!!Экзамен зачет 2023 год / РУДОКВАС А

7) Владение pro suo. Это владение вещью как своей, независимо от того, опирается ли оно на какой-либо justus titulus или в его основе лежит titulus putativus. Такое владение, при условии его добросовестности, само по себе способно привести к приобретению права собственности по давности владения[54] . Очевидно, представление о том, что добросовестное владение pro suo есть достаточное условие давностного приобретения вещи в собственность, утвердилось вместе с признанием того, что путативный титул дает приобретателю статус владельца ad usucapionem.

Еще одним основанием владения, включенным составителями “Дигест” в раздел о приобретательной давности, является владение брошенной вещью - pro derelicto. Это владение вещью, от права собственности на которую отказался предыдущий собственник (выброшенной). Хотя в “Дигестах Юстиниана” рассматриваемая ситуация отнесена к разделу о приобретательной давности, однако, у римских юристов не сложился консенсус по поводу того, когда в этом случае прекращается право собственности предшествующего владельца. Соответственно, вызывал разногласия вопрос, становится ли тот, кто завладел такой вещью, ее собственником по давности владения[55], или он приобретает право собственности тотчас в момент завладения вещью, как если бы она никогда не имела собственника[56]. Более того, в определенных случаях было очевидно, что отказ от владения вещью не рассматривался как отказ от права собственности на нее, что заставляло отказывать оккупанту в признании его владения добросовестным[57].

Достаточно распространенной является точка зрения, согласно которой владение для давности pro derelicto возможно только тогда, когда вещь выброшена несобственнником, поскольку в противном случае она подлежит оккупации как не имеющая хозяина[58]. Это мнение спорно, поскольку источники не дают однозначных оснований для именно такой трактовки. Наоборот, включение титула pro derelicto в раздел “Дигест”, посвященный приобретательной давности, заставляет предположить обратное. Следует отметить, что в классическом праве, при отсутствии института исковой давности, давность владения имела многофункциональный характер, являясь одновременно приобретательной давностью для владельца, и погасительной - для утратившего владение собственника. Оправданием наличия этого института являлось представление о том, что в распоряжении собственника остается достаточно времени для истребования своей вещи из чужого незаконного владения, и, коль скоро он пренебрег такой возможностью в течение установленнного законом срока, это может быть квалифицировано как его отказ от права на вещь, и основание для приобретения этого права другим лицом[59]. Таким образом, поскольку отказ от владения, возможно вынужденный, сам по себе не всегда означает отказ от права собственности, естественно признать, что выброшенная вещь приобретается владельцем в собственность не в момент оккупации, а посредством usucapio, поскольку до момента истечения давности не очевидно, является ли она ничейной ( res nullius), поскольку прежний собственник отказался от владения ею, или он продолжает сохранять притязание на обладание данной вещью, являющееся правомерным с точки зрения объективного права.

В этом смысле к ситуации оккупации выброшенной вещи примыкает и ненасильственный захват бесхозяйной недвижимости[60]. Следует отметить, что те юристы, которые считали, что право собственности прекращается не в момент отказа собственника от владения вещью, а в момент завладения ею другим лицом, должны были признать, что приобретение в собственность бесхозяйного земельного участка возможно только по давности, а не путем немедленной оккупации, поскольку, помимо вышеприведенных соображений, надо принять во внимание, что именно процесс хозяйственного освоения участка позволяет с уверенностью судить о состоявшемся завладении им, а для такого освоения нужно время. Уместно вспомнить, что в предклассическом римском праве вообще считалось, что конкретной формой фактического обладания и господства над вещью в виде владения может быть только пользование (usus)[61]. Недаром обыденное сознание склонно смешивать оккупацию и приобретательную давность, а срок для последней был определен Законами XII таблиц в 2 года, что совпадает с двухлетним севооборотом[62].

Логическая обоснованность конструкции приобретения брошенных собственником вещей не путем оккупации, а по давности владения, привела к тому, что она стала преобладающей в постклассическом праве. Такой вывод можно сделать на основании закона, согласно которому хозяин брошенного участка в течение 2-х лет сохранял право виндицировать его у лица, приступившего к его обработке[63].

