poliakova_ip_red_industriia_turizma_vozmozhnosti_prioritety

Чаплыгин и сегодня остается тем старинным, не утратившим очарования и самобытности городом, где охватывает и пронизывает душу чувство родины. Церковная архитектура, купеческие дома, здания мужской и женской гимназий, духовного училища, ансамбль Хлебной площади, захватывающая красота Боярского луга и нежной русской природы. Никакие заморские красоты не вызывают таких трепетных чувств, щемящих переживаний и мыслей…

Наш путь лежит вглубь района, туда, где чудом сохранились старинные усадьбы, в которых жили, любили и вершили историю российскую славные предки наши.

Главной достопримечательностью Чаплыгинского района безусловно является с. Урусово, где соединились линии судеб славных российских родов и фамилий. Название «урус», т.е. город, досталось от татар, которые совершали набеги на возведенные здесь русские укрепления. В XVI веке для защиты городка были определены на царскую службу дворяне да бояре, получившие внушительные земельные наделы. Среди них были Бунины, которые в XVIII столетии являлись владельцами с. Урусово и основали здесь свою родовую усадьбу. Построил ее П.М. Бунин, чья старшая дочь Мария вышла замуж за Н.П. Семенова – деда ученого-географа и путешественника Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского. Отец великого русского ученого Петр Николаевич Семенов после женитьбы в 1830 году построил новую усадьбу с большим каменным особняком в деревне Рязанка близ Урусово. Так появляется еще одно родовое гнездо Буниных-Семеновых – усадьба Рязанка, но об этом немного позже. Вернемся же к старой усадьбе Буниных, в которой родилась и провела свои детские годы известная русская поэтесса, член Российской академии наук, почетный член «Беседы любителей русского слова» - Анна Петровна Бунина.

О росс! Ликуй – твоя победа! Ликуй и пой: попрал врагов! Нет буйству их отныне следа! Из их поверженных рядов Твоя изникла прочна слава! Ты змия сокрушил стоглава, - Стока Аргуса сразил; Очистил землю от разбоев, И свету указав героев,

В нем мир погибший водворил, - это строки из стихотворения Анны Буниной «На истребление

французов, нагло в сердце России вторгнувшихся».

В «Библиографическом каталоге» (Санкт-Петербург, 1826) говорилось, что А.П. Бунина «по превосходству своих творений имеет право занять первое место между российскими писательницами и паче стихотворницами». В числе ценителей ее поэзии были Г.Р. Державин, И.А. Крылов, И.И. Дмитриев.

Неизлечимая болезнь преследовала Анну Петровну. Иван Бунин, прослеживая трагические изгибы жизненного пути русской поэтессы, писал, что «у нее открылся рак груди, который всю оставшуюся жизнь ее превратил в

241

непрерывную цепь страданий». Не помогло лечение на Кавказе и Липецких водах, в Англии.

Скончалась поэтесса 4 (15) декабря 1829 г. в с. Денисовка – дворянском поместье, расположенном близ Урусово, принадлежавшем ее племяннику Дмитрию Михайловичу Бунину.

И.А. Бунин в 1932 году в статье «Бунины и Семеновы» напоминал о столетии со дня смерти поэтессы: «Годовщина эта тоже никому не вспоминалась, а меж тем заслужила бы и она того. Если принять во внимание время, в которое жила Бунина, нельзя не согласиться с теми, которые называли ее одной из замечательных женщин».

Старая усадьба Буниных в с. Урусово в начале 20-х годов XIX столетия была куплена князем Петром Николаевичем Кропоткиным. Его внук Петр Алексеевич Кропоткин прославился впоследствии не только как географ и путешественник, но и как революционер, теоретик анархизма, идеалом которого было общество без насилия и подавления личности. Известно, что Петра Алексеевича арестовали в 1874 году, заточив в Петропавловскую крепость, откуда через два года им был совершен дерзкий побег. Следующие 40 лет П.А. Кропоткин провел в эмиграции, создав блестящие политические труды. Вернулся он в Россию в 1917 году будучи глубоким стариком, обращался к Ленину с призывом прекратить красный террор и насилие, но, увы, безответно. В период до эмиграции Петр Алексеевич неоднократно бывал в Урусово.

