1) Ибо оно происходило в силу юридической необходимости, ex lege, без

всякого отношения к воле посредствующего лица. Несвободные и подчинен-

ные лица были орудиями приобретения для своего господина, причем не

принималась во внимание воля того или другого. Имущественная личность

их поглощалась в таковой господина (unitas personae). В одном частном случае представительное намерение раба и приказ,

данный ему господином, оказывали влияние на юридические последствия

сделки, чем такой случай и приближался к настоящему представительству;

это именно, когда конкурировали права нескольких господ по сделке, со-

вершенной их общим рабом. Тот из господ здесь приобретал право, который

дал приказ рабу совершить от его имени известный договор и когда послед-

ний исполнил такой приказ1.

2) В современном торговом быту существует правовое отношение, на-

поминающее несколько необходимое представительство, это − присвоение

хозяином выгод из сделки, совершенной его приказчиком от своего собст-

венного имени2. Принципал может осуществить такое право свое двояким

образом: или требуя от приказчика полученных выгод, если сделка уже ис-

полнена, или же уступки ему права иска.

3) Одно лицо может приобрести права из сделки другого и в силу реф-

лективного действия права − Reflexwirkung1. В мире правовом так же, как и в

физическом, невозможно абсолютное изолирование юридического акта; из

него возникают, кроме последствий, составляющих прямую цель его и обу-

словленных намерением контрагентов, еще и другие − для лица совершенно

постороннего. Возникновение таких юридических последствий, которые не

находятся в какой-либо причинной связи с намерением контрагентов, назы-

вается рефлективным действием права.

Причиной такого юридического эффекта могут быть фактические или

юридические действия. Для примера можно привести случай перерыва дав-

ности мнимым собственником, перерыва, обращающегося в пользу и на-

стоящего собственника − derelictio собственника своей части, вследствие

чего другой собственник становится единственным хозяином всей вещи и

т. п. Самое рефлективное действие может быть или фактического свойства,

например, выгоды, получаемые собственником смежной земли вследствие

построенной на соседней земле плотины; или же юридического − например,

сервитут, принадлежащий земле, находящейся в общей собственности мало-

летнего и совершеннолетнего, не прекращается вследствие non usus относи-

тельно малолетнего, следовательно не прекращается и по отношению к его

собственнику. Последствия рефлективного действия могут быть выгодные

или убыточные. Основание, в силу которого возникает рефлективное дейст-

вие, может быть или тожество юридического положения контрагента и по-

стороннего лица (юридического паразита), или же общность интересов их.

Рассматриваемое понятие, т. е. рефлективное действие права, отличает-

ся от необходимого представительства тем, что в последнем подчиненное

лицо (контрагент) играет роль орудия приобретения для господина (юриди-

ческого субъекта); в первом же контрагент действует исключительно в своих

собственных интересах, не думая совершенно об таковых третьего лица.

Договоры в пользу третьих лиц

Римское право не допускало, как общее правило, договоров в пользу

третьего лица; так что, если одно лицо А заключало с другим В договор, по

которому право требования должно было принадлежать третьему, не участ-

вовавшему в нем С, то такой договор признавался, по римскому праву, ни-

чтожным. А) Третье лицо получало право иска в следующих случаях: 1) залого-

держатель, продавая вещь, мог выговорить право обратной купли этой вещи

(выкупа) собственником ее1; последний в этом случае приобретал самостоя-

тельное право иска из такой сделки2. 2) Даритель мог выговорить, чтобы дар

по истечении известного времени был передан определенному в договоре

третьему лицу2. 3) Асцедент*, назначая приданое (dos) в пользу дочери или

внучки, мог выговорить для одаренной или ее детей право обратного требо-

вания приданого3. Во всех приведенных случаях не участвовавшее в догово-

ре лицо приобретало право иска из оного не в силу явной или предполагае-

мой cessio от промиссара**, а вполне самостоятельно и независимо от по-

следнего. Исключения эти вызваны были практической необходимостью и

охранялись преторскими исками как основанные на aequitas.

В) Промиссар мог иметь право иска из договора, заключенного в пользу

третьего лица: 1) когда исполнение договора представляло самостоятельный

интерес для него (L. 38, § 20, D. 45, 1) и 2) когда исполнение третьего обу-

словлено неустойкой в его пользу (L. 38, § 17, D. 45, 1). Второй случай, стро-

го говоря, имеет то же основание, что и первый, ибо неустойка составляет

самостоятельный интерес и обусловлена неисполнением договора.

До сих пор мы говорили только, что договоры в пользу третьего лица

должны быть признаны действительными, оставляя в стороне самое опреде-

ление их. Но не всякое обещание кого-либо пред другим в пользу третьего

может иметь юридическое последствие. Для доказательства этого мы вос-

пользуемся примером, приведенным у Бера2, а именно: если А просит своего

приятеля N заплатить свой долг третьему Т, действительность которого не

признает N, и этот последний обещает исполнить просьбу А, то из такого

договора не возникает право иска ни для Т, ни для А: для Т потому, что ему

не было ничего обещано, для А потому, что исполнение обещания не касает-

ся его никаким образом. Для действительности договоров в пользу третьего

необходимо существование известного юридического отношения между

промитентом и промиссаром.

Циммерман:

Договоры в пользу

третьего лица являются только дальнейшим шагом в развитии приведенных

юридических понятий; и в них точно так же происходит двойное имущест-

венное исполнение от промитента к промиссару и от этого последнего к

третьему лицу, но оба исполнения экономически сливаются в один момент.

