А.Д. РУДОКВАС

НАРУШЕНИЕ ОБЯЗАННОСТЕЙ ИНФОРМИРОВАНИЯ: ПРЕДДОГОВОРНАЯ

ОТВЕТСТВЕННОСТЬ, ЗАВЕРЕНИЯ И ГАРАНТИИ ВОЗМЕЩЕНИЯ ПОТЕРЬ.

КОММЕНТАРИЙ К П. 21 ПОСТАНОВЛЕНИЯ ПЛЕНУМА ВС РФ

ОТ 24.03.2016 N 7 "О ПРИМЕНЕНИИ СУДАМИ НЕКОТОРЫХ ПОЛОЖЕНИЙ

ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ ОБ ОТВЕТСТВЕННОСТИ

ЗА НАРУШЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬСТВ"

1. Предмет обсуждения

Пункт 21 Постановления Пленума ВС РФ от 24.03.2016 N 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств" гласит: "Если стороне переговоров ее контрагентом предоставлена неполная или недостоверная информация либо контрагент умолчал об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны были быть доведены до ее сведения, и сторонами был заключен договор, эта сторона вправе потребовать признания сделки недействительной и возмещения вызванных такой недействительностью убытков (статьи 178 или 179 ГК РФ) либо использовать способы защиты, специально предусмотренные для случаев нарушения отдельных видов обязательств, например, статьями 495, 732, 804, 944 ГК РФ.

Если указанные действия контрагента по предоставлению неполной или недостоверной информации послужили основанием для отказа стороны от заключения договора, последняя вправе требовать возмещения убытков в соответствии с пунктом 3 статьи 434.1 ГК РФ".

2. Сфера применения преддоговорной ответственности после заключения договора

Начнем с того, что весьма важной и интересной проблемой, которую высшая судебная инстанция пока что обошла своим вниманием, формулируя правовую позицию относительно последствий нарушения обязанностей информирования контрагента на преддоговорной стадии, является вопрос о соотношении ст. 434.1 ГК РФ, по сути являющейся "правовым трансплантатом" из континентальной цивилистической традиции, ст. 431.2 ГК РФ "Заверения об обстоятельствах" и ст. 406.1 ГК РФ "Возмещение потерь, возникших в случае наступления определенных в договоре обстоятельств". Не секрет, что содержание двух последних статей представляет собой более-менее удачное заимствование институтов англо-американского права - representations и warranties в ст. 431.2 и indemnity в ст. 406.1 ГК РФ.

Нетрудно заметить, что по содержанию они во многом перекрывают друг друга, поскольку упомянутое в подп. 1 п. 2 ст. 434.1 основание возложения преддоговорной ответственности, а именно умышленное или неосторожное "предоставление стороне... недостоверной информации... об обстоятельствах, которые в силу характера договора должны быть доведены до сведения другой стороны", коррелирует с указанием в п. 1 ст. 431.2 ГК РФ на то, что ответственность за недостоверные заверения несет "сторона, которая при заключении договора... дала другой стороне недостоверные заверения об обстоятельствах, имеющих значение для заключения договора, его исполнения или прекращения".

В пользу этого вывода говорит и тот факт, что в п. 3 ст. 431.2 ГК РФ специально отмечается, что сторона, заключившая договор под влиянием обмана или существенного заблуждения, вызванного недостоверными заверениями другой стороны, вправе требовать признания договора недействительным на основании ст. ст. 178 и 179 ГК РФ. При данных обстоятельствах Верховный Суд указал, что последствия недобросовестного ведения переговоров опять же предусмотрены ст. ст. 178 и 179 ГК РФ.

Таким образом, на первый взгляд самостоятельная сфера применения ст. 434.1 ГК РФ в ситуации умышленного или неосторожного введения стороной договора контрагента в заблуждение ограничивается исключительно случаями предоставления неполной информации, т.е. умолчания о значимых для этого договора обстоятельствах (отсутствия заверений), что прямо вытекает из положений подп. 1 п. 2 рассматриваемой статьи. Этот вывод соответствует и положению абз. 2 п. 2 ст. 179 ГК, предписывающему считать обманом "намеренное умолчание об обстоятельствах, о которых лицо должно было сообщить при той добросовестности, какая от него требовалась по условиям оборота".

