8389
.pdfвращение и перемещение. В онтологическом смысле их можно связать с двумя способами получения формы: ткать и лепить. Выделены так же два комбинированных движения, которые складываются из двух простых: винтовое и спиральное. В архитектуре им соответствуют архетипы башня и лабиринт.
Основным, сущностным свойством пространства как места является его способность вмещать в себя человека, причем человека движущегося тем или иным образом, в том или ином направлении, с той или иной скоростью, с определенной целью. Движение – раз-мещение или пере-мещение – необходимо признать как фундаментальный закон организации обживаемого человеком пространства. Динамическая форма существования человека в окружающем мире определяет и основной принцип организации архитектурного пространства, связанный с выполнением человеком движений как телесного, материального уровня, так и идеального плана.
Выделенные виды движения определяют также виды пространственной композиции в архитектуре: фронтальная, объемная, глубинная. Фронтальная и глубинная композиция характеризуется поступательным движением (или перемещением): в первом случае – к некоторой преграде или границе массы (стене или фасаду здания), во втором случае – вглубь массы (тоннель, галерея). Глубинная композиция при этом предполагает преодоление толщи некоторой массы – опоры под ногами (земли) через шахту, колодец или преграды (стены) через портал. Объемная композиция характеризуется движением вращения вокруг массы (здания или сооружения). Отметим, что все виды композиции в та-
ком случае связаны с пространством, поскольку выявляются движением.
Расширяя понятие архитектурного пространства, следует опереться на тот факт, что места есть пространственные единицы, обладающие той или иной весомостью, значимостью для человека – определенные центры притяжения или полюса. В таком ключе пространство может быть определено как некоторое поле – не столько в смысле протяжения, сколько в смысле притяжения, напряжения. Это поле аналогично по природе своей любому энергетическому полю – электромагнитному или полю притяжения земли. Тогда напряжение между точками текущего местопребывания человека как потребителя и местами расположения необходимых для потребителя ресурсов создает потенцию движения человека в пространстве. Эта потенция позволяет сформулировать опреде-
ление архитектурного пространства как поля напряжения, создающего и реа-
лизующего потенцию движения человека в окружающем мире. Пространство рассматривается, таким образом, как сущность архитектуры, а динамика опре-
деляется, в свою очередь, как сущностное качество архитектурного про-
странства. Возрастающая динамичность современного мира задает соответственно определяющую особенность новой архитектуры – динамику архитектурного пространства. Расширяется известная триада Витрувия в приложении к новой архитектуре, акцентированной не только на массе и архитектонике, как это понимается в архитектуре классической.
Прослеженная нами эволюция пространственных концепций в теории архитектуры ХХ в. – начала ХХI в. показывает, что, начиная с Н.Ладовского, про-
9
блема пространства как основного материала, которым пользуется архитектор, рассматривалась целым рядом ученых. Ее решение А.Раппапортом не ограни-
чивается выделением реального, перцептивного, концептуального типов архи-
тектурного пространства. Он определяет архитектурное пространство как ос-
ваиваемое и переживаемое человеком, а также порождаемое социальными яв-
лениями в обществе людей. Центральной фигурой пространственной проблематики в архитектуре является человек. Эта позиция принята в данном исследовании как ключевая. Исследуется, как человек, его телесная и идеальная сущность определяют пространственную форму в архитектуре. Параметры, пропорции и структура формы традиционно исследуются как морфологические характеристики пространственной формы. Такие феноменологические характеристики архитектурного пространства, как замкнутость и открытость,
притяжение, непрерывность, сжатость, дает Л.Кириллова. Они связаны с ин-
тимным переживанием пространства как далекого, таинственного или обжитого, близкого. Символика пространственных форм связана с принципом записи в них социальной и культурной информации. Этот принцип открыт В.Топоровым, который установил синкретическое объединение фундаментальных культурных оппозиций с системой пространственных оппозиций: «верх-низ», «правое-левое» и пр. Каждая архитектурная пространственная форма может нести целый спектр значений. Она по-разному прочитывается в разных культурных контекстах. Скрытые от сознания, но определяющие поведение людей значения пространственных форм образуют область «неявной» культуры, они устойчиво транслируются из поколения в поколение. Культурно-исторические исследования этих значений проводились, в частности, Ю.Степановым.