Подводя итог обзору случаев применения приобретательной давности в римском праве, можно сделать вывод, что она играла весьма существенную роль, позволяя ввести в легальный оборот имущество, выбывшее из него либо по нерадению собственника, либо в силу объективных обстоятельств, и обеспечивая стабильность имущественных отношений путем предоставления определенных гарантий добросовестным приобретателям. Однако, следует помнить, что существенным ограничителем сферы применения приобретательной давности в римском праве являлась установленная законом невозможность приобретения по давности владения в собственность вещей краденых, присвоенных и насильственно отнятых[64]. Из сферы действия приобретательной давности было также исключено имущество императорского казначейства[65].

Рассмотрение вышеприведенных владельческих ситуаций убеждает в том, что все они, за исключением ситуации pro dote, не противоречат духу и букве современного российского законодательства, и способны привести к приобретению права собственности по давности владения и в настоящее время. При этом для доказательства добросовестности владельца достаточен и titulus putativus.

Однако, наличие в современном гражданском праве института государственной регистрации прав на недвижимость по необходимости вносит существенные коррективы в положение незаконного обладателя недвижимого имущества, что не всегда дает возможность считать его владельцем для давности. Как отмечал проф. Берлинского университета И. Колер: “Недвижимое имущество характеризуется вотчинной книгой....Благодаря этому образовалось в то же время и представление, что давность может играть во всех этих случаях решающую роль только в качестве книжной давности, т.е. только как давность с помощью вотчинной книги. Для собственности на земельные участки она имеет значение только тогда, когда кто-нибудь записан в вотчинную книгу и владеет вещью. В этом случае давность может создать право собственности, если к этому не привело еще внесение в вотчинную книгу”[66].

Таким образом, одной из основных сфер применения института приобретательной давности должно стать приобретение c помощью такого инструмента права собственности добросовестными приобретателями, получившими владение чужим имуществом на основании недействительной сделки (titulus putativus). В этом смысле определенной спецификой в современном праве обладает ситуация возмездного приобретения вещи от неуправомоченного отчуждателя ( pro emptore ).

Представляется, что именно в этом случае конструкция, аналогичная бонитарной собственности, вольно или невольно была воспроизведена российским законодателем, в результате появления в ГК РФ части 1 статьи 302, поскольку данная статья гласит, что “Если имущество возмездно приобретено у лица, которое не имело права его отчуждать, о чем приобретатель не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), то собственник вправе истребовать это имущество от приобретателя в случае, когда имущество утеряно собственником или лицом, которому имущество было передано собственником во владение, либо похищено у того или другого, либо выбыло из их владения иным путем помимо их воли.” Таким образом, если имущество выбыло из владения собственника по его воле, или по воле лица, которому собственник передал владение, и было передано неуправомоченным отчуждателем нынешнему владельцу на возмездном основании, то оно не подлежит истребованию у владеющего им добросовестного приобретателя. Закономерен вопрос о том, каков же юридический статус этого добросовестного приобретателя? Высказывается мнение, согласно которому он “на основе сложного юридического состава становится собственником приобретенного имущества”[67], а сам этот способ приобретения права собственности называется приобретением права собственности от неуправомоченного отчуждателя[68]. При подобной конструкции к числу элементов фактического состава, порождающего у приобретателя право собственности, доктрина континентального правового семейства относит добросовестность приобретателя (bona fides), правомерность приобретения (justus titulus), в том смысле, что совершенная сделка не страдает другими пороками, кроме неуправомоченности отчуждателя на ее совершение, и передачу самой вещи при системе традиции (Германия) или ее пребывание в фактическом владении приобретателя при консенсуальной системе (Франция)[69]. Указанная конструкция явилась плодом компромисса между двумя тенденциями в развитии европейского права - традицией неограниченной виндикации, восходящей к римскому праву, и традицией ограничения виндикации в пользу возмездного приобретателя, получившего вещь по воле лица, которому собственник передал владение ею, присущей германскому обычному праву[70]. Она была воспринята советским правом, после того, как в ст. 183 ГК РСФСР 1922г. было сформулировано, что покупатель приобретает право собственности, поскольку собственник не вправе истребовать от него имущество. Доктринальное обоснование этого способа приобретения права собственности было дано Б.Б.Черепахиным[71]. Хотя ГК РСФСР 1964 г. не содержал аналогичной статьи, которая бы прямо говорила о приобретении права собственности от неуправомоченного отчуждателя, однако, содержащаяся в нем ст. 152, текстуально совпадающая с вышеупомянутой ст. 302 ГК РФ, ограничивала возможность виндикации вещи у ее добросовестного приобретателя на возмездном основании. Это послужило основанием для восприятия доктриной той точки зрения, что, поскольку собственник лишается права на истребование его неправомерно отчужденной вещи, последняя сразу же переходит в собственность приобретателя[72]. Укорененность в отечественной доктрине рассматриваемой конструкции в первую очередь объясняется тем обстоятельством, что в случае непризнания возможности приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя и при отсутствии института приобретательной давности в гражданском законодательстве, добросовестный приобретатель оказывался бы в ситуации правовой неопределенности своего статуса, а приобретенная им вещь - вне легального оборота[73].

