Античная философия
красного,
надо все время, словно бы по ступенькам,
подниматься ради самого прекрасного
вверх — от одного прекрасного
тела к двум, от двух — ко всем, а затем
от прекрасных тел
к прекрасным нравам, а от прекрасных
нравов к прекрасным
учениям, пока не поднимешься от этих
учений к тому,
которое и есть учение о самом прекрасном,
и не познаешь наконец, что же это —
прекрасное. И в созерцании прекрасного
самого по себе, дорогой Сократ, —
продолжала мантинеянка,
— только и может жить человек, его
увидевший
(6.II.142-143).
Значит,
если есть какое-либо благо, не причастное
к знанию,
то, может быть, и добродетель не есть
знание; если же нет такого
блага, которое не охватывалось бы
знанием, то мы, предположив,
что добродетель — это знание, сделаем
верное предположение
(6.1.395).
Так
вот, если добродетель — это нечто,
обитающее в душе, и если
к тому же она не может не быть полезной,
то, значит, она и
есть разум: ведь все, что касается души,
само по себе не полезно
и не вредно, но становится вредным или
полезным благодаря
разуму или по безрассудству. В согласии
с этим рассуждением добродетель, коль
скоро она полезна, и есть не что иное,
как разум (6.1.396).