Однако умысел в большинстве случаев недоказуем. Следовательно, основанием возложения ответственности за неосторожное умолчание (по смыслу тождественное предоставлению неполной информации) о значимых для контрагента обстоятельствах, обязанность выявить которые и проинформировать о них другую сторону предшествующих заключению договора переговоров вытекает из принципа добросовестности <2>, будет подп. 1 п. 2 ст. 434.1 ГК РФ в сопряжении с положениями ст. 178 ГК РФ о последствиях неумышленного введения контрагента в заблуждение для стороны, которая "знала или должна была знать о наличии заблуждения, в том числе, если заблуждение возникло вследствие зависящих от нее обстоятельств". В пользу данного вывода говорит и тот факт, что в абз. 3 п. 1 Постановления Пленума ВС РФ от 23.06.2015 N 25 "О применении судами некоторых положений раздела I части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" указывается: "Оценивая действия сторон как добросовестные или недобросовестные, следует исходить из поведения, ожидаемого от любого участника гражданского оборота, учитывающего права и законные интересы другой стороны, содействующего ей, в том числе в получении необходимой информации (здесь и далее в цитатах выделено нами. - А.Р.)". См также .: п. 3 ст. 307 ГК

В связи с этим нельзя не обратить внимания на противоречивость формулировок п. 6 ст. 178 ГК РФ. Так, упоминание в абз. 2 данного пункта лица, которое знало о наличии заблуждения, вступает в явное логическое противоречие с предписанием п. 2 ст. 179 ГК РФ о том, что намеренное умолчание об обстоятельствах, подлежащих раскрытию исходя из принципа добросовестности, является обманом. Очевидно, что в свете положений п. 3 ст. 307 ГК РФ знание о заблуждении контрагента требует от добросовестного участника оборота это заблуждение развеять, и его умолчание о заблуждении всегда будет умышленным, направленным на склонение заблуждающейся стороны к заключению выгодного для знающей стороны договора.

Впрочем, рассмотренное противоречие можно объяснить именно опасениями законодателя относительно недоказуемости умысла. Однако никакому вразумительному объяснению не поддается противоречие абз. 2 и 3 п. 6 ст. 178 ГК РФ. В абз. 2 говорится, что заблуждавшаяся сторона освобождается от обязанности возместить реальный ущерб, причиненный контрагенту признанием данной сделки недействительной как заключенной под влиянием заблуждения, если другая сторона знала или должна была знать о наличии заблуждения, в том числе если заблуждение возникло вследствие зависящих от нее обстоятельств.

В то же время из формулировки абз. 3 вытекает, что законодатель вдобавок наделяет заблуждавшееся лицо наряду с правом оспаривания сделки по данному основанию еще и правом требовать возмещения убытков, но только в том случае, если истец докажет, что заблуждение возникло вследствие обстоятельств, за которые отвечает другая сторона. Таким образом, грамматическое толкование обсуждаемых предписаний приводит к выводу, что заключение договора со стороной, которая знала или должна была знать о наличии заблуждения, не всегда порождает ответственность этой стороны за убытки, поскольку осознание ею наличия заблуждения контрагента, по мысли законодателя, не тождественно возникновению заблуждения вследствие зависящих от этой стороны обстоятельств.

Последовательное проведение в жизнь вышеописанного подхода способно во многом свести на нет декларированную в законе для данного случая преддоговорную ответственность недобросовестно действовавшей стороны ввиду невозможности взыскания убытков в подобной ситуации на основании ст. 178 ГК РФ. Думается, в таком случае за неимением лучшего судебно-арбитражной практике для обоснования ответственности недобросовестной стороны придется применить п. 4 ст. 10 ГК РФ ("Если злоупотребление правом повлекло нарушение права другого лица, такое лицо вправе требовать возмещения причиненных этим убытков") либо рассматривать п. 3 ст. 434.1 ГК РФ как самостоятельное основание для такого взыскания.

Российский законодатель прямо указывает на то, что злоупотребление правом есть "заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав" и как таковое может иметь не только форму умысла, но и иные формы (п. 1 ст. 10 ГК РФ), а сама концепция злоупотребления правом в любом случае является функциональным аналогом принципа добросовестности, а значит, и возможным основанием традиционно базирующегося именно на этом принципе института преддоговорной ответственности.

Впрочем, неудачность сформулированной в п. 21 Постановления N 7 правовой позиции в отношении определения последствий неумышленного (неосторожного) непредоставления контрагенту информации, ограничивающейся простой отсылкой к ст. 178 ГК РФ, состоит не только в вышеописанных особенностях этой статьи, делающих ее в большинстве ситуаций неприменимой для обоснования требования возмещения убытков именно для данного случая. Упомянутая правовая позиция сводится к тому, что невыполнение недобросовестным контрагентом обязанности информирования другой стороны имеет три возможных последствия, а именно:

1) заключенный договор будет оспоримым как заключенный под влиянием обмана или заблуждения;

2) заключенный договор останется в силе, а последствия непредоставления информации будут определяться специальной нормой закона, относящейся к договору данного вида;

3) умолчание о значимых обстоятельствах приведет к отказу контрагента от заключения договора.

