учебный год 2023 / Государство как ценность
.docxРассмотрение темы, вынесенной в название статьи, целесообразно начать с "Записки о народном воспитании" А. С. Пушкина. Как ни покажется на первый взгляд странным, но именно в этой "Записке", а затем и других работах Пушкин разрабатывает идею государства как ценности. При этом речь идет именно о понятии государства как аппарата власти и управления. Предварительно отметим, что Пушкина без всяких преувеличений и натяжек следует считать глубоким и самостоятельным ПОЛИТИЧЕСКИМ МЫСЛИТЕЛЕМ. В работе С. Франка [См. Франк С.Л. "Пушкин как политический мыслитель"// Пушкин в русской философской критике. М.1990.] убедительно показано, что Пушкин пристально изучал и осмысливал политическую проблематику. На обширном материале пушкинского творчества, в том числе, большого числа записок и заметок, сделанных Пушкиным, относительно политических событий, С Франк приходит к выводу, что "по общему своему характеру, политическое мировоззрение Пушкина есть КОНСЕРВАТИЗМ, сочетающийся однако с наряженным требованием свободного культурного развития, обеспеченного правопорядка и независимости личности, т. е. в этом смысле проникнутый ЛИБЕРАЛЬНЫМИ началами." [Франк С. Указ. Произв. С. 412.] Политические воззрения поэта складывались постепенно, а их оформление в целостную систему следует отнести к зрелому периоду, начавшемуся после 1827 года. Именно к этому периоду и относится данная Франком характеристика политических взглядов Пушкина как либерально-консервативных. Однако и в более ранее время политические предпочтения Пушкина были близки скорее к консерватизму, чем к тем теориям, которые предлагали радикальные пути изменения общественного устройства. Поводом написания для написания Пушкиным "Записки о народном воспитании", стала просьба Николая I. Как известно, одну из причин выступления декабристов Николай I усматривал в воспитании дворянства. По мнению царя, систему воспитания следует существенно изменить. Для того чтобы определиться в каком направлении должны быть произведены изменения и на что обратить особое внимание, Николай обратился к ряду лиц с просьбой изложить свои соображения относительно воспитания молодого поколения. В их числе оказался и А. С. Пушкин. Пушкин изложил свои соображения. Так появилась пушкинская "Записка о народном воспитании" Эта официальная записка была составлена Пушкиным по просьбе Николая I. Опубликована в 1884 г. Записка написана в Михайловском 15 ноября 1826 г. Бенкендорф писал Пушкину 30 сентября 1826 г.: "Его императорскому величеству благоугодно, чтобы вы занялись предметом о воспитании юношества. Вы можете употребить весь досуг, вам предоставляется совершенная и полная свобода, когда и как представить ваши мысли и соображения: и предмет сей должен представить вам тем обширнейший круг, что на опыте видели совершенно все пагубные последствия ложной системы воспитания". Подобного рода записки в том же 1826 г. были поданы, по-видимому, тоже по заказу правительства графом И. О. Виттом, начальником южных военных поселений, руководителем политического сыска на юге России ("Записка о недостатках нынешнего воспитания российского дворянства"), Фаддеем Булгариным ("Нечто о Царскосельском лицее и о духе оного") и др. Представленная Пушкиным записка была прочитана Николаем I. На основании устного отзыва Николая Бенкендорф написал Пушкину следующее письмо 23 декабря 1826 г.: "Государь император с удовольствием изволил читать рассуждения ваши о народном воспитании и поручил мне изъявить вам высочайшую свою признательность. Его величество при сем заметить изволил, что принятое вами правило, будто бы просвещение и гений служат исключительным основанием совершенству, есть правило опасное для общего спокойствия, завлекшее вас самих на край пропасти и повергшее в оную толикое число молодых людей. Нравственность, прилежное служение, усердие предпочесть должно просвещению неопытному, безнравственному и бесполезному. На сих-то началах должно быть основано благонаправленное воспитание. Впрочем, рассуждения ваши заключают в себе много полезных истин". Пушкин говорил о своей записке А. Вульфу в 1827 г.: "Я был в затруднении, когда Николай спросил мое мнение о сем предмете. Мне бы легко было написать то, чего хотели, но не надобно же пропускать такого случая, чтоб сделать добро. Однако я между прочим сказал, что должно подавить частное воспитание. Несмотря на то, мне вымыли голову". Приведем текст "Записки" Пушкина. Записка о народном воспитании. Последние происшествия обнаружили много печальных истин. Недостаток просвещения и нравственности вовлек многих молодых людей в преступные заблуждения. Политические изменения, вынужденные у других народов силою обстоятельств и долговременным приготовлением, вдруг сделались у нас предметом замыслов и злонамеренных усилий. Лет 15 тому назад молодые люди занимались только военною службою, старались отличаться одною светской образованностию или шалостями; литература (в то время столь свободная) не имела никакого направления; воспитание ни в чем не отклонялось от первоначальных начертаний. 