Данная работа находится в русле феноменологического подхода, развивавшегося З.Гидионом и К.Норберг-Шульцем. Последний определял архитектурное пространство как конкретизацию жизненного пространства общества людей, включающего множество индивидуальных жизненных пространств. Пространство, модифицированное культурными символами и системой человеческих ценностей, К.Норберг-Шульц определил как экзистенциальное. Им введена так же иерархия архитектурного пространства: от отдельного дома до целого ландшафта, выделены его единицы: узлы или центры, оси или пути, зоны или места, которые взаимосвязаны и представляют некоторую пространственную систему. Аналогичный подход использовал К.Линч для описания городского пространства.
В данном исследовании мы, опираясь на вышеизложенное, утверждаем, что глубинная сущность архитектуры, связанная с «покорением» человеком косной материи, массы, с каменными сооружениями классического периода, вылившимися в создание ордерной системы, в течение ХХ века отодвинута на второй план. Монументальный, статичный характер архитектуры, стремящейся к созерцательности и обретению уравновешенности, покоя, исчерпан. На передний край архитектурной теории и практики выдвигается динамический аспект, связанный не столько с формируемой архитектором массой, сколько с организацией процесса движения отдельного человека и социума в целом, с разработкой
10
новой категории «архитектурное пространство». Принципиально новое мировосприятие, направленное на идею вечного движения живого организма – от биологического до социально-идеологического его уровня, – сменило ориентиры в области архитектуры в направлении динамики, самоорганизации и нелинейности развития ее форм. Поиски эдема, рая, связанные с идеей вечности, к которой человек стремится в рамках традиционной культуры, заменены для нашего современника требованием комфорта «здесь и сейчас». Рассматривается идея становления человека и его архитектурного пространства на жизненном пути, в процессе его движения как такового.
Движение человека в пространстве исследовал А.Некрасов в своей работе «Теория архитектуры». Им показывается многообразие сочетания пространств различной ориентации и связности, создающих разнообразие игры динамического и статического пространства. При этом выделяются следующие виды пространства и его оппозиции: целостное, живописное, аналитическое - синтетическое, дифференцированное – интегральное, абстрактное (иррацио-
нальное) – конкретное (рациональное). А.Некрасов в отношении архитектурного пространства выделяет два момента – идею пространства и чувственное переживание пространства, которые, по его мнению, и составляют основу архитектуры. Далее нами рассматривается телесное, визуальное (чувственное) и ментальное (идеальное) движение человека, выстраивающего таким образом свое архитектурное пространство.
Для нашего современника движение человека в окружающем мире определяется возникновением и развитием постиндустриального, информационного общества. Оно характеризуется развитием постмодернизма в архитектуре, с его отказом от космоса и порядка классики, простоты и ясности модернизма, с утверждением первичности хаоса и турбулентных, динамических процессов. К понятию хаоса как своего рода сложного порядка обращались в своих трудах теоретик постмодернизма Ч.Дженкс и родоначальник пространственной концепции деконструктивизма П.Эйзенман. Эйзенманом предложено развитие архитектурной формы вне ограничений, в условиях полной свободы. Этот прин-
цип был призван, что бы выражать с помощью архитектурных форм овладе-
ние не столько материальной природой окружения, сколько информацией, знанием, самой мыслью. Данная позиция рассмотрена нами далее как ключ к пониманию пространственной формы в новейшей архитектуре.
