Западная философия от истоков до наших дней. Книга 2. Средневековье (От

Бог высший, кроме того, есть развертывание “бесконечной потен­ ции”, он есть также “архетипическая форма” и “начало начал, которое не имеет конца”.

Логос и Разумный демиург творят космос. Они воздействуют раз­ личными способами на темноту или мрак, который дуалистически из­ начален и в качестве второго начала противостоит Богу-свету, и строят упорядоченный мир. Рождаются семь небесных сфер, приведенных в движение. Движением этих сфер производятся живые существа, ли­ шенные разума ( которые в первый момент рождаются все двуполыми).

Более сложным является сотворение земного человека. Антропос или Человек бестелесный, рожденный третий сын высшего Бога, хочет подражать Разумному демиургу и творить нечто. Получив согласие Отца, Антропос пересекает семь небесных тонких сфер и Луну, прини­ мая потенцию каждой из них, и потом показывается в сфере луны и видит природу подлунного мира. Вскоре Антропос влюбляется в эту природу, и, в свою очередь, природа влюбляется в человека. Точнее, Человек влюбляется в собственный образ, отраженный в воде, и охва­ ченный страстным желанием соединиться с ним, падает. Так рождается земной человек, с двойной природой, духовной и телесной.

По правде говоря, автор герметического “Пимандра” значительно усложняет антропогонию. В самом деле, соединением человека бесте­ лесного с телесной природой не рождается непосредственно человек вообще, но рождаются семь людей (семь по числу планетных сфер), каждый временно мужской и женской природы. Все остается в этом состоянии до тех пор пока, по желанию высшего Бога, люди (и живо­ тные, уже рожденные под действием движения планет) не разделяются на два пола и все получают библейский наказ расти и размножаться:

“Возрастайте, увеличиваясь и размножаясь все Вы, что были со­ зданы и произведены, и кто из имеющих разум познал самого себя, тот бессмертен, тот узнал, что причина смерти есть любовь (eros) и постиг все существующее”.

В герметическом послании, в котором описывается падение чело­ века, решается и проблема спасения, а ее части представляют метафи- зико-теологию, космологию и антропологию и сотерологию.

Таким образом, земной человек — это падший Антропос (Человек бестелесный), он продукт соединения с материальной природой, следо­ вательно, его спасение состоит в освобождении от пут материи. Сред­ ства освобождения указаны в герметической теории познания. Человек должен прежде всего познать самого себя, убедиться, что природа его основана на разуме. И поскольку Разум является частью Бога, (- Бог в нас), познавать самого себя значит познать Бога. Все люди обладают разумом, но только в потенциальном состоянии; и от человека зависит, осуществит он себя или потеряет.

Если разум оставляет человека, то это единственная причина erq безблагодатной жизни человека, и вина за это падает на него самого: “Часто разум улетает, и в этот момент душа больше не способна ни видеть, ни слышать, и становится похожей на неразумное существо: такова сила разума! С другой стороны, разум не может выдержать мутной души и оставляет ее телу, которое несет ее вниз. Такая душа, сын мой, не имеет разума; поэтому такое существо не должно называть человеком”.

Напротив, человек, делающий правильный выбор, будет достой­ ным такого божественного дара. Человек не должен ждать физической смерти, для того, чтобы достигнуть своей цели, то есть стать блажен­ ным. Действительно он может возродиться, освободиться от отрица­ тельных сил и удручающего мрака, посредством божественной потенции, присущей Благу, окончательно отделившись от тела, очи­ стив таким образом свой разум; он восторженно воссоединяется с разу­ мом Божественным в благодати Творца.

В этом старом образе, как и в древнейших книгах Библии человека Ренессанса не могли не поразить намеки на “сына Божия”, “Слово Божье”, о котором говорится в “Евангелии от Иоанна”. XIII трактат “Корпуса Герметикум” содержит просто вариант “Нагорной пропове­ ди” и это подтверждает, что возрождением и спасением человек обязан “сыну Божьему”, определенному как “человек по воле Божьей”. Фичино находит великое множество текстов Моисея в “Corpus Hermeticum”, поскольку там также предвидится инкарнация Логоса, Глагола, и там же говорится, что “Слово” Творца есть “Сын Божий”.

Это изумление перед языческим пророком ( таким же древним как и Моисей), который говорит о “сыне Божием ”, заставляло принять, по крайней мере частично, также астрологические установки и гностиче­ скую доктрину. И не только. Но, так как в “Асклепии” явственно говорится о практике симпатической магии (magia sympathica), Фичино и другие нашли в Гермесе Трисмегисте разновидность оправдания и узаконения собственной магии, понятой в новом смысле. Сложный синкретизм платонизма, христианства и магии, который является при­ знаком Ренессанса, находит, таким образом, в Гермесе Трисмегисте Upriscus theologus” (древнем теологе), образец разновидности антич­ ной литературы, которая во всяком случае, содержит ряд чрезвычайно привлекательных стимулов. Поэтому, без “Corpus Hermeticum*9невоз­ можно понять мысль эпохи Возрождения.