10 лет спустя мы увидели либеральные идеи необходимой вывеской хорошего воспитания, разговор исключительно политический; литературу (подавленную самой своенравною цензурою), превратившуюся в рукописные пасквили на правительство и возмутительные песни; наконец, и тайные общества, заговоры, замыслы более или менее кровавые и безумные. Ясно, что походам 13 и 14 года, пребыванию наших войск во Франции и в Германии должно приписать сие влияние на дух и нравы того поколения, коего несчастные представители погибли в наших глазах; должно надеяться, что люди, разделявшие образ мыслей заговорщиков, образумились; что, с одной стороны, они увидели ничтожность своих замыслов и средств, с другой - необъятную силу правительства, основанную на силе вещей. Вероятно, братья, друзья, товарищи погибших успокоятся временем и размышлением, поймут необходимость и простят оной в душе своей. Но надлежит защитить новое, возрастающее поколение, еще не наученное никаким опытом и которое скоро явится на поприще жизни со всею пылкостию первой молодости, со всем ее восторгом и готовностию принимать всякие впечатления. Не одно влияние чужеземного идеологизма пагубно для нашего отечества; воспитание, или, лучше сказать, отсутствие воспитания есть корень всякого зла. Не просвещению, сказано в высочайшем манифесте от 13-го июля 1826 года, но праздности ума, более вредной, чем праздность телесных сил, недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец - погибель. Скажем более: одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия. Чины сделались страстию русского народа. Того хотел Петр Великий, того требовало тогдашнее состояние России. В других землях молодой человек кончает круг учения около 25 лет; у нас он торопится вступить как можно ранее в службу, ибо ему необходимо 30-ти лет быть полковником или коллежским советником. Он входит в свет безо всяких основательных познаний, без всяких положительных правил: всякая мысль для него нова, всякая новость имеет на него влияние. Он не в состоянии ни поверять, ни возражать; он становится слепым приверженцем или жалким повторителем первого товарища, который захочет оказать над ним свое превосходство или сделать из него свое орудие. Конечно, уничтожение чинов (по крайней мере гражданских) представляет великие выгоды; но сия мера влечет за собою и беспорядки бесчисленные, как вообще всякое изменение постановлений, освященных временем и привычкою. Можно, по крайней мере, извлечь некоторую пользу из самого злоупотребления и представить чины целию и достоянием просвещения; должно увлечь все юношество в общественные заведения, подчиненные надзору правительства; должно его там удержать, дать ему время перекипеть, обогатиться познаниями, созреть в тишине училищ, а не в шумной праздности казарм. В России домашнее воспитание есть самое недостаточное, самое безнравственное: ребенок окружен одними холопями, видит одни гнусные примеры, своевольничает или рабствует, не получает никаких понятий о справедливости, о взаимных отношениях людей, об истинной чести. Воспитание его ограничивается изучением двух или трех иностранных языков и начальным основанием всех наук, преподаваемых каким-нибудь нанятым учителем. Воспитание в частных пансионах не многим лучше; здесь и там оно кончается на 16-летнем возрасте воспитанника. Нечего колебаться: во что бы то ни стало должно подавить воспитание частное. Надлежит всеми средствами умножить невыгоды, сопряженные с оным (например, прибавить годы унтер-офицерства и первых гражданских чинов). Уничтожить экзамены. Покойный император, удостоверясь в ничтожестве ему предшествовавшего поколения, желал открыть дорогу просвещенному юношеству и задержать как-нибудь стариков, закоренелых в безнравствии и невежестве. Отселе указ об экзаменах, мера слишком демократическая и ошибочная, ибо она нанесла последний удар дворянскому просвещению и гражданской администрации, вытеснив всё новое поколение в военную службу. А так как в России всё продажно, то и экзамен сделался новой отраслию промышленности для профессоров. Он походит на плохую таможенную заставу, в которую старые инвалиды пропускают за деньги тех, которые не умели проехать стороною. Итак (с такого-то году), молодой человек, не воспитанный в государственном училище, вступая в службу, не получает вперед никаких выгод и не имеет права требовать экзамена. Уничтожение экзаменов произведет большую радость в старых титулярных и коллежских советниках, что и будет хорошим противудействием ропоту родителей, почитающих своих детей обиженными. Что касается до воспитания заграничного, то запрещать его нет никакой надобности. Довольно будет опутать его одними невыгодами, сопряженными с воспитанием домашним, ибо, 1-е, весьма немногие станут пользоваться сим позволением; 2-е, воспитание иностранных университетов, несмотря на все свои неудобства, не в пример для