Центральной проблемой остается самая общая проблема, продиктованная настоятельной потребностью теоретического отражения ответственности в едином научном понятии.
Легче всего требуемое понятие можно было бы образовать, не порывая с принципом причинения, в свете которого любая принудительно осуществляемая санкция за совершенное правонарушение есть уже мера ответственности. Но из-за самоочевидности подобного вывода его прямое формулирование казалось излишним всем тем, кто исповедовал указанный принцип.
М. М. Агарков - гражданский закон различает категории долга и ответственности. Исполняя обязательство добровольно, должник следует своему долгу. Если добровольность нарушается, и должника принуждают к исполнению обязательства в первоначальном виде либо путем компенсации убытков, наступает ответственность. Стало быть, <долг и ответственность являются не различными и независимыми друг от друга элементами обязательства, а лишь двумя аспектами одного и того же отношения>, и, <таким образом, то, что мы обычно называем словами долг и ответственность по обязательству, является в целом не чем иным, как обязанностью должника в обязательном правоотношении>.
С. Н. Братусь - определил ответственность как <опосредствованное государственным принуждением исполнение обязанности>. Но, судя по приводимым иллюстрациям, он пошел еще дальше М. М. Агаркова, исключив из сферы ответственности даже действия по ликвидации последствий правонарушения, когда они совершаются самим нарушителем без вмешательства юрисдикционных органов. <Если неустойка уплачена должником добровольно, - пишет он, - не возникает вопрос об ответственности, подобно тому, как этот вопрос не возникает и тогда, когда выполнено основное обязательство. Но если исполнение не последовало, по инициативе кредитора приводится в движение аппарат принуждения - действует механизм ответственности>. Точно такую же оценку получает компенсация убытков, требование о возмещении которых - <это требование об исполнении новой обязанности, заменяющей прежнюю обязанность. При добровольном исполнении ее должником нет оснований говорить об ответственности>, ибо <определение юридической ответственности как опосредствованного государственным принуждением исполнения обязанности охватывает все случаи нарушения обязанностей>, выражаются ли они в отказе совершить исходное действие или возместить убытки, причиненные таким отказом.
Действительно, без вины не возникает обязанность возместить убытки или уплатить неустойку. Но ее возникновение не считается ответственностью. Ответственность - это принудительное взыскание уже возникшего долга, в том числе по убыткам и неустойке. Но чтобы взыскать долг, не нужно вины должника и достаточно не последовавшего с его стороны добровольного исполнения по какой угодно причине.
С. Н. Братусь. Гражданская ответственность есть принудительное исполнение добровольно неисполненного обязательства; ее основанием, следовательно, служит нарушение юридического долга; это последнее не может быть допущено иначе, как виновно или рискованно. А поскольку психическое отношение к действию и результату заложено и в вине, и в риске, ответственность всегда находит достаточную субъективную мотивацию, какими бы ни были конкретные ее условия.
Все поставлено на нужные места. Так бы это, по-видимому, и было в действительности, если бы, подобно вине, и риск в предложенной трактовке относился к стадии нарушения обязательства, не исполненного добровольно. Вспомним, однако, владельца автомашины, садящегося за ее руль. Когда он рискует (управляя автомашиной) или превращает вероятное зло в реальное (причиняя вред), ответственности нет, ибо пока еще от добровольного исполнения существующего обязательства никто не уклоняется. Наоборот, в результате причинения вреда обязательство только возникает. Когда же его привлекают к ответственности путем принудительного взыскания причитающегося возмещения, нет риска, ибо отказ от добровольных платежей не составляет сознательного выбора допускаемой законом опасной деятельности. Наоборот, он свидетельствует о противоправном, в большинстве случаев виновном, но отнюдь не рискованном поведении в разъясненном смысле. И неустранимое для С. Н. Братуся противоречие в том как раз и заключается, что, определяя ответственность как принудительное исполнение добровольно не исполненного долга, нужно отказаться от его же понимания риска, а, обосновывая ссылкой на риск безвиновную ответственность владельцев источников повышенной опасности, нужно пожертвовать его же определением ответственности.
Если в сфере дозволенного риска ответственность воплощается не в деликтном, другом компенсационном или штрафном обязательстве, а лишь в принудительном взыскании неисполненного добровольно, то и деликт должен считаться основанием именно этого обязательства, но отнюдь не ответственности за его неисполнение. И наоборот, если деликт в широком его понимании всегда служит хотя бы одним из оснований ответственности, последняя должна воплощаться не только в принудительном взыскании неисполненного добровольно, но и в самом деликтном, другом компенсационном или штрафном обязательстве.