Yates не без основания заключает: “Мозаики, изображающие Гер­ меса Трисмегиста и Сивиллу, устанавливались в Сиенском соборе в течение 80 лет XV века. Изображение Гермеса Трисмегиста в христи­ анском здании находилось недалеко от входа, обращая на себя внима­ ние, и таким образом, указывая на первостепенное духовное положе-

ние. Он не был изолированным местным феноменом и стал символом итальянского Возрождения.”

4.3. “Зороастризм” эпохи Ренессанса

Документ, во многом аналогичный герметическим записям, это так называемые “Халдейские оракулы”. Это сочинение, написанное гекзаметром, дошло до нас в многочисленных фрагментах. Действи­ тельно, как в первом, так и во втором случаях мы снова находим то же смешение философем ( выведенных из медиоплатонизма и неопифаго­ реизма) с акцентами на схемах триадичности и тринитарности, с ми­ фическими и фантастическими представлениями, аналогичными по типу рассмотренным выше, вдохновленными восточной религиозно­ стью, с характерной для последнего этапа язычества претензией сооб­ щить “явленное в откровении послание”. В противоположность “Corpus Hermeticum”, в “Оракулах” элемент магический доминирует над спекулятивным. Они служили практико-религиозным целям.

Откуда появились эти работы? Древние.источники полагают, что их автором был Юлиан, прозванный Теургом; сына Юлиана называли Халдеем, он жил в эпоху Марка Аврелия, то есть во II веке. Уже в III веке эти оракулы упоминаются как христианскими писателями, так и языческими философами.

Как признают почти все ученые, их содержание выражает мышле­ ние и духовный климат, типичный для эпохи Антониев, весьма веро­ ятно, что автором их был действительно Юлиан Теург; теперь это с известной мерой предосторожности допускают многие ученые.

В большей степени, чем в герметизме, в “Халдейских оракулах” заметно влияние вавилонских мудрецов. Действительно, халдейское идолопоклонство (с религиозным культом солнца и огня) играет здесь основную роль.

Юлиан, который, как сказано, может считаться вероятным авто­ ром “Халдейских оракулов”, был первым, кто был назван (или кто заставил называть себя) “теургом”. “Теург” существенно отличается от “теолога”. Последний ограничивается тем, что говорит о боге, пер­ вый, напротив, вызывает богов и воздействует на них.

Но что точно означает “теургия”? Это “знание” и “искусство” магии, используемое для мистико-религиозных целей. Эти мистико­ религиозные цели составляют заметную характеристику, которая от­ личает теургию от магии вообще. Современные ученые уточнили что, если вульгарная магия использует имена и формулы религиозного про­ исхождения для мирских целей, то теургия использует эти же вещи для целей религиозных. И'эти цели, как мы знаем, сбстоят в освобождении

души от связывающих ее тела и рока, препятствующих соединению ее сбожественным.

Это установлено сегодня. Но $о времена Возрождения не рассуж­ дали таким образом. К серьезной ошибке подтолкнуло мнение автори­ тетного ученого византийца Георгия Гемиста, родившегося в Константинополе в 1355 г., который потом стал назваться Плетоном. Он считал Зороастра автором “Халдейских оракулов” (что было под­ сказано ему его учителем). Прибыв в Италию по случаю Церковного собора во Флоренции, он прочитал цикл лекций о Платоне и об “Ора­

кулах”, выдав за их автора^Зороастра, чем возбудил немалый интерес к себе.

Зороастр, таким образом, считался пророком ( “priscus theologus”), ииногда был представлен просто как предшественник Гермеса, или как первый по хронологии и достоинству с ним. В действительности Зоро­ астр (=Заратустра) был одним из иранских религиозных реформаторов VII/VI в. до н.э., и к “Халдейским оракулам” никакого отношения иметь не мог. Это недоразумение, в дальнейшем, породило особую ментальность магического, свойственную эпохе Ренессанса.

4.4. Орфей Ренессанса

Орфей был мифическим поэтом. С ним связана религиозная мис­ терия, о которой мы уже говорили в предыдущем томе. Уже в VI веке н.э. об этом поэте-пророке было сказано “Орфей — известное имя”.

По сравнению с “Герметическим корпусом” и “Халдейскими ора­ кулами” орфизм представляет гораздо более древнюю традицию, кото­ рая повлияла на Пифагора и Платона, по большей части в том, что касается доктрины метемпсихоза.

Но множество документов, которые дошли до нас как “орфиче­ ские”, суть поздние фальсификации, появившиеся в период эллинизма ив период империи. Ренессансу были известны орфические гимны. Эти гимны, в новых изданиях, в количестве 87-и, представлены во вступ­ лении. Они посвящены различным божествам, и следуют согласно точ­ ному концептуальному порядку. Рядом с доктринами, восходящими к оригинальному Орфизму, гимны содержат доктрины стоиков и доктри­ ны, полученные из философско-богословской среды александрийцев, и поэтому естественно они — позднего происхождения. Но в эпоху Возрождения они считались подлинными. Фичино пел эти гимны, при­ зывая звезды к благотворному влиянию.