нас менее вредно воспитания патриархального. Мы видим, что Н. Тургенев, воспитывавшийся в Гетингенском университете, несмотря на свой политический фанатизм, отличался посреди буйных своих сообщников нравственностию и умеренностию - следствием просвещения истинного и положительных познаний. Таким образом, уничтожив или, по крайней мере, сильно затруднив воспитание частное, правительству легко будет заняться улучшением воспитания общественного. Ланкастерские школы входят у нас в систему военного образования и, следовательно, состоят в самом лучшем порядке. Кадетские корпуса, рассадник офицеров русской армии, требуют физического преобразования, большего присмотра за нравами, кои находятся в самом гнусном запущении. Для сего нужна полиция, составленная из лучших воспитанников; доносы других должны быть оставлены без исследования и даже подвергаться наказанию; чрез сию полицию должны будут доходить и жалобы до начальства. Должно обратить строгое внимание на рукописи, ходящие между воспитанниками. За найденную похабную рукопись положить тягчайшее наказание; за возмутительную - исключение из училища, но без дальнейшего гонения по службе: наказывать юношу или взрослого человека за вину отрока есть дело ужасное и, к несчастию, слишком у нас обыкновенное. Уничтожение телесных наказаний необходимо. Надлежит заранее внушить воспитанникам правила чести и человеколюбия; не должно забывать, что они будут иметь право розги и палки над солдатом; слишком жестокое воспитание делает из них палачей, а не начальников. В гимназиях, лицеях и пансионах при университетах должно будет продлить, по крайней мере, 3-мя годами круг обыкновенный учения, по мере того повышая и чины, даваемые при выпуске. Преобразование семинарий, рассадника нашего духовенства, как дело высшей государственной важности, требует полного особенного рассмотрения. Предметы учения в первые годы не требуют значительной перемены. Кажется, однако ж, что языки слишком много занимают времени. К чему, например, 6-летнее изучение французского языка, когда навык света и без того слишком уже достаточен? К чему латинский или греческий? Позволительна ли роскошь там, где чувствителен недостаток необходимого? Во всех почти училищах дети занимаются литературою, составляют общества, даже печатают свои сочинения в светских журналах. Всё это отвлекает от учения, приучает детей к мелочным успехам и ограничивает идеи, уже и без того слишком у нас ограниченные. Высшие политические науки займут окончательные годы. Преподавание права, политическая экономия по новейшей системе Сея и Сисмонди, статистика, история. История в первые годы учения должна быть голым хронологическим рассказом происшествий, безо всяких нравственных или политических рассуждений. К чему давать младенствующим умам направление одностороннее, всегда непрочное? Но в окончательном курсе преподавание истории (особенно новейшей) должно будет совершенно измениться. Можно будет с хладнокровием показать разницу духа народов, источника нужд и требований государственных; не хитрить, не искажать республиканских рассуждений, не позорить убийства Кесаря, превознесенного 2000 лет, но представить Брута защитником и мстителем коренных постановлений отечества, а Кесаря честолюбивым возмутителем. Вообще не должно, чтоб республиканские идеи изумили воспитанников при вступлении в свет и имели для них прелесть новизны. Историю русскую должно будет преподавать по Карамзину. "История государства Российского" есть не только произведение великого писателя, но и подвиг честного человека. Россия слишком мало известна русским; сверх ее истории, ее статистика, ее законодательство требуют особенных кафедр. Изучение России должно будет преимущественно занять в окончательные годы умы молодых дворян, готовящихся служить отечеству верою и правдою, имея целию искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в тайном недоброжелательстве. Сам от себя я бы никогда не осмелился представить на рассмотрение правительства столь недостаточные замечания о предмете столь важном, каково есть народное воспитание: одно желание усердием и искренностию оправдать высочайшие милости, мною не заслуженные, понудило меня исполнить вверенное мне препоручение. Ободренный первым вниманием государя императора, всеподданнейше прошу его величество дозволить мне повергнуть пред ним мысли касательно предметов, более мне близких и знакомых. В советское время в целях исключительно идеологических литературоведы и историки русской культуры изображали Пушкина в "революционером", и соответственно, Николая I - "реакционером и мракобесом". Тем удивительней, что относительно недавно, в 1998 году, т. е. в новой, постсоветской России, нашлись авторы, трактующие Пушкина, и в частности, его "Записку" в том же духе. Эти авторы отвергают даже относительно "мягкую" трактовку пушкинской "революционности", сложившуюся позднее советское время, и ссылаются на публикации 1937 года, когда господствующим был сугубо классовый подход к явлениям культуры и искусства. В качестве примера приведем один из таких пассажей - возможно, не стоило бы этого делать, если бы запись не была электронной копией статьи, опубликованной в журнале "Народное образование", не была бы размещена в Интернете на портале под названием "Информационно-просветительский" и в заголовке не стояло: "К уроку...