Что же представляет собой сегодня эта наполненная живой историей усадьба, где пересеклись словно молнии в грозовом небе судьбы великих людей: первой русской поэтессы Анны Буниной, крупнейшего ученогогеографа П.П. Семенова-Тян-Шанского и известного исследователя Сибири, революционера-анархиста П.А. Кропоткина?

Довольно печальное зрелище открывается взору. Бывший усадебный дом, в котором по советской традиции располагается общеобразовательная школа, оставляет желать лучшей участи и требует ремонта. Чудный Никольский храм (1828 г.), украшенный четырьмя портиками, до недавнего времени находился в полуразрушенном состоянии. Сейчас он обнесен строительными лесами и потихоньку восстанавливается на скудные средства прихожан. А ведь этот храм был построен на средства и по проекту отца П.П. Семенова-Тян-Шанского – Петра Николаевича Семенова. Рядом с храмом – чудом сохранившийся ход в родовой склеп Семеновых. Доподлинно известно, что в фамильной усыпальнице нашли покой дедушка, бабушка, родители Петра Петровича, а также представители семейства Буниных. В советское время склеп был разорен. Какие захоронения в нем остались нетронутыми никто не знает! Провал, образовавшийся после разрушения перекрытий склепа, заложили кирпичной кладкой, чтобы предотвратить дальнейший вандализм и надругательство над могилами достойнейших предков наших. Перед усадебным домом установлен надгробный камень с чугунной оградой, предположительно на месте могилы Анны Буниной. Однако, следует рассказать читателю о том, что поэтесса была захоронена на церковном погосте, а не у дороги, где находится ныне памятный

242

камень. Известно также, что один из князей Кропоткиных позже перезахоронил прах поэтессы, но во время Октябрьской революции могила сравнялась с землей и затерялась. Поэтому захоронение это скорее условное, нежели истинное.

Потрясает то обстоятельство, что усадьба Буниных-Кропоткиных в с. Урусово не относится к выявленным объектам культурного наследия, не обследована и не состоит на государственной охране. Чуть больше «повезло» Никольскому храму, который является объектом, охраняемым государством.

Здесь же, в Урусово, метрах в 300-400 от усадьбы Буниных находится деревянный усадебный дом помещика Вагнера, построенный в середине XIX века. Дом с мезонином на кирпичном цоколе – один из немногих сохранившихся в Липецкой области образцов деревянной архитектуры позднего периода русского классицизма. Его рубленные бревенчатые стены с наружных фасадов обшиты тесом. Центр западного фасада выделен 4-х колонным портиком. Планировка дома частично изменена, но сохранен анфиладный принцип организации внутреннего пространства. Усадебный дом является выявленным объектом культурного наследия и состоит на государственной охране. Однако, это обстоятельство не дает памятнику никаких преимуществ. Долгие годы дом использовался как общеобразовательная школа-интернат и сейчас находится в абсолютно бесхозном состоянии. А ведь в доме имеются все необходимые коммуникации, что в перспективе позволит усадьбе стать, например, гостиницей для туристов, в которой так нуждается Чаплыгинский район, обладающий уникальным историко-культурным наследием.

Далее наш путь лежит в с. Рязанка, расположенное в трех километрах от Урусово. Преодолев сомнительную проселочную дорогу, рассчитанную скорее на сельхозтехнику, а не на автомобили туристов, прибываем в родовое гнездо Семеновых. В начале нашего повествования уже упоминалось о женитьбе секунд-майора в отставке Николая Петровича Семенова на дочери помещика с. Урусово П.М. Бунина – Марии (старшей сестры Анны Буниной). Молодые получили земли по реке Ранова, где в 1790 г. на левой стороне оврага Точилка был построен деревянный усадебный дом и основана деревня Рязанка. В 1821 году во владение имением вступает старший сын Семеновых – Петр Николаевич, в семье которого в 1827 г. рождается третий ребенок – будущий выдающийся путешественник, ученый и государственный деятель Петр Петрович Семенов. Титул Тян-Шанский был присоединен к фамилии ученого в 1906 году за особые заслуги в работе Русского географического общества, фактическим руководителем которого он оставался более сорока лет, а также за исследование горных хребтов Тянь-Шаня, в то время отмеченных белым пятном на карте мира.

