vitgenshtein_liudvig_zametki_o_filosofii_psikhologii_tom_1
.pdfизмерение" мы склонны сравнивать со все более тесным сближением с объектом. Но не во всех случаях ясно, что значит "все ближе приближаться к длине стержня". И нельзя сказать: "Вы точно знаете, что такое длина стержня, и как измерять длину, что такое 'определять' ее, следовательно, вы знаете, что значит'Все более точно определять длину'".
При некоторых обстоятельствах ясно, что значит определить длину точ но, в других условиях это не вполне ясно, и необходима дальнейшая детер минация. Что означает "определить длину" не усваивается обучением тому, что такое длина и что такое определение; скорее, мы усваиваем, что такое длина, обучаясь тому, что значит определять длину. "Совершенствование из мерений длины" есть введение новой техники, которая меняет наше представ ление о длине.
633.Когда мы описываем простую языковую игру, иллюстрируя, ска жем, то, что мы называем "мотивами" действий, мы привлекаем все большее число случаев, которые показывают нам, что наша теория все еще не соот ветствует фактам. И здесь все большее число случаев означает все большее число случаев. Ибо если бы вопрос был в теории, то мы вполне могли бы сказать: "Нет необходимости обращать внимание на эти исключительные случаи, потому что они не помогают объяснить наиболее важные случаи". С другой стороны, языковые игры играют совершенно иную роль. Они явля ются полюсами описания, а не фундаментом теории.
634."Как происходит, что мне начинает казаться, будто цветовые ощу щения, которые я сейчас испытываю являются специфическими, неанализируемыми?" — Вместо этого, спросите, почему это мне хочется задать ука занный вопрос. И нетрудно найти ответ на этот вопрос. Разве это не странный вопрос: почему мне... казаться как будто... Ибо сам по себе этот вопрос приводит к недоразумению.
635.Представь, что тебе предстоит описать, как люди учатся считать (скажем, в десятичной системе). Ты описываешь, что говорит учитель, и что он делает, и как реагируют ученики. В том, что делает и говорит учитель встречаются слова и жесты, которыми учитель полагает побудить учеников продолжить ряд; также встречаются выражения типа "Сейчас он научился считать". Должно ли описание содержать помимо указаний на то, что гово рит и делает учитель, также мои собственные оценки относительно того, что теперь ученики умеют считать или поняли систему нумерации? Если я такие оценки не включу в описание, будет ли оно неполным? А если включу, не выйду ли я за рамки описания? — Могу ли я удержаться от таких оценок и оправдаться словами: "Это все, что происходит*"?
636.Не должен ли я, скорее, спросить: "Чему служит описание? Для че го оно нужно?" — В другом контексте мы заранее знаем, что такое полное и
101
неполное описания. Спросим себя, как употребляются выражения "полное" и"неполное"?
Полное (или неполное) воспроизведение речи. Принадлежат ли к пол ному описанию тон голоса, игра выражения, искренность или неискрен ность чувств, намерения говорящего? Принадлежность чего-либо к полному описанию определяется тем, какова цель описания, что хочет с ним делать получатель.
637.Выражение "Это все, что происходит" ставит предел тому, что мы называем "происходящим".
638.Оценка "Теперь ученик умеет считать" используется мною для оп ределенной цели. Если ты говоришь, что такая оценка не является частью описания, но представляет собой, скорее, предсказание, то я отвечу, что ты можешь считать ее чем угодно. Можешь говорить, что описываешь состоя ние ученика.
639.Представь, что красный цвет является самым совершенным. Осо бая роль трезвучий в нашей музыкальной культуре. Наше недостаточное понимание старых церковных тональностей.
640.Можешь ли ты вообразить, что мы рассматриваем синий и красный как крайние полюса отклонения от фиолетового? Тогда можно называть красный очень легким фиолетовым, а синий — очень густым фиолетовым.
641.При каких условиях люди станут рассматривать все цвета как сте пени одного качества?
642.Или представь мир, в котором все цвета почти всегда возникают в радужно-подобных переходах. Так что совершенно зеленый цвет, если он встречается изолированным, рассматривается как модификация радуги.
643.Могу ли я сказать, что в этом случае у людей были бы эти понятия? Конечно, нет. Но можно сказать: не думай, что наши понятия являются единственными и самыми разумными: если ты представишь факты, совер шенно отличные от привычных, тебе покажутся естественными понятия, отличные от привычных.