>> т. е. автор предлагает свой опус в помощь учителям средних школ и учащимся. "Вопреки адекватному восприятию происходящего Пушкиным и записки царем поколения пушкинистов объявили ее "изменой", "ренегатством", "благонамеренным подличанием", "компромиссом". Небезызвестный пушкинист Н. В. Измайлов настаивал: Пушкин - "посредник", то бишь соглашатель. Литератор Н. Эйдельман умопомрачительно внушал: Пушкин в записке "полон иллюзий" - восхищался царем! А. Казадеев изощрялся в журнале "Наука и религия" (1996, N 6): "официальный заказ написать нечто о воспитании" носил "характер дружеского рукопожатия. Отвергнуть такую (?) руку было, по крайней мере, нелепо... Однако здравомыслящий исследователь А. Цейтлин отверг всякие измышления ("Литературный современник". 1937. N 1). Библиотекарь Н. А.Зиневич был убежден, что записка "окончательно отметает мысль об уходе его (Пушкина. - М.И) на реакционные позиции" ("Советская педагогика", 1937, N2). И с этим трудно не согласиться." Искрин Михаил. Записка Пушкина царю //Народное образование.-1998.-N5.-С.150-154. См. также http://molod.eduhmao.ru/info/1/3796/34726/ Между тем, в Записке Пушкиным отчетливо сформулировано несколько основных идей. Первая из них выделена самим Пушкиным. "Не просвещению, сказано в высочайшем манифесте от 13-го июля 1826 года, но праздности ума, более вредной, чем праздность телесных сил, недостатку твердых познаний должно приписать сие своевольство мыслей, источник буйных страстей, сию пагубную роскошь полупознаний, сей порыв в мечтательные крайности, коих начало есть порча нравов, а конец - погибель. Скажем более: одно просвещение в состоянии удержать новые безумства, новые общественные бедствия." Иначе говоря, Пушкин видит причины антигосударственной направленности взглядов значительной части русского дворянства (выразившегося в восстании декабристов), не в просвещении как таковом, а в его неправильной организации и содержании. Одним из главных недостатков он считает преимущественно домашнее образование, получаемое дворянами посредством нанятых родителями учителями, - как правило, иностранцами. Следствием этого, является "пагубная роскошь полупознаний". Эту характеристику образованности дворянства Пушкин в шутливо-ироничной манере повторил в "Евгении Онегине", говоря об образовании главного героя: "Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь...>> Еще один недостаток существующей системы образования (которое он не отделяет от воспитания) Пушкин видит в недостаточности знаний о России. "Россия слишком мало известна русским; - пишет он, - сверх ее истории, ее статистика, ее законодательство требуют особенных кафедр. Изучение России должно будет преимущественно занять в окончательные годы умы молодых дворян, готовящихся служить отечеству верою и правдою, имея целию искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения государственных постановлений, а не препятствовать ему, безумно упорствуя в тайном недоброжелательстве." В приведенных строках выражено вторая важнейшая идея Записки: Пушкин считает, что одной из основных целей образования является подготовка к служению отечеству. Однако существующая система вовсе не подготовляет к служению. "Вооруженный" бессистемным полузнанием из разных областей и, либо, не зная ровным счетом ничего о своей родине, либо имея о ней самое превратное представление, молодой человек поступает на государственную службу - военную, или гражданскую. Естественно, он не готов к тому, "чтобы служить отечеству верою и правдою, имея целию искренно и усердно соединиться с правительством в великом подвиге улучшения государственных постановлений", Напротив, к его голове уже заложено скрытое недоброжелательство, т. е. недовольство государственной властью и государственным устройством и стремление сломать и то, и другое, не задумываясь о последствиях. Еще одна важная идея Записки выражена в следующих словах. "Конечно, уничтожение чинов (по крайней мере, гражданских) представляет великие выгоды; но сия мера влечет за собою и беспорядки бесчисленные, как вообще всякое изменение постановлений, освященных временем и привычкою. Можно, по крайней мере, извлечь некоторую пользу из самого злоупотребления и представить чины целию и достоянием просвещения; должно увлечь все юношество в общественные заведения, подчиненные надзору правительства." Как видим, Пушкин не видит ничего предосудительного в надзоре правительства над учебными заведениями. На первый взгляд кажется, что такой взгляд противоречит многочисленным призывам к свободе, которые звучат в поэтическом творчестве Пушкина. Но это не так. Во-первых, под "общественными