Вернемся в 1830 год, когда отец Петра Петровича по собственному проекту выстроил новый двухэтажный усадебный дом «в стиле замков южной Франции». Нижний этаж, в котором располагались хозяйственные помещения и прислуга, был каменным. Второй, барский, - деревянный, по периметру был окружен галереей. В таком виде дом просуществовал до 1836 года. Каменный

243

этаж был разобран, второй этаж в прежнем виде был установлен на массивный фундамент, а с северной стороны к дому пристроили большую веранду.

Обширный усадебный парк в английском стиле был заложен в 30-е годы XIX века матерью Петра Петровича. В этом доме П.П. Семенов жил до 1841 года, а позже неоднократно бывал в гостях у своего старшего брата, к которому при разделе наследства усадьба Рязанка перешла во владение. Николай Петрович Семенов – известный литератор, ботаник и государственный деятель являлся большим любителем дендрологии, пополнив парк редкими породами деревьев из разных стран мира. Последним владельцем усадьбы до 1917 года был сын Николая Петровича – Михаил Николаевич Семенов.

Как только не использовалась усадьба после отгремевших революционных бурь! В ней располагались коммуна «Заря социализма», колхоз «Красный пахарь», дом отдыха для детей железнодорожников, склады, детский санаторий.

И только в 1977 году, в год 150-летия со дня рождения П.П. Семенова- Тян-Шанского, по инициативе его внучки – Веры Дмитриевны Семеновой-Тян- Шанской-Болдыревой, при активном содействии знаменитого полярного исследователя, дважды Героя Советского Союза Ивана Дмитриевича Папанина, началась реконструкция дома. В 1978 году здесь прошло торжественное заседание, посвященное юбилею знаменитого путешественника, на котором присутствовали видные ученые со всей страны. В 1992 году усадьба Семеновых была передана Государственной дирекции по охране памятников Липецкой области, которая провела реставрационные работы, завершившиеся открытием историко-природного музея-заповедника П.П. Семенова-Тян-Шанского 28 августа 1997 года. В усадебном доме на площади более 700 квадратных метров расположилась обширная музейная экспозиция. Замечательной частью заповедника является богатейший по набору экзотических растений и составу древесно-кустарниковой растительности парк.

Казалось бы, вот он прекрасный «хэппи энд», но это, к сожалению, не в нашей, а, скорее, заморско-заокеанской традиции! И только на первый взгляд неискушенному туристу, приезжающему в Рязанку, видится все в «розовом цвете». Дом действительно находится в неплохом состоянии, но… только в летнее время. С наступлением холодов усадебный дом сыреет, вода через потолочные перекрытия попадает внутрь, а температура в помещении приближается к внешней. Очевидно, что данный объект культурного наследия медленно разрушается, ценные экспонаты музея гибнут из-за несоответствия правилам их хранения. А ведь в экспозиции музея представлены такие реликвии семьи Семеновых как рояль, фарфоровый сервиз, мебель и чудом уцелевшие книжные шкафы самого Кропоткина! Причина бедственного положения дома изумляет – в ходе реставрационных работ не было проведено отопление – это в наших-то широтах. Представьте, что до 1969 года в доме функционировала собственная котельная, работавшая на угле, и отопление было! Администрация и члены Общественной палаты Чаплыгинского района, сотрудники музея искренне переживают за усадьбу. Однако решить проблему с подведением газовой магистрали и закупкой газораспределительной станции не

244

могут – нет средств. Требуемая сумма составляет 5-6 миллионов рублей. Откуда же взять эти средства, если усадебный комплекс Семеновых существует на деньги районного бюджета и имеет статус отдела Отдела культуры Чаплыгинского многопрофильного межпоселенческого комплексного культурно-досугового центра?! Соответственно в отделе с таким названием работают три человека – настоящие подвижники, но они не в силах справиться с серьезной задачей по сохранению усадьбы и парка в восемь гектаров. В прошлом году из районного бюджета было выделено 55 тысяч рублей на пополнение экспозиций музея – огромная радость для его сотрудников. Выход один – придать музею в Рязанке статус памятника федерального значения, что позволит, в том числе, получать средства по федеральной программе на содержание и реставрацию этого уникального объекта, что опять же не факт.

