Пережитое земля и жизнь историко-социологический очерк

Кпраздникам готовились основательно, заранее. Конечно,

вкаждом доме по достатку. Однако пиво варили и самогонку гнали все. Только одни больше, другие меньше. Для нас, детей, подготовка к празднику уже сама по себе представляла праздник. Запомнилось: бабушка готовила пиво. В доме была большая, ведра на полтора, корчага с отверстием около дна. Отверстие затыкалось отструганной палочкой. На дно крестообразно укладывалось несколько толстых лучинок, на лучинки – солома слоем в пять–семь сантиметров. Это фильтры. Солод смешивался с мякиной до густоты каши. Смесь ставилась в печь на ночь. Солод в доме не переводился, готовили его сами. Возможно, даже на продажу. Рожь замачивалась прямо в мешках и ставилась в избе на лавку, скамейку для проращивания. Через двое-трое суток появлялись ростки. Проросшую рожь раскладывали слоем примерно восемь–десять сантиметров на русскую печь, укрывали, печь основательно протапливали. Через несколько суток она приобретала коричневую окраску, становилась сладкой. Мы, дети, успевали полакомиться. Потом рожь просушивали, удалив покрытие, просушенную везли на размол. Привозили солод. Солод шел не только на пиво. Из него варили кулагу. Кулага – это нечто сходное с вареньем из фруктов. Часто бабушка кулагу делала с калиной. Приятно: сладкое с кисло-горьким.

Наутро приносили длинное корыто (из осины или липы). Корчагу вынимали из печи. Для этого использовали ухват на колесиках. Такие ухваты были не в каждом доме. У нас, похоже, был свой. Корчагу доставали чуть выше корыта, затычку вынимали, начинало течь сусло. Первые порции были нашим лакомством. Однако меру пития бабушка регулировала из-за боязни за наши животы: больше полстакана, наверное, не разрешала.

Первое сусло густое, его отбирали. Потом содержимое в корчаге поливали водой до тех пор, пока в ней были следы сусла. Стояла у нас в подполье кадушка ведер на пять-шесть. Ее наполняли. Нужную концентрацию устанавливали, доливая первоначальную порцию сусла.

91

elib.pstu.ru

Накануне готовили закваску. Отвар хмеля заправляли мукой

ивносили дрожжи. Хмель рос у всех уленвайцев, да и по р. Уленвайке его было много. Дрожжи старались иметь покупные. В крайнем случае использовали старую закваску. У нас пользовались свежими дрожжами. Помню, как приходили соседки и бабушка одаривала их свежей закваской.

Сусло, не вошедшее в пиво, использовали под квас. Квас не переводился круглый год. Готовили его тоже из солода, но не через сусло. Пиво в праздники имело подсобное значение. Пили

исамогон. Называли его в наших местах кумышкой. Кумышка, вероятно, – слово, заимствованное из удмуртского языка. А может, от слов «кум», «кумушка»?

Изготовление самогона велось исконно и продолжалось, несмотря на строгости советской власти. Если на юге – местах возделывания сахарной свеклы – самогон готовили из буряка, то в наших краях материалом служил картофель. Источником энзима диастазы служил солод зерновых, обычно ржи. Белый солод получали проращиванием ржи.

Остались воспоминания. В избу на середину, к углу у печи, затаскивали кадку ведер на двадцать. Вареный картофель измельчали до жидкой консистенции, горячим вносили в кадку

идобавляли солод. Кадку плотно укрывали (оптимальная температура действия фермента – 70 °С). Потом вносили дрожжи. Следили за ходом спиртового брожения.

При готовности барды устанавливали самогонный аппарат где-либо в укромном месте. Обычно в зарослях около пруда. У каждого домохозяина аппаратане было, ноу нас, кажется, был.

Уленвайцы готовили только паровую кумышку. О жаровой кумышке отзывались неодобрительно. Паровая схема выгонки спирта: парообразователь (говорили: паровик) – бардяник – холодильник, т.е. трехчленная. Жаровая кумышка – двухчленная: бардяник – холодильник.

