ИГПЗС учебный год 2023 / 1_Faraon

Институт верховной государственной власти

в Древнем Египте

Древнеегипетская государственность выступала в различных формах. Первоначальным ее воплощением были небольшие государственные образования, возникавшие на пересечении торговых путей и там, где складывались наиболее благоприятные условия для ведения земледелия. Они растворились впоследствии в общеегипетском территориальном государстве, но не исчезли навсегда. В периоды ослабления верховной государственной власти локальные государственные образования возрождались и брали на себя функцию управления обществом.

Созданное западноевропейскими интеллектуалами XVIII века и до сих еще бытующее в исторической литературе представление о древнеегипетском государственном строе как деспотическом, при котором монарх всевластен и перед ним все падают ниц, является не более, чем мифом. Материалы, отражающие в той или иной мере политическую жизнь древних египтян, свидетельствуют, что внутренняя организация единого для всего Древнего Египта государства была весьма сложной конструкцией. Монарх выступал в ней могущественной фигурой, но не всесильной. Он принужден был действовать в рамках определенной традиции, следуя освященным ею и религией правилам. Проводником его власти являлся государственный аппарат, функционировавший в значительной мере как самостоятельная правящая корпорация. Местное же управление находилось в распоряжении должностных лиц, лишь формально подчиненных верховному властителю. В каждой местности существовали свои кланы знати, с которыми не мог не считаться даже самый влиятельный его наместник.

Взаимоотношения монарха, бюрократического аппарата и местной администрации не оставались в неизменном состоянии: древнеегипетский государственный строй был развивающимся явлением. С переходом от одной исторической эпохи к другой менялись и характер верховной власти, и структура бюрократического аппарата, и организация местного управления. Так, в эпоху «Раннего царства» и в начале «Старого царства» иерархия высших должностных лиц формировалась в значительной мере на основе кровнородственных связей: чем ближе по родству к монарху был сановник, тем более высокую должность занимал. Во времена же правления четвертой и пятой династий этот фактор перестал играть определяющую роль при замещении высших государственных постов. На них чаще оказывались лица, не являвшиеся родственниками верховного властителя.

С переходом от одной исторической эпохи к другой менялась и роль монарха в древнеегипетском обществе, и конструкция государственного аппарата, но возникавшее в каждую новую историческую эпоху новое состояние древнеегипетской государственности не теряло своей преемственности с предыдущим ее состоянием: новый государственный строй, при каких бы он условиях ни формировался, неизменно становился продолжением прежнего государственного строя.

Древнеегипетское государство можно назвать монархическим, однако при этом следует иметь в виду, что это была весьма необычная монархия. К ней невозможно применить определения, используемые для характеристики монархии европейского типа. Ее нельзя назвать ограниченной или неограниченной, абсолютной или конституционной. Неверным будет и описание древнеегипетской монархии как деспотической. Не вполне соответствует ее сущности и словосочетание «теократическая монархия».

Носителем верховной власти являлся в Древнем Египте, как это и бывает в монархиях, один человек. Но он выступал не только в качестве главы государства, но и его основанием. Существование государства без монарха здесь было совершенно немыслимым. Система государственной власти, государственная территория, общество, духовная культура — все это при отсутствии верховного властителя останавливалось в движении и рассыпалось на отдельные части. Они соединялись только в монархе и приводились в движение только его властью.

Европейский монарх выступал в двух свойствах: с одной стороны — как физическое лицо, с другой — как политический институт. Древнеегипетский же монарх воображался не только в этих свойствах, но и представителем могущественных сил, управляющих Вселенной. В этом качестве он считался проводником, через который космическая духовная энергия входила в общественный и государственный организм, придавая ему соответствующий законам Вселенной порядок — «маат» и приводя жизнь людей в гармонию с природными процессами¹.