Возьмем в качестве примера памятник культурного наследия, имеющий федеральное значение – дом, в котором жил С.А. Чаплыгин.

Сергей Алексеевич Чаплыгин родился в 1869 году в Раненбурге, о чем в церковной книге Троицкого собора сохранилась запись. Дом, где он родился, большой, двухэтажный, каменный, построенный еще его дедом, стоит до сих пор, а вернее то, что от него осталось. Лет десять назад он был уничтожен пожаром. Сегодня символ города находится в руинированном состоянии, что абсолютно недопустимо по ряду причин: во-первых, как мы уже знаем, С.А. Чаплыгин родился в этом городе, которому позже было присвоено имя ученого; во-вторых, в 2013 году – 75-летие переименования Раненбурга в Чаплыгин. Если дом С.А. Чаплыгина не будет восстановлен, есть смысл в обратном переименовании города в Раненбург.; в-третьих, в этом же году исполняется 70 лет со дня смерти С.А. Чаплыгина, который разработал основные принципы аэродинамики, решил ряд сложных задач аэромеханики и авиации. Вместе с Н.Е. Жуковским организовал Центральный аэрогидродинамический институт (ЦАГИ), а впоследствии возглавлял его, создав филиал ЦАГИ в Новосибирске. Его научные достижения накануне войны с гитлеровской Германией открыли широкие возможности для повышения скоростей боевых самолетов. С.А. Чаплыгин стал первым советским ученым, которому в 1941 году было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Его учениками были П.А. Капица, М.В. Келдыш, М.А. Лаврентьев.

Учитывая огромный вклад академика в становление и развитие отечественной науки, следует отдать хотя бы малую дань уважения выдающемуся русскому ученому – восстановить дом, в котором он родился. Сами чаплыгинцы уже давно справились бы с задачей своими силами, да нет у них на то никакого права, так как дом находится в федеральной собственности. И там, в Москве, никому нет дела до обугленного остова дома, с немым упреком взирающего на нас из черных глазниц своих.

Подводя итоги нашего путешествия, и покидая заветные места Чаплыгинского района, думалось о том, что 100-200 лет тому назад здесь также ярко зеленели холмы, пряно пахли луговые травы, мерно куковала кукушка, таким же безмятежным было небо. Менялся только человек, не раз предававший память своих предков, забывший имена и дела людей,

245

составляющих национальную гордость российской культуры. Можно долго рассуждать о роли государства в сохранении историко-культурного наследия, но пока в каждом из нас не пробудится интерес к своему прошлому и корням, будет исчезать, затухать прекрасное наследие прошлых веков. Сегодня общество, власть, СМИ должны создать обстановку постоянного интереса населения к своей малой родине, Отечеству для будущего очищения, возрождения, ликования и величия Руси-России.

Значение автобиографических романов Ивана Бунина и Михаила Пришвина для моделирования гуманитарно-географического образа

города Ельца

Трубицина Н.А.., к.филол. н., доцент, кафедра историко-культурного наследия ЕГУ им. И.А.Бунина

Для развития современного туризма представляется крайне важным моделирование гуманитарно-географического образа территории. Как отметит Д.Н.Замятин, «ядром первоначального моделирования географического образа в культуре является базовая модель идеального географического образа. Именно в этой модели конструируются исходные параметры любого изучаемого или создаваемого образа». [1, 85]. Автобиографические романы Ивана Бунина («Жизнь Арсеньева») и Михаила Пришвина («Кащеева цепь») в настоящее время являются ключевыми текстами для создания гуманитарногеографического образа старинного русского города Ельца. Как художественные тексты эти произведения сосредотачивают в себе основные символы и знаки родного авторам провинциального города и его окрестностей.

