Добросовестный приобретатель
Владение. П. 6 Обзора: "Рассматривая вопрос о возникновении права собственности на основании абзаца второго пункта 2 статьи 223 ГК РФ, суд не признал лицо добросовестным приобретателем объекта недвижимости, так как было установлено, что этот объект ему во владение не передавался".
Причем добросовестность приобретателя должна наличествовать как в момент заключения договора, направленного на отчуждение имущества, так и в момент поступления этого имущества в фактическое владение приобретателя. Следовательно, до передачи владения лицо, заключившее договор с неуправомоченным отчуждателем, не является добросовестным приобретателем имущества (пункт 1 статьи 302 ГК РФ).
Абз. 5 изложения фабулы дела п. 4 Обзора: "Приобретатель получает защиту, только если был добросовестен как в момент заключения возмездной сделки, направленной на приобретение спорного имущества, в момент поступления имущества в его владение, так и в момент, когда отчуждатель получает от него плату или иное встречное предоставление за переданное имущество".
Принято считать, что закон предоставляет защиту добросовестному приобретателю только при наличии полного юридического состава, необходимого для возникновения права собственности на основании договора, "закрывая глаза" лишь на один изъян - отсутствие правомочий у отчуждателя. Поэтому прежде всего подлежит разрешению вопрос, требуется ли передача владения для приобретения права собственности на основании договора по общему правилу, т.е. в тех случаях, когда такой договор заключен управомоченным лицом, например собственником.
Положительный ответ на этот вопрос требует идентичного подхода и к приобретению от неуправомоченного лица: ведь для обеих групп случаев правила о приобретении права собственности по договору едины (за одним только исключением, названным выше). Отрицательный ответ, напротив, сам по себе не диктует вывода об идентичности подхода законодателя к приобретению имущества независимо от наличия правомочий у отчуждателя: учитывая, что для защиты приобретателя, получившего имущество от неуправомоченного лица, закон требует не только наличия юридического состава, необходимого для приобретения права собственности, но и соблюдения ряда дополнительных условий (в частности, добросовестности приобретателя), заслуживает внимания вопрос, не относится ли передача владения к числу таких дополнительных условий.
Действующий российский закон не содержит правила, в соответствии с которым для перехода права собственности по договору, во всяком случае, необходима передача владения вещью (система традиции). Правило п. 1 ст. 223 ГК РФ, связывающее момент возникновения права собственности у приобретателя вещи по договору с ее передачей, отсылает к возможным изъятиям в законе и сформулировано диспозитивно. Стороны договора, направленного на перенос права собственности, вправе своим соглашением определить момент возникновения этого права у приобретателя, и только в отсутствие специального соглашения таким моментом будет момент передачи владения.
Означает ли это, что, отказавшись от системы традиции, российский закон установил порядок, при котором единственным юридическим фактом, необходимым для перехода права собственности по договору, является сам договор (система консенсуса)? На этот вопрос нужно ответить отрицательно. Приведенное правило закона имеет не только негативное содержание, не исчерпывается отказом от системы традиции.
Это же правило имеет и другую, позитивную сторону. В соответствии с п. 1 ст. 223 ГК РФ для перехода права собственности недостаточно договора об отчуждении имущества как основания возникновения права собственности (абз. 1 п. 2 ст. 218 ГК РФ), необходимо еще и наступление момента, в который возникает право собственности у приобретателя. Такой момент может быть "привязан" к передаче владения (например, в случае отсутствия отклоняющегося соглашения сторон) или к любому другому факту (например, к уплате цены, к определенной дате). Наконец, сторонами может быть предусмотрен переход права собственности с момента заключения договора об отчуждении вещи.
В этом случае для возникновения права собственности у приобретателя действительно достаточно договора, однако договор здесь выступает не только как основание, но и как факт, к наступлению которого стороны "привязали" момент перехода права собственности. Таким образом, для приобретения права собственности по договору необходимо,
наличие самого договора об отчуждении вещи как основания возникновения права собственности,
наступление факта, которым определяется момент возникновения права собственности.
При отсутствии иного соглашения сторон таким фактом является передача владения. Сказанное верно для приобретения имущества как от управомоченного лица, так и от неуправомоченного отчуждателя.