Между тем, ответственность - результат правонарушения. Это признается всеми, кроме тех, кто, различая ответственность перспективную (чувство долга) и ретроспективную (санкции за пренебрежение долгом), сводит ее к регулируемой правом обязанности дать отчет в своих действиях, будут ли они противоправными или правомерными.
В. А. Тархов – придерживается этой позиции, но переходит к исследованию элементов состава правонарушения как основания гражданской ответственности или заявляя, что <множество правовых обязанностей выполняется без какого-либо намека на ответственность>; <когда общественные отношения осуществляются нормально, ответственность существует, но не применяется>; <меры ответственности обусловлены... различием имущественных последствий правонарушений> и т. п. Ясно, что ни в каком ином смысле, кроме как в значении санкции за неправомерные поступки, ответственность здесь и не могла бы подразумеваться.
А раз поступок неправомерен, он не должен исчерпываться для нарушителя последствиями, наступающими в нормальной обстановке. Нужно, чтобы ответственность проявлялась:
в договорной области - не в исполнении нарушенного обязательства, хотя бы и принудительном, а в уплате неустойки, возмещении убытков, как и всяком ином наносимом должнику уровне ввиду его неисправности;
в сфере деликтов - не в принудительности взыскания компенсационных платежей, а в самих платежах по деликтным обязательствам, как вытекающем из закона следствии совершенного правонарушения.
Иными словами, отрицательные имущественные последствия для нарушителя в виде лишения субъективных гражданских прав, возложения новых или дополнительных гражданско-правовых обязанностей - вот что такое гражданская ответственность по господствующему в современной цивилистической литературе мнению. Но если ответственность всегда есть какой-то новый урон или дополнительное обременение, необходимы оправдывающие это ее действие специальные предпосылки, заложенные в самом поведении привлекаемого к ответственности субъекта.
С максимальной логичностью их выводят сторонники последовательного соблюдения начала вины: тот, кто виновно совершает противоправные поступки, заслуживает общественного осуждения, а если общество кого-либо осуждает за совершенные действия, справедливо подвергнуть его определенным личным или имущественным стеснениям. Но как только дело доходит до безвиновной ответственности, казавшиеся преодоленными теоретические затруднения в усугубленном виде появляются вновь. Помимо безуспешных попыток подмены такой ответственности принципом риска, вносятся предложения так изменить действующий закон, чтобы не осталось от нее и малейшего намека.
С. Малеин - заменить ответственность за чужую вину системой прямой ответственности, возмещение вреда владельцев источника повышенной опасности компенсацией его на распределительных началах и др. Законодатель, однако, далек от принятия этих предположений, которые к тому же всех случаев ответственности без вины не объемлют, а не считать ответственностью то, что безоговорочно признает ею закон, отказывая соответствующим нормам в сколько-нибудь удовлетворительной иной интерпретации, - значит, вместо поисков решения, уходить от возникшей проблемы.
Эту проблему пытаются разрешить сторонники теории <начала вины с исключениями>. Там, где есть вина, ответственность основывается на осуждении поступков нарушителя. Когда же вина отсутствует, нет почвы для морального осуждения, но если по характеру осуществляемой деятельности угроза имущественных санкций способна побуждать к взысканию мер, сокращающих или вовсе сводящих на нет возможность несчастных случаев, законодатель должен вводить юридическую ответственность, базирующуюся не на вине, а на таком субъективном факторе, каким является стимулирование.
Б. С. Антимонов - указывал, что правило о безвиновной ответственности <побуждает владельца источника повышенной опасности не только избегать того, что право называет виновным поведением, но сверх того заставляет его всеми мерами, не жалея труда, времени и затрат, разрабатывать все новые методы и средства для сведения опасности к нулю>. Но, помимо пока еще не проведенной способности критерия стимулирования разъяснить исчерпывающе все предусмотренные действующим законом случаи безвиновной ответственности, высказывается сомнение в существовании прямой связи между стимулируемым лицом (например, личным собственником легкового автомобиля) и субъектом, способным к разработке постоянно совершенствуемых мер по технике безопасности (например, заводом по изготовлению автомашин).