Однако, каждый из авторов, репрезентируя свое собственное видение территории, опирается в этом на некие образы-архетипы, сложившиеся в истории бытования того или иного места. В истории древнего Ельца естественным образом переплелись быль и легенды. Каждому ельчанину, интересующемуся краеведением, известно, что после очередного разорения города «дотла» место новой застройки (где стоит сейчас Вознесенский собор) указал горожанам святитель Алексий, митрополит Московский, направляющийся в 1357 г. в орду к хану Чанибеку. В 1380 г. князь Федор Елецкий под знаменами князя Дмитрия Ивановича Московского храбро сражался с полчищами Мамая на поле Куликовом. А в 1395 г. войска монгольского хана Тамерлана (Тимура) в очередной раз сожгли Елец, но дальше на Москву не двинулись, а повернули назад. Православная церковь видит в этом чудесное заступничество Богородицы. В то время из Владимира в Москву была перенесена икона Владимирской Божией Матери, написанная, по преданию, евангелистом Лукой. Как следует из легенды, под Ельцом Богородица явилась Тамерлану во сне с бесчисленным небесным войском, и «вниде страх в сердце его и ужас в душу его, вниде трепет в кости его», и непобедимый полководец бежал, «аки некими гоним быша» [2, 240]. Так

246

возник региональный культ Елецкой Божией Матери – покровительницы города.

Бежал Тимур, трясясь от страха, Десницей Божией гоним; Елец возник давно из праха, И русский стан неодолим.

Доселе в памяти народной Живет то чудо из чудес; И славит сын Руси свободной Царицу светлую небес.

Это стихотворение принадлежит перу ельчанина Е.И.Назарова (18481900), участника суриковского кружка поэтов-самоучек, о творчестве которого была написана первая критическая статья И.А.Бунина и которого Бунин считал своим учителем.

Закреплению за Ельцом образа особого «святого места» способствовало именование его святителем Тихоном Задонским «вторым Сионом». В книге А.Воскресенского «Город Елец в его настоящем и прошлом. (Опыт исторического очерка)», напечатаной в 1911 г. в елецкой типографии газеты «Голос порядка» описывается взаимная привязанность святителя Тихона и ельчан: «И ельчане очень любили св. архипастыря. При его отъездах в Задонск толпы народа провожали его за р. Сосну, несколько раз стремясь под его святительское благодатное благословение. Отъехав версты три от города, св. Тихон поклонялся городским церквам, и, остановив подводу, спрашивал зачастую келейника: “Что за город позади?” – “Елец”, – говорил проводник. “Нет не Елец, – любовно возражал святитель, – а Сион-новый, Божие жилище”,

– намекая на обилие благоукрашенных елецких храмов с обителями Св. Троицы и Знамения Пречистой» [3, 59]. В качестве мифолого-религиозных пресуппозиций городского текста здесь следует указать на «имя места»: по версии Т.В.Красновой имя города происходит от Елецкого монастыря на Черниговщине.

Таким образом, мы можем говорить о формировании особого «городского текста», в котором преобладают пресуппозиции религиозного и героического планов. В романе И.А.Бунина «Жизнь Арсеньева» именно эти символические комплексы нашли наиболее яркое отражение: «Самый город тоже гордился своей древностью и имел на то полное право: он и впрямь был одним из самых древних русских городов, лежал среди великих чернозёмных полей Подстепья на той роковой черте, за которой некогда простирались "земли дикие, незнаемые", а во времена княжеств Суздальского и Рязанского принадлежал к тем важнейшим оплотам Руси, что, по слову летописцев, первые вдыхали бурю, пыль и хлад из-под грозных азиатских туч, то и дело заходивших над нею, первые видели зарева страшных ночных и дневных пожарищ, ими запаляемых, первые давали знать Москве о грядущей беде и первые ложились костьми за неё. В своё время он, конечно, не раз пережил всё,

247

что полагается: в таком-то веке его "дотла разорил" один хан, в таком-то другой, в таком-то третий, тогда-то "опустошил" его великий пожар, тогда-то голод, тогда-то мор и трус... Вещественных исторических памятников он при таких условиях, конечно, не мог сохранить. Но старина в нём все же очень чувствовалась, сказывалась в крепких нравах купеческой и мещанской жизни, в озорстве и кулачных боях его слобожан, то есть жителей Чёрной Слободы, Заречья, Аргамачи, стоявшей над рекой на тех жёлтых скалах, с которых будто бы сорвался некогда вместе со своим аргамаком какой-то татарский князь».[4,51].

