3271

23

мировоззренческая позиция, своего рода стратегическая линия выбора определенного направления исследования.

Впервом параграфе «Современные исследовательские стратегии национализма и их социально-философская интерпретация» рассматривается противоборственность различных подходов по проблеме национализма, сложившихся в последние два десятилетия в отечественном и зарубежном обществознании, и авторское представление о возможности выхода из нее в рамках объективистской парадигмы.

Вдиссертации подчеркивается, что методологическая универсализация подходов к национализму в разумных пределах необходима, в частности, для выявления сущностных признаков национализма. На наш взгляд, наиболее употребительные свойства национализма обнаруживаются в связи с сопоставлением его с такими социальными явлениями, как национальное сознание, этническая и национальная идентичность, психология, политика, идеология, социальная практика, научная доктрина, политический принцип. Авторы совершенно разных подходов (и примордиалистского, и конструктивистского, и инструменталистского) приходят фактически к двум взаимодополняющим характеристикам национализма – национальному сознанию (идеологии и психологии) и политике.

Во-первых, национализм – это либо особое проявление национального сознания, ориентированного на самоидентификацию индивида с этнической группой, нацией, государством и лояльность к ним («этническое сознание» – Т. Эриксон, К. Вердери; «состояние ума» – X. Кон;), либо идеология (К. Дейч, М. Манн, Э. Кедури, К. Хэйес,) либо идеологическое движение, стремящееся добиться единства и идентичности этнической или какой-либо другой группы, предназначенной стать нацией (Э. Смит). В этих представлениях национализм суть национальное сознание, воспроизводящее («конструирующее», «воображающее») процесс и результат созидания нации, т.е. нациестроительство. В этом обнаруживается духовно-идеологическое качество национализма.

Во-вторых, национализм – это либо деятельность в сфере политики, направленная на созидание нации («политическая практика» – Э. Кедури, У. Альтерматт; «политический принцип» – Э. Геллнер, Э. Хобсбаум; «политическое движение» – Д. Брейли), либо направление политической деятельности («национальная политика» – Р. Хандлер, Б. Вильям; «национальная программа»

–Э. Хобсбаум), либо форма политической культуры человека, этнического движения, государства, направленная на реализацию национальных идей и национальных интересов (Р. Штурм). Во всех этих представлениях акцентируется внимание на политическом качестве национализма.

Поскольку политика и общественное (национальное) сознание в реальной жизни общества неразделимы, постольку допустимое смещение исследовательского акцента в то или иное семантическое русло национализма не исключает сосредоточения определенного внимания и на другом не менее важном его смысловом значении. Поэтому вполне оправданно, что во многих современных определениях национализма, в том числе и у российских авторов, присутствуют вышеуказанные свойства. Принимая во внимание сказанное, в диссертации

24

выделяется следующий ряд существующих в настоящее время дефиниций и оценок национализма.

–Национализм как национальное самосознание (психология и идеология), ориентирующее этническую группу, нацию, государство к широкому спектру (политического, экономического, социального, культурного) самоопределения, а их представителей к самоидентификации.

–Национализм как произведенный (сконструированный) комплекс идей, принципов, ритуалов, действий, сформировавшихся на базе мифологем и идеологем, которые имеют созидательную направленность для одних этнических групп и разрушительную для других.

–Национализм как психосоциальная реакция этноса (полиэтносов) на угрозу зависимости от других этносов, страх перед чужеродной культурой. Данное представление о национализме характерно для экзистенциального (К. Ясперс, М. Хайдеггер, Н. Бердяев) и психологического (З.Фрейд, К.-Г. Юнг, Э. Фромм, Х. Ортега-и-Гассет) подходов.