Металлический парообразователь устанавливался на топку. Пар подводился в бардяник через деревянную трубку диаметром 10–12 сантиметров, которая вставлялась в дно бардяника. Бар-

дяник был изготовлен из дупла дерева (диаметр около 50–

92

elib.pstu.ru

60 сантиметров). Барда заливалась через отверстие. Смесь паров спирта и воды поступала по деревянной трубке в холодильник. Холодильник представлял собой обыкновенное корыто около полутора–двух литров, около дна которого через торцы была пропущена медная трубка диаметром около семи сантиметров. Герметичность соединений осуществлялась тестом. Топлива для паровика не жалели. Охлаждали в холодильнике медную трубу зимой снегом, летом родниковой водой. Летом укромные места для аппаратов устраивали около родников. Их было немного, знаю всего два.

Первач – первые порции конденсата – брали отдельно. Остальная часть представляла собой не очень концентрированный раствор спирта, вероятно, не более 10–15 %. Пили такую кумышку стаканами и мало хмелели. Более состоятельные хозяева приобретали водку и пиво заводского изготовления, говорили – «кабацкое» пиво.

Праздничный стол был богаче воскресного. Вместо деревянной и глиняной посуды использовалась фарфоровая (по возможности). Начищалось все, что могло блестеть, особенно самовары.

Выпечка в престольные праздники мало отличалась от выпечки воскресных дней. Так сказать, качественно. Это шаньги двух сортов: на кислом тесте и на пресном. В качестве наливки («налевки» – так произносили) использовали малину, творог, чаще картофель и перловую кашу. Пироги в воскресенье были не всегда, но к престольному празднику рыбу на пирог покупали (обычно у частных рыбаков). Кроме рыбы начинкой для пирогов служили капуста, морковь и другие овощи, а также картофель, грибы. Ставились ли мясные пироги? Возможно, нотолько зимой.

Для чая к празднику покупали конфеты, не очень много, в основном карамель, помадку, леденец. Перед праздником мыли все, что имело загрязненный вид: лавки, скамейки и т.п. До блеска, добела драилиполы, застилали их домотканымиполовиками.

Гости приезжали с вечера. Лошадей и сбрую гостей убирали хозяева. Продрогших людей, зимой или летом в дождь, отогре-

93

elib.pstu.ru

вали на печке чаем с малиной. Ужин, конечно, был обильным, но спиртным угощали в меру. Да и сами гости не столько стеснялись пить, сколько понимали, что это не к месту. Детишекгостей и нас заодно с ними угощали лакомствами: конфетами или чем-либо сладким из выпечки, например печеньем собственного изготовления (из ржаной, пшеничной, овсяной муки) на меду или сахаре.

Обычно формировались компании из расчета на два стола, человек по 15–20. Ядро компании составляли ближайшие родственники. Кроме трех-четырех человек (муж, жена, свекры) были сваты с той и с другой стороны – родители жены (тесть с тещей), из более молодых – замужние сестры с мужьями, также сыновья с женами, по большей части с детьми. Последние не

всчет, в том числе и свои. Ибо за общий стол детей не сажали, видимо, из-за нехватки мест. Наше место – полати и роль – зрителей. При малочисленности родни объединялись семьями.

Поскольку престольные праздники были церковными, рано утром часть хозяев, обычно старики, уезжали в церковь. Общее застолье начиналось после возвращения из церкви и приходилось на 10–11 часов дня. Обычно к основному обеденному столу

вкрасном углу приставляли второй стол. Если такового у хозяина не было, брали у соседей. Столы, конечно, покрывались чистыми скатертями.

Гости садились за столы, но существовала ли какая-то традиция типа местничества, не знаю. Хозяин с хозяйкой за стол не садились: их обязанность – угощать. Помогали им свекровь и незамужние дочери.

Молодежь – юноши и девушки – в компаниях участия не принимали. У них свои интересы и характер общения. После того, как гости займут свои места, хозяин с хозяйкой поздравляли их с праздником и благодарили за приезд. У хозяина – бутыль с кумышкой, если два стола, то такая же посудина и у жены. Наполнив стакан, он подносил его ближайшему гостю. Тот, поблагодарив, отпивал свою дозу и возвращал стакан. Стакан дополнялся и подносился очередному рядом сидящему гостю.

94

elib.pstu.ru

И так далее по кругу. Хозяйка вела свой круг. Тостов не произносили, о них понятия не имели. А поскольку угощение шло по кругу, то чоканья не было.