Новые ощущения нестабильности мира, его перманентное состояние исследуется И.Добрициной, предложившей идею архитектуры как самоорганизующейся системы, как хаотического смешения множества равноправных смыслов. Форма, освобожденная от функциональных связей и стереотипных смыслов, начинает эволюционировать самостоятельно. Она как бы всегда находится в стадии становления, всегда незакончена, не кристаллизована. Даже используя геометрические формы, архитектор работает с ними вне правил композиции. Такая динамическая архитектурная форма названа «нелинейной» архитектурой. В ней предпринята попытка освоить архитектурный объект как процесс, как вероятность возникновения порядка из хаоса.
11
Можно проследить на основе вышеизложенного, что особенностью новей-
шей архитектуры становится динамика архитектурного пространства. Она связана с идеей преодоления человеком не только косности материи, массы, но бесконечности пространства. В итоге современная архитектура становится вы-
ражением преодоления косности собственного мышления человека, выражением стремительности его мысли, т.е. преодоления себя.
Анализ движения человека в своем окружении на современном этапе развития техноцивилизации позволил нам выдвинуть следующую гипотезу. Передвижения и манипуляции, которые имеет возможность осуществлять человек, оснащенный современными устройствами, коренным образом отличаются от его естественных, природных двигательных возможностей. В архитектуре это выражается переносом акцента с мегалитических сооружений, создаваемых по образу и подобию человека прямоходящего, к нелинейной, лендформной архитектуре, к динамической, изменяющейся архитектурной форме, отражающей симбиоз человека и техники, выражающей высокую скорость как передвижения в окружении, так и изменения самого окружения и человека. В связи с возникновением и развитием постиндустриального, информационного общества и соответствующего мировосприятия архитектурного пространства нашим современником динамические изменения в архитектуре приводят к самоорганизации, модификации и изменяемости, гибкости ее пространственных форм. Провозглашенный в новой архитектуре принцип неопределенности требует обратиться к более глубокому анализу понятияграницы архитектурного пространства.
Посколькуархитектуравырастаетнаграницемиров, преждевсего– человека и его окружения, следует очертить ту грань, которая разделяет (или объединяет) эти миры и выяснить, чем она определена. Традиционно любое пространствоемкость: комната в здании или площадь в некотором поселении, – рассматриваются в архитектурном контексте как вместилище людей, как некий сосуд, выстроенный, сооруженный для накопления людских масс или каких-либо необходимых им природных (либо искусственно созданных) ресурсов. При этом представляется естественным следующее положение. Для того, чтобы аккумулировать ресурсы, необходимо создать некие границы – стены, кровлю, прочное основание, т.е. поверхности, изначально обнимающие пустоту, «ничто» и способные вместить «нечто». Аналогично обстоит дело и с коммуникационным пространством, с той лишь разницей, что границы его могут быть менее капитальными. Следует, прежде всего, выяснить, служит ли граница предтечей любого архитектурного пространства, или она вырастает как результат, т.е. вследствие образования пространства как поля напряжения между полюсами, возникающими каким-либо определенным образом, не связанным изначально с выстраиванием границ, преград.
Так как слово «грань» обозначает сам принцип выделения малой частицы чего-либо, получение некоторого элемента из контекста, фона, постольку в интересующем нас контексте следует выделить каким-либо образом некую пространственную часть. Человек, как существо тварное, т.е. вполне материальное, телесное, всегда о-гран-ичен в своих физических возможностях и вынужден
12
контролировать окружающее пространство. Он стремится отгородиться от «дикой» природы, отодвинуть ее границу, край неизвестности. Поэтому выстраиваемый им мир всегда замкнут, локализован. Средство, позволяющее контролировать окрестность, – это возможность взойти на возвышение, на более приподнятый уровень. Поэтому поуровневая организация пространства является одним из главных принципов построения границы, а вертикаль (Мировая гора, Мировое дерево, Лестница) – символом восхождения и одним из главных пространственных архетипов.