–Национализм как конфликтная деструктивная идеологическая и политическая система, как политика и идеология этнического и государственнополитического обособления и исключительности. Проявлениями подобного рода национализма являются фашизм, ксенофобия (от греч. – чужой и страх; ненависть, нетерпимость или неприязнь к кому-либо или чему-либо чужому, незнакомому), кириофобия (от греч. – господин, хозяин и – страх; вид ксенофобии, заключающийся во враждебном отношении гостей к хозяевам), шовинизм, расизм, трайбализм (от англ. tribe – племя; культурно-бытовая, культовая, госу- дарственно-политическая и иная обособленность; например, практика предоставления каких-либо привилегий выходцам из одной этнической группы) и т.п.

Безусловно, многие из этих дефиниций, несомненно, раскрывают понятие национализма в функциональном аспекте, но мало что говорят о его субстанциональной природе. Вероятно, можно признать, что здесь имеет место факт теоретического обобщения понятия национализма, правда, определенного уровня, не дотягивающего в полной мере до социально-философского осмысления. На наш взгляд, вопрос о природе национализма является одним из основных в рамках социально-философского дискурса.

Для субъективистской парадигмы характерно отрицание онтологических оснований понятий «нация», «национализм», «национальная идентичность». К этой парадигме, на наш взгляд, следует отнести не весь конструктивизм, а так называемый конструктивизм инструменталистского толка. В самой идее – «нации суть социальные конструкты, а национализмы – идеологии сплочения людей в нации» – нет ничего предосудительного. Ведь нации возникают не только естественно-исторически, но и благодаря сознательной деятельности людей, которая целеполагается в том числе и националистическим сознанием. Нации есть результат сознательного объединения этноса или этносов на основе национальной идентичности. Следовательно, говоря о социальном конструировании, творении, производстве наций, т.е. нациестроительстве, можно находиться в рамках объективистской парадигмы, признающей их конструирование в каче-

25

стве естественно-исторического процесса, осуществляемого людьми под воздействием разного рода объективных условий и субъективного фактора.

Когда «социальное конструирование» нации сводится к сознательному манипулированию этничностью, идентичностью, исторической памятью в целях мобилизации масс для решения каких-то политических задач, а нация понимается как «воображаемое сообщество» – «вымышленное», «нереальное», в этом случае исследовательская стратегия лежит в плоскости чисто субъективистской парадигмы. Так, по мнению К. Вердери, национализм представляет собой применение символа нации при помощи идеологии и политической деятельности, а также чувство, заставляющее людей реагировать на его применение. Для Э. Хобсбаума, к примеру «ретроспективная мифология», сочинённая историками в угоду националистов и описывающая исконные якобы признаки этнической идентичности, вольно или невольно пробуждает националистические чувства и совершает политическое или идеологическое «вторжение» в национальное сознание и нациестроительство.

К субъективистской парадигме относится взгляд, согласно которому концепт «дискурс» (от лат. discursus – рассуждение, довод, аргумент) наилучшим образом подходит для описания сущности национализма. Для Р. Барту и в особенности М. Фуко «дискурс» является когнитивным инструментом упорядочения социальной реальности в процессе дискуссии. По Б. Андерсону, функция национализма шире идеологии и политики; национализм представляет собой своего рода «универсальную культурную систему», «когнитивную карту», используемую для упорядочения социального и политического пространства, занимаемого различными этносами, нациями, государствами. Наш соотечественник А.И. Миллер, развивая мысль английского ученого, прямо заявляет о дискурсивной природе национализма. Националистический дискурс рассматривается как своего рода «вместилище» для всех участников дискуссий о политической власти, суверенитете, легитимности, государстве, нации, причем независимо от того, какого национализма они придерживаются – освободительного или реакционного, либерального или консервативного, гуманистического или агрессивного, и как они понимают нацию.

Если принять «национализм» в такой интерпретации, то получается, что его содержание, тип, оценка конструируются, формируются самим дискурсом, а затем используется людьми для реализации своих национальных и часто псевдонациональных интересов. Национализм, следовательно, существует постольку, поскольку о нем говорят, дискутируют, спорят. Он, по существу, феномен, производный от дискурса, им созданный. С этих позиций, национализм суть языково-дискурсивная реальность.