Обсуждая правила ГК РФ о возникновении права собственности по договору, мы не проводили различия между оборотом движимых вещей и оборотом вещей недвижимых. Установив общие правила, касающиеся оборота любых вещей, закон предусматривает специальное регулирование для случаев, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации. В таких случаях право собственности у приобретателя возникает с момента регистрации, если иное не установлено законом (абз. 1 п. 2 ст. 223 ГК РФ).
Несколько иначе сформулировано в ГК РФ общее правило, касающееся особенностей возникновения прав на определенное имущество в связи с системой государственной регистрации: "Права на имущество, подлежащие государственной регистрации, возникают с момента регистрации соответствующих прав на него, если иное не установлено законом" (п. 2 ст. 8 ГК РФ). Можно вложить следующее содержание: право собственности на вещи, права на которые в соответствии с законом подлежат государственной регистрации, возникает с момента регистрации права за приобретателем. Речь при этом идет главным образом о недвижимости (п. 1 ст. 131 ГК РФ).
Итак, в свете интересующего нас вопроса сказанное означает, что для возникновения права собственности на недвижимую вещь по договору помимо самого договора об отчуждении вещи требуется еще и наступление момента возникновения права, который в соответствии с законом определяется моментом государственной регистрации права за приобретателем. Причем эти условия едины для всякого приобретения имущества - и от управомоченного, и от неуправомоченного лица.
Достаточно ли для возникновения права собственности на недвижимое имущество по договору наличия двух названных условий? Действующий закон не ставит возникновение права собственности на недвижимость в зависимость от каких-либо иных обстоятельств. Поэтому для возникновения права собственности передачи владения объектом недвижимости в соответствии с законом не требуется.
В то же время дискуссионным остается следующий вопрос. Правомерна ли государственная регистрация права собственности на объект недвижимости на основании договора, совершенная при отсутствии тех обстоятельств, наличием которых стороны обусловили переход права собственности? Для приобретения права собственности по договору передача владения вещью требуется, только если стороны договора об отчуждении движимого имущества своим соглашением не исключили действие диспозитивного правила п. 1 ст. 223 ГК РФ или (спорно) если стороны договора купли-продажи недвижимости обусловили переход права собственности передачей владения. Поскольку закон не требует передачи владения вещью для возникновения права собственности по договору, заслуживает обсуждения вопрос, не устанавливает ли закон такого требования специально для приобретения от неуправомоченного отчуждателя. Ни один закон прямо не говорят о передаче владения как условии защиты лица, приобретшего имущество от неуправомоченного лица.
Вместе с тем ГК РФ все же позволяет сделать вывод о том, что получение приобретателем владения вещью необходимо для предоставления ему защиты в соответствии со ст. 302 ГК РФ. Дело в том, что защита добросовестного приобретателя сконструирована в действующем законе как ограничение виндикации. Собственник вправе истребовать свое имущество из чужого незаконного владения (ст. 301 ГК РФ), разве что налицо один из случаев, когда такое истребование не допускается (ст. 302 ГК РФ).
Не меняет положения и внесенное в п. 2 ст. 223 ГК РФ дополнение (абз. 2 этого пункта теперь гласит: "Недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (пункт 1 статьи 302) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 настоящего Кодекса случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя"). Установленное здесь регулирование принимает за отправную точку ограничение виндикации как легальную конструкцию защиты добросовестного приобретателя. Абзац 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ построен так: если виндикация возможна, то.../если виндикация ввиду установленных п. 1 ст. 302 ГК РФ ограничений невозможна, то...
В соответствии с правилами об истребовании имущества из чужого незаконного владения (ст. 301 - 303 ГК РФ) ответчиком по виндикационному иску является незаконный владелец спорного имущества. Другими словами, правила о виндикации применяются только к спорам, разворачивающимся между владельцем и лицом, утверждающим, что владение первого нарушает его право. К числу таких правил относятся и правила о защите добросовестного приобретателя.
Таким образом, российский закон предоставляет защиту добросовестному приобретателю только как владельцу спорной вещи. Причем речь здесь идет об универсальном правиле, применимом к приобретению как движимых, так и недвижимых вещей.
