книги / Современный марксизм и постиндустриальные теории

ва, предложенной Н.Д. Кондратьевым и развитой Й. Шумпетером под впечатлением от известного выступления Л.Д. Троцкого на Третьем Всемирном конгрессе Коммунистического интернационала. «В теории Шумпетера длинные волны быстрого распространения торговли объясняются преимущественно успехом технологической модернизации»244. Это объяснение кажется убедительным и для длинной волны ускоренного роста, захватившей мировой капитализм с началом Второй мировой войны. Он замечает, что эта технологическая модернизация, в общем называемая третьей индустриальной революцией, в тен-

денции становится перманентной, чего история капитализма еще не видела. С марксистской точки зрения сокращение времени торгового цикла, сокращение, которое началось в 1940 году вместе с длинной волной Кондратьева, объясняется тем же фактором – технологической модернизацией. По Марксу, длина торгового цикла существенно зависит от периода возобновления основного капитала и составляет 8 10 лет. Более быстрая технологическая модернизация означает более быстрое обновление основного капитала, который морально устаревает. Мы получаем 4 5 лет вместо 8 10. Быстрое обновление порождает быстрый рост производства и высокий уровень его экспансии.

Определяющие характеристики капиталистической системы органически вырастают из потребностей самого капитала. Мандель выделяет следующие:

1.Степень технологической модернизации и уменьшение продолжительности жизни основного капитала требуют всё бо-

лее точного учета и долгосрочного планирования (с помощью развивающейся компьютерной техники и математических методов в экономике).

2.Обостряется противоречие между безграничными возможностями производства и рамками эффективного спроса на рынке.

244 Mandel E. The Economics of Neo-Capitalism.

161

3.Частная прибыль теперь гарантирована государством – страх перед повторением Великой депрессии сделал такие меры, как «национализация пострадавших» и различные субсидии, неотъемлемой чертой послевоенного капитализма.

4.Комбинация этих трех факторов неизбежно приводит

кпостепенному введению техники планирования и прогнозирования спроса и предложения в капиталистическую экономику

сцелью рационализации инвестирования.

Мандель отмечает, что в рамках неокапитализма достигается высокий уровень занятости и постепенно ликвидируется традиционный двигатель капиталистической системы производства – резервная армия безработных. Это приводит к усилению противостояния неокапиталистов и профсоюзов. Неокапиталисты пытаются одержать верх экономически, воссоздавая армию безработных с помощью ускоренной автоматизации производства, и политически – оказывая давление на профсоюзы.

В заключение Мандель дает оценку послевоенному капитализму и указывает направление деятельности социалистам. «Социалисты должны рассматривать неокапитализм как следствие органического развития монополистического капитализма. Это значит, что они должны видеть свою задачу не в ускорении неокапиталистических реформ, не в защите старого капитализма... Их цель должна остаться той же, что и в прежней борьбе в период концентрации капитала и образования монополий – не “поощрять” эту концентрацию под лозунгом эффективности, но и не “защищать” прошлое мелких фирм под лозунгом экономической свободы, а признать концентрацию капитала неизбежной тенденцией в рамках капитализма, и ее прогрессивные моменты – сильным аргументом в пользу развития социализма»245.

Неокапиталистическое планирование проводится не в целях гармонического роста или в интересах нации, а в целях ра-

245 Mandel E. The Economics of Neo-Capitalism.

162

ционализации олигополистических инвестиций для защиты частной собственности. Социалисты не должны противопоставлять этому явлению реакционные идеалы, не должны и защищать его как «шаг вперед». Наоборот, нужно настаивать на общественных и технических преимуществах социалистического планирования и рабочего контроля.