Вместилищем данной энергии считалась царская душа, обозначавшаяся иероглифом, который звучал приблизительно как слово «Ка». Она мыслилась бессмертной, способной существовать независимо от человеческого тела. При этом предполагалось, что человек, предназначавшийся для должности верховного властителя, рождался вместе с Ка, но до восшествия на престол его тело не соединялось с царской душой. Их соединение происходило во время церемонии коронации, освящавшей появление нового верховного властителя. Проникая в тело коронующегося человека, Ка придавала ему божественность и силу, возвышая тем самым над людьми. Такое действие Ка иногда отражалось в титулатуре монарха, особенно в тех случаях, когда могли возникнуть сомнения в легитимности его восшествия на престол. Например, титулатура Хатшепсут — женщины, ставшей в первой половине XV века до н. э. верховным властителем Древнего Египта, имела следующий вид: «Хор, могущественный своим Ка, господин Востока и Запада, изобильный годами, добрая богиня, праведная госпожа, золотой сокол, божественная в своих занятиях, монарх Верхнего и Нижнего Египта, Маат-Ка-Ра, дочь Ра, Кхнумит Аммон, Хатшепсут»

Смерть монарха представлялась египтянам гибелью только его тела — царская душа, освободившись от телесной оболочки, продолжала жить в новом помещении, которым становилась пирамида или другое сооружение, хранившее царское тело. О том, что пирамида была домом для царской души — Ка, свидетельствует ее внутренняя конструкция, рисунки и надписи на стенах. Душа умершего царя должна была общаться со звездами, и в пирамиде предусматривались для этого окна, выходящие в небо.

Царская душа была объектом особого поклонения со стороны египтян и во время жизни верховного властителя. В ее честь воздвигали величественные статуи, которые в этом случае ставились, как правило, при храмах. Так, расположенные перед входом в колоннаду храма в Люксоре сидящие колоссальные фигуры фараона эпохи «Нового царства» Рамсеса II являются ничем иным, как изображением его царской души — Ка. Об этом свидетельствует надпись на основании одной из статуй.

Представление о монархе как о носителей космической духовной энергии, приводящей в действие природные и общественные процессы, поддерживалось не только монументами, но и особыми ритуалами. Так, один из таких ритуалов призван был внушать египтянам, что главная их река периодически разливается не иначе, как по приказу носителя этой власти: при наступлении времени подъема Нила монарх приходил во главе торжественной процессии на берег и бросал в воду свиток с приказом реке немедленно разлиться. И река выполняла приказ — начинала спустя какое-то время разливаться.

Ни в одной стране Древнего Востока фигура монарха не обволакивалась столь плотным облаком религиозно-политической мифологии, как в Древнем Египте. Это обстоятельство создает огромные трудности в реконструкции реального состояния института верховной государственной власти в этой стране. В исторических трудах чаще всего излагается лишь миф о фараонах, а не то, какими были в действительности их государственные функции и властные полномочия.

Впрочем, полностью отделить реальное от мифического в государственности Древнего Египта невозможно: творение и культивирование мифов о государственной власти было одной из основных функций древнеегипетского государства, которое являлось с этой точки зрения своего рода театром. Фараон выступал в нем в качестве не только главного, но и постоянного актера. Он продолжал играть роль и после своей смерти, которая в представлении египтян была не прекращением его существования, но лишь переходом в новое состояние — выходом его души из человеческого тела. Театром становилась теперь пирамида, в которую помещался саркофаг с телесной оболочкой фараона, превращенной в мумию. Сохраняя таким способом тело своего верховного властителя, египтяне полагали, что его дух, совершив путешествие к звездам, возвратится в свое прежнее обиталище.

Поддержание подобных мифов требовало огромных материальных средств: ведь для этого необходимо было возводить украшать письменами и картинами пирамиды, статуи, стелы, величественные дворцы и храмы. Тот факт, что они создавались в Древнем Египте в довольно большом количестве, показывает, что верховная государственная власть имела в своем распоряжении огромные материальные богатства. Главными его источниками были налоги, собиравшиеся с населения, военные завоевания, позволявшие грабить чужие народы, а также собственное хозяйство монарха.

Особенно большими размерами оно отличалось в эпоху «Старого царства». Это показывают отчеты о состоянии государственного хозяйства и начертанные на монументах изображения и письмена.

Экономическое могущество древнеегипетского верховного властителя облегчало ему задачу удержания в повиновении своих вельмож, сановников, местных правителей, чиновников государственного аппарата: он являлся для всех этих людей источником не только властных полномочий, но и материальных богатств. Почитание своего монарха как бога было для них вполне естественным. Приближаясь к государю, высшие должностные лица целовали землю перед ним. Если же государь дозволял кому-либо из сановников поцеловать свои ступни, это считалось проявлением высшего с его стороны благоволения по отношению к нему.