В подобном понимании национализм, как и конструируемая им нация, является изобретением людей, политических элит. Возникает вполне уместный вопрос: почему вымышленные, воображаемые изобретения, конструкты и прочие субъективные продукты национально-символического творчества пробуждают глубокие чувства и мобилизуют широкие массы к политическим действиям. Вероятно, эти символические конструкты содержат в себе и нечто объективное, детерминирующее волю и сознание масс. Ведь национализм адресует

26

призыв к объединению людей на основе общей культуры, традиций и исторической памяти. Поэтому в целях политической мобилизации и политических действий используются чувства и привязанности, связанные с этнической идентичностью, которая не может не иметь объективных оснований.

Для подходов, отнесенных в объективистскую парадигму, характерны в большей или меньшей степени следующие признаки. Во-первых, признание нации в качестве естественно-исторического результата развития этносов, а этничности как факта объективной реальности и основы для формирования национального самосознания вообще и национализма в частности (марксизм). Вовторых, допустимость открытия объективной закономерности развития нации и появления национализма, выведение их прогнозируемого (будущего) бытия из бытия настоящего и прошлого, допущение, следовательно, «социальной инженерии» в нациестроительстве (К. Поппер). В-третьих, включение сознательной деятельности индивидов, входящих в состав нации, в объективный процесс нациестроительства, выяснение объективных условий и потребностей индивидов к объединению в подобные общности и выявление роли национализма в этом процессе. В-четвертых, объяснение национализма в качестве изначально данной сущности, поиску которой подчинена исследовательская стратегия различных подходов и, прежде всего, эссенциализма (К. Хюбнер).

При исследовании национализма, особенно за пределами философского дискурса, нередко происходит подмена объекта: вместо национализма как феномена национального самосознания, обладающего имманентной сущностью, рассматриваются его истоки и проявления в основных сферах жизнедеятельности общества или отдельных и интегрированных компонентах общественного бытия и общественного сознания, в частности, психологии, политике, идеологии, социальной практике, научной доктрине и политическом принципе. Бесспорно, подобное изучение необходимо и имеет исследовательский интерес. Рассматривая национализм в отношении к чему-либо, мы вскрываем исключительно являющуюся, феноменальную его характеристику и оставляем в тени его сущностное качество – именно то, что делает национализм особым национальным сознанием и самосознанием нации, но не только националистической психологией, националистической идеологией, националистической политикой и националистическим прочим. Возникает вопрос: возможно ли «нефеноменальное» постижение национализма? Хотя данная задача трудна, она все же разрешаема. По мнению диссертанта, раскрытие природы национализма, его сущности неминуемо лежит в плоскости объективистской парадигмы, пресловутого эссенциализма (как поиска «последних оснований»), который сегодня нередко объявляется пройденным этапом в философской методологии, и его настоятельно рекомендуют преодолеть.

Во втором параграфе «Национализм как духовно-идеологическое са-

мовыражение нации в представлениях дореволюционных отечественных философов и публицистов и их современная интерпретация» отмечается, что обращение к русским философам и публицистам конца XIX – начала XX вв. понадобилось диссертанту для решения некоторых общих и частных задач исследования: во-первых, развенчать негативную оценку ко всякому национа-

27

лизму, сложившуюся в советский период развития отечественной философии, во-вторых, показать, что национализм как явление духовно-политическое вырастает на естественной почве нации, ее национальных интересах, а уж потом «взращивается» в национальном сознании масс как идеология, мобилизующая их на решения политических задач, в-третьих, усомниться в новомодном субъективистском представлении, идущим от Запада, согласно которому национализм олицетворяет собой, по существу, появление новой национальной религии по типу «христианства» или «языческой мифологии».