Однако, ахиллесовой пятой в обосновании возможности приобретения права собственности от неуправомоченного отчуждателя является отсутствие нормативного закрепления в отечественном законодательстве такого способа приобретения данного права, в то время как все страны, заимствовавшие эту конструкцию, в той или иной форме закрепили ее в соответствующих статьях ГК. Так, германский законодатель отразил это прямым текстом соответствующей статьи BGB[74]. Французская юриспруденция, для того, чтобы подвести этот случай под один из признанных доктриной способов приобретения права собственности, прибегла к своеобразной юридической фикции, объявив, что в этой ситуации добросовестный приобретатель становится собственником по давности владения, но сама эта давность длится одно мгновение (“мгновенная давность”). Формальным основанием для такой конструкции послужил тот факт, что ст. 2279 ФГК, гласящая, что “по отношению к движимым вещам владение равносильно правооснованию” (En fait des meubles possession vaut titre), помещена в главе о давности[75]. Данное положение французского гражданского права было воспринято, с незначительными вариациями, итальянским, испанским, португальским, швейцарским, бельгийским, голландским и многими южно - американскими гражданскими кодексами[76]. В отечественном гражданском законодательстве никаких формальных оснований для признания добросовестного приобретателя вещи от неуправомоченного отчуждателя собственником нет.

Более того, как убедительно показал К.И.Скловский, наличие в законодательстве нормы об ограничении виндикации в пользу добросовестного приобретателя само по себе не подтверждает, а скорее опровергает допущение, что этот приобретатель уже стал собственником[77] . Очевидно, ч.1 ст. 302 ГК РФ лишь закрепляет имущество во владении незаконного добросовестного владельца, давая ему защиту против собственника, а собственником он может стать только по прошествии установленного ст. 234 ГК РФ срока приобретательной давности. До этого момента на основании ч. 2 той же ст. 234 ГК РФ он имеет право на защиту владения против третьих лиц.

Затруднение, так же как и в римском праве, может вызывать вопрос о приобретении по давности pro derelicto. Сфера применения приобретательной давности в отношении бесхозяйных вещей существенно сужена отечественным законодателем по сравнению с тем подходом, который демонстрировала в этом отношении римская юриспруденция. На бесхозяйные движимые вещи право собственности в силу приобретательной давности может быть приобретено, в соответствии с ч.2 ст. 225 ГК РФ, только в том случае, если это не исключается правилами Кодекса о приобретении права собственности на вещи, от которых собственник отказался (ст. 226 ), о находке ( ст. 227 и 228), о безнадзорных животных (ст. 230 ) и кладе (ст. 233). Учитывая данное обстоятельство, и действуя методом исключения, можно констатировать, что законодатель предусматривает только три случая приобретения права собственности на бесхозяйную движимую вещь по давности владения, а именно, ситуацию, когда вещь брошена собственником без намерения отказаться от права собственности на нее, то есть вынужденно, когда вещь оставлена собственником при таких обстоятельствах, что ее можно счесть выброшенной, хотя на самом деле это не так, и когда вещь брошена получившим владение ею несобственником. Во всех этих случаях лицо, завладевшее данной вещью, будет считать ее, в зависимости от обстоятельств обнаружения, потерянной или выброшенной, хотя на самом деле это предположение не соответствует действительности, то есть, оно будет добросовестно заблуждаться. В том случае, если утративший владение собственник докажет, что у него не было намерения отказаться от права собственности на вещь, и он лишился владения ею не случайно ( не потерял ), за ним следует признать право виндицировать ее у добросовестного приобретателя до истечения срока исковой давности. Это утверждение не противоречит содержанию ст. 236 ГК РФ, хотя в ней говорится, что : “Гражданин или юридическое лицо может отказаться от права собственности на принадлежащее ему имущество, объявив об этом, или совершив другие действия, определенно свидетельствующие об его устранении от владения, пользования и распоряжения имуществом без намерения сохранить какие-либо права на это имущество”. До истечения срока исковой давности собственник сохраняет возможность возврата утраченного владения, а значит, не может считаться определенно устранившимся от владения вещью.