В исторической литературе древнеегипетского монарха любой исторической эпохи принято называть «фараоном (pharaoh)». При этом обыкновенно утверждается, что данное слово происходит от иероглифического знака, звучащего приблизительно как «перо (pero)» или «пер-аа (per-aa)» и обозначающего резиденцию монарха — «великий дом».

Между тем знак, передающийся в настоящее время термином «фараон», стал использоваться для обозначения верховного властителя Древнего Египта почти через две тысячи лет после возникновения в этой стране единого государства — где-то во времена «Нового царства». Более того, некоторые материалы свидетельствуют, что первоначально название египетского правителя, звучавшее как «перо» или «пер-аа», употреблялось при дворах ближневосточных монархов, состоявших с ним в переписке, и только позднее получило применение в самом Египте. В качестве одного из титулов древнеегипетского верховного властителя знак, передающийся словом «фараон», был впервые использован применительно к Шешонку I², основателю XXII (ливийской) династии. Таким образом, называя всех правивших когда-либо в Древнем Египте монархов «фараонами», историки допускают слишком большую условность. Верховные властители «Раннего», «Старого», «Среднего» и «Нового» царств не имели такого титула. У позднейших же властителей Древнего Египта данный титул, если и появлялся, то не был единственным.

В додинастический период древнеегипетский монарх обозначался титулом, представлявшим его воплощением бога Хора, который считался египтянами владыкой Небес³. И данный титул был тогда единственным. Знак бога Хора, выраженный рисунком сокола, одновременно символизировал и верховную государственную власть. Титул ее носителя изображался в виде прямоугольного контура дворца с воротами в нижней его части и с восседающим на крыше соколом. Это изображение называлось словом, звучавшим приблизительно как серекх (srkh). Первоначально серекх никак не персонифицировался — так что было невозможно понять, какому конкретно человеку он принадлежал. Позднее внутри контура дворца, над воротами, стали помещать знак, отражавший то или иное качество бога Хора. Это мог быть рисунок скорпиона (Хор-Скорпион), сома (Хор-Сом) или знак, выражавший эпитет «сражающийся» (Хор-Аха).

В эпоху «Раннего царства» титулатура древнеегипетского монарха была дополнена тремя новыми титулами. Один из них называл его «осокой и пчелой», то есть соединяющим отдельные части в единое целое, например: Верхний и Нижний Египет, Черную землю и Красную землю (долину и пустыню), день и ночь, человеческое и божественное. Другой титул именовал монарха воплощением «двух владычиц», под которыми подразумевались богиня из Верхнего Египта по имени Некхбет, выступавшая в облике коршуна, и богиня из Нижнего Египта по имени Уаджет, представлявшаяся в виде кобры.

Дуализм в характеристике верховного властителя, которую давали указанные титулы, воплощался и в ритуалах, которые он должен был регулярно совершать, и в его коронах. Как уже говорилось, одна из них — белая — считалась короной Верхнего (южного) Египта, другая — красная — короной Нижнего (северного) Египта. По мнению американского историка Генри Франкфорта, наименование египетского монарха царем Верхнего и Нижнего Египта «выражало в политической форме глубоко укорененную египетскую тенденцию понимать мир в дуалистических терминах в качестве серии пар противоположностей, балансирующих в неизменном равновесии. Вселенная в целом рассматривалась как “небо и земля”. В свою очередь “земля” в рамках этой концепции понималась опять-таки дуалистически, как “север и юг”, как “территория Хора и территория Сета”, как “две земли”, как “два берега (Нила)”… Когда фараон принимал на себя дуалистические титулы или называл себя “господином двух земель”, он подчеркивал не разделенное начало своей власти, но ее универсальность».

Еще один титул древнеегипетского монарха называл его «Хором золота» (данный титул выражался рисунком сокола над знаком, обозначавшим золото). Смысл этого титула не вполне ясен. Можно предполагать, что им подчеркивалась божественная природа монарха, поскольку эпитетом «золотой» характеризовались боги.

