Возврат исполненного по расторгнутому нарушенному договору (Папченкова)

Институт расторжения договора выполняет две функции.

• Первая функция - прекращение как такового договорного обязательства (расторжение как средство отмены договора - Aufhebungsbehelf), которая сводится к отвоеванию стороной ее свободы, с тем чтобы она, будучи не связанной договором, могла как можно скорее найти себе другого контрагента, не рискуя нарушить при этом требование лояльности в отношениях с другой стороной.

• Вторая функция - восстановление сторон в прежнем положении (расторжение как средство разверстки - Abwicklungsbehelf) посредством возврата сторонами друг другу всего исполненного по договору <1>. Данные функции расторжения могут в той или иной степени признаваться и закрепляться в позитивном законодательстве разных правопорядков. Однако так или иначе они объективно присущи данному институту, отвечая тем ожиданиям сторон, которые последние на него возлагают.

О наднациональных квалификациях: Большинство наднациональных кодификаций также признают за сторонами право истребовать обратно все переданное по расторгнутому договору (ст. 81 Венской конвенции, ст. 7.3.6 Принципов УНИДРУА, ст. 5:105 т. II Модельных правил европейского частного права (DCFR), ст. ст. 172 - 177 Общего свода европейской купли-продажи (CESL)) <1>. Иной подход, однако, используется в ст. 9:305 Принципов Европейского контрактного права (ЕКП), где в качестве общего правила закреплено, что расторжение договора освобождает стороны от их обязанностей осуществлять и принимать будущее исполнение, но не затрагивает права и обязанности, которые возникли до момента расторжения договора и не позволяют истребовать обратно исполненное, за некоторыми исключениями, предусмотренными в Принципах ЕКП. Как указывает профессор Р. Циммерман, ст. 9:305 Принципов ЕКП в большей степени рассчитана не на стандартный синаллагматический договор, направленный на разовый обмен между сторонами, но, скорее, на особые по своему характеру длящиеся обязательственные отношения , как, например, длящийся договор поставки.

Российская практика:

В положениях действующего ГК РФ, однако, универсальный механизм restitutio in integrum (как для случаев реституции по недействительным сделкам) для возврата исполненного по расторгнутому договору проведен не был. Более того, п. 4 ст. 453 ГК РФ до недавних пор прямо закреплял, что стороны расторгнутого договора не вправе требовать возвращения того, что было исполнено ими по обязательству до момента расторжения договора, если иное не установлено законом или договором. В ряде специальных норм такое указание содержится (например, п. 2 ст. 475 ГК РФ (actio redhibitoria), п. 4 ст. 487 ГК РФ, ст. 488 ГК РФ (lex commissoria)), однако зачастую закон умалчивает об этом, что на практике приводило к очевидно несправедливому результату, в частности в случае изначальной неэквивалентности предоставлений.

Если искать причину такого регулирования, то понятно, что, по всей видимости, законодатель изначально придерживался при написании п. 4 ст. 453 ГК РФ презумпции того, что у сторон договора отсутствует как таковой экономически оправданный интерес в возврате исполненного по расторгнутому договору. Возможно, законодатель держал в уме ситуации, когда возврат всего исполненного по расторгнутому договору действительно нецелесообразен и трудноосуществим (в частности, при расторжении договоров с длящимся обязательством).

Не удивительно поэтому, что практика достаточно скоро пошла по пути ограничительного толкования этой нормы и допущения истребования сторонами переданного по договору имущества через обращение к нормам о неосновательном обогащении. Позже в п. 4 Постановления Пленума ВАС РФ от 6 июня 2014 г. N 35 "О последствиях расторжения договора" было прямо закреплено, что "положение пункта 4 статьи 453 ГК РФ... подлежит применению лишь в том случае, когда встречные имущественные предоставления... осуществлены надлежащим образом либо при делимости предмета обязательства размеры произведенных сторонами имущественных предоставлений эквивалентны... а потому интересы сторон договора не нарушены" (выделено мной. - Е.П.).