Пока стакан шел по кругу, гости имели возможность основательно насытиться. Только успевай, подавай на стол. Хмелели медленно. Во-первых, живот наполнен, во-вторых, кумышка – напиток слабый и с первого круга пронять кого-либо было сложно, а женщины и вовсе лишь пригубляли. Гости в трезвом уме успевали поговорить, расспросить, что да как.

По второму кругу любители меру знали. Женщины первыми начинали петь, а затем выбираться из-за стола. Если был гармонист, начиналась пляска. В круг входили мужики, некоторые, основательно «набравшись». За отсутствием гармони в ход шли народные инструменты. Первыми – заслонка от печи и какойлибо металлический предмет и еще много чего, издающего звук. Однако даже к гармони народные ударные инструменты пристраивались, а к гармони уже и не прислушивались. Гармонист переставал играть, и танцующие ничуть не чувствовали отсутствия звука мехов и колокольцев, вообще – мелодии.

Сохранить «работоспособность» гармониста была забота хозяина. Он поил его в меру, но не всегда выдерживали ее оба. Иногда к досаде гостей гармонист «отключался». Это было тем более обидным, если гармониста специально приглашали и, возможно, нанимали.

Лучше было, если вдруг гармонист, увлеченный общей пляской, вдруг срывался вместе с гармонью и пускался в пляс. Да еще вприсядку с развернутыми мехами! В более ранние времена, вероятно, на общих гуляниях пользовались действительно музыкальными инструментами. После того, как взрослые освобождали столы, за стол сажали нас, детей.

Если компанию составляли несколько семей, то, окончив первое застолье, женщины-хозяйки очередной семьи уходили к себе и готовили столы там. Приходила пора переходить в другой дом, сигналом служила песня: «Не пора ли нам, ребята, чужо пиво пить. Не пора ли нам, ребята, свое заводить…» Основательно повесе-

95

elib.pstu.ru

левшие гости собирались, группами шли в очередной дом. Хозяин

ихозяйка, вероятно, довольные уходом, вежливо гостей выпроваживали, извиняясь: мол, плохо угостили…, чем богаты, темирады. С последними гостями отправлялись сами. Уборку стола у нас делала бабушка, так как она не пила. В ее обязанность входил надзор за остающимися детьми. Иногда– малолетками.

Квечеру в деревне то в одном конце, то в другом слышались пьяные голоса мужиков, женских не было слышно. Конечно, многие мужчины перепивали, но что касается женщин – этого сказать нельзя.

Случались и драки. С чего они начинались, сами подравшиеся не могут потом объяснить. Обычно – с борьбы, померявшись силами. Поверженный не всегда спокойно сносил это. Особенно, если сам был зачинщиком. Отличался этим сват Елизар (о нем особо), мужчина тучный и уверенный в себе. Однако его лихо клали на лопатки «костлявые» уленвайцы, например Иван Михайлович Пискотин.

Драки происходили редко, или их не доводили до серьезных. Я знаю и был очевидцем, как били Андрияна. Мы, дети, сидели у окна. Мимо пробежал Андриян, тяжело дыша, без головного убора, лишь лысая голова его промелькнула, следом – несколько мужчин. Последние настигли его под черемухой напротив Михайловых. Я, к счастью, видел единственный раз в жизни (мне было лет десять) зверское избиение человека. Удручающее зрелище! Последствия этой драки были печальными. Михаил Викторович Машковцев был осужден

иполучил срок.

На следующее утро одни гости уезжали, другие оставались еще на день-два. Многие хватались за голову. Их опохмеляли: кого остатками кумышки, кого пивом, кого огуречным или капустным рассолом. Пиво в общем застолье не потреблялось. Лишь в ходе празднования оно расходовалось.

Кроме кумышки и пива более состоятельные жители, как уже упоминалось, покупали водку. Водкой угощали только рюмочками (объемом в 30–50 миллилитров). И хотя в Уленвае

96

elib.pstu.ru

много было пчел, брагу-медовуху не делали. Возможно, только Пискотины могли себе это позволить: у них была большая пасека. Мед все же как сладость заменял сахар, поэтому его берегли.