644.Не верь, что у тебя есть понятие цвета только потому, что когда бы
ты ни смотрел на объект, он кажется тебе окрашенным. (Равно как и в то, что у тебя есть понятие отрицательного числа, поскольку ты имеешь долги.)
645. Представь, что ты встретился с людьми с совершенно иным способом приписывания предметам цветов: мы наверное будем полагать, что их легко обучить нашим способам выражения. И то, что обучившись обеим формам выражения, они признают, что различие между ними является несущест венным. (Род наших существительных.) Так ли это? Должно ли так быть?
Представим, что у этих людей существует два различных имени для двух оттенков синего, и цвета кажутся им очень разными, хотя для нас это не так. Как это проявится? И вообразим также людей, для которых красное
102
и синее отличаются только "степенью" и не являются "совершенно различ ными цветами". И что было бы критерием в данном случае?
Мы говорим, что после каждых семи нот звучит та же нота. Какой смысл говорить: "Мы ощущаем ее той же"? Не являются ли наши слова лишь лин гвистической случайностью?
646.В нашем воображении слабоумные рисуются дегенеративными, су щественно неполноценными, как бы в лохмотьях. Скорее, в состоянии бес порядка, а не более примитивного порядка (что было бы куда более плодо творным взглядом.)
647.Счет, исчисление в замкнутой системе, замкнутой в том же смысле,
вкаком замкнутым является звукоряд. Люди считают с помощью нот опре деленного звукоряда; в конце звукоряда ряд чисел заканчивается. — Могу ли
ясказать, что, конечно, существуют и другие числа, только люди о них не зна ют? Или я должен сказать, что существует другой способ счета — именно тот, которым мы пользуемся — и именно его люди не знают (или не владеют им).
648.Понятие переживания. Подобно другим понятиям: события, про цесса, состояния, факта, описания, отчета. Здесь мы думаем, что стоим на твердом основании, куда более глубоком, чем все специальные методы и языковые игры. Но эти чрезвычайно общие понятия имеют чрезвычайно туманный смысл. На практике они относятся к неисчислимому многообра зию специальных случаев, но это не делает их более надежными; напротив, это делает их боле текучими, неопределенными.
649.Вычисления в уме, пожалуй, единственный случай, когда в повсе дневности используют воображение. Вот почему оно особенно интересно.
"Но я знаю, что у меня в голове что-то происходило!" А что? Может быть, ты просто вычислял в уме? — Но в конце концов, такие вычисления есть нечто специфическое!
Сначала рассмотри, как используют описание "Он считает в уме", "Я счи таю в уме"? Мы наталкиваемся на трудность в определении критерия того, происходил ли ментальный процесс. Можно ли тут избежать расплывчатости?
650.Можно ли представить вычисления в уме?
651.Можно вычислять зримым образом, а можно вычислять в уме. Су ществует ли нечто, чего нельзя делать зрительным образом, а можно делать лишь в уме, так что не существует зрительного эквивалента?
Что бы произошло, если бы у людей было обозначение для вычислений в уме, которое не подпадало бы под рубрику деятельности и тем более под руб рику деятельности вычисления? Возможно, они сочли бы это способностью. И, я полагаю, использовали бы картины, радикально отличающиеся от наших.
652.Ну а если кто-то сказал бы: "В конце концов, все, что происходит, заключается в том, что человек реагирует, ведет себя определенным обра зом", то это привело бы к колоссальному недопониманию. Ибо если кто-
103
нибудь дает отчет: "Я в некотором смысле вычислил результат умножения, не делая записей и т. д." — говорит ли он чепуху или представляет ложный отчет? Это иное употребление языка, отличное от описания поведения. Но можно также спросить, откуда проистекает потребность в таком употребле нии? Откуда появляется важность выражения намерения?
653."Если бы чьи-то образы представления имели интенсивность, яр кость, например, последовательных образов на сетчатке, — были бы это представления или галлюцинации — даже если человек полностью созна вал бы нереальность того, что видит?" Прежде всего, как мне узнать, что он видит картины с такой ясностью? Возможно, что он это говорит. Первое раз личие будет состоять в том, что его картины от него "не зависят". Что это зна чит? Он не может с помощью мыслей избавиться от них. Если я, скажем, пред ставлю себе смерть моего друга, я могу сказать себе: "Не думай об этом, думай
очем-нибудь другом"; но это не поможет, если я буду видеть событие глазами, как будто глядя на пленку. Тогда я отвечу тому, кто в этом воображаемом слу чае посоветует не думать об этом: "Думай или не думай, я вижу это".