В эпоху «Старого царства» в титулатуру древнеегипетского верховного властителя вошел пятый титул, который называл его сыном Ра — бога солнца. Это название подразумевало, что каждый монарх единого древнеегипетского государства имел двух отцов: он рождался своей матерью не только от земного отца — ее мужа, но и от бога Ра. Поэтому его сущность была двойственной: одновременно и человеческой, и божественной. Но если Ра считался старшим, большим богом солнца, то древнеегипетский монарх — младшим, молодым богом. Есть основания полагать, что именно с титулом сына Ра было связано его наименование «фараоном». Знак «пр», от которого оно было выведено, являлся, возможно, корнем не слова «перо (pero)» или «пер-аа (per-aa)», обозначавшего «великий дом», резиденцию верховного властителя, но термина, который означал «великий сын». В пользу такого его толкования свидетельствует и название первоначальной резиденции верховных правителей единого древнеегипетского государства. Оно происходит от иероглифов, передающихся буквами «нкхн (nkhn), которые звучат, по мнению египтологов, примерно как Некхен (на греческом — Иераконполис). Одно из главных значений этих иероглифов выражается словами «город великого сына».

В начале правления IV династии имена и титулы древнеегипетских властителей стали изображаться в овальном контуре — картуше (по египетски: шену). Смысл картуша состоял, видимо, в том, чтобы при помощи завязанной вокруг написанного имени царя веревки защитить его от внешней опасности или угрозы распада.

На протяжении истории Древнего Египта титулатура монарха развивалась, что отражало перемены в характере института верховной государственной власти, ее статусе в обществе, а также в представлениях египтян о ее сущности и функциях. Однако основные элементы титулатуры, ее конструкция оставались в сущности неизменными. Религиозно-политический миф о верховном властителе закреплялся не только его именами и титулами, но также искусством: пирамидами и другими грандиозными монументами, скульптурами, рисунками и текстами, их украшавшими, литературными произведениями различных жанров. Идеологический миф о монархе поддерживался и торжественными церемониями, ритуалами и обрядами, сопровождавшими его восшествие на престол и осуществление им государственной деятельности. Воззрение египтян на верховного властителя как на победителя сил хаоса и созидателя порядка в обществе и природе, порождало представление о его физической смерти как о временной победе этих злых сил. Поэтому восшествие на престол нового монарха оформлялось церемонией, показывавшей восстановление нарушенного порядка, новое объединение Верхнего и Нижнего Египта.

Единство древнеегипетского государства держалось почти исключительно на могуществе монарха. А это могущество в свою очередь всецело зависело от размеров материального богатства, находившегося в его распоряжении. Монархи пятой династии стали уступать в этом отношении своим предшественникам, и власть их ослабла. Местные правители начали строить гробницы, не уступавшие по своему богатству гробнице верховного властителя. А в прежние времена они не могли позволить себе хоть в чем-то ему равняться.

Многие факты и среди них прежде всего распространение голода среди населения указывают на то, что главной причиной распада единого древнеегипетского государства, произошедшего приблизительно в середине XXII столетия до н. э., был упадок в земледелии вследствие изменений в климате, повлекшими за собой засуху и обмеление Нила. Подобные климатические перемены произошли тогда и в Месопотамии. Любопытно, что именно в то время распалась Шумеро-Аккадская империя, на обломках которой возник позднее могущественный Вавилон.

Засуха была губительной для первых территориальных государств Древнего Востока потому, что их единство держалось почти всецело на институте верховной государственной власти. А могущество монарха покоилось в свою очередь на доходах от государственных земледельческих хозяйств и сборах с частных землевладельцев. Сезоны засухи и обмеление Нила влекли за собой падение урожайности, а значит резкое снижение доходов от земледелия. Обедневший монарх мало что мог дать своим сановникам и чиновникам: они переставали смотреть на своего государя как на источник материальных благ и не считали необходимым оказывать ему прежнее почтение. С другой стороны, недостаток материальных ресурсов не позволял культивировать среди населения в прежних размерах и формах миф о могуществе монарха. Его власть теряла свой авторитет не только в рамках административного аппарата, но и в масштабе всей страны.