Праздник празднику рознь. Описано наиболее характерное проведение для всех праздников (воскресений, престольных и обычных). Далее остановлюсь лишь на особенностях основных праздников.

Рождество для Уленвая – праздник не престольный. Наши родители уезжали в с. Нылгу, куда была выдана замуж Александра, а рядом с Нылгой была д. Ивановское. Замужем здесь была ее старшая сестра Алена. Поэтому гостили у обеих сестер. Вся семья уехать не могла. Кто-то должен был кормить скот и досматривать за хозяйством.

О рождественских елках уленвайцы представления не имели. Поскольку перед этим был пост, то накануне готовили скоромные кушанья (мясные, молочные). Накануне, 24 декабря по старому стилю (7 января по новому стилю), школьники вечером ходили от дома к дому и под окнами славили Христа. Нараспев пели слова, видимо, какого-то религиозного стиха. С трудом, по фрагментам, мама припомнила слова. Вот они: «Рождество твое, Христе божие, нас. Воссияй мира и света разума. Небо звездам служащий и звездою учахуся. Тебе кланяемся, солнцу правды. И ведите с высоты Востока. Господи, слава тебе! Слава Отцу и Сыну и Святому духу и ныне, и присно, и во веки веков. Аминь. Дева днесь присутственно(го) рождает. Земля вертеп непреступному приносит Ангела с пастырем слово в слово. Волк свиже со звездою путешествует. Наш бог родился, отче млада. Привычно бог». За точность текста и осмысленность фраз ручаться не приходится. В наборе церковно-славянских слов певчие и слушавшие едва ли разбирались. Здесь важно рассказать о происходившем.

Заслышав пение, славящих детей приглашали в избу. Помню, два мальчика старше меня лет на пять, уже школьники, – соседский Егорка, сын Ивана Федотовича, и Колька, сын Степаниды, у порога, сняв шапки, крестились и запевали (мне каза-

97

elib.pstu.ru

лось) гнусавыми голосами непонятные слова. Их потом одаривали какими-то угощениями и мелочью, деньгами. Перекрестившись, они уходили. И шли так от дома к дому.

Наутро кто-то ехал в церковь. Днем праздновали Новый год. К нам приезжали из Нылги тетка Соня с детьми, из д. Ивановское – тетка Алена с детьми Клавой и Павликом. Из мужей чаще них бывал муж Алены – Александр Анисимов; муж Сани – Петрован – был не любим родителями и особенно моим отцом, потому он ездил редко. Мама говорила, что отец не любил гостить у Петрована (мол, очень скупой: кумышку наливает, а пальцем горлышко у пузыря затыкает, чтобы не выдохлась). Новый год – для Уленвая праздник не престольный, поэтому в этот праздник уленвайцы продолжали гостить («догащивать») там, где не состоялись встречи с близкими родственниками.

После посещения церкви бабушка привозила бутылочку святой воды из крещенской проруби и ставила ее за иконы на божнице. Говорили, что вода – святая, она не портится. Видимо, в этом была правда. Вода способна к самоочищению. Зимой подо льдом загрязнение ее ничтожно, и для имеющейся микрофлоры нет питательного материала, потому жизнедеятельности микрофлоры, видимой невооруженным глазом, нет.

Масленица приходится на конец зимы. Дни становятся длиннее и теплее. Десятка полтора кур из круглосуточной темноты хлева выпускаются на двор. Это сказывается на пробуждении у них яйцекладки. К Масленице накапливается достаточно яиц, чтобы позволить себе блины.

Блины выпекали тонкие, прозрачные, не в пример современным. Для блинов покупали крупчатку – муку высших сортов (хотя бы малость). Стоила она недешево. Поэтому соотношение муки и яйца было меньшим, нежели в том случае, когда экономили не на муке, а на яйце.

Всолнечную теплую погоду празднично одетая молодежь

идети посвящали день катанию на лодках. Лодка представляла обычное корыто, у которого один торец затесывался конусообразно. Дно лодки в морозные дни (обычно с вечера в ночь) об-

98

elib.pstu.ru

ливали водой. Образовавшаяся корка льда легко скользила. Для улучшения прочности корку утолщали путем нанесения кашицы из снега с водой слоем в полтора–два сантиметра. Слой получался шероховатый, его сглаживали рубанком. Более плотной корка получалась из кашицы, приготовленной из коровяка. Для хорошего скольжения лодку периодически поливали водой.