Человек находит и границы иного порядка. Их суть выражается переходом на другой уровень в смысле качества среды обитания, например, из холодного в теплое обиталище, из мокрого – в сухое, из области деятельности в состояние отдыха. Таким образом, выстраиваемая граница служит областью соприкосновения и, одновременно – разделения, двух качественно разнородных по тем или иным параметрам сред, определяющих разность потенциалов пространственных единиц, локусов. Классификация границ архитектурного пространства такого рода предложена И.Лежавой и базируется на выявлении степени проницаемости этих границ. Исходя из предложенного принципа все границы делятся на механические и визуальные и определяются степенью их пронициемости – на телесном и визуальном уровнях. Рассматривается и такой вид, как символическая граница – от световой границы вокруг костра или установленного светового фонаря, от бордюра, разграничивающего полосы движения автомобильного транспорта и пешеходной дорожки, от условной таблички у портала «только для членов клуба» до движущеся границы световой волны при вспышке звезды или фейерверка, которая может служить метафорой движения мысли, инсайта или озарения.
Таким образом, можно констатировать, что границы архитектурного пространства выстроены в «обще-космическом» поле человека, прежде всего, некоторым естественным путем, по законам природы, архитектура же призвана к тому, чтобы выявить неявное, непонятное, невидимое, раскрыть истину, осво-
бодить недоступное, дать простор, т.е. организовать пространство, выстроив полюса и обозначив направления. Воздвигаемые архитектором границы, прежде всего, выявляют силовые линии организуемого пространства, генерируемого естественным, природным ландшафтом пространственного поля. Человек, ограничивающий определенное пространство, в свою очередь, может задавать полюса, создавая таким образом возможность накопления определенного потенциала некоторого места, удерживания его от энтропии.
В рамках новой культуры техногенной цивилизации, значительно отличающейся от культуры традиционной, архаической, возникает новый тип пространства со своими понятиями границы. Архитектура центров новой техноцивилизации – городов, руководствуетсятакимосновнымпринципомкакнеопределенность. Парадокс современного человека, существующего в рамках технокультуры, в том, что он сверхзащищен, сверхинформирован и беззащитен одновременно. Он не знает, откуда ждать опасности и поэтому не знает, где возвести границы «своего мира», защитив его от посягательств извне. И это – при том, что в его распоряже-
13
нии находятся как бы дополнительные органы чувств: телерадио- и прочие информационные сети, создающие эффект осведомленности практически в планетарных масштабах, контролируемости любой ситуации на территории, на несколько порядков превышающей ту, что он может контролировать собственным телом, естественными органами чувств. Этот homo mobile, «человек-на- колесах-с-антенной-в-голове» живет в совершенно другом пространстве, архитектура которого имеет иную масштабность и ритмы.
Возникает новый тип пространства. Его основа – особое, несвойственное человеку традиционной культуры движение, движение космического порядка – взрыв. Свет вспыхнувшей звезды – вот что, на наш взгляд, служит концептуальной основой нео-архитектуры, растущей не от земли, а от неба. Граница архитектурного пространства в данном случае если и существует (действительно, есть ли граница у солнца и где она проходит?), то движущаяся. Это вал, фронт, волна, передовая линия некоторой «вскипающей» стихии. Здесь незыблемость архитектуры в ее классическом понимании, выступающая как символ вечности, надежной опоры движущегося в ее границах человека и человечества, сменяется текучестью новой архитектуры, понимаемой как текст, свободно интерпретируемый и, в общем, непонятный для обывателя. Текуч и сам материал новой пространственной формы, который истаивает сегодня до состояния светящейся плазмы, света.
Таким образом, в данном исследовании установлено, что при рассмотрении проблем, связанных с современным пониманием пространства в архитектуре, необходимо учитывать его динамическую составляющую. Напряжение между точками текущего местопребывания человека как потребителя и местами расположения необходимых для потребителя ресурсов создает потенцию движения человека в пространстве. Эта потенция позволила сформулировать опреде-
ление архитектурного пространства как поля напряжения, создающего и реа-
лизующего потенцию движения человека в окружающем мире. Нами выявлено, что динамическая форма существования человека в своем окружении определяет основной принцип организации архитектурного пространства, связанный с выполнением человеком движений – телесного, материального уровня и идеального плана. Результаты исследования материальной составляющей архитектурного пространства представлены во второй главе, идеальной составляющей: на уровне абстрактно-логических моделей – в третьей главе, на образносимволическом уровне – в четвертой главе.
