из электронной библиотеки / 482555095804855.pdf

предшествующих образцов и эпохи Античности, в которой этот дискурс был одним из конституирующих субъекта. Свойство дистанцированности, эзотеричности и театральности ставят под вопрос существование самих практик самореализации, поскольку дискурс политики во многом монологичен. Вместе с тем, политика нуждается в интериоризации и ее дискурс предполагает адресата.

Мы можем предположить, что практики самореализации в среде интернет сводятся преимущественно к функции лояльной информированности и потреблению идеологем, транслируемых властью. Причем смысловая неопределенность высказываний,

свойственных политическому дискурсу, а также его мифологизм1,

делают, просто необходимым присутствие властных агентов в повседневности, или скорее иллюзию их присутствия. А сам адресат власти (субъект политического дискурса) обязуется к ритуализированному (или же не ритуализированному, в

зависимости от дискурсивной ситуации) провозглашению формул лояльности. Интернет, таким образом, выступает средством реализации политического дискурса, «проводником» власти в сферу повседневности и сообщает способы выражения лояльности той же власти.

Важным для понимания механизмов работы самореализации в поле политического дискурса является понятие интерпелляции,

введенное Л. Альтюссером в работе «Идеология и идеологические аппараты государства». В ней, для пояснения этого явления,

Альтюссер приводит ситуацию, когда проходящего по улице

1 См. Барт Р. Мифологии. – СПб., 2000.

71

человека окликает (интерпеллирует) полицейский и он в свою очередь оборачивается (признавая себя виновным), отождествляя себя со словами «Эй, Ты». Ответом на «запрос» власти,

осуществляющийся дискурсивно, служит «оборачивание» субъекта,

то есть отождествление с неким образом (по Альтюссеру изначально виновным), предлагаемым или же навязываемым идеологией: ««Идеология действует» или «функционирует», так,

что среди индивидов она «рекрутирует» субъектов (она рекрутирует их всех); или «трансформирует» индивидов в субъектов (она трансформирует их всех). Происходит это в той самой операции, которую я называю интерпелляцией, или окликанием. Эта операция стоит даже за самыми обычными действиями, например когда полицейский (или кто-нибудь другой)

окликает тебя: «Эй ты!»… Индивид, которого только что окликнули на улице, обернулся. В результате этого

«психологического поворота на сто восемьдесят градусов» он превратился в субъекта. Почему? Потому что он распознал, что окрик был адресован «действительно» ему и что «окликнули действительно его» (а не кого то другого)… И вы, и я всегда уже субъекты и как таковые постоянно исполняем ритуалы идеологического узнавания, гарантирующего, что мы действительно есть конкретные, индивидуализированные,

различимые и (естественно) «незаменимые» субьекты».1

1 Althusser L. Ideology and Ideological State Apparatuses. In: Mapping Ideology. London. Verso 1994 P. 130-131. цит. по Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Изд-во «Художественный журнал». 1999. – С.112.

72

Этот образ и есть символическая целостность субъекта, но также не нужно забывать, что опыт утраты целостности делает предлагаемый образ неизбывно ущербным и отчужденным.

Устранение «раскола» в себе принципиально невозможно, о чем пишет С. Жижек, сравнивая концепции Л. Альтюссера и Ж. Лакана: «…субъект конституируется неузнаванием: идеологическая интерпелляция, позволяющая субъекту «распознать» себя как

«окликаемого» идеологией, неизбежно содержит некоторое

«короткое замыкание», психологическую иллюзию типа «Я здесь уже был». А она… неизбежно содержит комический аспект: «неудивительно, что к тебе обращаются как к пролетарию, ты ведь и есть пролетарий», - это короткое замыкание»1. Указанием на это

«короткое замыкание», мы вновь возвращаемся от Альтюссера к Лакану, признавая символизацию всегда недостаточной по сравнению с опытом Реального, а идеологический образ субъекта отчужденным, «театральным» или «спектакльным».

И в то же самое время, «театральность» и искусственность

(симулятивность) не означает отсутствия у этой реальности

(идеологической) статуса реального. Поскольку кроме опыта Символического, в нашем случае идеологического, субъект больше ничего не имеет. Он сам обретает свою определенность символическими средствами (интерпеллируясь идеологией),

поскольку опыт Реального ему недоступен. Как говорит о том С.

Жижек: «… идеология – это не просто «ложное сознание»,

иллюзорная репрезентация действительности, скорее идеология

1 Жижек С. Возвышенный объект идеологии. М.: Изд-во «Художественный журнал».

1999. – С.6.

