расковырял нос карандашом; пошла кровь; дети заволно­ вались. Конраду разрешили выйти из класса и остано­ вить кровотечение. Однако он, по его собственному при­ знанию сорок пять лет спустя, исхитрялся не останавли­ вать кровотечение до конца урока. История о том, как Витгенштейн расквасил Конраду нос, быстро облетела

223

поселок. К тому времени шутник зашел слишком далеко и не осмелился рассказать правду. Но некоторые учени­ ки проведали об истинных событиях и сами начали уст­ раивать подобного рода розыгрыши. Так, например, про­ винившийся и поставленный в угол ученик стоял-стоял в углу минут пять, а потом симулировал обморок и падал на,пол. Тогда-то и заговорили в Траттенбахе и Оттертале о царившей на уроках Витгенштейна палочной дисципли­ не, в результате которой дети падают в обмороки и исте­ кают кровью.

Что же происходило на самом деле? Ныне здравству­ ющие ученики Витгенштейна открыто признают, что он действительно бил розгами расшалившихся мальчишек и лупил их по щекам за малейшую провинность. Но, по словам тех же самых учеников, Витгенштейн брался за розги ничуть не чаще других учителей, однако в отличие от них наказывал не по собственной прихоти, а по спра­ ведливости и за известный проступок. Наказание никог­ да не заставало учеников врасплох. Хотя и сегодня мно­ гие педагоги, как некогда реформаторы школы в Авст­ рии, выступают против любых телесных наказаний, они все же сознают, что никакая система поощрений и .нака­ заний — телесных или каких-либо еще — не устраняет колебаний, ибо держит ребенка в тревожном состоянии неизвестности относительно последствий его действий. Но Витгенштейн не колебался: он был тверд, последова­ телен и ясно давал понять ученикам, какие поступки на­ казуемы. Из всех проступков ложь однозначно подлежа­ ла наказанию, избежать которого можно было только благодаря чистосердечному признанию. Так, однажды на уроке Витгенштейн решил проверить, кто из детей сумеет назвать месяцы года. Несколько учеников подняли руки, и Витгенштейн стал их по очереди спрашивать. Оказа­ лось, что только очень немногие могли перечислить на­ звания месяцев. Повернувшись к Конраду Груберу, одно­ му из тех, кто поднял руку, но не смог ответить, рассер­ женный Витгенштейн потребовал от него объяснений. Конрад сказал: «Я постыдился показать, что не знаю». Честное признание уберегло Конрада от наказания. По­ милованы были и другие ученики, объяснившие причину своей лжи; но не сделавшие этого вкусили наказание в

Витгенштейн находился в Траттенбахе уже второй год, когда во время масленицы произошел аналогичный случай. Крестьянин Трахт, как обычно, отправил Витген­ штейну вместе с одним его учеником жареные пирожки. Но мальчик, уже стоя у порога комнаты Витгенштейна, съел два пирожка. На следующий день на уроке учитель спросил его: «Сколько пирожков ты вчера съел у меня?» Ученик, пораженный тем, что Витгенштейн узнал о его поступке, густо покраснел и пролепетал: «Я съел два пи­ рожка». Тогда Витгенштейн похвалил его за правдивый ответ и вместо наказания объяснил ему, что Трахт всунул в пакет незамеченный им листок бумаги, на котором сто­ яла цифра «13», чертова дюжина.

Невольно Конрад Грубер с его расковырянным до крови носом и другие «падавшие в обморок» дети все-та­ ки дали повод к самой гнусной клевете. Человека, так сильно приворожившего траттенбахских и оттертальских детей, что они скорее предпочитали часами просиживать с ним после уроков, рискуя подвергнуться наказанию, нежели возвращаться домой, — такого неминуемо долж­ ны были обвинить, хотя бы формально, в зверском истя­ зании учеников.

Скандал разразился в апреле 1926 года. К этому вре­ мени, по словам сельчан, против Витгенштейна уже со­ ставился настоящий заговор. Зачинщиком его или главой стал некий Пирибауер, якобы месяцами «сидевший в за­ саде» и поджидавший удобного случая «втравить Витген­ штейна в историю». Наконец, когда Витгенштейн ударил по лицу ребенка — а кормилица последнего жила в доме Пирибауера, — удобный случай представился. Находив­ шегося в обмороке ребенка перенесли в дирекцию шко­ лы. Сегодня бывшие ученики Витгенштейна, некогда си­ мулировавшие обмороки, полагают, что тот мальчик то­ же был симулянтом. Но теперь до истины уже не доко­ паться.

