Российский порядок вектор перемен

СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОСОБЫЙ ТИП ЦИВИЛИЗАЦИИ

вилегии определялись не имущественными различиями, а местом во властной структуре. Именно власть и связанные с нею привилегии открывали человеку и его наследникам более благоприятные пути к знанию и материальной обес­ печенности. В то время как образование и квалификация, предприимчивость и личное богатство, социальное проис­ хождение могли служить лишь средствами для достижения позиции во властной иерархии.

Правящие слои образовали этакратию, распоряжающуюся государственной собственностью, в то время как большинство работников отчуждалось от хозяй­ ственно-политической власти. Этакратия не являлась сово­ купностью замкнутых слоев. И попасть в нее, в принципе, могли представители буквально всех социальных групп. Не пременные условия — политическая лояльность и личная преданность руководству. В Советском Союзе этакратия мо­ жет быть достаточно четко эмпирически отслежена через анализ номенклатурной системы. Номенклатура — принцип организационно-иерархического построения, опорный кар­ кас этакратии. [Восленский 1991]

Она создается в апреле 1923 г. и возглав­ ляется по указанию И. Сталина в организационно-распреде­ лительном отделе ЦК РКП(б) В. Молотовым и Л. Каганови­ чем. Тщательно отработанный Сталиным механизм номенклатуры — это составление подбираемой и контролиру­ емой им особой «элитой в элите» списков тех государственных должностей, по которым на высшие из них в партийном и го­ сударственном аппаратах назначались лично преданные люди. По списку № 1 они назначались только политбюро и секрета­ риатом ЦК, по списку № 2 — организационно-распредели­ тельным отделом ЦК. С 1925 г. вводится список № 3; на эти должности руководители отбирались уже теми, кто прошел в государственный и партийный аппараты, но согласовывались с организационно-распределительным отделом. Списки пере­ рабатывались ежегодно, в них вносились поправки соответ­ ственно тем изменениям, которые претерпевали структуры об­ щества и аппаратов. [Шкаратан, Фигатнер 1992, с. 71—72]

Высшая номенклатура создает список № 3 и юридический перечень № 1 в КЗОТе РСФСР —пе­ речень не только управленцев крупных предприятий и уч­ реждений, но и всей пирамиды управленческих должностей, вплоть до «директоров без подчиненных». По этому переч­ ню все они были лишены судебной защиты своих трудовых

прав. Так была создана низшая «внесписочная» номенкла­ тура, превратившая в крепостных системы огромную армию хозяйственников. Они попали в полную зависимость от высшей номенклатуры, которая через них проникала, про­ растала на всю глубину общества, добираясь своей деспоти­ ческой властью до самых малых его функциональных ячеек. Перечнем № 2 была надета узда на всю научно-техническую и художественную интеллигенцию, также лишенную права на судебную защиту. [Шкаратан, Фигатнер 1992, с. 72]

Сущностной особенностью номенклату­ ры СССР являлась ее засекреченность. Обществу оставались неведомы ни характер полномочий чиновников, ни их при­ вилегии, ни даже сам факт существования списков. В этом состоит главное, неформальное отличие номенклатуры от Табели о рангах времен царизма. Не случайно, что с 1932 г. номенклатурные перечни должностей и списки людей, вхо­ дивших в номенклатуру, стали государственной тайной.

Особенностью номенклатуры СССР яв­ лялась натуральная оплата ее службы. Огромная масса привилегий и льгот, раскрытая широкой печатью в конце 1980-х - начале 1990-х гг. и систематизированная М. Восленским [Восленский 1991], позволяет уверенно констати­ ровать, что реально (в натуральной форме) совокупность богатств, черпавшихся номенклатурой из государственного постоянного и денежного капитала, возводила ее предста­ вителей по списку № 1 в ранг советских миллионеров.

Номенклатура являлась совокупным собственником национальных богатств. Следует принять во внимание закрепленные нормативными актами привилегии номенклатуры, в том числе их право пользования и распо­ ряжения государственным имуществом. Эти правомочия номенклатуры как совокупного собственника были тем не менее дифференцированы в структуре должностей и зафик­ сированы секретными нормативными актами. Заметим по­ путно, что в СССР было засекречено 70 % правовых норм. [Шкаратан, Фигатнер 1992, с. 73] Кроме того, следует иметь в виду значение норм обычного права в этакратических обществах. В СССР номенклатура владела, распоряжа­ лась, пользовалась и присваивала национальное богатство реально, хотя это было во многих аспектах не оформлено правовыми нормами.