Однако, вызывает сомнение возможность применения приобретательной давности даже в вышеописанных случаях. Дело в том, что стать собственником некоторых категорий брошенных вещей по ст. 226 ГК можно, совершив действия, свидетельствующие о намерении обратить вещь в собственность, а в отношении остальных вещей, помимо фактического завладения ими, требуется еще признание их по суду бесхозяйными. Собственником потерянной вещи нашедший ее, по ст. 228 ГК, может стать спустя 6 месяцев после заявления о находке, сделанного им в официальные инстанции, если до этого времени не будет установлен собственник. При этом, следует отметить, что вопрос о том, являлась ли вещь на самом деле потерянной, выброшенной, или владение ею утрачено без намерения отказа от принадлежащего лицу права на вещь, или даже против его воли, может быть прояснен только в случае предъявления собственником претензий о возврате вещи. С другой стороны, способ завладения и выброшенной, и потерянной, и любой другой движимой вещью, от владения которой вольно или невольно устранился собственник, при том, что он неизвестен, может быть только один - находка. Таким образом, такая вещь, независимо от того, каким образом она выбыла из владения собственника, может быть обращена в собственность нашедшего ее как потерянная, по ст. 227 ГК, то есть спустя 6 месяцев после сделанного нашедшим заявления о находке. После этого предъявление иска прежним собственником становится уже невозможным, независимо от обстоятельств утраты им владения вещью, поскольку он теряет свое право собственности в момент приобретения этого права другим лицом.

Очевидно, такой путь обращения в свою собственность найденной вещи предпочтительнее и для того, кто, по обстоятельствам обнаружения вещи, склонен предполагать, что она выброшена. Объективных критериев, позволяющих с уверенностью разграничить вещи потерянные и выброшенные, не существует, а субъективные намерения лица, утратившего владение, неизвестны. Но, даже в том случае, если нашедший предпочтет квалифицировать свою находку как вещь выброшенную, а не потерянную, он приобретет ее не на основании приобретательной давности, а именно как выброшенную. Дело в том, что либо вещь будет признана судом бесхозяйной, и немедленно станет его собственностью, либо, если судебного решения о признании бесхозяйной для данной категории вещей не требуется, а достаточно одних только фактических действий по овладению ими и хозяйственному использованию, она будет рассматриваться как выброшенная, и на этом основании принадлежащая ему на праве собственности с момента завладения, если в течение установленного законом срока исковой давности утратившим владение собственником не будет предъявлен виндикационный иск. Если же иск все - таки будет предъявлен, ссылка на истечение приобретательной давности будет в принципе невозможна, поскольку последняя, в соответствии с ч.4 ст. 234 ГК РФ, начинает свое течение не ранее истечения исковой давности. Отсюда следует, что приостановление течения последней автоматически отодвигает и начало течения приобретательной давности, так что фактор времени сам по себе в данном случае роли не играет.

Таким образом, приходится признать, что приобретение в собственность по давности владения бесхозяйной движимой вещи по российскому ГК оказывается практически невозможным, ввиду вытеснения этого способа приобретения таких вещей иными квалифицированными способами обращения их в собственность завладевших ими лиц.