73

есть сама эта действительность, которая уже должна пониматься как «идеологическая», - «идеологической» является социальная действительность, само существование которой предполагает не-

знание со стороны субъектов этой действительности, незнание,

которое является сущностным для этой действительности»1.

По этой причине идеология иллюзорна так же, как иллюзорен сам субъект и разоблачение их происходит одновременно, иллюзорность есть основа механизма функционирования идеологического символического, основанного на «незнании».

Теперь рассмотрим специфику политического дискурса в аспекте самореализации в пространстве интернет.

Телеологический параметр связан с выявлением целей,

преследуемых в политическом дискурсе. К основным из них можно отнести: нормирование, мобилизацию, контроль, запрет,

побуждение, стимулирование, информирование и прогнозирование2. Наиболее объемной из них, безусловно, будет цель нормирования, сводящегося к предписанию, поскольку контроль, запрет чего-либо или информирование осуществляется констатацией должного, позиционируемого как единственно возможное.

В пространстве интернет цели политического дискурса в аспекте практик самореализации не претерпевают изменений и направлены, прежде всего, на нормирование, осуществимого при

1Там же.

2Кожемякин Е.А. Дискурсный подход к изучению институциональной культуры: монография. Белгород: изд-во БелГУ, 2008. – С.176.

74

условии принятия субъектом господствующих (легитимных)

представлений.

Онтологический параметр политического дискурса характеризуется особым механизмом объективизации, при котором статусом политического наделяется тот сегмент реальности,

который вовлечен или вовлекается (это может носить как постоянный, так и временный характер) в отношения господства и подчинения. Поэтому политические объекты обладают качеством неопределенности и характеризуются «размытостью» границ. В

пространстве интернет этот эффект онтологизации политики еще более усиливается в силу виртуального характера среды коммуникации.

Другой немаловажной особенностью объектов данного дискурса является их постулируемый и вместе с тем кажущийся социальный характер, на деле оборачивающийся психологическим.

Этот тезис доказуем все той же неопределенностью объектов дискурса: «…объективация власти в политическом дискурсе в определенном отношении представляется не более чем манипуляцией, поскольку «желаемая реакция адресата» фактически связана с переживанием им власти, а не с эмпирическим наблюдением ее… «Онтологический перенос» является специфической чертой политического дискурса и проявляется не только в смещении социального в область психического, но и

75

неопределенности «физических» границ объектов политического дискурса»1.

То же касается и самореализации субъекта в интернет пространстве, который становится объектом политического,

обозначая себя соответствующим образом, приводя себя к

«легитимной норме» или соглашаясь с определенным статусом.

Причем статус не следует трактовать в этом случае как нечто определенное (как например студент в педагогическом дискурсе),

неопределенность границ политических объектов препятствует этому. В этом смысле (подлинно политическом) крайний «правый» действительно неотличим от крайне «левого», ведь они оба становятся «радикалами». Интернет же, к подобной специфике объективации субъекта, добавляет возможность симуляции посредством симулякризации. Соблазненный возможностью обретения символического единства, субъект интернет может назвать себя, а значит стать политическим объектом, как угодно

(либералом, консерватором и проч.). Ведь иного подтверждения,

кроме самопровозглашения, не требуется.

Тем самым создается иллюзия свободы, можно стать кем угодно, но в строго определенных границах политического поля

(допустим, спектра политических партий или существующих взглядов). Симуляция политической принадлежности в интернет, а

на деле принадлежности к политическому, обуславливает постоянное стремление власти установить контроль над этой сферой, нормировать и регламентировать ее (законы об авторских

1 Кожемякин Е.А. Дискурсный подход к изучению институциональной культуры: монография. Белгород: изд-во БелГУ, 2008. – С.178.

76

правах, судебные разбирательства с пользователями интернет за размещение материалов незаконного свойства и проч.). Под вопросом оказывается сама суть осуществления политики, то есть принятие властных отношений в качестве само собой разумеющихся. Субъект интернет как бы ускользает от нормирования, обманывая институт политики, становясь симулякром. Однако возможность создания ложного образа, по большому счету, как «программа минимум», все же устраивает политических агентов (саму власть), поскольку «ускользающий» субъект политики в среде интернет может симулировать свои политические пристрастия, но не вовлеченность в отношения подчинения. Он сам к ним стремится, поскольку стремится к целостности в поле Символического. Стать объектом политическим, значит создать некий образ единства или его часть.