В генеалогии пророков Орфей, согласно Фичино, был преемником Гермеса Трисмегиста. И Пифагора, и Платона связывают с Орфеем. Гермес и Орфей — атланты ренессансного платонизма, во всем отлич­ ного от платонизма средневекового.

Ясно, что, если не учитывать все привлеченные здесь факторы, то мы утратим всякую возможность понять метафизику и магическую теологию флорентийской Академии и большой части мыслителей XV и XVI веков.

Ко всему этому следует добавить огромный авторитет системы Псевдо-Дионисия Ареопагита, уже оцененного в Средневековье, но теперь перечитанного с точки зрения иных интересов (в записи Фичино, сделавшего латинские переводы Дионисия). Гуманисты верили в легенду обращения Дионисия апостолом Павлом в афинском Ареопаге.

В свете того, что было здесь сказано, можем начать рассмотрение различных тенденций и течений в философии эпохи Гуманизма и Ренессанса.

Г л а в а д е в я т а я

Идеи и тенденции гуманистико-возрожденческой мысли

1.ДИСКУССИИ ПО ПРОБЛЕМАМ МОРАЛИ

ИНЕОЭПИКУРЕЙСТВО

1.1.Начала гуманизма

1.1.1.Франческо Петрарка

Франческо Петрарка (1304—1374), как было сказано выше, еди­ нодушно считается первым гуманистом. Уже в первые десятилетия XV века это было для всех очевидно, и Леонардо Бруни писал: “Франческо Петрарка был первым, на кого снизошла благодать, и он признал и осознал и вывел на свет изящество древнего стиля, утраченного и забытого”.

Каким образом пришел к гуманизму Петрарка? Он подверг внима­ тельному анализу “испорченность” и “безбожие” своего времени и попытался определить их причины, чтобы исправить. Причин, как он полагал, связанных между собой, было две: 1) воинствующий “нату­ рализм” , привнесенный арабской мыслью, и особенно Аверроэсом, и2) господство диалектики и логики, связанных с рационалистическим мышлением. Против этих заблуждений он указал противоядие: 1) что­ бы не распыляться в поверхностном знакомстве с природой, необходи­ мо возвратиться к себе и к собственной душе, 2) чтобы не распыляться впустых диалектических упражнениях, нужно вновь открыть обаяние цицероновских гуманитарных наук (litterae humanae) .

Безукоризненно очерченная программа и собственный метод “фи­ лософствования” Петрарки заключаются в следующем: истинная муд-

рость есть знание пути (метода) достижения этой мудрости, которая заключается в искусстве быть свободным.

Вот несколько красноречивых примеров. В произведении “О соб­ ственном незнании и о многом другом”, направленном против натура­ лизма последователей Аверроэса, Петрарка пишет: 440н (Аверроэс) знает многое , знает зверей, птиц и рыб, знает, сколько волос в гриве льва, и сколько перьев в хвосте ястреба (следует долгий живописный список курьезов того же рода). Приведенные вещи по большей части или фальшивы (невозможно проведение опытов), или неизвестны: они слишком легковерно принимаются, и, поскольку недоступны опыту, берутся на веру; но даже будучи истинными они не служат жизни. Я спрашиваю себя, что пользы знать природу зверей, птиц, рыб и змей, и либо игнорировать, либо не заботиться о знании природы человека, поскольку “siam nati, donde veniamo, dove andiamo” (кто мы, откуда и куда идем).

Известный фрагмент содержится в послании, ще рассказывается о восхождении на гору Вентоза. После долгого пути, достинув вершины горы, Петрарка стал исповедоваться божественному Августину, и пер­ выми словами его были: “И если люди идут в горы, к волнующимся морям, к широким рекам, к необъятному океану и обращают свой взор к звездам, не пренебрегают ли они тем самым собою?”. И вот его комментарий: “Изумленный, я исповедался названному моему брату, который пожелал выслушать, что мне не причиняют беспокойство преграда из книг и восхищение земными вещами, поскольку у языче­ ских философов я научился тому, что ничто не достойно восхищения, за исключением только души, против которой все кажется незначи­ тельным”.

Что касается второго пункта из вышеуказанных* Петрарка наста­ ивает на том факте, что “диалектическая” дверь ведет к безбожию, а не к знанию. Смысл жизни открывается не тому, кто нагромождает силлогизмы, но тому, кто овладел искусством быть свободным. Диалек­ тика, с умом примененная, есть не цель, но инструмент духовного образования.

И древнее определение философии, данное Платоном в диалоге “Федон” вновь совпадает с христианским в “Инвективе против вра­ чей”: “Глубоко задумывающийся над смертью, преисполненный тер­ пимости к ней, готов к тому, чтобы в презрении к ней и выдержке, поступать, как необходимо, и это дает возможность придавать кратким мгновениям жизни внутренний смысл, наполнять их счастьем и славой: вот истинная философия, о которой некоторые говорили, что она не может не быть ничем иным, кроме как мыслью о смерти. Это объясняет, что философия, хотя она и найдена язычниками, все же по сути своей может быть христианской...”.