Принцип реального исполнения не находил тогда в цивилистической литературе никакого иного раскрытия, кроме того, которое было дано непосредственно законом. Преломленный же через понятие ответственности как наступающих для неисправной стороны особых отрицательных последствий, этот принцип получил гораздо более разностороннее освещение. Вместе с тем специально подчеркивается, что <о реальном исполнении обязанностей можно говорить как о совершении должником именно того действия, которое предусмотрено основной обязанностью, в отличие от действия, направленного на погашение дополнительной обязанности (установленной в порядке санкции за возможное нарушение)>.
Пока исполнение не было отдифференцировано от ответственности, неустойка трактовалась в духе оценочной теории, согласно которой интерес договорного контрагента состоит либо в совершении самого обещанного ему действия, либо в компенсации причиненных его несовершением убытков, а неустойка - это заранее оцениваемый договорный интерес, определенная сторонами предположительная величина убытков, возможных при неисполнении договора. Но как только науке удалось наметить хотя бы и нечетко выраженную демаркационную линию между исполнением и ответственностью, компенсационная теория тотчас же начала вытесняться теорией штрафной, независимо от того, сводят ли неустойку исключительно к штрафу или допускают приурочение к ней также компенсационной функции.
Новые взгляды на понятие гражданской ответственности. Центральной среди них остается проблема единого основания этой ответственности, воплощенного в составе гражданского правонарушения.
Элементы названного состава в разных работах представлены несовпадающими перечнями.
одни относят сюда вред, противоправность, причинность и вину;
другие исключают вред, поскольку он представляет то, за что нужно отвечать, а не то, что служит основанием ответственности;
третьи не считают обязательными элементами состава причинность, так как ответственность может сводиться лишь к уплате неустойки, а подчас и вину, так как возможна ответственность независимо от вины.
Г. К. Матвеев - предложил условно различать <полноценный> состав гражданского правонарушения, включая в него вред, противоправность, причинность, вину, и <ограниченный состав>, которым могли бы охватываться <безвиновная ответственность (при случайном причинении вреда источником повышенной опасности>), а также <безвредная> ответственность (< за непоставку товара - в виде уплаты неустойки за неисполнение договора, хотя оно не повлекло реального убытка)> и ответственность <беспричинная> <( за увечье пассажиру самолета, причиненное в результате воздействия непреодолимой силы)>. Но как бы ни конструировался состав гражданского правонарушения отдельными учеными и какие бы элементы состава ни объявлялись обязательными или факультативными, два из них - причинность и вина, подвергшиеся наиболее интенсивному исследованию в советской цивилистической науки.
Причинная связь. На стадии закладывания основ цивилистической мысли СССР в подходе к проблеме причинной связи сказывался водораздел между защитниками принципа вины, с одной стороны, и начала причинения, с другой.
Принцип вины проглядывал в тенденции раскрытия содержания юридически значимой причинности путем использования в том или ином виде субъективного критерия. Так, выделяя в институте деликтных обязательств на первый план превентивную цель, К. М. Варшавский полагал, что <возмещение вреда рационально в той мере, в какой субъект... в состоянии не причинять вреда... С этой точки зрения ответчик должен считаться причинившим вред и нести за него ответственность... если только он мог и должен был предвидеть последствия своих действий>. Взгляды страдали и чисто практическими недостатками вследствие абсолютной своей неприменимости к допускаемым гражданским законом случаям безвиновной ответственности, существование которой не отрицал тогда ни один из сторонников принципа вины.
Принцип причинения, вовсе исключающий субъективный момент, наталкивал на восприятие других взглядов, известных под наименованием теории типичной, или адекватной, причинности. Как указывала, например, А. Е. Семенова, ответственность может базироваться лишь на такой причине, которая нормально вызывает действительно возникший результат. А. Г. Гойхбарг, оценка результата в качестве нормального должна выводиться из сопоставления не только с вызвавшей его причиной, но и с воплотившим его объектом. Одновременно с типичностью указанные авторы в качестве равнозначного ей критерия привлекали непосредственность причинения: <причинная связь должна быть такой, чтобы результат вытекал непосредственно из действия>; <необходимо, чтобы вредоносное действие было непосредственной и основной причиной результата>. Но непосредственная и типичная причина - далеко не одно и то же. Выбор непосредственной причины должен был бы освобождать от ответственности за причину типичную, если между нею и результатом вклинились промежуточные звенья. Выделение типичной причины вело бы к отказу от конкретного анализа отдельных жизненных случаев при решении вопросов гражданской ответственности.