Во второй главе «Динамика как сущность архитектурного пространства» анализируется взаимодействие человека и его окружения – пространства, места, мира вещей и явлений. Архитектурное пространство рассматривается как поле действия.
Выделим следующие уровни движения человека – биомеханический, психофизиологический, интеллектуальный и социо-культурный. При этом первые два уровня рассматриваются как материальный аспект пространственного формообразования, а последние – как идеальный. Материальная составляющая ар-
14
хитектурного пространства традиционно анализируется как морфология архитектурной формы. В данном случае рассматривается морфология архитектурного пространства с учетом движения человека – его физиологии активности и феноменологии восприятия, то есть – движение на телесном уровне. Выделенный уровень включает исследование как индивидуальных возможностей человека, так и технических дополнений, усиливающих его природные данные: в смысле пространственного восприятия и в отношении освоения, выстраивания пространственной системы в рамках архитектуры.
Ядро, определяющее сущность архитектуры и остающееся неизменным в рамках любого времени и любой культуры, должно определяться некоторыми общими, универсальными свойствами архитектурного пространства. Нами принято следующее положение: базовыми пространственными единицами являются пространственные архетипы, сформировавшиеся в ходе естественного освоения человеком природной окружающей среды – на уровне как физиологическом, так и психологическом.
В качестве принципа построения пространственных архетипов выступают группы движений человека, описываемые в физиологии активности и представляющие собой организованную структуру двигательного акта, в первую очередь – это локомоции и синергии.
Научные исследования двигательной активности человека на уровне биомеханики были начаты сравнительно недавно – после первой мировой войны Н.Берштейном. Бернштейн, которого называют отцом отечественной кибернетики, создал теорию физиологии активности. Он рассматривает два типа организмов, обладающих принципиальным различием двигательного аппарата: панцирные и позвоночные. Первый тип по конструкции опорно-двигательного аппарата отличается большей устойчивостью и жесткостью в работе узловшарниров костной основы. Второй тип компенсирует отсутствие таковых свойств путем усложнения движений по сохранению или принятию позы и становится, таким образом, более гибким и подвижным. Сложноорганизованное движение, в конечном итоге, создало человека, как телесное существо определенной формы, и его гибкий мозг, сложную систему мышления.
Бернштейном Н.А. разработана концепция наращивания сложности движений животного, к которым в биологическом смысле относится и человек, – параллельно с усложнением организации мозга. На каждом витке эволюции живого организма из-за смены условий существования и целевых установок происходит наращивание двигательных возможностей и отделов центральной нервной системы, отвечающих за них. Таким образом сформировался ряд уровней движения человека в пространстве.
Для понимания принципа построения движений Бернштейном была установлена строгая иерархия пяти уровней мозга, которые определяют двигательную функцию каждого уровня. В рамках физиологии активности сложилась, таким образом, поуровневая организация движений человека, опирающаяся на структуру двигательных актов и динамику мышечных сил. Каждому из пяти основных уровней мозговой деятельности, управляющей движением тела, соот-
15
ветствует определенная группа движений: два низших уровня задают мышечный тонус (позу) и движения-штампы (ритм), они управляют непроизвольными движениями и дают лишь сведения о собственном теле. Наиболее важны следующие два уровня, которые на основе получения сведений об окружающей среде управляют произвольными движениями и формируют пространственное поле. Третий уровень – это локомоторные (перемещение) и нелокомоторные (спортивные) движения, манипулирование (жесты) и перемещение вещей, баллистические движеня, прицеливание, копирование. Четвертый уровень определяет процесс труда, что отличает человека от остальных животных и позволяет рассматривать его движения как осмысленные действия с использованием орудий труда и его предметом. Пятый уровень определяет смысловую коррекцию, то есть выделение цели и мотивацию действий.