Начало периода раздробленности связывается в египтологии с окончанием правления шестой династии. Седьмая династия, согласно «Египтиаке» Манефона в варианте Георгия Синкелла, «состояла из семидесяти монархов Мемфиса, которые правили в течение 70 дней». После этого формальный титул верховного властителя Египта перешел от правителей из Мемфиса к роду правителей из города, название которое звучало по-египетски приблизительно как Хененесу (Heneneswe). В исторической литературе этот город более известен под греческим названием «Гераклеополис». Данные правители составили девятую и десятую династии.

Правление династий с седьмой по десятую охватывает примерно столетие. Это один из самых темных периодов древнеегипетской истории. Достоверно о нем можно сказать только одно — это было время, когда египтяне терпели небывалые бедствия: голод, мор, междоусобные войны, разорения жилищ и хозяйств.

Распад древнеегипетского единого государства означал фактическую ликвидацию института монархии. Формально данный институт продолжал существовать: Египет не оставался без монархов. Но, во-первых, их власть была могущественной чаще всего лишь в пределах их собственного дворца или поселения, для страны в целом она являлась чисто формальной. А во-вторых, нередко бывало так, что носителями верховной власти считали себя одновременно несколько кланов местных правителей.

Статус древнеегипетского монарха, его взаимоотношения с сановниками и политика по отношению к обществу неизбежно должны были в этих условиях измениться. Новое общественное значение института верховной государственной власти нашло свое отражение в поучении, которое было составлено пятым правителем из Хененесу (Гераклеополиса) для наследника престола Мерикара.

«Царская власть — это прекрасная служба», — внушал он своему сыну. Царь представлялся в соответствии с таким взглядом не богом, которому подчиняются без каких-либо условий, но властителем, который для того, чтобы подданные ему повиновались, и управление шло успешно, должен был обладать целым набором особых качеств и проводить определенную политику.

Во-первых, царю надлежало быть зрелым мужем и знать свою страну. «Открой твое лицо, чтобы ты смог управлять в качестве (зрелого) мужа», — наставлялся будущий царь в указанном поучении. Во-вторых, он должен был обладать умственной одаренностью и даром предвидения. Об этом качестве царя в поучении Мерикара говорилось: «А смышлен он уже при его выхождении из (родительского) чрева, ибо бог возвышает его пред миллионами людей». В-третьих, ему следовало быть во всем сведущим. «Царь-владыка свиты не бывает неосведомленным», — гласило поучение. В-четвертых, ему надлежало знать, что говорили и как поступали его предки. «Уподобляйся твоим отцам и твоим предкам..., — наставлялся в рассматриваемом поучении будущий царь, — смотри, их речи сохранены в (древних) письменах. Разворачивай (свитки), чтобы ты мог их читать и поступать сообразно знанию». В-пятых, царь должен был обладать ораторским искусством. «Будь искусным в речах, и ты будешь силен… Сила царя — в его языке», речь сильнее любого оружия. Не решаются хитрить с тем, кто искусен разумением», — говорилось в поучении Мерикара.

Все перечисленные качества монарха должны были, по мысли составителя поучения для Мерикара, помочь будущему царю держать в повиновении сановников. «Мудрый — это для сановников. Не нападают на него знающие, что он (многое) знает, не заводится вблизи него (кривда); преподносится ему правда столь же чистая, как советы из речей предков».

Но для успешного управления страной царю мало было обладать этими качествами — необходимо было проводить деятельную политику во благо подданных. «Не бывает благочестия, затаившегося (в бездействии); хорошо творить для будущего», — утверждалось в поучении. Одно из главных предназначений верховного властителя оно видело в его обязанности поддерживать справедливый правопорядок в мире (маат), защищать слабых и обездоленных. Поучение наставляло Мерикара: «Говори маат в своем доме, и будут трепетать пред тобой сановники, которые ведают страной. Признак (божественного) владыки — праведность сердца, (и тогда) ведомства дворца внушают трепет окрестностям. Исполняй маат, и ты будешь (долго) пребывать на земле. Утешь стенающего и не притесняй вдову, не прогоняй сына от имущества его отца». Царь призывался бережно относиться к чужим памятникам, не делать «различия между сыном (знатного) мужа и простолюдином», приближать к себе человека «за деятельность его рук», не разорять подданных, исполняющих предписания, не наказывать невиновных, не убивать без причины, а карая преступников, не забывать о милосердии. Поучение внушало будущему царю воздерживаться от злых дел и творить дела добрые: «[Человек] остается (жив) после смерти, лишь когда помещены возле него его (добрые) дела в качестве припасов». «Побуждай своим добрым нравом, чтобы вступались [за тебя]! Жалок (правитель), желающий себе (владеть) всей землей..., алчный, когда владеют другие, — это несведущий. На земле (скоротечно) проходит [жизнь], нет ей продленья, но (добрая) память на ней — это (вечная) молодость. Не подобает владыке Обоих земель владеть тем, что принадлежит миллионам людей».