По мнению Д.Н.Замятина, «идея Ельца состоит в метапутешествии от церкви Елецкой Божьей матери к Знаменскому Каменногорскому женскому монастырю. Эта церковь – репеллер, высшая экзистенциальная точка, с юга идет образно-географический поток на север, к монастырю (это аттрактор). Точка бифуркации – Торговая улица, где сам образно-географический поток распадается: есть возможность идти к Вознесенскому собору, Введенской церкви и по Введенскому спуску в Аграмачью слободу; и есть вторая возможность – увидеть Вознесенский собор лишь издалека, не поддаться на его «уговоры» подойти поближе и держать путь прямо на колокольню монастыря и святой источник монахини Мелании рядом с ним». [1, 481]. Визуальная составляющая открывшегося исследователю города представляет собой, в основном, церковные архитектурные ансамбли. В рамках семиотической парадигмы их можно отнести к эмблематическим локусам города.

Храмово-архитектурный комплекс городского культурного ландшафта первичен в передаче восприятия города автобиографическими героями Алексеем Арсеньевым и Михаилом Алпатовым. «Как въехали мы в город, не помню. Зато как помню городское утро! Я висел над пропастью, в узком ущелье из огромных, никогда мною не виданных домов, меня ослеплял блеск солнца, стекол, вывесок, а надо мной на весь мир разливался какой-то дивный музыкальный кавардак: звон, гул колоколов с колокольни Михаила Архангела, возвышавшейся надо всем в таком величии, в такой роскоши, какие и не снились римскому храму Петра, и такой громадой, что уже никак не могла поразить меня впоследствии пирамида Хеопса». (Бунин «Жизнь Арсеньева»). [4: 9]. Первое впечатление от города героя «Кащеевой цепи» также связано с его архитектурно-храмовым ансамблем: «Ехали по большаку. Город показался сначала одним только собором. Эта белая церковь в ясные дни чуть была видна с балкона, и что-то слышалось с той стороны в праздники, о чем говорили: «В городе звон». Теперь таинственный собор словно подходил сюда ближе и ближе. <…> Показалась рядом с белым собором синяя церковь, сказали: «Это старый собор». Показались Покров, Рождество и, наконец, Острог – тоже церковь…<…> Когда выбрались наверх из-под Чернослободской горы, тут сразу и стал перед Курымушкой собор…»[5, 58].

В вышеприведенных фрагментах текстов романов, помимо общей архитектурно-храмовой составляющей уездного города, присутствует еще один объединяющий мотив – мотив колокольного звона. И у Бунина, и у Пришвина музыка колоколов постоянно озвучивает городской пейзаж. Эта повторяющаяся

248

звуковая деталь в «Кащеевой цепи» и «Жизни Арсеньева» связана с временными ритмами. Как символ вечности колокольный звон придает статус «вечного города» и Ельцу, органично вписываясь в символический комплекс «Елец православный».

Помимо храмов и двух монастырей, к наиболее важным визуальным символам Ельца стоит отнести мужскую и женскую гимназии, городской сад, базары и торговые ряды.

Елецкая мужская гимназия – интеллектуально-культурный феномен не только уездного города, но теперь уже России и мира. В дневнике Михаил Пришвин запишет: «Плодовитый был все-таки наш Елецкий чернозем: я был в первом классе, а из четвертого тогда выгоняли Бунина, в восьмом кончал С. Н. Булгаков – это писатели, а по-другому занятых людей и не перечесть…» [6, 275]. В автобиографических романах Бунина и Пришвина подробно описываются здание гимназии, гимназический двор, коридоры, классы и другие детали ученического быта. В «Кащеевой цепи» Пришвин вспоминает: «Против его четвертого класса был физический кабинет, в нем были удивительные машины, и там восьмиклассники занимались, настоящие умные ученики, и среди них Несговоров был первый, к нему все относились особенно».[5, 84]. Прототипом Ефима Несговорова стал будущий нарком здравоохранения Н.А.Семашко.