654.Возьмем использование английских слов "это", "то", "эти", "те", "буду", "будем", — трудно будет дать правила их употребления. Но возмож но понять их использование и сказать: "Если у человека есть правильное ощущение смысла этих слов, то он также может их употреблять". Таким об разом можно приписать своеобразный смысл даже этим английским сло вам. Их использование начинают чувствовать, как будто каждое слово име ет свое выражение лица.
655.Вычисление в уме по указанию сделать это. Пусть комбинация знакомых слов не удерживает тебя от глубокого исследования этой языко вой игры.
Помни, что вычисления в уме учат с помощью приказа вычислять* Но должно ли так быть? Может быть, для того, чтобы заставить человека вы числить в уме я не должен говорить: "Вычисляй!" — но скорее: "Сделай что-нибудь другое, но только получи результат" или "Закрой рот и глаза и сиди неподвижно, и ты узнаешь ответ".
Я хочу сказать, что мы не обязаны рассматривать вычисления в уме под уг лом зрения вычислений, хотя это имеет существенную связь с вычислениями.
И не под углом зрения "деятельности". Ибо деятельность есть то, что можно продемонстрировать.
656. Я хочу сказать, что нет необходимости интерпретировать реакции, отличные от наших, и, следовательно, более адекватные иным концептуаль ным структурам, как следствия или выражения (внутренних) процессов иной природы.
Нет необходимости говорить, что дело здесь в различных внутренних процессах.
104
657.У нас есть, с одной стороны, его способность сообщать о шагах вы числений, проделываемых безо всяких внешних проявлений, а с другой сто роны — восклицания, которые он склонен издавать, — например, следующее: "Я сложил в уме". Явления первого типа могут привести нас к графической презентации: как будто он где-то и как-то вычислял и сообщал нам результаты вычислений. Мы можем включить то, что он намерен сказать, в наш язык, как одну из форм выражения, или же, можем не включать. Мы можем, к примеру, сказать ему: "Ты не вычисляешь 'у себя внутри'! Ты вычисляешь в переносном смысле". И затем он в будущем начинает это говорить.
658."Но я же знаю, что действительно вычисляю — даже если это не заметно для других!" Можно счесть это типичным примером выражения ум ственно отсталого.
659.Но если мы таким образом избавимся от внутренних процессов, ос танется ли только внешний процесс? Нет, языковая игра в описание внешнего процесса — не единственное, что нам остается: остается также языковая игра, начальной точкой которой является выражение. Как бы мы ни выра жали то, что происходит; как бы наше выражение ни относилось к "внеш нему" вычислению.
660.Когда тема, фраза внезапно говорит тебе что-то, ты не обязан объ яснять себе, что произошло. Вдруг этот жест также становится доступным.
661.Сравнение телесных процессов и состояний, например, пищеваре ния, дыхания и т. д. с ментальными — мышлением, чувствованием, желани ем и т. п. Здесь я хочу подчеркнуть именно несоизмеримость. Скорее, срав нимыми телесными состояниями были бы частота дыхания, нерегуляр ность биения сердца, звуковой характер пищеварения и т. д. И конечно, можно сказать, что все эти вещи характеризуют поведение тела.
662.Вообразим людей, которые не говорят подобно нам "он чувствует боль", "нам больно", "с ним происходит то же, что и со мной", "у этих людей одинаковые душевные переживания" и т. д.; напротив, хотя и возникают разговоры о душе и о душерных процессах, они говорят, что абсолютно ничего не знают о том, действительно ли люди, о которых мы бы сказали, будто они чувствуют боль, чувствуют одинаково или совершенно по-разному; так что, в этом племени говорят, что в людях есть нечто совершенно неизвестное; и да лее в их способах выражения следует нечто, близкое к нашему "Они чувствуют боль". Тогда эти люди не говорят, что, думая, что кто-то чувствует боль, они считают, что в людях протекают совершенно своеобразные процессы.