Ввиду изложенного представляется соответствующей закону позиция, занятая ВАС РФ в п. 4 (применительно к движимым вещам) и п. 6 (применительно к недвижимости) Обзора, в соответствии с которой защита добросовестному приобретателю имущества предоставляется при условии "поступления этого имущества в фактическое владение приобретателя, "поступления имущества в его владение"
Очевидно, формулировка, использованная в Обзоре, охватывает все возможные ситуации, когда лицо начинает владение имуществом, в том числе и передачу владения. Вместе с тем Обзор говорит не только о поступлении имущества во владение, но и о передаче владения: "Суд не признал лицо добросовестным приобретателем объекта недвижимости, так как было установлено, что этот объект ему во владение не передавался"; "Добросовестность приобретателя должна наличествовать... в момент поступления этого имущества в фактическое владение приобретателя. Следовательно, до передачи владения лицо, заключившее договор с неуправомоченным отчуждателем, не является добросовестным приобретателем имущества... Предприниматель представил в суд доказательства, подтверждающие невыбытие спорного объекта недвижимости из его владения, отсутствие передачи во исполнение первого договора и, следовательно, невозможность его передачи во исполнение договора мены".
Из приведенных фрагментов может быть сделан вывод, что Обзор полагает условием предоставления защиты добросовестному приобретателю именно передачу владения, а не вообще всякое поступление имущества во владение. В то же время анализ правил об истребовании имущества из чужого незаконного владения позволил обнаружить основания только для подхода, требующего от добросовестного приобретателя лишь владения, но не передачи.
Есть ли в законе основания для отраженного в Обзоре подхода, настаивающего на передаче владения как условии защиты добросовестного приобретателя? Во всяком случае, этот подход верен применительно к добросовестному приобретению движимых вещей, если стороны договора об отчуждении не исключили своим соглашением действие правила п. 1 ст. 223 ГК РФ и, следовательно, передача владения как момент возникновения права собственности оказывается элементом состава, необходимого для перехода права собственности. Но в Обзоре названный подход сформулирован как общий, распространяющийся и на движимые, и на недвижимые вещи.
Так, в п. 6 речь идет о приобретении недвижимого имущества, причем текст пункта не содержит указаний на какие-либо особые положения заключенного сторонами договора мены, обусловливающие переход права собственности к приобретателю передачей владения. Обзор не содержит какой бы то ни было мотивировки такого подхода. Неочевидна и его законодательная основа. Вероятно, предложенное в Обзоре решение зиждется на том соображении, что добросовестным может быть только такой приобретатель, который имел дело с владельцем спорной вещи, поскольку именно в этом случае налицо основания полагать отчуждателя управомоченным, например собственником (см. об этом подробнее ниже).
Подводя итог сказанному, можно заметить, что Обзор, настаивая на необходимости передачи владения, предъявляет к приобретателю имущества от неуправомоченного отчуждателя требования более строгие, чем к лицу, получающему вещь от управомоченного лица. Здесь ВАС РФ
прямо следует ГК РФ, конструирующему защиту добросовестного приобретателя посредством ограничения виндикации, всегда обращенной к владельцу
но и наполняет конкретным содержанием легальное понятие "добросовестность".
Добросовестность(п. 7 - 9, а также, что касается добросовестности во времени, в п. 4 и 6). В соответствии с п. 1 ст. 302 ГК РФ приобретатель именуется добросовестным, если "он не знал и не мог знать", что имущество приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать. Обзор воспроизводит формулировку, которой пользовались все предшествующие отечественные кодификации гражданского права:"Не знал и не должен был знать". Сами разработчики Кодекса "не заметили" произошедшей перемены: так, в комментарии к ст. 302 ГК РФ читаем о добросовестном приобретателе, который "не знает и НЕ ДОЛЖЕН знать", и о приобретателе, который с учетом обстоятельств "ДОЛЖЕН знать" и, следовательно, добросовестным не является ГК РФ использует оборот "не знал и не мог знать" лишь однажды (п. 2 ст. 698).
Строго говоря, толкование текста ст. 302 ГК РФ в полном соответствии с буквальным значением глагола "мочь" лишило бы содержащиеся в ней правила всякого смысла. Ведь если речь идет о возможности, т.е. если вопрос стоит так: "Возможно ли об этом знать?" - приобретатель всегда может знать об отсутствии правомочий у отчуждателя, поскольку об этом вообще можно знать, поскольку такая информация вообще доступна человеку.