Подобно лодке, такие корочки наносили на коньки. Конек изготовляли из половинки отрезка бревна диаметром около 20 сантиметров. Один конец затесывали подобно полозу саней. Удаляли лишнюю древесину, превращая в доску. На другом конце, отступая на 12–15 сантиметров, оставляли островок. В островок вдалбливались две рукояти под углом в 10–15°. Они соединялись между собой на высоте 50–60 сантиметров. Подошва покрывалась описанной коркой. Конек при желании можно было усовершенствовать сидением. Для этого в подошве крепили стояк. На стояк и перекладину укладывали доску, украсив последнюю головой коня.

Дети предпочитали лодки и коньки салазкам, так как салазки, санки имели узкий полоз и по плохо уплотненному снегу скользили хуже. У лодки и конька площадь скольжения широкая. Поэтому на них можно было кататься даже по рыхлому снегу.

Лодки для детей готовились одноместные, длиной 60– 70 сантиметров, двухместные – около 80–90 сантиметров, трехместные и т.д. Молодежь (парни) готовили многоместную лодку длиной два с половиной–три метра, называли ее баржей.

Для общего катания был удобен участок улицы от дома Степани под уклон (мимо нашего дома) в лог к дому Ивана Саламатова. В баржу садились вплотную друг к другу парни и девки, разведя ноги. На дне баржи – солома. Сначала лодку разгоняли, но потом она постепенно набирала скорость сама. И настолько, что угнаться за ней бегом не представлялось возможным. Поскольку уклон был большой, лодка превращалась в торпеду. Сидящие в лодке девушки пели песни, а когда захватывало дух от скорости, смеялись и визжали. Постепенно начинался подъем, лодка замедляла бег, останавливалась. Обратно ее

99

elib.pstu.ru

везли парни за веревки, укрепленные в носу и бортах. Возвращались с песнями, неизменным смехом и т.п. Пожилые наблюдали. Прикидывали вероятных женихов и невест. Тут же крутились мы, с нашими лодочками и коньками. В литературе много описаний катания на конях. У нас такое случалось, но редко. Видеть мне не пришлось, но разговоры об этом от взрослых приходилось слышать.

Окончание Масленицы. Молодежь из соломы вечером устраивала костер. Вокруг него веселились, прыгали через огонь. Вечер. Поблизости я не был, но наблюдал из окна. Одна Масленица для мамы, как она рассказывала, могла кончиться плохо. Баржа с девушками неожиданно сошла с дороги около крутого спуска в улице и понеслась в сторону пруда. Мама сидела последней. Передние, видя впереди изгородь, начали сваливаться

вснег. Она перед изгородью осталась в лодке одна. Молниеносно сообразила сдвинуть ноги и приподнять их. Ноги уперлись

вжерди, а баржа, словно рыба, проскользнула изгородь. Мама оказалась на снегу. Ни сама не пострадала, не пострадала и ее праздничная шубка. Окажись ноги разведенными, как она сидела, неминуемо получился бы вывих в тазобедренных суставах или переломы.

Благовещенье – праздник не очень крупный, но его отмечали. Отмечала молодежь, но без гуляний. Было принято в этот день метание на соломе. Два рослых парня становились на кучу соломы. Они за концы держали палку. Девушки взбирались к ним. Одна за другой ложились на палку животом вниз. Парни с размаху кидали

ее. Она в воздухе делала кульбит – сарафаны были пышные и длинные – и приземлялась на спину или на седалище посредине кучиисъезжала. Взрослые наблюдалиэту игру.

Где-то в 1932–1933 годах такую кучу соломы (высотой около трех метров) подобрали для игры у нашего двора. Я и брат с сестрой при маме тоже были наблюдателями. Кто-то, или я сам, напросился оказаться на палке вместо девушки. Парни не учли мой вес. Не знаю, совершил ли я в воздухе кульбит, но до сих пор помню, как не мог продохнуть. Оказалось: я приземлился не на солому, а на твердую землю – головой.

100

elib.pstu.ru