Но есть ли необходимость вообще считать, что сигналы боли и описа ние болевого поведения образуют концептуальное единство?
Я хочу спросить, где здесь доля концептуального, а где — феноменаль ного? Должен ли язык содержать выражения боли? Вообрази людей с ману альным языком. Будет ли у них понятие боли?
105
663.Но разве легче вообразить людей, лишенных нашего понятия боли, чем людей, которые лишены понятия тела?
664.Очень важно, что мы полагаем, будто всегда возможно обучить на шему языку человека, владеющего иным языком. Вот почему мы говорим, что их понятия совпадают с нашими.
665."Ты начинаешь предложение, которое заканчивается глаголом; ты, конечно, не станешь говорить, что замышляя и начиная предложение не имел ни малейшего понятия о том, каким будет глагол!" — А в чем заключа ется "малейшее представление"? И представь, что кто-то действительно этого не знает, и вмеае с тем, быстро говорит по-немецки! Как узнать, есть ли у него это представление?
666.Насколько далеко мы прослеживаем употребление слов? — Оце ниваем ли мы его? Не говорим ли мы также, что эта черта является сущест венной, а та — несущественной?
667.Можно описать измерение с помощью линейки; как его обосновать? Является ли понятие "боль" созданным человеком инструментом; и как
он применяется?
668.Да — как можно побудить кого-то понимать такие-то слова такто? Кроме как побуждая его употреблять их так-то.
669.Положим, что вам необходимо принять решение, и решение при нимается нажатием на одну из кнопок. Решение, которое вы приняли, сиг нализируется словом, которое написано на кнопке. Тогда, конечно, совер шенно безразлично, что вы испытываете, когда видите слово. Если словом оказывается, например "weiche", вы можете считать его наречием, глаголом, прилагательным, при этом не меняя решения. И то же, когда вы произноси те слово как решение. В любом случае, если кто-то другой ожидает реше ния, оно скажет ему то же самое.
670.Но как быть в случае, когда решение допускает две интерпретации,
итот, кто слышит о нем, дает ему одну из них? Он может сделать это или посредством действий, или мысленно. Но если на решение не нужно сразу же реагировать, он может услышать его и некоторое время вовсе не интер претировать. С другой стороны, он может дать интерпретацию в ответе на вопрос. Это будет пробной реакцией.
671.Вполне возможно произносить слова, уместные в данной ситуации, и, соответственно обладающие определенным значением, но в то же время думать о другой интерпретации. Таким образом для меня, неизвестного другому, слова имеют своеобразный смысл.
672.Если меня спросят, то я, возможно, дам объяснение, хотя оно мне ранее не приходило в голову. Так что же общего имеет мое состояние соз нания в момент, когда я произносил слова с двойным значением, со словами
106
объяснения? Насколько близко могут эти слова соответствовать ему? Здесь, очевидно, нет такой вещи, как объяснения, соответствующего феномену.
673.Также можно иметь в виду один смысл, а сразу же после произне сения фразы — другой.
674.Мы как бы чувствуем, что у фразы есть две иллюстрации, и как будто возможно дать смешанную иллюстрацию, но тогда, конечно слову не будет соответствовать ни одна из них.
Однако, естественно, что когда мы произносим фразу, должна присутст вовать хотя бы одна из иллюстраций. Это лишь означает, что если мы иллю стрируем фразу, нам на ум должна приходить одна из картин, но не обе.
675."Если бы ты спросил меня, то получил бы такой ответ". Этим обо значается мое состояние, но не "сопровождение" моей мысли.
676.Представь, что у людей есть привычка механически рисовать во время разговора; почему то, что они делают должно быть менее интересно, чем сопровождающие процессы в их сознании? И почему интерес к послед нему не может быть иным?
Почему кажется, что процессы, протекающие в сознании дают словам характерную жизнь?
677. В соответствии с тем, в каком значении он употребляет слово, он выражает ту или иную интенцию. Имеет то или иное намерение. И больше го о важности смысла слов сказать нельзя.
И тут опять кажется, что происходящее в процессе произнесения инди видуального слова (скажем, слова "банк") менее важно, чем происходящее во время, до произнесения предложения в целом. Настроение, так сказать, иллюстрирует все предложение, а не единичное слово. И в то же время мы должны признать, что даже иллюстрация может быть не столь важной. Ибо почему столь многое должно от нее зависеть?