заведениями" Пушкин имеет в виду государственные учебные заведения, поскольку кроме государственных никаких других учебных заведений в России того времени не было: вся система образования была создана по указу царей и была государственной, т. е. финансировалась из государственного бюджета. Помимо государственного образования существовало домашнее и образование в немногочисленных частных пансионах. О последних Пушкин отзывается нелестно, поскольку они, как и домашнее образование воспитывают "полузнаек". Во-вторых, вполне очевидно, что в государственном, т. е. в бюджетном учебном заведении, государство вправе устанавливать порядки, соответствующие интересам государства. В-третьих, Пушкин предлагает тесно увязать успехи в в обучении с должностью на гражданской службе: "представить чины целию и достоянием просвещения". Иными словами, чем лучше успеваемость вовремя обучения, тем выше чин на государственной службе по окончании учебного заведения. Пушкин исходит из того, что служение государству тождественно служению родине, поскольку государство это то, что оформляет разрозненные группы населения в единое целое, рождает чувство сопринадлежности людей к чему-то общему и дорогому для них - к родине. В этом аспекте воззрение Пушкина вполне совпадает с воззрением И. А. Ильина. Государство, - писал Ильин, - в своей духовной сущности, есть не что иное как родина, оформленная и объединенная публичным правом" [Ильин И. А. Собр. соч. в 10-ти томах. Т. 1. М. 1993. - С. 234.]. "Духовный смысл гражданства, - подчеркивал Ильин, - и жизненная сила его нуждаются в сводной любви гражданина и в его добровольном самобязывании; необходимо, чтобы формальная причисленность к государству не оставалась пустой и мертвой видимостью, но была исполнена в душе гражданина живым чувством, лояльной волею, духовной убежденностью, необходимо, чтобы государство жило в душе гражданина и чтобы гражданин жил интересами и целями своего государства." Если же государственная принадлежность не наполнена любовью гражданина к родине и не закреплена духовным самообязыванием то "появляются целые слои мнимых граждан, которые не принимают к сердцу ни жизни, ни интереса "своего" государства - одни по национальным побуждениям (они в душе причисляют себя к другому народу), другие по хозяйственным соображениям (они заинтересованы в смысле промышленности и торговли в процветании другого государства), третьи по социально-революционным мотивам (они желают "своему" государству всяческого неуспеха и военных неудач)... Все эти "граждане" принадлежат к государству только формально-юридически, а душевно и духовно остаются ему чуждыми, может быть прямо враждебными, не то вредителями, не то прямо предателями" [Там же, с. 236 - 237.] В воспитании патриотических и гражданских качеств, любви к своему государству важнейшая роль принадлежит системе образования. "Принудить человека к любви и духовности нельзя, - пишет Ильин, - но можно и должно воспитывать к духу и любви, и государственная школа, несомненно, должна быть проникнута этим стремлением. Высшая цель государства отнюдь не в том, чтобы держать своих граждан в трепетной покорности...<...>, но в том, чтобы организовывать и защищать родину на основе права и справедливости, исходя из глубины здорового правосознания. Для этого государству дается власть и авторитет; для этого ему предоставляется возможность воспитания и отбора лучших людей; для этого оно создает армию и флот. Этой цели государство и призвано служить, а служить ей оно может только через преданное и верное правосознание своих граждан." [Там же, с. 238 - 239.]. Однако вернемся к воззрениям Пушкина. Прежде всего, отметим, что внушаемый в советское время (как было показано выше, не исчезнувший и в постсоветское) образ Пушкина, во всем сочувствовавшего декабристам и целиком разделявшего их убеждения, не соответствует действительности. Пушкин не только не разделял надежды декабристов на возможности улучшения общества посредством действий насильственного характера, но, и еще в большей степени, не одобрил бы их главной конечной цели - установление республики. А именно это предусматривала программа Пестеля. Вероятнее всего, Пушкин не был в полной мере осведомлен о планах лидеров декабристского движения, поскольку эти планы сохранялись в тайне, и были доступны лишь узкому кругу лиц. Так или иначе, сегодня с полной уверенностью можно утверждать, что Пушкин на протяжении всей жизни оставался убежденным монархистом. Об этом свидетельствуют все исследователи творчества поэта, об этом же говорят его многочисленные собственные признания. Он считал монархию наиболее приемлемой для России формой правления на современном ему этапе общественного развития, предпочитая не гадать о будущем. Это отсутствие желания строить догадки относительно будущего, тем более, разрабатывать проекты будущего общественного устройства, вообще является характерной чертой мировоззрения поэта, и в большинстве случаев свойственно теориям консервативного типа. (См., в частности, Шаповалов В. Ф. О перспективах консервативной политики в России.