Номенклатура в СССР с момента созда­ ния выступала как организационно-иерархическое форми-

СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОСОБЫЙ ТОП ЦИВИЛИЗАЦИИ

КАК ОСОБЫЙ ТИП ЦИВИЛИЗАЦИИ

й

рование. Правящий слой — этакратия включала высшие слои номенклатуры: руководителей органов государственно­ го управления и их структурных подразделений, руководи­ телей и инструкторский аппарат партии, профессиональных союзов и других общественных организаций, руководителей государственных и колхозных предприятий, генералов и старших офицеров армии, службы безопасности и охраны общественного порядка.

Это были властвующие слои общества, которые образовывали этакратию. Последняя по существу являлась не только политическим, но и хозяйственно-пра­ вящим слоем, осуществлявшим практический контроль над всей государственной собственностью. В то же время все остальные члены общества были отчуждены от экономиче­ ской и политической власти.

Динамика движения по ступеням выс­ шей номенклатуры наглядно выявляет два основных уров­ ня верховной власти над обществом, к которым стремятся по ходу жизненной карьеры обследуемые: 1-й высший - 35—45 членов политбюро и секретарей ЦК; 2-й высший - около 50 членов Совета Министров СССР. Основными ка­ налами карьерной мобильности для высшей номенклатуры являлись партийная, министерски-хозяйственная, комсо­ мольская и военная сферы. В высшем слое номенклатуры чаще всего были представлены люди, в карьере которых переплетались профессиональная (министерская) и партийная линии. Своего совершенства этакратия (или но­ менклатура) достигла к 1960-м гг.

Теперь остановимся на статистических данных относительно высшего слоя советской этакратии. Периодом становления высшей номенклатуры 1960—1980 гг. являлись 1933—1935 гг. (вступление в партию и др.). Заня­ тие первой номенклатурной должности в этой группе при­ ходится на 1939—1940 гг. Другими словами, период форми­ рования членов высшей правящей элиты времен Брежнева — Андропова как государственных деятелей совпадает со вре­ менем массовых репрессий.

Социальная селекция, присущая совет­ скому режиму, всегда носила жестко заданный характер; она была направлена против подлинной интеллигенции, по­ скольку эта система могла строиться только на социальных силах маргинализированных групп населения. Характерно, что в составах политбюро 1965—1984 гг. выходцы из деревни

составляли около 65% ; из рабочих — около 17%; из интел­ лигенции — 18%. А в это время работники умственного тру­ да составляли 30% всех занятых в стране. (Подсчитано по:

[Состав руководящих органов..., с. 69—136])

Рассмотрим данные о членах Централь­ ного комитета партии на 1986 г., т. е. тогда, когда пере­ стройка была в самом начале и режим достиг предела сво­ ей завершенности. Среди 281 члена ЦК КПСС, избранного на XXVII съезде партии, функционеров, управленцев раз­ ного рода было 91,5%. Партийные лидеры составляли 36,6% всех членов ЦК (в том числе члены политбюро и секретари ЦК — 8,9%). Секретари же первичных партий­ ных организаций вообще не были представлены в Цент­ ральном комитете партии. Члены центрального правитель­ ства составляли 34,9%, лидеры советских и общественных организаций — 9,6% , генералитет высшего ранга — 8,2%. Однако в состав ЦК не входил ни один офицер или гене­ рал низкого ранга. Только 9,3% членов ЦК представляли работников производства, среди которых 7,7% были ме­ неджерами государственных предприятий. Таким образом, совершенно очевидно, что, несмотря на имитацию демок­ ратизма, который выражался в представительстве предан­

ной властям элите рабочих и крестьян в составе Верховных Советов, областных комитетов партии, там, где была со­ средоточена подлинная власть, даже для внешних проявле­ ний демократизма представители трудящихся не были при­ влечены. Кстати говоря, характерно, что в состав партийной элиты не входили и менеджеры крупных пред­ приятий.

Интересно посмотреть, каким образом сочеталось членство в ЦК КПСС с остальными престижны­ ми символами власти — депутатством в советском парламен­ те и наличием высших государственных наград, званий Героя Советского Союза или Героя Социалистического Труда. Кор­ реляция в целом достаточно высока, поскольку 78,6% членов ЦК состава 1986 г. в то же время были членами Верховного Совета, а 35,2% имели звание Героев Труда или Советского Союза. Наивысший уровень корреляции между членством в ЦК и пребыванием в Верховном Совете прослеживался у во­ енной элиты — 100%; у представителей советских и обще­ ственных организаций — 92,6%; у членов партийных комите­ тов —86,4%, в том числе у членов политбюро и секретариата ЦК - 96%, у членов правительства — 79,4%, а у работников

СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОСОБЫЙ ТИП ЦИВИЛИЗАЦИИ

СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОСОБЫЙ ТПП ЦИВИЛИЗАЦИИ

производства — 12%. Для контраста необходимо заметить, что 75% рабочих — членов ЦК и парламента были Героями Социалистического Труда, что говорит об их принадлежнос­ ти к рабочей аристократии. Среди членов правительства 30,4% соединяли членство в ЦК, депутатство в Верховном Совете СССР и имели звание Героя, у представителей совет­ ской власти и общественных организаций — 44,4% Высший же генералитет, будучи на 100% включенным в депутатский корпус страны, на 69,6% состоял из Героев Труда или Совет­ ского Союза. [Шкаратан, Фигатнер 1992, с. 75—76] Сумми­ руя, можно сделать вывод, что среди тех, кто сочетал все символы высокого престижного положения в обществе, на первом месте оказались руководители Вооруженных Сил.

Распад номенклатуры СССР произошел в два этапа. 15 октября 1989 г. в центральной партийной га­ зете «Правда» было объявлено о прекращении существова­ ния «учетно-контрольной» номенклатуры (гигантской мас­ сы ее вне партийного и государственного аппаратов), а с 23 августа 1991 г. и эта низшая, и высшая госпартократии были лишены организационного списочно-номенклатурно­ го принципа своей власти.

Не входившие в состав этакратии (но­ менклатуры) жители страны совсем не образовывали одно­ родной, социально не иерархизированной массы. Как пока­ зали исследования ряда советских социологов, в составе населения СССР (в том числе и России) могут быть выделе­ ны следующие основные социальные слои, различающиеся по месту во властной иерархии, характеру труда и доступу к благам и услугам в распределительной системе этакратического общества:

1.Управляющие и чиновники высшего звена (номенклатура по спискам № 1 и № 2).

2.Управляющие и чиновники среднего звена.

3.Высококвалифицированные профессионалы (с учеными степенями и др.).

4.Профессионалы с высшим образованием.

5.Профессионалы со средним специальным образованием.

6.Служащие.

7.Высококвалифицированные городские рабочие.

8.Квалифицированные городские рабочие.

9.Полу- и неквалифицированные городские рабочие.

10.Квалифицированные сельскохозяйственные рабочие.

11.Неквалифицированные сельскохозяйственные рабочие.

Особого внимания заслуживают пробле­ мы мобильности в бывшем СССР. С одной стороны, офи­ циальная пропаганда утверждала, что в стране достигнуто или почти достигнуто полное равенство шансов на продви­ жение и занятие всеми видами труда для выходцев из лю­ бой социальной или национальной группы. Правда, при этом находились под табу все сведения, скажем, об учащих­ ся привилегированных спецшкол или, например, о социаль­ ном происхождении студентов Института международных отношений. К тому же демагогически утверждалось, что са­ мая почетная позиция в обществе — быть рабочим. О про­ тиворечии между последним утверждением и идеей равен­ ства шансов на продвижение умалчивалось.

С другой стороны, многие западные ис­ следователи писали о сходстве систем стратификации и ха­ рактера мобильности на Западе и в странах с тоталитарным режимом. Они не учитывали, что в странах с качественно различным социально-экономическим устройством за од­ ними и теми же индикаторами социальной мобильности скрыты принципиально разные социальные явления и процессы. Поэтому нельзя не высказать решительного не­ согласия с суждениями, в частности, американского соци­ олога С.М. Липсета, который утверждал, что «... модели не­ равенства в Советском Союзе... могут быть легко сравнимы с данными из американских и других западных социо­ логических работ». [Upset 1973, р. 384] Подлинная картина социальной мобильности в СССР и других бывших социа­ листических странах еще не до конца раскрыта. Однако, благодаря усилиям ряда ученых, многое уже очевидно. Наи­ более профессиональные российские исследования собраны в двух сборниках, изданных в США. [Social Stratification and Mobility 1973; The Social Structure 1986]

В СССР период существования этакратической системы совпал с процессами интенсивного про­ мышленного развития и урбанизации. Эти процессы, по оп­ ределению польского социолога Януша Зюлковского, носили патологический характер, но тем не менее фактом остается, что если в 1922 г. доля городского населения со­ ставляла в СССР лишь 16%, да и большая часть этих горо­ жан вела по преимуществу полукрестьянский образ жизни, то к моменту распада Союза, т. е. к 1991 г., городская часть жителей страны достигла 66% к общей численности населе­ ния, а в собственно России — 74%. К этому же времени из

СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОСОБЫЙ ТИП ЦИВИЛИЗАЦИИ

СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОСОБЫЙ ТПП ЦИВИЛИЗАЦИИ

примерно 130 млн работающих свыше 42 млн были заняты преимущественно умственным трудом. Если добавить к ска­ занному многомиллионные репрессии и гигантские жертвы времен Второй мировой войны, то очевидны и такие по­ следствия всего случившегося, как грандиозные масштабы социальной мобильности. Отзвук их, постепенно угасавший в 1960-е — 1980-е гг., все же сказывался на всем протяже­ нии существования советского режима.