Основной труд Манделя «Поздний капитализм» был впервые опубликован в 1975 году. «Ключевой задачей его исследования стало объяснение социальных феноменов, подмеченных теоретиками постиндустриализма, с марксистских позиций. Мандель настаивал, что современное общество Европы и Северной Америки не освободились от черт капитализма, обрисованных еще Марксом, а наоборот показало их в чистой форме»246. Мандель выделяет три ступени развития капитализма: рыночная, монополистическая и поздняя. Последняя ступень характеризуется внедрением кибернетических систем в промышленное производство и автоматизацией, внедрением планирования не только производства на каждом предприятии, но и экономики в целом. Мандель выступает категорически против утверждения постиндустриалистов о наступлении беспрецедентной исторической эпохи: «Поздний капитализм еще нельзя называть постиндустриальным обществом только из-за появления новых технологий ... вера во всемогущество технологий есть специфическая форма буржуазной идеологии позднего капитализма»247. По его мнению, идея того, что новые технологии позволяют капитализму преодолеть его противоречия и кризисы, неверна. Наоборот, инновации только приближают неизбежный коллапс. Дайер-Визефорд выделяет основной аргумент в работе Манделя, характерный также для всех объективистских течений марксизма: «Уменьшение нормы прибыли ведет к возрастанию органического строения капитала». С этим согласен и Дайер-Визефорд, однако он считает, что Ман-

246Dyer-Witheford N. Cyber-Marx: Cycles and Circuits of Struggle in High Technology Capitalism. P. 84.

247Там же. P. 86.

163

дель абсолютизирует другой аргумент: «“Кнут конкуренции” капиталистов между собой заставляет их наращивать производство». Еще Маркс выделял противоречащие этому принципу черты: увеличение интенсивности эксплуатации труда, удешевление

элементов постоянного капитала, возрастание международной торговли и т.д. Мандель всё упрощает»248.

Дайер-Визефорд оценивает работу Манделя как во многом блестящий ответ Беллу и постиндустриалистам, отмечая множество современных тенденций, разработку логики развития современного общества. Более того, Мандель сделал замечательный прогноз предстоящих экономических кризисов, против чего выступали постиндустриалисты, однако, «если Манделя нельзя назвать технологическим детерминистом, который сводит смену общественно-экономических фармаций к последствиям автономного прогресса науки и техники, то ему подойдет характеристика представителя социального детерминизма, который верит во всемогущество технологии, как и те, кого он критикует за буржуазную логику»249. Производительные силы у Манделя – это машины, основные агенты необратимых общественных изменений. Рабочему классу отводится активная роль только в моменты кризиса, при этом рабочий класс в работе Манделя ничем не отличается от рабочего класса, о котором писал Маркс; не учтена даже манипуляция массовым сознанием, яркая черта современного общества. Дайер-Визефорд оценивает представления школы «научный социализм» во многом как механистический взгляд на историю. «В “Капитале” сказано, что именно общество изменяет и развивает методы производства»250. А по Манделю, наступление социализма неизбежно, поэтому классовая борьба и самоорганизация рабочих оказываются выброшены. Дайер-Визефорд указывает на огромное значение именно

248Dyer-Witheford N. Cyber-Marx: Cycles and Circuits of Struggle in High Technology Capitalism.

249Там же. P. 90.

250Там же. P. 79.

164

самоорганизации рабочих, отсутствие которой явилось одной из причин распада Советского Союза. Другой причиной стала остановка научно-технической революции в 1980-х годах, которую отмечал и Мандель. Несмотря на то, что Мандель был учеником Троцкого, представитель научного социализма крайне положительно оценивал опыт Советского Союза. То, что «постиндустриалисты называли “третьей технологической революцией” соответствовало происходившей в 60 70-е годы “научно-техноло- гической революции” в Советском Союзе. Преимуществом НТР Мандель считает то, что, во-первых, это достижение социализма, а не капитализма; во-вторых, СССР осуществлял НТР планово и, если бы она реализовалась до конца, это стало бы гибелью для аналогичных процессов на Западе; в-третьих, НТР велась под руководством ученых и академиков»251.