// Актуальная политика. 1993. N 2-6.). На вопрос Николая Первого, где бы он был 25-го декабря, если бы находился в Петербурге, Пушкин ответил: "был бы на Сенатской площади вместе с восставшими". Этот известный факт советская историография использовала в целях доказательства революционности Пушкина. Однако ему может быть дано иное объяснение, прежде всего, с позиций морально-этический принципов, которых незыблемо придерживался поэт на протяжении всей жизни. Одним из них был, несомненно, принцип товарищества, верности своим друзьям. Пушкин ставил дружеские отношения исключительно высоко и необычайно дорожил друзьями: достаточно вспомнить его взаимоотношения с Дельвигом и Пущиным. С. Булгаков отмечал, что исключительное личное благородство Пушкина больше всего "выражается в его способности к верной и бескорыстной дружбе: он был окружен друзьями в юности и до смерти, причем и сам он сохранил верность дружбе через всю жизнь." (Булгаков С. Н. Жребий Пушкина.// Пушкин в русской философской критике. М.1990. - С.274.) Дружба, вообще, входила в число тех ценностей духовного порядка, которые были для поэта незыблемыми и, которые всегда придавали его мировоззрению оттенок консерватизма в положительном его значении. Вращаясь в кругу друзей, среди которых было немало будущих декабристов, Пушкин, несомненно, был свидетелем и участником многих разговоров, содержащих критику существующих порядков. Раз это было так, то принцип товарищества делал для него совершенно невозможным отказаться от дружбы в самый решающий, критический момент - это было бы равносильно предательству по отношению к друзьям. Не будучи осведомлен о выступлении заранее, находящийся в Михайловском Пушкин предпринимает попытку срочно добраться до Петербурга. Лишь разыгравшаяся метель заставляет его повернуть лошадей обратно. Справедливости ради следует упомянуть тот широко известный факт, что друзья-декабристы делали все, чтобы оградить Пушкина от непосредственного участия в рискованном предприятии, понимая значение пушкинского таланта и, желая сберечь поэта для России. Помимо причин личного характера, были, разумеется, и общественно-политические причины сочувственного отношения Пушкина к декабристам. Не разделяя их анти-монархистских устремлений, не возлагая, подобно им, больших надежд на вооруженное выступление, Пушкин был солидарен с деятелями декабризма в том, что представлялось ему наиболее важным и ценным, и что, в последствии составило ядро его либерально-консервативных убеждений. Речь идет о достоинстве личности. Именно личность, ее достоинство явились центром либерального консерватизма Пушкина. Пушкин полагал, что права и свободы личности могут быть в общем и целом обеспечены в условиях монархии. В этом он не был одинок в истории российской и европейской общественной мысли: основатели европейского либерализма Локк и Кант придерживались того же мнения. Исторически либерализм вообще развивался под сенью монархии. Никто иной, как император Наполеон принял знаменитый "Кодекс", в котором впервые с юридической ясностью и определенностью формулировались права и свободы личности. Обо всем этом нелишне напомнить по той причине, что под воздействием длительного господства советской партийно-государственной идеологии в воззрениях немалого числа людей установилась поистине невообразимая путаница. Одним из ее проявлений является едва ли не отождествление монархии с тоталитаризмом. Не требует специальных доказательств, что монархия никогда не претендовала и не могла претендовать на тотальный контроль над всеми проявлениями жизни индивида. А именно осуществляемый властью тотальный контроль всех сторон жизни личности является классическим признаком тоталитаризма. Восстановление конституционной монархии, например, в Испании знаменовало собой окончательное преодоление тоталитарного наследия Франко и его последователей. В связи с этим, замечу, что восстановление монархии в России было бы, вероятно, желательным, но вряд ли оно реально. Скорее всего, Россия, подобно Франции, навсегда распрощалась с монархической формой государственного устройства. В этой ситуации нам остается только уметь воздерживаться от того, чтобы сваливать на династию Романовых все мыслимые и немыслимые прегрешения или, напротив, впадать в неумеренный восторг при всяком упоминании о династии. Пушкинское отношение к царям как раз и может служить образцом такого сбалансированного, объективного подхода. Оно тем более заслуживает уважения, что Пушкин сумел преодолеть все личные обиды и свое неприятие индивидуальных черт характера двух самодержцев, при правлении которых ему выпало жить. Выражение преданности монархии на смертном одре, хотя и оспаривается некоторыми историками, должно быть признано достоверным, или, по меньшей мере, вытекающим из самого характера мировоззрения зрелого Пушкина. Пушкин постоянно подчеркивает значение принципа