Класс движений с близкими кинематическими характеристиками называют также синергией. Они отнесены к третьему уровню. Синергий немного. Выделяют такие сравнительно простые синергии, как синергия стабилизации или сохранение позы, синергия локомоторная или циклическая – ходьба, бег, плавание и пр., синергия импульса – бросок, удар, прыжок. Они позволяют охватить почти все многообразие произвольных движений.
Можно предположить, что на этом основании выстраивается и структура пространства, активно осваиваемого человеком. Для установления соответствия между структурой двигательного акта и структурой архитектурного пространства следует выделить определенные пространственные архетипы. Показано, что локомоциям бег, прыжок соответствует многопролетный или однопролетный мост. Локомоция ходьба порождает определенные ритмические пространственные единицы ограждения для архитектурной формы – колонады, аркады. Такое соответствие существует в ордерной архитектуре, когда колонна соответствует позе стоящего прямо человека, в римской арочной архитектуре, аналогом для которой служит поза «ноги на ширине плеч». Основной формой мышечной силы является импульс – сосредоточение мышечных усилий в один короткий момент. На его основе построены все сложные движения, в том числе – профессиональные. Так, в качестве аналога сложной пространственной формы Башни Татлина может рассматриваться рубка или движение удара.
Физиология активности позволяет выявить закономерности пространственного формообразования в архитектуре, рассматривая ее как продолжение внутреннего мира человека и его тела (или «тела» социума) в окружение, т.е. как своего рода экспансию. Это «выбрасывание» вовне некоторой части функций живого организма – индивидуума или социума, с приспособлением под них природы посредством выполнения соответствующих действий. Должны рассматриваться функции как телесной оболочки, так и мыслительные, а также вырастающие на их границе душевные, психологические интенции. Для выстраиваемой далее концепции принципиально важна органическая целостность человеческой деятельности, действия, движения, «выливающегося» в пространственную форму.
16
Таким образом, движения человеческого тела есть целостно организованные структуры с преобладанием топологической характеристики, определяю-
щие элементы архитектурного пространства, его архетипы. Преобладание топологической характеристики или, так сказать, топологической чувствительности двигающихся живых организмов над морфологией и метрическими характеристиками кристаллической формы весьма интересно в плане их архитектурных выражений. Можно утверждать, что вся классическая архитектура строится по «растительному» принципу некоторой массы, «вытягиваемой» из земли и кристаллизуемой в некоторые идеальные формы: куб, пирамида и т.п. Это монументальная, статичная архитектура Храмов и Башен, т.е. вертикальных, прямостоящих, возвышающихся над землей форм. Современная же архитектура конструктивно выражена в неких пространственных решетках, сложных структурах, а также – оболочках, выполненных на их основе. Эта архитектура напоминает динамические органические структуры, она более динамична и в смысле работы конструкции, и в символическом зрительном выражении. Примером может служить «шагающая» стена выставочной галереи в Штутгарте (1977-1983 гг., арх. Джеймс Стерлинг и Михаэль Вильфорд).
В теоретических исследованиях и практических разработках в архитектуре необходим, таким образом, перенос акцента с конструирования формы массы на организацию пространства. Такой переход, по сути, есть смена уровня (аспекта) рассмотрения базового предмета архитектурного проектирования – от материи к энергии, от массы к силе, от силы тяжести к двигательной активности человека.