Как бы то ни было, но Пирибауер и его соседи начали в Оттертале судебное преследование Витгенштейна. При встрече с ними Витгенштейн спокойно сказал: «Меня не интересует, собираетесь ли вы выступить против меня или нет. Довольно и того, что вы сговорились между со­ бой. Я к вашим услугам», после чего он немедленно по­ кинул деревню с намерением никогда больше не пре-

подавать в начальной школе. Потом последовал судеб­ ный процесс в Глогтнице, прерванный на время принуди­ тельным психиатрическим обследованием Витгенштейна, чтобы установить его умственную полноценность. Вит­ генштейна оправдали, однако он и думать не желал о продолжении работы в школе. Он уже достаточно на­ смотрелся на благородных крепостных Толстого, и даже Кундт, предупреждавший Витгенштейна о враждебности жителей Оттерталя, по-видимому, счел нецелесообразной его дальнейшую преподавательскую деятельность в этом округе.

XI

Сам по себе, вне контекста, этот заключительный эпи­ зод учительской карьеры Витгенштейна мог бы показать­ ся случайным и даже малозначительным, если бы он про­ изошел с кем-нибудь другим. Но на фоне тогдашней по­ литики Австрии и программы школьных реформ он при­ обретает особую значимость.

Если жалобы на суровую дисциплину имели такие серьезные последствия, а именно вынудили Витгенштей­ на предстать перед судом, то за ними должно скрываться нечто большее, нежели просто дисциплинарный вопрос. Ибо, даже соглашаясь с не совсем заслуженной репута­ цией Витгенштейна как непреклонного поборника дис­ циплины, не следует забывать, что в те времена телесные наказания были распространенным явлением. Во владе­ ниях Габсбургов царила еще более суровая школьная дисциплина. Она сохранялась во многих местах и в 20 — 30 годы, — хотя и сделалась предметом дискуссий среди реформаторов школы. Итак, на первый взгляд кажется невероятным, чтобы коллеги Витгенштейна не защитили его от обвинений — пусть даже справедливых — со сто­ роны родителей учеников.

Само собой напрашивается не столь простое объясне-' ние случившегося. По-видимому, за жалобами на дисцип­ лину кроются более глубокие причины недовольства. «Заговор» против Витгенштейна, о подробностях которо­ го нам, пожалуй, уже никогда не узнать, возглавили сельчане типа Пирибауера, несколько окружных церкЪв-

226

I

ников (но не Ноерурер) и кое-кто из коллег Витгенштей­ на. В заговоре переплелись личные счеты и политические интересы: он возник в самое «горячее» для Австрии вре­ мя, весной 1926 года, когда по проведению школьной ре­ формы был окончательно нанесен сокрушительный удар. Едва почуяв, что движение протеста против реформы приняло общенациональный размах, консервативное кре­ стьянство не замедлило отослать в столицу опасного и во многом неугодного человека. Витгенштейна, несмотря на его аскетический образ жизни, все еще считали богатым; поговаривали, что он — социалист, не католик, сторон­ ник прогрессивных методов обучения, автор позитивист­ ского трактата. Местные жители каким-то образом разуз­ нали, что он — гомосексуалист, а деревенские женщины называли его женоненавистником. Но труднее всего им было смириться с его необыкновенной популярностью у детей, благодаря которой он оторвал от семейного очага самых смышленых учеников.

Гонения на Витгенштейна в Оттертале — отнюдь не ча­ стный эпизод. Компромисс, заключенный между полити­ ческими партиями Австрии после волнений 1926 года, на практике означал следующее: там, где, как и в Вене, соци­ ал-демократам удалось остаться влиятельной силой, осу­ ществление программы Глёкеля шло своим чередом. Одна­ ко в большей части сельских районов ситуацию взяла под строгий контроль Христианско-социальная партия. Поте­ ряв министерский портфель, Глёкель стал администрато­ ром Венского школьного совета. Эту должность он зани­ мал до 1934 года, когда диктатура Дольфуса положила ко­ нец движению за школьную реформу, арестовала его лиде­ ров, включая и Глёкеля, и запретила издание его основных печатных органов «Die Quelle» и «Schulreform» (Витген­ штейн одно время выписывал эти журналы). С введением цензуры журналы поместили в Национальную библиоте­ ку, сделав их недоступными для простого читателя. В ре­ форме системы образования увидели угрозу..

Даже друг Витгенштейна Хэнзел, некогда ярый сто­ ронник программы реформ, позже по политическим, со­ циальным и религиозным мотивам резко выступил про­ тив нее. В итоге он опубликовал трактат, полемически за­ остренный против школьной реформы, под названием «Die neuen Schule entgegen».