духовной независимости личности, недопустимость вмешательства государства в личную жизнь, в духовный мир личности. Недопустимым он считает и вмешательство государства в культуру, творчество. Пушкина глубоко ранило, например, указание царя переделать драму "Борис Годунов" в исторический роман в стиле Вальтера Скотта, по той причине, что оно грубо нарушало принцип свободы творчества. Для Пушкина НЕ СТОЛЬ ВАЖНА возможность участия в политической жизни: "Не дорого ценю я громкие права..." (стихотворение "Из Пиндемонте"). Гораздо более важным для него является требование духовной независимости личности, нестесненности духовной жизни и творчества. "Это требование, - отмечает С. Франк, - ближайшим образом относящееся к сфере духовной жизни и эстетического творчества, разрастается у Пушкина в общее принципиальное утверждение независимости личности В ЧАСТНОЙ ЖИЗНИ" (Франк С. Цит. Произв. - С.415.Выделено мной - В. Ш.) Нетрудно видеть, что либеральный аспект пушкинского мировоззрения направлен своим острием против тоталитарных тенденций государственной власти, стремящейся целиком превратить личность в послушное орудие общественного целого. Опасность превращения личности в "винтик" общественного целого в последствии была с особой остротой и ясностью осознана в творчестве Ф. Достоевского. Писатель, в частности, отмечал, что человек, остается человеком лишь постольку, поскольку не хочет согласиться с ролью "штифтика": "и что же такое человек без желаний, без воли, без хотений, как не штифтик в органном вале?" (Достоевский Ф. М. Записки из подполья.// Соч. Т.5. - С.114.). Особый акцент на свободе и достоинстве личности отличает пушкинское мировоззрение от современного ему расхожего либерализма, к которому Пушкин относился резко отрицательно. Распространенный в дворянских кругах либерализм делал первоочередной акцент на допущении всех граждан к активному участию в управлении государством и обществом. Такой либерализм основывался на буквальном понимании слова "демократия" - власть народа. Пушкину же идея власти народа была полностью чужда. Более того, он был убежден, что осуществление ее на практике приведет к катастрофе полного разрушения государства. Пушкин не особенно верил в реалистичность революционно-демократических замыслов, в их серьезность. Об этом, в частности, свидетельствуют строки из отрывков 10-ой главы "Евгения Онегина", прямо относящиеся к революционерам из дворянской среды, к "декабристам": "Все это были разговоры, и не входила глубоко в сердца мятежная наука. Все это было только скука, безделье молодых умов, забавы взрослых шалунов". Отличие от популярного понимания либерализма отграничивает пушкинское мировоззрение с одной стороны. С другой, ограничителем выступает отличие от консерватизма жесткого, от слепого охранительства, от установки на сохранение существующих порядков любой ценой. Носителями охранительного консерватизма во времена Пушкина были деятели типа Ф. Булгарина, раболепствующие перед властью и целиком подчинившие свое перо оправданию существующего общественного устройства. Классическим примером охранительного консерватизма в более позднюю эпоху следует считать К. Победоносцева, полагавшего, что главным принципом политики должен быть принцип "ничего не менять", и прерывавшего всякого, предлагавшего новации, после первой же фразы своим знаменитым "не надо". Разумеется, консерватизм Пушкина не имел ничего общего с такого рода воззрениями. Понимая необходимость перемен, Пушкин резко отрицательно относился к революционному способу их осуществления. В письме к Дельвигу Пушкин замечал, что он "никогда не проповедывал ни возмущений, ни революций" (Дельвигу, февраль 1826.). В письме к Вяземскому он подчеркивал: "Бунт и революция мне никогда не нравились" (Вяземскому, июнь 1826.). В записках "Мысли на дороге" Пушкин писал: "Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества". Убежденность в необходимости общественных изменений, и в то же время, признание плодотворным только их плавности и постепенности, является одним из оправданий того, чтобы применять к пушкинскому консерватизму термин "либеральный". Отрицательное отношение к насильственному изменению государственного устройства - характерная черта политического либерализма как политической теории и практики. "Насильственная революционная акция, - писал исследователь истории либерализма в России В. В. Леонтович, - чаще всего разрушает как раз наиболее ценные элементы старого строя, не затрагивая при этом первобытной сущности любой государственной власти - то есть силы в чистом виде, тем самым создаются предпосылки для того, чтобы государственная власть в дальнейшем проявляла себя еще гораздо более грубо, не будучи уже ограничиваема и сдерживаема вообще ничем после отпадения древних традиций." [Леонтович В. В. История либерализма в России. 