В русской философии и публицистике обозначенного периода национализм рассматривался преимущественно в рамках либеральной и консервативной идеологии; в некотором смысле политическом варианте западничества и славянофильства. Для многих русских философов, ориентированных на либеральную идеологию, идея превосходства и исключительности русского народа над другими народами была абсолютно неприемлемой. Так, для В.С. Соловьева народность и национализм вещи разные: усиление и развитие народности всегда желательно, тогда как усиление и развитие национализма всегда вредно и пагубно. Национальные идеи и национальные чувства В.С. Соловьев разделяет на истинные и ложные формы. К ложным формам он относит космополитизм и национализм как извращенные понимания национальной идеи и миссии народа. Истинной формой национальной идеи у него становится «христианский универсализм», в котором всемирно-историческое предназначение русской нации для всего человечества определяется основными задачами ее существования и «развертывания» в христианской истории. Национализм превращает народное самосознания в отвлеченный принцип, утверждающий «национальное» в качестве безусловной противоположности «универсальному», «всечеловеческому», «родное» – в качестве безусловной противоположности «чужеземному».

Особое внимание В.С. Соловьев уделяет поиску социальных и гносеологических причин возникновения национализма. Он считает, что национализм появляется тогда, когда национальная самобытность, как позитивный признак нации, перерастает свои естественно-допустимые границы, абсолютизируется и возводится в принцип исключительности, положенный в основу изоляционистской политики государства и составляющий ядро национализма. Постепенно принцип исключительности трансформируется в принцип превосходства одной нации над другой и «подводит» политиков к прямому оправданию господства одних народов над другими. С превращением национального самосознания в самодовольство национальная идея трансформируется в националистическую.

Эволюция национализма, исследованная нашим соотечественником, вполне может быть отнесена и к современным его проявлениям. Национализм, зарождаясь как самодовольство нации, постепенно перерастает в преувеличенное чувство исключительной ее значимости среди человечества, возведенное в самообожание. Ослепленная доведенным до крайностей национализмом, нация нередко видит свое призвание в особой миссии – спасении мира, которое на деле оборачивается в насильственную аккультурацию и ассимиляцию других народов и сопровождается межнациональными конфликтами.

28

Если В.С. Соловьев понятие «национализм» применял исключительно в негативном значении как ложное национальное сознание, противоположное христианскому универсализму, то такие либерально мыслящие русские философы, как Н.С. Трубецкой, Н.А. Бердяев, П.Б. Струве, наряду с негативным смыслом данного понятия использовали и позитивное его значение, как идеологии утверждения национального самосознания и национальной духовной самобытности. По мнению Н.С. Трубецкого, морально истинным и логически оправданным может быть признан только такой национализм, который всецело основан на самопознании (самосознании) и требует для этого перестройки русской культуры в духе самобытности. Подлинный национализм исходит из самобытной национальной культуры и направлен на ее постоянное совершенствование. Идея о самобытной национальной культуре должна быть руководящим принципом действий истинного националиста.

По глубокому убеждению Н.С. Трубецкого, стремление народа к так называемой общечеловеческой культуре не может отвечать требованиям подлинной национальной культуры. При всем сходстве культур народов, близких друг

кдругу по этническому происхождению, одинаковая культура просто невозможна; она будет представлять не более как искусственный суррогат. Что же касается идеологии культурного космополитизма или «интернационализма», воспевающей все «прелести» общечеловеческой культуры, то она заслуживает решительного осуждения, – это дорога народа к бездуховности, утрате им своей ментальности.

Н.А. Бердяев указывал на наличие двух типов национализма: творческого, созидательного и звериного, зоологического. Именно творческий, созидательный национализм способствует сплочению нации, образованию, укреплению и усилению национального государства. В этом типе национализма проявляется здоровый инстинкт нации, стремящейся достичь максимума силы и цветения, раскрыть себя в истории.