Сомнения вызывает и необходимость совмещения двух требований: (1) не знал и (2) не мог знать. Есть ли в этом смысл? Понятно, что для отказа лицу в добросовестности достаточно несоблюдения любого из этих требований. Добросовестности не будет ни в том случае, когда приобретатель знал, ни в том, когда он только мог знать. Представима ли ситуация, в которой лицо знает о чем-то, хотя и не может об этом знать? Что же скрывается за словами "не знал и не должен был знать"? Здесь мы имеем дело с двумя условиями квалификации приобретателя как добросовестного, каждое из которых является необходимым, не будучи достаточным. Приобретатель не будет считаться добросовестным ни в том случае, когда знал об отсутствии правомочий у отчуждателя, хотя и не должен был, ни в том случае, когда не знал об этом, хотя и был должен.
Первое из этих условий ("не знал") касается самого приобретателя, представляя собой субъективный критерий. Второе условие ("не должен был знать") относится к ситуации, в которой имущество приобреталось, т.е. задает объективный критерий: обстоятельства приобретения таковы, что любое лицо (или - если допустить поправку на особенности субъекта - любое такое лицо) полагало бы отчуждателя управомоченным.
С первым из названных условий связан ряд вопросов, могущих иметь значение для судебной практики. Вопросы эти лежат в первую очередь в плоскости доказывания. Абзац 3 п. 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 возлагает на ответчика по виндикационному иску, ссылающегося на свою добросовестность, бремя доказывания того, что он не знал и не мог знать об отсутствии правомочий у отчуждателя. Между тем незнание как отрицательный факт не поддается доказыванию (в отношении второго условия дело обстоит несколько иначе).
Больший интерес представляет второе условие - объективный критерий добросовестности (что значит "не должен был знать"?). Именно на раскрытии его содержания и сосредоточился Обзор.
Реестр. Какое значение для объективного критерия добросовестности имеют сведения, содержащиеся в ЕГРП? В первую очередь необходимо отметить, что в действующем законе не нашел воплощения принцип публичной достоверности Реестра, в силу которого само по себе наличие регистрационной записи о праве собственности отчуждателя давало бы достаточные основания для возникновения права собственности у приобретателя независимо от того, соответствуют ли данные ЕГРП действительности. Законом установлена лишь опровержимая презумпция достоверности Реестра.
Если достоверность Реестра в ходе рассмотрения спора в суде будет опровергнута (и, таким образом, будет исчерпан защитный потенциал Реестра, предусмотренный законом), приобретатель недвижимого имущества сможет защищаться только в порядке, общем для всякого приобретения от неуправомоченного лица - с опорой на правила п. 1 ст. 302 ГК РФ. В таком случае встанет вопрос о его добросовестности.
Судя по всему, Обзор в этом вопросе придает Реестру определенное значение для распределения бремени доказывания. В соответствии с абз. 3 п. 24 Постановления Пленума ВАС РФ от 25 февраля 1998 г. N 8 бремя доказывания добросовестности лежит на ответчике по виндикационному иску. Обзор в известной степени корректирует этот подход применительно к недвижимости. Как видно из фабулы дела п. 7, в подтверждение своей добросовестности ответчик по виндикационному иску ссылался на данные Реестра: "По мнению ответчика, он имел все основания полагаться на достоверность содержавшихся в ЕГРП сведений, согласно которым собственником помещений являлся предприниматель", продавший ему спорное имущество (абз. 3 изложения фабулы п. 7). Отказ в удовлетворении заявленных требований суд мотивировал следующим образом: "...приобретатель имущества признается добросовестным, если он не знал и не мог знать, что лицо, у которого он приобрел имущество, не имело права его отчуждать».
Суд предоставил защиту приобретателю, доказавшему, что правомочия отчуждателя подтверждались данными Реестра. Означает ли это, что применительно к недвижимому имуществу добросовестность приобретателя всегда налицо, если в пользу права отчуждателя говорит Реестр? Приведенный текст абз. 6 и 7 с очевидностью свидетельствует об обратном. Суд отказал в удовлетворении иска не только потому, что на стороне ответчика был Реестр, но и потому, что "истец не доказал, что, несмотря на наличие соответствующей регистрационной записи, ответчик знал об отсутствии у предпринимателя права на отчуждение спорных помещений".
Иными словами, речь здесь идет не о сужении содержания добросовестности, а о распределении бремени доказывания относительно элементов, составляющих добросовестность. Ответчику по виндикационному иску, ссылающемуся на свою добросовестность, достаточно доказать, что он приобретал недвижимое имущество у лица, значившегося в Реестре в качестве собственника. Успешное доказывание еще не гарантирует ему победы в процессе, но "перебрасывает" бремя доказывания на сторону истца, оспаривающего добросовестность, создавая своего рода опровержимую презумпцию добросовестности. Эту презумпцию можно сформулировать так: лицо, приобретшее вещь у лица, чье право на недвижимую вещь подтверждалось Реестром, предполагается добросовестным, если не доказано иное.