227

XII

До сих пор наше внимание было приковано к жизни Витгенштейна в Траттенбахе и Оттертале, где он препода­ вал соответственно в 1920 - 1922 и 1924 - 1926 годах. Между тем оставался в тени промежуточный двухгодич­ ный период преподавательской деятельности Витгенштей­ на в Пухберге и Шнееберге. В этих селениях судьба Вит­ генштейна сложилась несколько иначе. В Пухберге — по сравнению с другими местами — он даже был счастлив.

Ныне, как и в 20-е годы, Пухберг — процветающий курортный поселок. Теперь он, конечно, очень преобра­ зился и разросся. По численности населения (свыше трех тысяч человек) он напоминает скорее небольшой горо­ док, чем деревню. Там-то и обрел Витгенштейн настояще­ го друга — нет, не второго Ноерурера, такого же, как и он сам, одержимого воителя, — а Рудольфа Кодера, мо­ лодого, милого, скромного, талантливого пианиста и учи­ теля музыки. Впоследствии переехав вместе с женой и семьей в Вену, Кодер стал закадычным другом Витгенш­ тейна и всегда желанным гостем в его семье.

Когда Витгенштейн обосновался в Пухберге, вышел наконец и его «Трактат», вызвавший большой интерес в философских кругах Англии. Ф.П.Рамсей даже наведы­ вался к Витгенштейну в Пухберг. Витгенштейн поладил с местным священником и, вопреки своим дурным пред­ чувствиям, о которых он рассказывал Расселу, завязал более или менее теплые отношения со своими коллегами. С одним из них, учителем математики Норбертом Росснером, он немного сдружился. По просьбе Росснера Вит­ генштейн взялся заново преподавать ему курс математи­ ки, но, как полагает Росснер, не очень-то преуспел в этом. Однако сам Росснер горел желанием выучиться, и дружеские отношения между ними сохранялись. Дирек­ тор пухбергской школы, бесконечно восхищавшийся Витгенштейном, сказал как-то о нем: «Этот человек уже умеет делать все то, что я сам хотел бы уметь делать».

Но до идиллии все же было далеко. В Пухберге Вит­ генштейн вел себя так же, как в Траттенбахе и Оттерта­ ле. Он оставался таким же требовательным к ученикам, творил чудеса педагогического искусства, конструировал

*

228

экспериментальные модели, изготавливал скелеты живо­ тных, возил пухбергских детей на экскурсию в Вену.

Чудачества Витгенштейна не прекратились и в Пух­ берге. После ссоры с владелицей дома он вынужден был съехать с квартиры. На этот раз он подыскал себе неве­ роятно крохотную комнатку — каких-нибудь восемнад­ цать кв. футов — и, скрывшись в ней от посторонних глаз, играл, как поговаривали, после 10 часов вечера на кларнете. Ежедневно вместе с Рудольфом Кодером он музицировал и совершал дальние прогулки. Но когда приезжал Арвид Сёгрен (а делал он это регулярно), мес­ тные жители, забавляясь в душе, могли наблюдать такую сцену: пока Витгенштейн и Кодер музицировали, совер­ шенно невосприимчивый к музыке Сёгрен ложился на скамью или на пол и моментально погружался в сон. Ког­ да Витгенштейну удалось наконец отыскать человека, разбирающегося в музыке, он нашел его в самом непод­ ходящем месте: третьим участником трио стал местный угольщик по имени Постл. Позднее Витгенштейн лично позаботился о том, чтобы его семья в Вене наняла Постла слугой, поэтому остаток своей трудовой жизни тот про­ вел на службе у Стонборо.

Отличие Пухберга от других деревень достаточно оче­ видно. Жители Пухберга были более состоятельны, чес­ толюбивы и благодаря туризму и курортной торговле бо­ лее привычны к городским нравам. Они не столь сильно нуждались в детской помощи по хозяйству и ценили Вит­ генштейна за то, что он пришелся по душе их детям. В Пухберге вечерние занятия Витгенштейна с учениками почти не вызывали нареканий. Итак, в пространственном отношении Пухберг находился ближе в Оттерталю, а во временном — к Вене.

XIII

За несколько месяцев, прошедших после отъезда Вит­ генштейна из Оттерталя, жизнь его резко переменилась. 3 июня, через шесть недель после его возвращения, умер­ ла его мать. Остаток лета Витгенштейн провел в мона­ стыре Barmhezige Brtider в Хюттельдорфе, в окрестно­ стях Вены. Как и прежде, он работал садовником, одна-

229