Между тем великий немецкий юрист Р. фон Иеринг, признанный отцом доктрины преддоговорной ответственности (culpa in contrahendo)¹, создал ее, чтобы объяснить ответственность недобросовестной стороны договора за то, что, вопреки обоснованным ожиданиям добросовестного контрагента, договор оказался ничтожным или незаключенным.

Применимость ст. 434.1 ГК РФ в подобных ситуациях вытекает из содержания п. 7 этой статьи, недвусмысленно указывающего на то, что "правила настоящей статьи применяются независимо от того, был ли заключен сторонами договор по результатам переговоров". Очевидно, что такое предписание не может относиться к преддоговорной ответственности за срыв переговоров, которая наступает как раз потому, что переговоры не увенчались заключением договора, а их внезапное и неоправданное прекращение повлекло убытки для другой стороны. Не может оно относиться и к заключению договора, оспоримого на основании ст. ст. 178 или 179 ГК РФ, поскольку для того, чтобы быть оспоримым, он должен быть заключен. Рассуждая методом исключения, приходится признать, что данное предписание обретает смысл лишь в контексте виновного нарушения вытекающей из принципа добросовестности обязанности информирования контрагента, так что результатом умолчания виновной стороны оказывается выяснившаяся впоследствии незаключенность или ничтожность договора, казавшегося добросовестному контрагенту заключенным и действительным.

Этот тезис можно проиллюстрировать следующим схематичным примером: лицо А. (продавец) заключает договор купли-продажи жилого помещения с лицом Б. (покупателем). Впоследствии выясняется, что правом проживания в данном помещении на момент его отчуждения обладал гражданин С., однако данные о его праве в реестре прав на недвижимость отсутствовали. В договоре купли-продажи никаких упоминаний о праве проживания С. не содержится, поскольку продавец не поставил покупателя в известность о существовании жильца (либо умышленно, либо по собственной неосторожности пребывая в неведении относительно наличия права проживания третьего лица, либо ошибочно полагая, что при отчуждении это право автоматически прекратится²). Между тем в силу прямого указания п. 1 ст. 558 ГК РФ существенным условием договора купли-продажи жилого помещения, в котором проживают лица, сохраняющие в соответствии с законом право пользования этим помещением, является перечень таких лиц с указанием их прав на пользование продаваемым жилым помещением, а согласно п. 1 ст. 432 ГК РФ договор считается заключенным, если между сторонами достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора.

Если предположить, что исходя из этого договор будет признан незаключенным, то оснований для возложения на продавца ответственности из ст. ст. 178 или 179 ГК РФ извлечь невозможно, поскольку "если между сторонами не достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора, то он не считается заключенным, и к нему неприменимы правила о недействительности сделок". На это можно было бы возразить, что уже в 2011 г. на незаключенные договоры с несогласованным предметом была распространена возможность требовать возмещения убытков в порядке применения ст. 178 ГК РФ как при признании недействительной сделки совершенной под влиянием заблуждения. Однако, если формулировку данной правовой позиции ВАС РФ воспринять буквально, можно заметить, что все же имелось в виду применение ст. 178 ГК РФ лишь по аналогии закона, притом что непосредственным основанием возложения ответственности в данной ситуации является противоречащее принципу добросовестности поведение продавца на преддоговорной стадии, приведшее в итоге к незаключенности договора.

Однако ввиду отсутствия на тот момент общепризнанной (а тем более закрепленной в законе) идеи преддоговорной ответственности появилась теория, объясняющая рассматриваемую правовую позицию иначе: в случае коллизии положений о недействительности и незаключенности приоритет имеют положения о недействительности.

В практике отечественных высших судебных инстанций можно найти и примеры взыскания убытков, причиненных добросовестной стороне не незаключенностью, а ничтожностью договора, в которой повинна другая сторона. Так, в Определении ВС РФ от 03.11.2015 N 16-КГ15-25 указывается: "Уплаченная заемщиком-потребителем банку комиссия за ведение ссудного счета на основании ничтожного условия об уплате такой комиссии может быть взыскана в пользу потребителя на основании иска о возмещении убытков". При этом, затрудняясь найти в законе специальное основание для взыскания таких убытков, но понимая, что убытки должны быть взысканы, высший суд формулирует правовое основание для их взыскания в виде следующего эвфемизма: "Из содержания указанных норм в их взаимосвязи следует, что последствием признания недействительным условия кредитного договора... как ущемляющего права потребителя, является возмещение возникших убытков, наличие и размер которых подлежат доказыванию потребителем".