Интересно отметить, что обращение в собственность нашедшего найденной им вещи в случае, если потерявший в течение известного срока не заявит претензии на ее возврат, равно как и аналогичная норма относительно безнадзорных животных, может рассматриваться как особый вид приобретательной давности[78]. При этом установленный отечественным законодателем для нашедшего 6-месячный срок, после которого тот имеет право обратить чужое имущество в свою собственность, явным образом призван облегчить данный процесс превращения незаконного и недобросовестного владельца в собственника. Более того, он даже никак не увязан с истечением срока исковой давности на стороне прежнего собственника, автоматически погашая своим истечением право последнего.

Небезынтересно проанализировать и возможности применения приобретательной давности для приобретения права собственности на бесхозяйную недвижимость. В соответствии с ч.3 ст. 225 ГК РФ последняя, по заявлению органа местного самоуправления, на территории которого она находится, должна быть взята на учет органом, осуществляющим государственную регистрацию права на недвижимое имущество.

По истечении года со дня постановки бесхозяйной недвижимой вещи на учет орган, уполномоченный управлять муниципальным имуществом, может обратиться в суд с требованием о признании права муниципальной собственности на эту вещь. Только в том случае, если суд не признает данную вещь поступившей в муниципальную собственность, она может быть принята во владение, пользование и распоряжение оставившим ее собственником, либо приобретена в собственность в силу приобретательной давности. При этом, в соответствии с ч.1 ст. 234 ГК РФ, право собственности на недвижимое имущество и иное имущество, подлежащее государственной регистрации, возникает у лица, приобретшего это имущество в силу приобретательной давности, с момента такой регистрации.

Прежде всего, следует определить, какой смысл вкладывает отечественный законодатель в понятие “бесхозяйная недвижимость”. Если в римском праве основным критерием деления вещей на движимые и недвижимые являлись их естественные характеристики, вытекающие из того, связана вещь с земельным участком или нет, а практическим последствием деления вещей на движимые и недвижимые считались различные сроки приобретательной давности для тех и других, то сейчас дело обстоит иначе. Основным критерием деления вещей на движимые и недвижимые в настоящее время признается то, подлежат они государственной регистрации или нет. В связи с этим закон распространяет правовой режим недвижимости на некоторые объекты, являющиеся движимыми по своей физической природе, например, на воздушные и морские суда и космические объекты, которые подлежат государственной регистрации в особых реестрах[79]. Более того, даже вещь, недвижимая по своей физической природе, считается движимой до тех пор, пока она не зарегистрирована. В частности, на этом основании относят к движимым вещам и объекты незавершенного строительства, и даже фактически построенные, но не зарегистрированные здания, рассматривая их при отсутствии регистрации как простую совокупность строительных материалов[80].

Такое понимание юридической природы деления вещей на движимые и недвижимые воспроизводит решение этой проблемы, выработанное в цивилистической мысли Германии эпохи Нового времени. Так, один из создателей Германского Гражданского Уложения ( BGB ) Л. Эннекцерус писал: “...вещи, соединенные с земельным участком лишь ради преходящей цели, как то: строения и другие сооружения, которые при осуществлении вещного права в отношении чужого земельного участка оказываются с ним связанными, не являются составными частями земельного участка”[81]. Он указывал, что: “...BGB вообще не знает каких-либо недвижимостей, кроме земельных участков, и не содержит каких-либо правил по поводу других недвижимых вещей. Все основные положения .... касающиеся земельных участков, обусловлены наличием поземельных книг, и вообще не могут быть применены к кажущимся составным частям”[82]. Логическим следствием указанной трактовки понятия “недвижимость” явилось утверждение, что: “Поскольку ..... ( так называемые кажущиеся составные части ) не становятся составными частями земельного участка, они продолжают оставаться движимостями” и к ним “..вполне подходят нормы вещного права о движимых вещах”[83]. Более того, германская цивилистическая доктрина исходит из того, что и сам земельный участок является недвижимой вещью лишь постольку, поскольку он занесен в качестве таковой в поземельную книгу. Тот же Л. Эннекцерус отмечал, что: “Земельному участку по его природе не присуща обособленность, которая позволила бы ему выступать в качестве вещи. Здесь понятие всегда покоится исключительно на том, что так установлено людьми. Решающим для вопроса о том, должна ли определенная часть земной поверхности рассматриваться только как часть земельного участка, или как целый земельный участок, или как ряд земельных участков, или как отдельные части различных земельных участков, - является не единое или различное хозяйственное назначение земель, и не расположение и взаимное их соотношение, а ..... то, как земли занесены в поземельную книгу. Занесенный в поземельную книгу как единый, земельный участок признается отдельной вещью, хотя бы он состоял из ряда не граничащих друг с другом частей”[84].