П.Б. Струве выделял национализм творческий и охранительный. Творческий национализм, по его мнению, носит государственный характер, стремится

ксозданию благоприятных условий для экономического, политического, социального и культурного развития своего народа и не уходит от открытого соперничества с другими странами и народами. Напротив, охранительный национализм создает для своего народа искусственные привилегии и ограждает его от конкуренции с другими народами. В последнем случае проглядываются черты этнического национализма.

Консерваторы обвиняли либералов в том, что они якобы «заразили» русский народ «мессианской болезнью», трансформировавшейся в последствии в так называемый «социалистический интернационализм». Признанный теоретик русского национализма П.И. Ковалевский, давший наиболее исчерпывающие для того времени формулировки базовых понятий националистической идеологии, рассматривал русскую нацию как реальность, причем, реальность естест- венно-историческую, возникшую на основе единства языка, веры и судьбы. Национализм, по его мнению, это существо жизни нации, в силу которого от-

29

дельные члены ее тяготеют друг к другу, помогают друг другу, несут свою жизнь на пользу своей общины и живут ее славой и величием.

Заслуга выдающегося русского философа И.А. Ильина состоит в том, что в патриотизм он ввел новый элемент – национализм, тем самым расширил понятие патриотизма, включив в него и психическую (инстинктивную, бессознательную), и духовную, и, главное, национальную жизнь народа. Введение в патриотизм националистической составляющей понадобилось И.А. Ильину для того, чтобы уйти от аксиологического деления национализма на «хороший» и «плохой», «созидательный» и разрушительный», а также отмежеваться от космополитизма и интернационализма. Он был убежден, что духовно здоровая любовь к своему народу (национализм) и к своей родине (патриотизм) способна нейтрализовать и изъять из национального сознания ненависть, обособленность, самомнение, гордыню, исключительность, самодовольство, эгоизм, манию величия и т.п., все те соблазны, слабости и несовершенства, которые произрастают из слепого, бездуховного инстинкта любви к ближнему.

В концепции И.А. Ильина во всей глубине раскрывается духовная природа патриотизма и национализма. Как чувство любви, патриотизм изначально инстинктивен, но не всегда духовен. Духовное предстает как наивысшая ценность патриотизма; через духовное и благодаря ему человек способен подняться до истинных высот патриотизма. Особая значимость духовного, по мнению философа, не только в божественности его природы, богословском его содержании, развивавшемся на протяжении тысячелетия в лоне Православной Церкви, но и в его националистичности как результате развития многовековой культуры этноса, народа, нации. Квинтэссенцию его концепции можно выразить словами: истинно духовное – всегда националистично и одновременно сверхнационалистично. Причиной введения национализма, националистичности в патриотизм явилась категорическое неприятие И.А. Ильиным принципа интернационализма. Интернационализм не приемлем уже потому, что он отрицает родину и национальную культуру. Интернационалист желает сразу стать «всечеловеком», и это ему не удается по причине того, что подлинно всечеловеческое есть духовное состояние, доступное только для национально самоутвердившегося человека. Духовное в человеке национально и в принципе не может быть интернациональным, ибо человек родится в лоне своей семьи и своего народа; он – их детище.

Анализ представлений русских философов и публицистов, как либеральной, так и консервативной ориентаций, с экстраполяцией на современность показал, что для них характерно признание русской нации в качестве социальноисторической общности, формирующейся в процессе слияния и консолидации многочисленных этносов, – чаще близкородственных племен и народностей, – под эгидой титульного русского этноса и российского государства. Взаимосвязь нации и государства является для них безусловным фактом. Причем нация предстает у них не столько в качестве политического образования, – это форма ее бытия, – сколько и главным образом как самобытная духовная общность, открытая социокультурная система. Именно в этом проглядывается признание единства государственности и гражданственности нации. Поэтому и

30

трактовка национализма, вытекающая из соответствующего представления о нации, сопряжена с чрезвычайно широким духовно-идеологическим феноменом, связанным с национальными чувствами, национальным самосознанием, патриотизмом, национальной (Русской) идеей и государством. Отсюда и понимание национализма, основанное на любви к общей земле, языку, духовной культуре и исторической памяти, на стремлении к свободе, воле, независимости, на мистическом поклонении самодержавию («сильной», авторитарной власти), на Православной вере. Здесь национализм выступает в качестве духовноидеологического самовыражения нации, как момент «пробуждения» национального сознания (национального самосознания), поворотный пункт в «судьбе» формирующейся или сформировавшейся нации.