Поучение Мерикара показывает, что в период политической раздробленности древнеегипетский монарх выступал скорее в роли высшего должностного лица, главы административного аппарата, чем могущественного властителя. Он утратил божественный авторитет и вынужден был прилагать огромные усилия для обеспечения повиновения себе подданных. Для сохранения же лояльности к себе чиновников и сановников монарх вынужден был угождать им, раздаривая награды, новые должности, земельные участки и работников. Такая модель поведения носителя верховной государственной власти свидетельствовала о слабости этой власти в Древнем Египте рассматриваемого времени.

Одна из причин такого ее состояния таилась, скорей всего, в организационной рыхлости клана правителей из Хененесу (Гераклеополиса). В то время, когда писалось поучение Мерикара, данный клан ослабел настолько, что стал явно уступать свои позиции в стране знатному роду из поселения, обозначавшегося словом, которое звучало приблизительно как Васет или Весе. В историческую литературу оно вошло под греческим наименованием «Фивы». Соперничество между двумя кланами местных правителей за титул верховного властителя над Египтом продолжалось долго, усугубляя раскол страны. Примерно в середине XXI века до н. э. правитель из Васета (Фив) сумел разгромить войско правителя Хененесу (Гераклеополиса) и установить контроль над значительной частью долины Нила. Это позволило ему провозгласить себя верховным властителем Египта. В историю он вошел как фараон Небхепетр Ментухотп II, создатель нового единого государства в Древнем Египте — так называемого «Среднего царства».

Новая, одиннадцатая по счету, династия верховных властителей появилась из рода местных правителей. Его представители занимали в эпоху «Старого царства» высокие должности в государственном управлении, бывали и верховными жрецами, но никогда не становились монархами. Новое объединение Египта произошло в значительной мере посредством проведения ими энергичной экспансионистской политики. При этом главной опорой их власти была армия. Эти обстоятельства определили характер института верховной государственной власти эпохи «Среднего царства».

О монархе эпохи «Старого царства» можно сказать, что он царствовал, но не правил. Его главные функции были идеологическими по своему содержанию. Его главной задачей являлось поддержание религиозно-политического мифа о верховной государственной власти, который придавал ей авторитет среди населения и способствовал сохранению государственного единства. Управление же страной сосредотачивалось в руках главы административного аппарата, который назывался словом, звучавшим приблизительно как тжати (tjati). В исторической литературе он представляется чаще всего термином «визирь».

Монарх эпохи «Среднего царства» и царствовал, и управлял. Исполнение религиозно-политического ритуала, участие в торжественных церемониях составляло значимую часть его государственной деятельности. Но не самую важную. К нему, а не к тжати (визирю) сходились в эту эпоху нити государственного управления. Он был верховным судьей и главнокомандующим армией, и руководителем строительства различных хозяйственных сооружений и величественных монументов, имевших идеологическое и культурное назначение.

В эпоху «Старого царства» большое внимание уделялось генеалогии носителей верховной государственной власти, так как считалось, что каждый монарх получает статус верховного властителя через кровь от монарха, своего предшественника. В эпоху «Среднего царства» генеалогия утратила прежнее значение: переход престола от отца к сыну был распространенным явлением, но при этом все равно подразумевалось, что статус верховного властителя передается наследнику не от отца, а от неба. Женщины из семьи монарха рассматривались поэтому более способными для передачи статуса верховного властителя, так как считалось, что они рождают от связи с богом. Этому воззрению более соответствовала передача престола не родному сыну, а внуку — сыну своей дочери или племяннику — сыну сестры. И такой порядок наследования верховной государственной власти часто применялся на практике.