Поскольку по российскому законодательству, в отличие от Германии, регистрации подлежит не право собственности на земельный участок, составной частью которого является постройка, а право на само строение как отдельную недвижимую вещь, вышеуказанная трактовка понятия “ недвижимость ” способна породить парадоксальную ситуацию при приобретении права собственности на такие вещи по давности владения, например, в том случае, если, провладев незарегистрированным ( но не самовольно построенным ) строением установленный законом для движимых вещей срок приобретательной давности, его незаконный владелец потребовал бы регистрации своего права собственности на данную вещь как на недвижимую. Очевидно, что с точки зрения приобретательной давности незарегистрированное строение должно все же рассматриваться как недвижимое имущество[85]. В пользу такой трактовки говорит и указание законодателя на необходимость постановки на учет бесхозяйной недвижимости, предполагающее отсутствие регистрации прав на это имущество в предшествующий период. По этому пути пошла и судебная практика, о чем свидетельствует § 19 Постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 25. 02. 1998 №8, который гласит, что: “При применении абзаца 2 пункта 1 статьи 234 ГК РФ арбитражным судам необходимо исходить из того, что отсутствие государственной регистрации права собственности на недвижимое имущество не является препятствием для обращения в арбитражный суд с заявлением о признании права собственности в силу приобретательной давности”[86], а также § 16 этого постановления, согласно которому: “не завершенные строительством объекты, не являющиеся предметом действующего договора строительного подряда, относятся к недвижимому имуществу”[87].

Может ли быть признана бесхозяйной, а значит, приобретена в собственность по давности владения вещь, право собственности на которую зарегистрировано? Обращаясь к определению бесхозяйной вещи в ст. 225 ГК РФ, сразу следует отметить, что невозможно признание такой вещи бесхозяйной, как не имеющей собственника или собственник которой не известен. Коль скоро регистрация имела место, собственник имеется, и он известен. Если он на основании ст. 42 ГК РФ признан судом безвестно отсутствующим, то по ст.43 ГК РФ суд должен передать его имущество в управление другому лицу, которое будет осуществлять соответствующие функции на основании договора с органом опеки и попечительства. Если он умер или на основании ч.1 ст.45 ГК РФ признан умершим судом как безвестно отсутствующий в течение 5 лет, его имущество должно перейти по наследству, или, за отсутствием наследников, перейти государству как выморочное, но бесхозяйным считаться не может[88].

Исходя из содержания ст. 225 ГК РФ, единственным случаем, когда недвижимость, право собственности на которую зарегистрировано, может считаться бесхозяйной, оказывается ситуация отказа собственника от принадлежащего ему права. При этом признаком такого отказа может служить либо специальное объявление собственника об этом, либо совершение действий, определенно свидетельствующих об его устранении от владения, пользования и распоряжения вещью без намерения сохранить какие-либо права на это имущество( cт. 236 ГК РФ). Интересно, что практика советского права, несмотря на то, что это противоречило тогдашнему законодательству, шла по пути признания вещи бесхозяйной в случае длительного неосуществления указанных правомочий, как правило, сопряженного с неизвестностью местопребывания собственника, при том, что предполагать факт смерти лица нет оснований[89]. Таким образом, фактически отождествлялись понятия безвестного отсутствия и отказа собственника от своего права. Однако, подобное отождествление противоречило бы ст.43 ГК РФ. Более того, пока право на имущество продолжает оставаться зарегистрированным за определенным лицом, нельзя сказать, что последнее определенно отказалось от правомочий по распоряжению вещью, а значит, вещь не может быть признана бесхозяйной, а ее незаконный владелец - добросовестным. При наличии системы регистрации прав на недвижимость отказ от недвижимой собственности допустим лишь в той форме, которая соответствует системе регистрации, а дереликция, совершаемая в форме простого отказа от владения, применима только в отношении строений, право собственности на которые еще не зарегистрировано[90].