Третий параграф «Национализм в контексте проблематизации этничности и национальной идентичности» посвящен установлению корреляции между национализмом, этничностью, этнической и национальной идентичностью. Национализм, как мы уже выяснили, многими русскими философами прошлого отождествлялся с духовным проявлением самобытности национального самосознания, а для западных философов был нейтральным понятием, включающим содержание всех структурных составляющих национального сознания и самосознания. По мере размежевания национализма и национального самосознания на первый план стали выдвигаться вопросы взаимосвязи национализма и этничности, а затем, национализма и национальной идентичности.

Выявляя статус этничности в возникновении и функционировании национализма, диссертант пришел к выводу, что этнические признаки, рассматриваемые вне сопоставления «мы – они», малопривлекательны для национализма; в такой постановке проблемы этничность не выходит за рамки предметного поля этнографической науки. Для национализма этничность представляет идентификационную категорию в том случае, когда она раскрывает себя в тождестве и различии, в сравнении и коммуникации с другой этничностью; только в ходе социального взаимодействия с иными этническими образованиями и сопоставления с ними этничность может проявить свою «самость», «неповторимость», «индивидуальность». Это – сущностной признак этничности, а именно, самоопределение, самоидентификация отличительных признаков «самости» своей этнической группы. Именно в таком качестве этничность может полагать национализм.

Время и социально-политическое пространство неизбежно вносит коррективы в этничность; трансформируются, меняются, утрачивают старые и приобретают новые черты биологические, культурные, психологические, соци- ально-организационные признаки этничности, но дихотомия «мы – они» всегда остается. Этническая идентичность сохраняется даже тогда, когда этническая группа в процессе ассимиляции и аккультурации утрачивает единство языка, территории, веры, устойчивые признаки единой культуры.

Национализм, как бы он не оценивался – положительно или отрицательно, это – реально существующий феномен, который мы должны принять, хотим этого или нет, и главное, постоянно осмысливать, теоретически отслеживать как сложное, многогранное, изменчивое явление. Утверждая этничность

31

национализма, мы имеем в виду не только источники и основы его происхождения, но главным образом то, что это – способ мышления, чувствования и верования, опирающийся на дихотомию «мы – они» и ставящий во главу доминирующее положение этнической идентификации среди иных социальных идентификаций – классовой, гражданской, общественно-политической, профессиональной и т.п. Поэтому с этничностью связана не только проблема выбора индивидом своей этнической принадлежности и на основе ее целеполагания и мотивирования своего поведения, но и проблема выявления функций этничности в структурировании и организации социально-политического пространства и, конечно, в нациестроительстве.

В вопросе понимания этничности обнаруживаются все те же философскометодологические парадигмы объективизма и субъективизма. Для сторонников объективизма (например, А. Коэн) объективные различия этнических групп, в частности их культурное содержание, ведут к прочерчиванию этнических границ и являются идентификационными критериями. Напротив, сторонники субъективизма (например, Ф. Барт) выводят этничность не из объективного положения, занимаемого той или иной этнической группой в историческом процессе, социальной стратификации и политической структуре общества, а из субъективных значений, приписываемых им представителями этих этнических групп. Если этнические идентичности – продукты исключительно политических процессов, то тогда допустимо произвольное создание любых идентичностей, в том числе и этнических, с чем трудно согласиться и что идет в разрез с объективистской традицией.