1761 -1914. М. 1995. С. 21.] Пушкин считал, что помимо образования, воздействие на умонастроения дворянской интеллигенции, может оказать российская пресса. Именно этим было продиктовано его стремление основать самостоятельный печатный орган. Он потратил немало усилий на создание сначала "Литературной газеты", затем журнала, который так и не состоялся, не успев получить названия, наконец, "Современника". Независимость печати отнюдь не означала для Пушкина всего лишь ее свободу от цензурных ограничений. Более того, как это ни покажется странным, Пушкин вовсе не настаивал на отмене цензуры. Против чего он возражал категорически - это против предписаний, против диктата в отношении прессы, с чьей бы стороны подобные предписания ни исходили, с чьей бы стороны подобный диктат ни осуществлялся. Более всего он опасался диктата толпы, массы, навязывающей автору свои низкопробные вкусы и предпочтения. Отрицательные последствия диктата толпы отчетливо обнаружились уже в пушкинскую эпоху. И хотя это была по преимуществу дворянская "толпа", легче от этого не становилось: и в дворянской среде было немало людей (если не большинство), далеких от подлинной культуры, от ясного понимания непреходящих ценностей личного и общественного бытия. Удручающие результаты господства усредненных, а порой и откровенно пошлых представлений, Пушкин мог наблюдать на примере многих современных ему периодических изданий. Именно поэтому важнейшую задачу собственного журнала он видел в освещении событий с точки зрения ценностей, представлявшимся ему незыблемыми: уважения к жизни и достоинству личности, заботы о благе всего общества, прочности государства, просвещенного патриотизма. Этим пушкинский журнал должен был отличаться от множества других изданий, о запрещении которых или о каких-либо репрессиях, в отношении которых Пушкин, разумеется, не помышлял. Пушкин мыслил свой журнал в качестве связующего звена между обществом и государственной властью. (См. Анненков П. В. Пушкин в александровскую эпоху. Общественные идеалы Пушкина. Минск. 1998. -С.233-260). Это означало, что с одной стороны, журнал должен был с глубоких и теоретически обоснованных позиций разъяснять политику правительства широким кругам интеллигенции. Тем самым он способствовал бы преодолению тех, подчас абсурдных и нелепых, представлений, которыми была набита голова среднего дворянского интеллигента в результате каждодневного поверхностного проглатывания зарубежных (по преимуществу французских) газет, или чтения отечественных изданий низкого теоретического и духовно-нравственного уровня. С другой стороны, журнал призван был, если не подсказывать правительству, то, по меньшей мере, обозначать и теоретически обосновывать приоритеты государственной политики, удерживать власть от необдуманных решений. Пушкин хорошо понимал, что власть нуждается в идеях, которые она не в состоянии выработать самостоятельно, сколь она бы ни была уверена в обратном. Кроме того, в структурах власти всегда немало людей случайных, для которых национальные интересы России не более, чем повод для карьерных устремлений. Такие люди рассматривают "эту страну" только лишь в качестве плацдарма для достижения корыстных целей или полигона для рискованных экспериментов. Пушкин исходил из особого значения глубокого осознания укоренности в России, важности ощущения тесной духовной связи с ней, с ее прошлым, настоящим и будущим. Именно поэтому, в частности, он настаивал на особой роли родового дворянства. К нему он относил тех представителей дворянского сословия, которые являлись потомками древних дворянских родов. Однако принадлежность к древнему дворянскому роду Пушкин рассматривал лишь в качестве предпосылки для развития высоких нравственных качеств. В отрывке "О дворянстве" он, в частности, писал: "Нужно ли для дворянства приуготовительное воспитание? - Нужно. - Чему и как учится дворянство? - Независимости, храбрости, благородству, чести вообще. - Не суть ли сии качества природные? - Так, но образ жизни может их развить, усилить или задушить. - Нужны ли они в народе, также как, например, трудолюбие? - Нужны, и дворянство - la sauve-gard трудолюбивого класса, которому некогда развивать сии качества". [Цит по: Анненков П. В. Цит. Произв. - С.241.]. По словам Анненкова, Пушкин придавал огромное "народовоспитательное и политическое значение потомственному независимому дворянству в государстве." [Там же, с.242.] Таким образом, Пушкин, а в последствие и многие другие русские мыслители, придавали особое значение сохранению российского государства. В их представлениях отчетливо просматривается отрицательное отношение к такому "патриотизму", который опирается на неизбежно абстрактные понятия "народ" и "родина", и не учитывает того, что любые преобразования сохраняют свою положительную значимость, если не ведут к тотальному обрушению государства как аппарата власти и управления. В их глазах только ИДЕЯ СЛУЖЕНИЯ государству, гражданином которого человек является, является подлинным патриотизмом. Такой патриотизм исходит из отношения к государству как одной из ВЫСШИХ ЦЕННОСТЕЙ бытия индивида и общества.