И как можно вдохнуть в предложение своеобразную жизнь, если язык этого не может? Как оно может стать менее двусмысленным, чем язык слов?
678.Это решающий момент. Я могу судить о смысле не только по кон тексту; о смысле можно спросить, и давая ответ, мы не выводим смысл из контекста.
679.Само собой разумеется, что человек, который может использовать язык, может объяснить слова, которые понимает, которые он умеет исполь зовать? Конечно, мы будем весьма поражены, если понимающий слово "банк" человек не сможет ответить на вопрос, что такое банк?
Разве это разные вещи: понимать предложение: "Давай немного погу ляем на солнце", — и знать, как объяснить, что такое "солнце"? — Но разве человек, который понимает это предложение, может не знать что такое солнце? Как понимает это человек, который владеет предложением "У меня
107
ничего не болит" и знает, как вызвать боль у других, и что такое поведение, связанное с болью.
680.Далее; если благодаря частому повторению слово может прини мать "каждое" из значений, почему люди, произносящие слово вне всякого контекста, не могут делать это безо всякого ощущения смысла? Или почему человек не может произносить слово в некотором роде флуктуирующим значением, когда нет фиксирующего его значения?
681."Но что ты делаешь, когда повинуешься приказу: 'Скажи... и под разумевай../?" — Ты не делаешь ничего иного. Но ты не делаешь и ничего специфического.
682. В любом случае, мы не слишком рано овладеваем языковой игрой
впроизнесении слова самого по себе в определенном значении. Основани ем этой игры является, очевидно, возможность произнести слово... и в про цессе произнесения иметь в виду тот или иной его смысл. Это довольно просто, когда слово имеет два значения, но можешь ли ты также сказать слово "яблоко" и иметь в виду "стол"? — И все же, я могу использовать тайный язык, в котором слово имеет этот смысл.
683."Отдай ему это указание и подразумевай..." "Скажи ему это и имей
ввиду..." Такой замечательный приказ мы обычно не отдаем. Или я говорю: "Доставь ему такое-то известие", — и затем его спрашиваю: "Ты действи тельно имел в виду то-то и то-то?"
684.Но тогда, оправдано ли прошедшее время? Да; ибо я ввожу проти воположность между изменением в сознании и его неизменностью. Я дей ствительно не только хочу знать, что он имеет в виду, но и то, что он подра зумевал.
Я хочу сказать, что здесь критерии прошедшего отличаются от критери ев появления картины.
685.Как же описать это психологическое явление? Могу ли я сказать, что человек может по заказу иметь в виду то или иное значение? Что можно догадываться о значении слов? Должен ли я сказать, что слово "значить" здесь употребляется в ином смысле; что правильнее было бы употребить здесь иное слово? Собираюсь ли я предложить такое слово? — Или явлени ем оказывается именно то, что мы здесь используем слово "значить", слово, которое мы усвоили для других целей?
686.Является ли очень примитивной игра, в которой говорят: "При слове... мне в голову пришло..."?
687.Вместо слов "Под этим словом я подразумеваю это" можно также сказать: "Это слово означает..." А как может слово означать эту вещь, а не иную, когда я его произношу? И все же, именно так все это выглядит.
Так что, это оптическая иллюзия? (Такая иллюзия, которая заставляет слово как бы отражать объект, с которым оно связано посредством толко-
108
вания.) И если это оптическая иллюзия, то что люди теряют, если они не знают о ней? Не слишком много.
688.Особое переживание значения определяется тем, что мы реагиру ем объяснением и используем прошедшее время: как будто мы объясняем смысл слова для практических нужд.
689.Намерение может измениться, и одновременно с ним — содержа ние переживания, но намерение не было переживанием.
690.Одним из краеугольных камней наблюдения, конечно, должно быть то, что своим наблюдением я ничего не нарушаю в феномене, который на блюдаю. То есть, мои наблюдения должны применяться в тех случаях, когда наблюдения не происходит.