Важно подчеркнуть, что Обзор говорит не о праве истца оспаривать обстоятельства, подтвержденные доказыванием ответчика (такое право едва ли может быть поставлено под сомнение), а о бремени доказывания иных обстоятельств, исключающих добросовестность.
Во-первых, как прямо сказано в п. 7 Обзора, истец может представить доказательства того, что ответчик знал об отсутствии правомочий у отчуждателя, т.е. обладал информацией о недостоверности Реестра.
Во-вторых, как следует из п. 8 и 9 Обзора, истец не лишен возможности доказывания того, что ответчик должен был знать о недостоверности Реестра.
"Не должен был знать". Статья 302 ГК РФ отказывает в защите даже тому приобретателю, которой не знал об отсутствии правомочий у отчуждателя, но "должен был знать". Это значит, что "совершению сделки сопутствовали обстоятельства, которые должны были вызвать у приобретателя имущества сомнения в отношении права продавца на отчуждение спорного имущества" (тезис п. 9).
Разумеется, необходимо уточнение: о сомнениях речь пойдет только там и тогда, где и когда налицо основания полагать отчуждателя управомоченным. Для недвижимости это условие выполняется при подтверждении его правомочий Реестром (см. выше). Что же касается вещей движимых, то однозначных выводов на сей счет из Обзора сделать нельзя.
Возможно, требование Обзора о передаче владения добросовестному приобретателю основано отчасти на том, что владение отчуждателя движимой вещью дает основания предполагать в нем управомоченное лицо. Итак, "не должен был знать", если имел основания полагать отчуждателя управомоченным и не имел оснований сомневаться в его правомочиях. Причем, как следует из слов тезиса "Должны были вызвать... сомнения", Обзор говорит об объективно сомнительных обстоятельствах. Пункт 9 Обзора посвящен такому основанию для сомнений, как "явно заниженная цена продаваемого имущества".
"Ответчик по виндикационному иску должен был знать об отсутствии у лица, продавшего ему спорное имущество, права на его отчуждение, так как согласно представленным истцом доказательствам имущество приобретено ответчиком по цене почти вдвое ниже рыночной" (абз. 5 изложения фабулы дела). Изложенное как будто заставляет сделать вывод, что наличие оснований для сомнений в праве отчуждателя вообще исключает добросовестность. Однако Обзор дает повод для корректировки сделанного утверждения: "В данном случае ответчик, проявляя обычную степень осмотрительности, должен был предпринять дополнительные меры, направленные на проверку юридической судьбы вещи".
Это замечание порождает вопрос: быть может, основания для сомнений в праве отчуждателя не исключают добросовестности, а обусловливают ее совершением тех или иных действий приобретателем? Несколько иное значение словам "должен был знать" придает п. 8 Обзора: "Разрешая вопрос о добросовестности приобретателя и определяя круг обстоятельств, о которых он должен был знать, суд учитывает родственные и иные связи между лицами, участвовавшими в заключении сделок, направленных на передачу права собственности. Кроме того, суд учитывает совмещение одним лицом должностей в организациях, совершавших такие сделки, а также участие одних и тех же лиц в уставном капитале этих организаций, родственные и иные связи между ними". Речь здесь, надо полагать, идет о том, что при наличии указанных обстоятельств приобретатель, скорее всего, знал, поскольку имел источники информации, обычно обеспечивающие такое знание.
Поэтому в такой ситуации суд с учетом иных обстоятельств дела может сделать вывод об отсутствии добросовестности у приобретателя. Изложенное заслуживает одной оговорки. Пункты 8 и 9 Обзора отказывают приобретателю в добросовестности на том основании, что либо цена "занижена", либо между участниками отношений "родственные или иные связи". Но ведь закон не запрещает ни того ни другого?
Представим себе такую ситуацию. На овощном рынке подходит ко мне незнакомый человек, озирается и украдкой демонстрирует золотые швейцарские часы, которые он "готов уступить" по цене в десятки раз ниже обычной. Мы бьем по рукам, и я покупаю часы. Соответствует ли заключенная сделка закону? Стал ли я собственником? В случае если продавец имел право на отчуждение спорной вещи, ответ будет положительным. Но и в случае если отчуждатель окажется неуправомоченным, ответ будет отрицательным только потому, что никто не может передать другому больше права, чем имеет сам. Обстоятельства, при которых совершалась эта сделка, сколь бы экстравагантны они ни были, не имеют значения для выводов о ее соответствии закону.