Языковой параметр политического дискурса в аспекте практик самореализации характеризуется использованием довольно разнообразного спектра языковых средств, что обусловлено необходимостью вовлечения субъекта в игру само-означивания,

приписывания себе политического статуса. Для реализации этой цели используются: «… как лексико-речевые (оценочные номинативы, атрибутивы, положительные и отрицательные экспрессивы и др.), так и риторические (эпитеты, метафоры,

метонимии и прочие тропы; приемы риторической конвергенции;

77

семантико-синтаксические фигуры – антитезы, градации, повторы и проч.)»1.

Когнитивный параметр. Как отмечает Е.А. Кожемякин, для политического дискурса характерны способы эмпирической аргументации в аспекте подтверждения следствий, аргументы к традиции и авторитету, эмоциональное внушение, агональность2.

Используемые техники аргументации подтверждают тезис о фантомности и манипулятивности политического дискурса, в том числе и в среде интернет.

Основная цель политического дискурса по воспроизводству отношений господства и подчинения в плане когнитивном решается использованием таких средств познания как генерализация (обобщение категорий по принципу их упрощения),

категоризация и репрезентация. Соответственно направленные на

1) охват массовой аудитории с учетом принципа доступности; 2)

мобилизации массы путем маркировки политического пространства согласно критериям «свой» - «чужой»; 3) не отражение, а

конструирование реальности как идеологического конструкта.

При этом с помощью механизмов политической репрезентации удовлетворяется потребность субъекта в компенсации своей неполноты. Именно идеология позволяет наиболее тесно ощутить связь с символическим единым в лице партии, народа, государства и проч. Реальность подобных

1 Хачецукова З.К. Лингвориторические параметры советского официального дискурса периода Великой Отечественной Войны (на материале передовых статей газеты «Правда») Автореф. …к.ф.н. – Краснодар, 2007 цит. по Кожемякин Е.А. Дискурсный подход к изучению институциональной культуры: монография. Белгород: изд-во БелГУ,

2008. – С.180.

2 Там же. – С.181.

78

конструктов оценить достаточно сложно, поскольку их достоверность подтверждается ссылками на авторитет автора высказываний или прецедентные тексты (идеологические тексты): «…в когнитивно-эпистемическом отношении политический дискурс отличается от иных типов институционального дискурса тем, что оценка истинности высказываний осуществляется на основе, во-первых, оценки их авторства и, во-вторых, оценки их соответствия центральной (идеологической) точке зрения на ключевые объекты дискурса»1.

Интерпретация, как познавательный механизм также имеет большое значение в политическом дискурсе и отличается тем, что функционирует по принципу «соблазна», побуждая субъекта к интериоризации идеологем и их отождествлении со своим додискурсивным опытом. В этом смысле интернет есть поле подобных высказываний, которые ожидаемы и предсказуемы.

Текстовый параметр отражает задачу политического дискурса по воспроизводству и установлению отношений господства и подчинения, что, собственно, и обуславливает довольно обширный набор привлекаемых текстов. Задача вовлечения, а значит доступности, объясняет наличие в политическом дискурсе не только «традиционных» политических текстов, но также и публицистических, научных и художественных.

Хотя значительную часть составляют тексты, носящие декларативно-перформативный характер (например, обращения,

1 Кожемякин Е.А. Дискурсный подход к изучению институциональной культуры: монография. Белгород: изд-во БелГУ, 2008. – С.182.

79

декларации и проч.), выполняющие задачу по созданию особого рода реальности, подчиненной прагматике идеологии.

Контекстный параметр политического дискурса в аспекте самореализации связан с актуализацией определенного пространства, сопутствующего самособиранию субъекта как политического объекта. В случае с пространством интернет, то есть пространством виртуальным, актуализация означает сообщение импульса (статуса) одной реальности из числа многих других потенциально возможных. Можно также идентифицировать эту ситуацию с неким притяжением, создающемся в сфере действия политического, направленного на образование субъекта

(сообщение ему целостности). Среди таких актуализируемых слоев виртуальной реальности (контекстов) следует указать, прежде всего, текстовый контекст, поскольку его можно отождествить с

«пусковым механизмом» политического «соблазна». За ним следует экзистенциальный контекст как внутренняя потребность,

откликающаяся на «приманку» политического текста, содержащего обещание единства-единения себя в общности.

Вторичный характер виртуальной реальности и среды интернет, а также ее симулятивный характер ставят под вопрос ситуативный контекст политического дискурса. Скорее политический дискурс стремится к переводу объектов из реальности виртуальной в «константную» по причине невозможности данного контекста. Удостоверить и подкрепить легитимность строго определенным хронотопом средствами интернет невозможно. Образ всегда оставляет «осадок»

80