Вполне очевидно, что при отсутствии прямого указания закона основанием для взыскания убытков с недобросовестной стороны, повинной в создании видимости заключенности и действительности договора, являются не ничтожность или незаключенность договора как таковые, а вина этой стороны в недобросовестном поведении на преддоговорной стадии, выразившемся в неисполнении обязанности информирования контрагента о значимых для него обстоятельствах, в данном случае о тех, что способны привести к квалификации договора между сторонами (или отдельного договорного условия) как незаключенного или недействительного.

"В случае, когда обстоятельство, повлекшее недействительность сделки, находится в сфере влияния одной из сторон договора или проявило себя в результате недостаточного исполнения ею обязанности по разъяснению о его наличии, она должна возместить другой стороне причиненные этим убытки. Например, при отсутствии разъяснения о наличии действительной доверенности, о необходимости заключения сделки, в предусмотренной законом или договором форме и др. <...> Каждая из сторон обязана предоставить другой стороне информацию об обстоятельствах, которые являются важными для нее, ввиду заключения договора. Объем предоставляемой информации зависит от обстоятельств конкретного дела. В частности, предоставляется информация об обстоятельствах, которые важны для действительности договора, об особых свойствах предмета, которые важны для принятия решения о заключении соглашения, имеющихся препятствиях для исполнения сделки, содержание условий типовых договоров, при заключении сделки с лицом, не обладающим необходимым опытом, и др.

Таким образом, в случае умышленного или неосторожного умолчания контрагента о значимых для другой стороны обстоятельствах, способных привести к созданию для этой стороны видимости наличия действительного заключенного договора, хотя на самом деле он должен быть квалифицирован как незаключенный либо заключенный, но ничтожный, обнаружившаяся впоследствии его незаключенность либо ничтожность дает основание для возложения на виновную сторону преддоговорной ответственности в силу подп. 1 п. 2 ст. 434.1 ГК РФ. При этом непосредственным основанием для возмещения убытков опять же будет являться п. 4 ст. 10 ГК РФ: "Если злоупотребление правом повлекло нарушение права другого лица, такое лицо вправе требовать возмещения причиненных этим убытков".

Та же логика рассуждений применима к договорам, оспоримым по иному основанию, чем обман или заблуждение, в том случае, если оспоримость такого договора была неизвестна добросовестному контрагенту.

Если умолчание приводит к заключению договора, оспоримого на основании ст. ст. 178 или 179 ГК РФ, возмещение убытков осуществляется в случае оспаривания договора на основании этих статей, но, как было указано выше, следует применить п. 4 ст. 10 ГК РФ для взыскания убытков с лица, которое знало или должно было знать о наличии заблуждения, притом что само заблуждение возникло вследствие обстоятельств, от данного лица не зависящих, а доказать заведомый обман с его стороны не представляется возможным.

ПРИМЕРЫ

1. профессиональный коллекционер приобретает у лица, коллекционером не являющегося, полученный последним по наследству предмет антиквариата по назначенной продавцом цене, значительно заниженной ввиду неправильной атрибуции этого предмета, ранее проведенной третьим лицом, которое, однако, не являлось привлеченным данным покупателем экспертом.	В описанных ситуациях в смысле ст. 178 ГК РФ покупатель (арендодатель, врач) знает или, будучи профессионалом, должен знать о наличии заблуждения продавца (арендаторов, пациента), однако обсуждаемое заблуждение возникло вследствие обстоятельств, от покупателя (арендодателя, врача) не зависящих, так что с точки зрения буквального прочтения п. 6 ст. 178 ГК РФ они за свое недобросовестное поведение ответственности в форме возмещения убытков нести не будут. Именно поэтому единственным пригодным обоснованием для взыскания с недобросовестной стороны убытков в подобных случаях будет п. 4 ст. 10 ГК РФ в сопряжении с п. 3 ст. 434.1 ГК РФ.
предприниматели арендуют в торговом центре помещения для размещения магазинов, исходя из прогноза посещаемости (а следовательно, прибыльности) торговой точки, полученного ими на основании разработанной третьим лицом общеизвестной методики, о чем в процессе переговоров ставят в известность арендодателя. Арендодатель как профессиональный участник рынка по собственному опыту осведомлен о наличии дефектов упомянутой методики (ее несоответствии изменившимся в результате кризиса рыночным условиям), делающих прогноз нереалистичным, однако умалчивает о своих сомнениях в процессе переговоров, соглашаясь использовать ее и для расчета арендной платы (таким образом, при данных обстоятельствах явно завышенной).
гражданин обращается за дорогостоящей и ненужной ему платной медицинской услугой, основываясь на неправильном диагнозе, поставленном ему в другом медицинском учреждении. Врач, понимая, что в данном случае возможна с тем же полезным эффектом гораздо более дешевая и эффективная медицинская услуга, тем не менее не ставит об этом в известность больного и оказывает ему ту услугу, на которой тот настаивает.