Ввиду того что во втором случае сделка недействительна по причине отсутствия правомочий у отчуждателя и, следовательно, приобретатель собственником вещи не стал, существует возможность предъявления к нему виндикационного иска со стороны собственника. Именно при рассмотрении спора по такому иску, точнее, при обсуждении добросовестности ответчика, и поднимется впервые вопрос о ситуации, в которой совершалось приобретение.
В этом плане показательна полемика между абз. 7 и 10 изложения фабулы дела п. 8 Обзора: "Признавая ответчика добросовестным приобретателем, суды не приняли во внимание наличия родственных связей лиц, принимавших участие в заключении сделок по отчуждению спорного помещения, поскольку действующее законодательство не устанавливает для подобных случаев каких бы то ни было ограничений на заключение сделки". "По мнению суда кассационной инстанции, установление указанных обстоятельств является существенным при оценке того, знал ли приобретатель спорного помещения или должен был знать о ничтожности первоначальной сделки по предоставлению отступного и, соответственно, можно ли его признать добросовестным приобретателем".
В п. 9 Обзора можно наблюдать аналогичный диалог между абз. 3 и 5 изложения фабулы дела: "По мнению суда первой инстанции, продажа имущества по цене ниже рыночной не противоречит действующему законодательству и сама по себе не свидетельствует о том, что приобретатель знал или должен был знать об отсутствии у продавца права на отчуждение этого имущества". "...Право сторон по своему усмотрению определять цену в договоре (статьи 421 и 424 ГК РФ) при таком подходе не ограничивается, поскольку выводы суда касаются добросовестности ответчика, а не соответствия сделки закону".
Время, когда требуется добросовестность приобретателя. Добросовестность заключается в том, что приобретатель не знает и не должен знать об отсутствии правомочий у отчуждателя. Однако ссылку на собственную добросовестность мы услышим лишь из уст лица, которое уже знает о том, что получило вещь от неуправомоченного отчуждателя: до этой поры приобретатель защищается с опорой на свое право, основанное на договоре. Проще говоря, ответчик по виндикационному иску всегда ссылается на былую добросовестность: требование добросовестности в настоящем, в момент судебного спора, лишало бы ст. 302 ГК РФ смысла.
Поэтому для добросовестного приобретения в смысле ст. 302 ГК РФ с логической необходимостью действует правило, в соответствии с которым последующая утрата добросовестности не лишает приобретателя защиты (не случайно закон пользуется прошедшим временем: "Не знал и не должен был знать"). В связи с изложенным встает вопрос: имеет ли значение момент утраты добросовестности или каков период, в течение которого добросовестность необходима? Ответ на этот вопрос дают п. 4 и 6 Обзора. Как следует из абз. 4 изложения фабулы дела п. 6, "добросовестность приобретателя должна наличествовать как в момент заключения договора, направленного на отчуждение имущества, так и в момент поступления этого имущества в фактическое владение приобретателя".
Пункт 4 называет наряду с двумя указанными еще один момент. Так, например, в абз. 5 указано: "По смыслу этой нормы приобретатель получает защиту, только если был добросовестен как в момент заключения возмездной сделки, направленной на приобретение спорного имущества, в момент поступления имущества в его владение, так и в момент, когда отчуждатель получает от него плату или иное встречное предоставление за переданное имущество". Итак, в соответствии с реализованным в Обзоре подходом, чтобы получить защиту, приобретатель имущества от неуправомоченного лица должен оставаться добросовестным в период, включающий три момента:
заключения сделки об отчуждении,
поступление имущества в его владение
совершение встречного предоставления
При всей строгости выставленных требований можно заметить их неполноту: Обзор молчит о добросовестности в момент, с которым договор или закон связывают возникновение права собственности (ст. 223 ГК РФ).
Между тем принято считать, что добросовестность должна охватывать по крайней мере весь период "накопления фактического состава приобретения права собственности на вещь". Очевидно, умолчание Обзора не следует считать квалифицированным: невнимание к этой стороне дела может быть объяснено тем, что соответствующие обстоятельства не имели значения для разрешения приведенных в п. 4 и 6 казусов.