В результате реформы обязательственного права п. 4 ст. 453 ГК РФ был дополнен аналогичным положением: "В случае, когда до расторжения или изменения договора одна из сторон, получив от другой стороны исполнение обязательства по договору, не исполнила свое обязательство либо предоставила другой стороне неравноценное исполнение, к отношениям сторон применяются правила об обязательствах вследствие неосновательного обогащения (глава 60), если иное не предусмотрено законом или договором либо не вытекает из существа обязательства". Прямая отсылка к нормам о неосновательном обогащении нивелировала очевидно неразумное положение ст. 453 ГК РФ о невозможности истребования переданного по расторгнутому договору. В то же время нельзя сказать, что принцип restitutio in integrum и идея о расторжении договора как инструменте восстановления сторон в первоначальном положении были тем самым полноценно проведены. Возврат исполненного теперь зависит от факта неэквивалентности встречных предоставлений, что каждый раз зависит от обстоятельств конкретного дела.

Правовой режим возврата исполненного

В российском праве устоялось незыблемое мнение, что расторжение договора может происходить только на будущее, т.е. имеет перспективный эффект. Это отличает данный институт от института оспаривания сделки, который, действуя ретроактивно, уничтожает сделку в самом ее зачатке (недействительная сделка недействительна с момента ее совершения (п. 1 ст. 167 ГК РФ)).

Признание в российском праве перспективного действия расторжения договора имеет важное значение с точки зрения правовых последствий. Так как в ГК РФ не проведен принцип абстрактности (согласно которому отмена обязательственной сделки автоматически не аннулирует совершенной в ее исполнение абстрактной распорядительной сделки), ретроактивное расторжение договора вело бы к фактической утрате стороной титула на полученное по договору имущество (за исключением денег и родовых вещей). Это означало бы, что все предшествующие расторжению распоряжения приобретателя в отношении данного имущества (отчуждение, передача в залог) ставились бы под угрозу как совершенные несобственником. Как было показано, от такого негативного эффекта ретроспективного расторжения договора в Германии с самого начала спасал принцип абстрактности распорядительной сделки, который работал так же, как работает сейчас в случае признания сделки недействительной.

Таким образом, допущение в российском праве ретроспективного действия расторжения договора (в отсутствие принципа абстракции) имело бы куда более негативные последствия с точки зрения стабильности гражданского оборота, чем в германском праве. В то же время проблема защиты добросовестных лиц могла бы быть в этом случае решена через институт добросовестного приобретателя, который распространяется также и в отношении права залога (абз. 2 п. 2 ст. 335 ГК РФ). Такому подходу следует французское право, в котором по-прежнему признается ретроспективный эффект расторжения договора <1>. Однако, безусловно, в этом случае прочность оборота страдала бы значительно больше.

В принятой редакции п. 3 Постановления Пленума ВАС РФ "О последствиях расторжения договора" звучит следующим образом: "...по смыслу пункта 2 статьи 453 ГК РФ при расторжении договора прекращается обязанность должника совершать в будущем действия, которые являются предметом договора (например, отгружать товары по договору поставки, выполнять работы по договору подряда, выдавать денежные средства по договору кредита и т.п.)". Таким образом, ВАС РФ только определил судьбу тех обязанностей сторон, которые изначально составляли предмет исполнения по договору, но промолчал по вопросу о том, что становится с самим договором и обязательственным отношением сторон после его расторжения.

Тем самым разработчики предпочли не предопределять и не ставить точку в теоретическом споре о действии расторжения в отношении обязательства, причем не столько с точки зрения выбора ретроспективной или перспективной его модели, сколько с точки зрения квалификации тех отношений, которые возникают (или сохраняются?) между сторонами после расторжения договора.

На страницах российской литературы серьезно обсуждается выбор одного из двух вариантов квалификации обязанности сторон по возврату исполненного при расторжении договора - либо как кондикционной <1>, либо как договорной <2>.