Анализируя различные типы и виды этнической идентичности в зависимости от степени противопоставления своей этничности чужой, интенсивности переживания этого противостояния и отчуждения чужой этничности, диссертант пришел к выводу, что не всякая этническая идентичность с необходимостью коррелируется с национализмом. Так, необходимая связь обнаруживается между этническим фанатизмом и национализмом, в то время как этноцентрическая и этнодоминирующая идентичности не сами по себе вызывают к жизни национализм, а в зависимости от различных ситуаций, например, неравенства этнических групп в экономической, политической и духовной жизни общества. Вообще, этнический фанатизм в донациональном обществе и государствах был своего рода исторической предтечей национализма, возможно, его ранней формой. В современном обществе этнический фанатизм как разновидность идентификации, ориентированной на абсолютное доминирование этнических целей и интересов и сопровождающейся готовностью пожертвовать собой во имя их реализации, трансформировался в крайние формы национализма.

Интенсивность выражения этничности как идентификационного критерия социальной стратификации и мобильности общества бывает величиной далеко не постоянной, скорее всего, переменной, ситуативной. Если сама этничность в сравнении с другими социальными идентичностями (классовой, профессиональной и т.п.) – наиболее константная категория, то интенсивность ее переживания изменчива: она возрастает или ослабевает под воздействие внешних социальных условий. Вероятно, можно говорить о закономерности, согласно ко-

32

торой степень интенсивности этнической самоидентификации находится в обратно пропорциональной зависимости от степени интенсивности других соци- ально-мобилизующих идентичностей. Более того, можно сказать, что этническая самоидентификация заполняет недостающие, ослабленные по той или иной причине звенья единой социально-идентификационной системы. Этим, вероятно, можно объяснить причину столь бурного протекания этнонациональных процессов на постсоветском пространстве России и других государств бывшего социалистического содружества. Этническая мобилизация в этих государствах вряд ли была бы такой интенсивной, если бы общегражданская и государственно-политическая идентификации в то время не были бы столь ослаблены.

Если этническая идентичность во многом формируется естественным путем и лишь на этапе институционализации подвержена детерминирующему воздействию со стороны общественно-политического сознания, то национальная идентичность – продукт социального созидания (конструирования). Вряд ли бы сегодня к понятию «идентичность» было приковано такое внимание ученых и политиков, если бы его не снабдили предикатом «национальная». Используя понятие «национальная идентичность» как познавательный и практический (политический) конструкт, большинство из его адептов берутся за создание всеобъемлющих концепций «национального бытия», «национального самосознания», «национальной идеи», в том числе «Русской идеи». И все же в вопросе нациопонимания многие из них вынуждены вновь и вновь возвращаться к этническому измерению национального. Именно в этническом обнаруживается преемственность донациональной и национальной идентичностей.

В диссертации дальнейшее развитие получила мысль Э. Смита и Дж. Бройи о том, что появление современного национализма напрямую связано с институционализацией этнической идентичности и ее трансформацией в идентичность национальную. В доиндустриальных обществах этническая идентичность не была институционализирована. В ней отсутствовали или проявлялись случайно, эпизодично, сегментно такие важные структурные элементы национальной идентичности, как юридическая, политическая и экономическая ее характеристики. Именно они и составили важнейшие институты, в которых современная этническая идентичность смогла обрести национальную форму. С трансформацией этносов в нации как объединения сограждан функции национализма начинают обретать систематическую социально-политическую ориентацию, направленную на координацию совместных усилий по достижению суверенитета и легитимизации государственной власти. При этом этнический фактор идентичности стал играть не основную культуроединяющую роль, как это было прежде, а политическую, спекулятивно-идеологическую, мифическую, символическую. В отличие от народности нация соединяет в себе не только качества чисто этнические, но и государственно-политические и гражданские. В многоэтнических сообществах эти качества противоречат друг другу и нередко приводят к национальному конфликту. Национализм как идеология пытается соединить эти противоположные признаки, причем так соединить, чтобы национальная идентичность как институциональный фактор нации полу-