Возмездность. Этому условию защиты добросовестного приобретателя посвящены п. 4 и 5 Обзора. Содержание этого требования зависит прежде всего от мотивов его установления. Так, мыслимы два варианта толкования:
приобретение, возмездное в юридико-техническом смысле слова - по возмездной сделке,
приобретение, фактически возмездное, предполагающее не только возмездную сделку, но и ее исполнение.
Обзор, как следует из его п. 4, занял вторую позицию. Поэтому "суд первой инстанции правомерно счел подлежащими доказыванию не только факт заключения возмездного договора... но и факт его исполнения ответчиком" (абз. 5 изложения фабулы дела).
В то же время найденный подход оказывается беспомощным в ситуациях, когда на момент утраты добросовестности приобретателем договор исполнен им лишь частично. Согласно п. 5 Обзора "для целей применения пункта 1 статьи 302 ГК РФ закрепление имущества за государственным предприятием не относится к случаям возмездного приобретения".
Без внимания Обзора остался "смежный" вопрос о возмездности внесения имущества в качестве вклада в уставный капитал. Выбытие вещи из владения помимо воли владельца. В соответствии с п. 1 ст. 302 ГК РФ собственник вправе истребовать свое имущество из владения добросовестного приобретателя по возмездному основанию в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли.
Закон прямо называет два случая выбытия вещи из владения помимо воли владельца: "Имущество утеряно... или похищено". Что следует понимать под выбытием вещи из владения помимо воли владельца "иным путем"? Ответ отчасти дают п. 10 и 11 Обзора, посвященные случаям, когда сам владелец передает вещь другому лицу. Можно ли и в таких случаях столкнуться с выбытием вещи из владения помимо воли? Вопрос этот несколько сложнее, чем может показаться на первый взгляд.
Заключая договор, исполнение которого связано с передачей владения, собственник (или другой владелец) выражает тем самым волю на передачу владения. Это означает, что при недействительности такого договора лишена правового значения и воплотившаяся в нем воля на передачу владения и что, следовательно, выбытие вещи из владения собственника не имеет под собой волевой основы.
Примерно так и рассуждал истец в казусе п. 10: "Имущество, переданное собственником во исполнение недействительной сделки, не может считаться выбывшим из владения собственника по его воле" (абз. 3 изложения фабулы дела п. 10 Обзора). Иную позицию занял Обзор: "Недействительность сделки, во исполнение которой передано имущество, не свидетельствует сама по себе о его выбытии из владения передавшего это имущество лица помимо его воли" (тезис п. 10).
"Недействительность договора купли-продажи сама по себе не дает оснований для вывода о выбытии имущества, переданного во исполнение этого договора, из владения продавца помимо его воли. Выбытие имущества из владения того или иного лица является следствием конкретных фактических обстоятельств. Владение может быть утрачено в результате действий самого владельца, направленных на передачу имущества, или действий иных лиц, осуществляющих передачу по его просьбе или с его едома. В подобных случаях имущество считается выбывшим из владения лица по его воле. Если же имущество выбывает из владения лица в результате похищения, утери, действия сил природы, закон говорит о выбытии имущества из владения помимо воли владельца (п. 1 ст. 302 ГК РФ). Именно такие фактические обстоятельства, повлекшие выбытие имущества из владения лица, и учитываются судом при разрешении вопроса о возможности удовлетворения виндикационного иска против ответчика, являющегося добросовестным приобретателем имущества по возмездной сделке" (абз. 5 изложения фабулы дела п. 10). Как видно, Обзор различает волю на совершение сделки о передаче владения и волю, направленную непосредственно на передачу владения. Только вторая имеет значение для применения правила п. 1 ст. 302 ГК РФ. Причем ее оценка связана с обстоятельствами, при которых состоялось выбытие вещи из владения, а не с обстоятельствами, сопутствовавшими заключению договора, и, соответственно, не зависит от его квалификации как действительного или недействительного.
Следует ли из сказанного вывод, что передача владения по недействительной сделке в любом случае должна быть квалифицирована как выбытие вещи из его владения по воле передающего? Отрицательное отношение Обзора к подобному выводу явствует из выведенных в тезис п. 10 слов "сама по себе": "Недействительность сделки... не свидетельствует сама по себе...".