Юридические основания, обусловливающие эти исполнения, могут быть

самого разнообразного свойства. То, что обыкновенно совершалось посред-

ством двух самостоятельных актов, теперь осуществляется при помощи од-

ной юридической сделки между промитентом и промиссаром.

Из предыдущего краткого очерка видно, что договоры в пользу третьего

лица приближаются и к рефлективным действиям права, и к представитель-

ству, но в то же время отличаются от них по многим существенным призна-

кам. Как в рефлективном действии права, так и в договорах в пользу третье-

го лицо, не участвовавшее в совершении сделки, приобретает имуществен-

ные выгоды из нее. Но в первом из этих институтов получение посторонним

лицом выгод является случайным результатом известного юридического

факта, независимым от воли промиссара, имеющим в виду только свой лич-

ный интерес; во втором же институте оно обусловливается предшествую-

щим желанием контрагентов и составляет преднамеренную цель договора. В

первом случае правовой эффект есть независимый от общих начал права

результат необходимости, во втором − сознательного действия, преднаме-

ренного желания. На этом основании римское право, не допускавшее в

принципе договоров в пользу третьего лица, знало в то же время рефлектив-

ное действие права, так как в этом случае приобреталось право не per, а propter

liberam personam2.

Отличие представительства от negotiorum gestio1

Институт этот в Риме имел большое внутреннее сходство с мандатом, отли-

чаясь от него только отсутствием предварительного поручения; так что по-

следующее ratihabitio dominus'a почти отождествляло отношения, возникае-

мые из negotiorum gestio и мандата: ratihabitio mandato comparatur − L. 12, § 4,

D. 46. 3. Договор же мандата порождал всегда непосредственные юридиче-

ские отношения между мандантом и мандатарием без различия, вступал ли

последний с третьим лицом в юридическую сделку от своего имени или от

имени манданта. По всем сделкам, заключенным мандатарием, он один был

кредитором или должником по отношению к своему контрагенту. По анало-

гии с мандатом возникали такие же отношения и в negotiorum gestio. Опре-

деления римского права по negotiorum gestio касались по преимуществу

внутренних отношений dominus'a и gestor'a; пред третьим же лицом gestor

считался единственным юридическим субъектом. Если dominus желал при-

обрести право требования против третьего лица, контрагента gestor'a, то

должен был добиться уступки иска со стороны последнего, как это делалось

и при мандате.

Что касается до настоящего времени, то с признанием прямого предста-

вительства отношения из negotiorum gestio несколько видоизменились. Те-

перь gestor выступает в гражданском обороте или в качестве мандатария

dominus'a, или же его представителя; другими словами, он может заключать

с третьими лицами сделку за счет dominus'a, но от своего собственного име-ни, или же − от имени последнего. Оба эти случая существенно отличаются

друг от друга как поручение и представительство. Такое двоякое значение

negotiorum gestio в современной жизни недостаточно останавливало на себе

внимание ученых юристов; между тем смешение это ведет к неправильным

последствиям.

Все равно, выступает ли gestor в качестве мандатария или представите-

ля (мы не говорим о случаях ведения кем-либо фактических дел другого,

наподобие наемника без поручения) − между хозяином и третьим лицом не

возникает непосредственных юридических отношений, обусловленных сдел-

кой gestor'a. Такие отношения могут последовать на основании других пра-

вовых начал, например, незаконного обогащения и т. п.

Подобное заключение является правильным, с точки зрения логических

оснований права и требований гражданского оборота. Если gestor совершает

сделку от своего собственного имени, то значит он заранее соглашается под-

вергаться лично относительно своего контрагента всем последствиям заклю-

ченной им сделки; таково и намерение третьего лица. Если же он совершает

сделку от имени хозяина, то желание контрагентов направляется на то, что-

бы принципал, а не gestor, был юридическим субъектом сделки, и до одобре-

ния (ratihabitio) между принципалом и третьим не возникает правовых отно-

шений из сделки gestor'a. Те условия, которые признаются теорией права как

необходимые для того, чтобы negotiorum gestio вела бы к правовым послед-

ствиям, рассчитаны исключительно на взаимные отношения хозяина и gestor'a,

и никаким образом не могут влиять на юридические отношения хозяи-

на и третьего лица.

Гордон в своем исследовании «о

представительстве в гражданском праве»2, говоря, что существо negotiorum

gestio состоит в устанавливании известных обязательственных отношений

между gestor'ом и dominus'ом, вслед за этим совершенно непоследовательно

называет этот институт представительством. В своих последующих статьях3,

посвященных специально negotiorum gestio, он, хотя и делает различие меж-

ду двояким характером этого института и останавливается на том виде, где

gestor действует с представительным намерением, но не совсем верно опре-

деляет самое понятие этого института. Он смешивает его с так называемым

презумптивным полномочием (mandatum tacitum). Это видно из того, что под

понятие negotiorum gestio он подводит такие случаи, где воля принципала на

ведение другим лицом дел его в качестве представителя существовала уже в

момент заключения сделки, о чем можно заключить по фактическим дан-

ным. Между тем в представительной negotiorum gestio воля принципала

должна следовать после совершения сделки, до этого же момента она не по-

рождает для него обязательства относительно третьего лица.

Сущность представительной negotiorum gestio заключается в том, что

gestor совершает юридическую сделку от имени другого, не давшего полно-

мочия и не знавшего о том, что другое лицо действует за него. Если же с со-

гласия и ведома принципала кто-либо ведет его дело, то в этом случае будет

презумптивное полномочие, но ни в каком случае не negotiorum gestio.