На протяжении всей жизни испытывал Пришвин сложные чувства «притяжения-отталкивания» к своему гимназическому учителю, известному философу В.В. Розанову. В «Кащеевой цепи» этот преподаватель получил прозвище «Козел». Вписанные в романе в парадигму христианской этики, отношения учителя географии и Михаила Алпатова, на наш взгляд, претерпевают определенное «давление места». Пришвин, безусловно, знал о сложных отношениях Розанова с христианской церковью вообще и с православием в частности. Но в Ельце гимназический учитель просто не может вести себя иначе. Поэтому Алпатов – «маленький Каин», оскорбивший учителя, за что и был исключен из гимназии с «волчьим билетом».

Городской сад – особое пространство провинциального города. В саду концентрируется некий смысл жизни светской, или, как скажет Д.Н.Замятин, «жизни без Собора»: «В городском саду есть скамейка, на которой замыслил гимназист Михаил Пришвин свой побег в Азию, и есть там душистые цветы «табак» - символ первой любви героя романа Бунина “Жизнь Арсеньева”». [1, 481]. В настоящее время в середине центральной аллеи городского сада стоит памятник Бунину-гимназисту.

Славен Елец и своими ярмарочными площадями. Купеческое сословие составляло большую часть городского населения. В «Жизни Арсеньева» и «Кащеевой цепи» символический комплекс «Елец купеческий» также нашел свое яркое воплощение. «Город ломится от своего богатства и многолюдства: он и так богат, круглый год торгует с Москвой, с Волгой, с Ригой, Ревелем, теперь же и того богаче - с утра до вечера везет в него деревня все свои урожаи, с утра до вечера идет по всему городу ссыпка хлеба, базары и площади завалены целыми горами всяких плодов земных», - вспоминает Бунин в

249

«Жизни Арсеньева». [4, 58]. «В Ельце, моем родном городе, все старинные купеческие фамилии были двойные», - начинает Пришвин первое звено своего автобиографического романа. [5, 9]. В обоих романах подчеркивается специфика быта купцов и елецкого мещанства.

«Кащеева цепь» и «Жизнь Арсеньева» имеют различные стратегии репрезентации автобиографического материала. Стратегически «Жизнь Арсеньева» построена как концепция запоминания/воспоминания. И если для Ивана Бунина основное место в произведении занимает категория «памяти», то Михаилу Пришвину важно показать «медленно, путем следующих одна за другой личных катастроф, нарастающее сознание» своего героя. Различный стиль повествования не мешает, тем не менее, выделить в текстах романов ряд семантических констант, из которых конструируется мемориальное пространство родного писателям уездного города.

Автобиографические романы Ивана Бунина и Михаила Пришвина помогают созданию идеальной модели гуманитарно-географического образа Ельца. Благодаря этим произведениям город выделяется из «серого круга» провинции, обретает свое «лицо» и раскрывается в богатстве своей метафизики.

Библиографические ссылки

1.Замятин Д.Н. Культура и пространство: Моделирование географических образов. – М.:Знак, 2006. – 488 с.

2.Повесть о Темир-Аксаке // Памятники литературы Древней Руси. XIV – середина XV века. М., 1981. – 606 с.

3.Елецкая быль. №8. Елец, 1999. – 147 с.

4.Бунин И.А. Жизнь Арсеньева // Собр. соч.: в 6 т. М.: Сантакс, 1994. Т.5. – 477 с.

5.Пришвин М.М. Кащеева цепь // Собр. соч.: в 8 т. М.: Худож. лит., 1982. Т.2. – 679 с.

6.Пришвин М.М. Дневники: Книга третья. Дневники 1920–1922 гг. М.: Моск. рабочий, 1995. – 334 с.

М.А. Булгаков и Лебедянь: материалы к творческой биографии писателя

Урюпин И.С., д. филол. н., зав. каф. рус. лит. ХХ в. и зар. лит. ЕГУ им. И.А. Бунина

Лето 1938 года в жизни М.А. Булгакова оказалось творчески напряженным и насыщенным значительными литературными и театральными

250