Поскольку воля, направленная непосредственно на выбытие вещи из владения собственника или лица, которому вещь была передана собственником во владение, требует самостоятельной оценки, нельзя исключать ситуаций, когда такая оценка приведет к констатации тех или иных пороков воли и, следовательно, к выводу о выбытии вещи из владения помимо воли. Сказанное можно проиллюстрировать следующими примерами:
а) одна сторона недействительной сделки добровольно передала владение другой (казус п. 10);
б) одна сторона недействительной сделки, отказывавшаяся поначалу от передачи владения, впоследствии все же совершила передачу вследствие угрозы.
Очевидно, в случае "б)" речь может идти о выбытии вещи из владения стороны недействительной сделки помимо ее воли, но причиной этого будет опять же не недействительность сделки сама по себе, а порок воли, направленной непосредственно на передачу владения. Более того, реализованный в Обзоре подход применим, строго говоря, независимо от действительности или недействительности сделки, по которой передавалось владение: разве можно говорить о выбытии вещи из владения арендодателя по его воле, если после заключения (действительного) договора аренды арендатор, так и не выполнивший условия о предоплате, силой захватит объект аренды, а потом продаст его третьему лицу?
В Обзоре приводится только один пример порока воли при передаче владения вещью: в соответствии с тезисом п. 11 "имущество, изъятое у собственника на основании решения суда, принятого в отношении этого имущества, но впоследствии отмененного, считается выбывшим из владения собственника помимо его воли". Причем "добровольное исполнение... впоследствии отмененного решения суда не свидетельствует о выбытии имущества из владения по воле собственника, поскольку исполнение осуществлялось под угрозой применения процедуры принудительного исполнения судебного акта" (абз. 7 изложения фабулы дела п. 11). Тезис п. 11 содержит две оговорки: решение суда, на основании которого передавалось владение имуществом, во-первых, принято "в отношении этого имущества" (т.е. речь не идет о случаях обращения взыскания на имущество в ходе исполнительного производства), и вовторых, впоследствии отменено.
Возникновение права собственности у добросовестного приобретателя. Лицо, приобретающее вещь от неуправомоченного отчуждателя, защищается законом посредством ограничения виндикации (ст. 302 ГК РФ). С этим связан вопрос о праве добросовестного приобретателя на то имущество, которое собственник не может истребовать из-за соответствующего ограничения. До недавних пор законом не предусматривалось такое основание возникновения права собственности, как добросовестное приобретение от неуправомоченного отчуждателя. Федеральный закон от 30 декабря 2004 г. N 217-ФЗ дополнил п. 2 ст. 223 ГК РФ следующим абзацем: "Недвижимое имущество признается принадлежащим добросовестному приобретателю (пункт 1 статьи 302) на праве собственности с момента такой регистрации, за исключением предусмотренных статьей 302 настоящего Кодекса случаев, когда собственник вправе истребовать такое имущество от добросовестного приобретателя".
Можно ли теперь говорить о наличии в ГК РФ правила, в силу которого добросовестный приобретатель недвижимости становится ее собственником, если виндикация исключена ввиду ограничений п. 1 ст. 302 ГК РФ? Строго говоря, такого правила абз. 2 п. 2 ст. 223 ГК РФ не содержит, устанавливая лишь момент возникновения права собственности (ср. другие правила, а также название этой статьи); основанию же так и не удалось пробиться в закон.
В соответствии с позицией, занятой Обзором, добросовестный приобретатель недвижимости, у которого она не может быть истребована ввиду ограничений п. 1 ст. 302 ГК РФ, становится ее собственником с момента регистрации за ним права. "Рассматривая вопрос о возникновении права собственности на основании абзаца второго пункта 2 статьи 223 ГК РФ, суд не признал лицо добросовестным приобретателем объекта недвижимости, так как было установлено, что этот объект ему во владение не передавался" (тезис п. 6).
Поскольку в защите добросовестного приобретателя недвижимого имущества на первый план теперь выступает не столько ограничение виндикации, сколько возникновение права собственности с момента его регистрации, правила статьи 302 ГК РФ получают более широкое звучание. Именно это обстоятельство и нашло отражение в редакции п. 6 Обзора, который посвящен не виндикационному иску, а вообще спору о праве собственности. Молчание Обзора относительно прав добросовестного приобретателя движимой вещи вызвано, видимо, тем обстоятельством, что значение этого вопроса для практики арбитражных судов на сегодняшний день минимально. В центре внимания здесь оказывается казус, когда владение спорной вещью возвращается к собственнику.