Пространственные архетипы выявлены подобным образом и в рамках пси- холого-феноменологических исследований К.Г.Юнгом. Они рассматриваются как психические формы, существующие на уровне подсознания человека и соответствуют, как можно предположить, основным оппозициям мировоззренче-
ской системы: старик-трикстер или тень (как правда-ложь), старик-мать (как откровение-замкнутость), перерождение (как трансформация, мета-
морфоза). Установленное нами соответствие этих оппозиций основным сложившимся пространственным архетипам в архитектуре: храмбашня, башнялабиринт или дом-путь, а также граница – портал, можно рассматривать как пространственное воплощение архетипов, сложившихся в рамках коллективного бессознательного и отражающихся в сознании в виде неких первообразов, не зависящих от места и времени существования человека.
Сопоставляя архетипы Юнга и пространственные единицы в архитектуре, с точки зрения психологии восприятия архитектурной формы и их символики получаем, что архетип матери связан с образом сосуда, вместилища, пещеры, норы, в недрах которой зарождается жизнь. Он связан так же с архетипом жилища или дома. Архетип мудрого старца, как можно предположить, отражает добрый дух и может быть представлен пространственной формой храма. Архетип тень (трикстер) может быть представлен башней (символ гордыни). Трансформация – это архетип другого рода, в отличие от остальных трех он отражает процесс, действие, движение. Он не персонифицирован, но выражен типич-
17
ными ситуациями, местами, средствами, путями, символизирующими типы трансформации. Пространственным выражением последнего архетипа может быть точка перехода, связьпространствразногоуровняиликачества– портал, мост.
В новейшей архитектуре прослеживается еще один пространственный архетип, который может быть назван экспансия. Ему соответствует движение вовне, распространение, рост. Он, как и башня, служит оппозицией архетипу лабиринт и вполне может стать, как нам представляется, пространственной метафорой инсайта или ментального озарения (вспышки), проблеска истины, знания. Примерами подобного пространственного архетипа в архитектуре могут служить некоторые необычные формы современных зданий, выстраиваемых на воде, например, Музей Бильбао в Барселоне (1997, арх. Ф.Гери), образ которых включает свое зеркальное отражение в водной глади и выглядит вскипающей стихией. Это и здания, буквально выстраиваемые из воды, из тумана над морем, например, медиа-павильон воды на Экспо–2002 в Швейцарии.
Проявление такого рода архетипа на рубеже ХХ-ХХI веков неслучайно. Оно обозначает отрыв от принципов классической архитектуры, выстраивавшейся на основе архитектурного ордера как тектонического архитектурного организма, воплощающего силу преодоления земного тяготения, силу мышцы, власть человека над силами природы. В новейшей архитектуре П.Эйзенманом была поставлена другая цель – от овладения природой к овладению знанием, которое как бы не имеет физической субстанции, и поэтому воплощение символа покоренного знания требует более сложных способов реализации в архитектурной форме. Представляется, что пространственный архетип экспансия (взрыв, вспышка) в роли материальной метафоры такого идеального движения как озарение новым знанием («когда меня осенило»), вполне соответствует принципу пространственного образования новейшей архитектурной формы.
Исследуется и такой пространственный архетип как лабиринт (лес), наиболее сложный по форме и связанный с движением, переживанием не только отдельной личности, но и социума – такого, как соседство или город. Его пространственные формы определены движением толпы, колонны на марше или ритуальной процессии. Соборные, торговые и прочие площади, как места притяжения массы горожан, могут рассматриваться в современном городе в виде определенных центров тяготения, для которых современными урбанистами был обнаружен ряд закономерностей их пространственного распределения. Так Кристаллером была построена модель сети центральных мест, организованных по иерархическому принципу – от центров нижнего уровня до центров верхнего уровня или ранга. Разработанная им теория центральных мест и соответствующая модель системы их зон влияния отражает полевую природу пространства, населенного людьми, в котором образуются полюса притяжения населения и связи между этими полюсами.
Рассмотрение различных ипостасей человеческого переживания и движения – от биомеханики до его духовных, культурных устремлений – в рамках сравнительной характеристики любой традиционной, архаической и новейшей техногенной цивилизации позволило сделать следующее утверждение.
18