691.Разве скачку "Теперь я знаю!" не соответствуют своеобразные ощу щения? Нет. — Представь, что человек всегда кричит: "Теперь я понял!" — когда он ничего не понял; что мы о нем скажем? Какие у него ощущения? Не своеобразное содержание в момент скачка придает ему особый интерес; и когда человек говорит, что в момент скачка он все понял, это не является описанием опыта. — Но почему? — Я хочу провести различие между выра жением типа "В этот момент я ясно увидел формулу" и предложением типа "В этот момент я ухватил суть метода". Но не в том смысле, что "нельзя ов ладеть методом моментально". Последнее возможно и часто происходит. —
Яхочу сказать, что "Теперь я понял!" есть сигнал, а не описание. И что ме няется от того, что я это скажу? Этим привлекается внимание к источнику, происхождению такого сигнала; этим на передний план выносится вопрос: "Как мы обучаемся словам Теперь я понял!', и как, к примеру, — описанию ментального образа?" Ибо слово "сигнал" указывает на событие, о котором сигнализируют.
692.Конечно, почти несомненной кажется картина здесь описываемо го, чего-то, что мы видим, а другие не видят, того, что нам ближе и почти всегда доступно, но для других скрыто: отсюда — чего-то, что существует внутри нас, и что мы осознаем, вглядываясь в себя. И вот психология явля ется наукой об этом внутреннем.
693.Итак, я хочу сказать, что наши "высказывания", которыми занима ется психология, не все являются описаниями содержания переживаний, и
яхочу сказать, что то, что называется описаниями содержания пережива ний, является только малой группой таких "несомненных" высказываний. Но какие грамматические черты выделяют эту группу?
694.Содержание переживания это то, что может быть выражено карти ной, картиной в ее субъективном смысле, когда ее подкладкой является: "Это
явижу — чем бы ни был объект, который вызывает впечатление". Ибо содер жание переживания является индивидуальным предметом. — Но тогда как
109
может боль быть таким содержанием? — Скорее, им могут быть ощущения температуры. И слух еще ближе к зрению; но также весьма далек от него.
695.Положительно, нам кажется, что у боли есть тело, как будто она яв ляется телом с формой и цветом. Почему? Обладает ли она формой части тела, которая болит? Мы склонны, например, говорить: "Я могу описать боль, если только у меня будут подходящие слова и элементарные понятия". Мы чувствуем, что не хватает только номенклатуры. (Джеймс). Как будто можно нарисовать ощущение, только бы другие понимали этот язык. — И можно действительно дать пространственное и временное описание боли.
696.Если бы выражением боли был лишь крик, и его сила зависела лишь от возможностей дыхания, но не от повреждения, — склонны ли мы были тогда рассматривать боль как нечто наблюдаемое?
697.Почему вы думаете, что боль другого близка к его визуальным ощущениям? — Или скажем иначе: почему мы группируем зрение, слух и тактильные ощущения вместе? Потому, что мы с их помощью "знакомимся с окружающим миром"? Конечно, боль можно рассматривать как род тактиль ных ощущений.
698.Но что насчет моей идеи о том, что в действительности мы не су дим о положении и движении наших членов по ощущениям, которые от них исходят? А почему мы должны судить о поверхности нашего тела таким же образом, если этого нельзя сказать о наших движениях? — Каков вообще наш критерий того, что об этом говорят наши чувства?
699.Как мы судим о том, что усталость является чрезвычайно локали зованным телесным ощущением?
700.Можно сказать, что "Я верю" нельзя в строгом смысле назвать на стоящим от "Я верил". Или же, мы должны уметь использовать глагол таким образом, чтобы его прошедшее время имело бы смысл "Я верил", а настоя щее — смысл, отличный от нашего "Я верю". Или так: должен быть глагол, третье лицо настоящего времени которого имеет смысл "он верит", но пер вое лицо которого имеет смысл, отличный от "я верю".
Но не следует ли также быть глаголу, первое лицо которого говорит "я верю", в то время как третье не говорит то, что мы подразумеваем под сло вами "он верит"? Так должно ли оставаться несомненным и третье лицо?
701.Что если нам скажут: "Я знаю, что дождь не пойдет, но я верю, что он пойдет".
702.Что общего между ощущениями органов чувств? — Ответ, что они знакомят нас с внешним миром, является и ложным, и истинным. Он истинен постольку, поскольку указывает на логический критерий.
703.Можно ли представить, что слова "я лгу" выведены из наблюдений за собственным поведением? Только в случае, когда другой не может при знаться, что лжет.
110