В качестве примера приведем сведения из представительного опроса, проведенного под руковод­ ством автора в самый канун потрясений второй половины 1980-х гг. и охватившего 3,5 тыс. экономически активных жителей г. Казани (см. табл. 1).

Данные таблицы показывают стабилиза­ цию стратификационной иерархии, умеренный масштаб со­ циальной мобильности, возрастание преемственности в со­ циальном статусе.

В этом ракурсе возможны сопоставле­ ния обществ, отличающихся и социальным устройством, и типом культуры. Такое сравнение было проведено нами на основе сравнения структурных моделей межпоколенной ди­ намики социального положения отцов и сыновей. Был ис­ пользован метод «путевого» (path) анализа, который чаще всего применяется в мировой литературе как средство по­ строения структурных моделей. Сопоставлялись данные ис­ следований по СССР, Чехословакии, США, Японии и Авст­ рии. Оказалось, что показатели корреляции между социальными характеристиками отца и сына-респондента близки для СССР и США. Так, связь между образованием отца и сына в СССР — 0,49, в США — 0,45. Социально — профессиональный статус отца и сына (в начале трудовой карьеры): в СССР — 0,24; в США — 0,42 и т. д.). Для моло­ дого поколения в СССР, США и других странах характерна тесная связь между собственным образованием и социаль­ но-профессиональным статусом (СССР — 0,57; США — 0,60). [Шкаратан, Рукавишников 1974, с. 44—48]

Однако и эти и другие эмпирические данные скрывают за собой различия социальных механизмов продвижения. В открытых обществах это по преимуществу — стихийный процесс, а в тоталитарных — мобильность, осо­ бенно на высших ступенях социальной лестницы, — управ­ ляемый, идеологически обусловленный процесс. В бывшем

СССР действовали многочисленные закрытые инструкции,

по

СОВЕТСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ОСОБЫЙ ТИП ЦИВИЛИЗАЦИИ

кто и какое социальное положение мог занимать. При этом брались в расчет и социальное происхождение, и нацио­ нальность, и, особенно, демонстрируемая приверженность политическому режиму, не говоря уже о готовности принять систему норм и ценностей политико-партийной элиты.

Реально социальная селекция была на­ правлена против средних слоев, особенно интеллигенции, поскольку советская система могла строиться только на социальных силах маргинализированных групп населения. Характерно, что в составах политбюро ЦК КПСС (т. е. ис­ тинных владык страны) 1965—1984 гг., т. е. в эпоху ин­ тенсивного развития электронных, ядерных, космических, биоинженерных и иных супертехнологий, выходцы из се­ мей бедного крестьянства и неквалифицированных рабо­ чих преобладали решительным образом — 70,5%; в семьях неквалифицированных служащих родились 13,1%, лишь 8,5% имели родителями квалифицированных рабочих и 8% — ра­ ботников квалифицированного умственного труда. Во всем и всегда сказывалась своеобразная смычка советской эли­ ты и низов, состоящих из квазирабочих и таких же квази­ крестьян, людей, ушедших из одной (традиционной) куль­ туры и не дошедших до подлинно городской. Отсюда и особые черты, не всегда прослеживаемые по данным соци­ альной статистики и социологических опросов: с одной стороны, возрастающая межпоколенческая преемствен­ ность, особенно в верхних слоях, а с другой — эти стран­ ные на первый взгляд зигзаги в индивидуальной карьерной мобильности отдельных выходцев из низших страт. [Шкаратан, Фигатнер 1992, с. 75]

Некоторые западные исследователи справедливо отмечали предпочтение, отдаваемое родителя- ми-интеллигентами «академической» карьере своих детей, по сравнению с переходом в контролируемую властями «но­ менклатуру». Более того, при этом подмечено, что привиле­ гии, связанные с управленческими позициями, были не столь велики, чтобы мотивировать на этого рода работу, если принять во внимание моральные потери. [Matthews 1978] Поэтому естественен и вывод, что занятия управлен­ ческим трудом не столь уж привлекательны и желанны, как

это может представиться на первый поверхностный взгляд.

[Kohn 1983]