Следующее течение марксизма, которое исследует ДайерВизефорд, – неолуддизм (теория «технологии как средства господства»). Его представители: Дж. Лукач, Г. Брейверман и Д. Нобль, теоретики Франкфуртской школы – называют технологию инструментом капиталистического господства. Они полагают, что машины – лишь момент в структуре производительных сил, сущность которых – социальная материя. «На многих читателей произвело впечатление описание кошмара использования капиталистами XIX века технологических достижений. На протяжении всего «Капитала» Маркс снова и снова рассказывает нам, как машины противостоят рабочим в процессе производства как воплощенный или, по крайней мере, металлизированный капитал. Паровая машина служит «инструментом пытки» в руках владельца предприятия. Мертвый труд помогает превращать рабочего в живой придаток машины. Но, с другой стороны, развитие машин создает предпосылки для освобождения рабочего, например, современные Марксу инновации: телеграф, пароход и

251 Dyer-Witheford N. Cyber-Marx: Cycles and Circuits of Struggle in High Technology Capitalism. P. 92.

165

железную дорогу он считал такими факторами. «Согласно Дж. Биллингтону, Маркс и Энгельс планировали широко использовать международные телеграфные агентства в Брюсселе для распространения своих работ»252. Таким образом, с одной стороны, Маркс называл технологии инструментом капиталистического господства, средством усиления эксплуатации, помогающим капиталисту насаждать рыночные отношения по всему миру; с другой стороны, машины могут служить основой освобождения от эксплуатации и предпосылкой коммунистического общества. Представители Франкфуртской школы, основатели критической теории в рамках марксизма: М. Хоркхаймер, Т. Адорно, Г. Маркузе – считали, что технологический рационализм, изначально служивший вспомогательной силой для освобождения рабочих от угнетения, сегодня сам стал угнетателем. «Научно-технические силы способны как бесконечно порождать человеческие потребности, так и удовлетворять их, создавая “одномерного человека”, неспособного к самостоятельному мышлению за пределами господствующей системы»253.

Книга Г. Брейвермана «Труд и монополистический капитал: деградация работы в XXI в.» 1974 года «помогает нам увидеть капитализм как систему – наука, технология и всё в целом. Даже ос- торожно-либеральный “Нью-Йорк Ревю” вынужден был признать: “Ни один урок так четко не следует из исследования Брейвермана, как тот, что технология и наука – это не независимые переменные истории, а социальные силы, которые приспосабливаются к потребностям и необходимостям порождающих их общественных условий”»254. Брейверман отмечает, что людям, воспитанным наукой и технологией, довольно тяжело прийти к объективному по-

252Dyer-Witheford N. Cyber-Marx: Cycles and Circuits of Struggle in High Technology Capitalism. P. 83.

253Там же. P. 94.

254Young R.M. Braverman’s Labour and Monopoly Capital. URL: http://www.human-nature.com/rmyoung/papers/blmc1.html (дата обращения: 13.09.2015).

166

ниманию утверждений социалистов о том, что наука и технология полностью интегрированы в иерархию авторитарных обществ, как капиталистических, так и государственно-капиталистических. А еще труднее понять, что так называемый прогресс в технологически развитых обществах был достигнут через усиление отчуждения спомощью наукиитехнологии.

Брейверманом проведен серьезный анализ того, как социальные отношения в обществе, основанном на эксплуатации, порождают науку и технологию, которые воплощаются в производстве и превращают рабочий процесс в рутинный, разделенный на простейшие операции, не требующий от людей-машин особых умений. Наука, по Брейверману, это последнее – и наиболее важное после труда – достояние общества, которое капитал стремится подчинить себе. История ее превращения из вотчины любителей, «философов», мыслителей и охотников за знаниями в современную высокоорганизованную и щедро финансируемую сферу деятельности – это история ее вовлечения в капиталистическое предприятие. Сначала наука ничего не стоила капиталисту, он непосредственно эксплуатировал накопленное ею знание природы, затем он стал способствовать ее системной организации и использовать ее в своих целях, оплачивая научное образование, исследования, лаборатории и т.д. Отличие науки как всеобщего социального достояния, безразличной к производству, от науки как достояния капиталиста, стоящей в самом центре производства – это отличие индустриальной революции середины XVIII – начала XIX века от НТР, начавшейся в последние десятилетия XIX века и продолжающейся по сейдень.

Делая акцент на интеграции науки в систему капиталистической эксплуатации, Брейверман опирается на выявленный Марксом в «Капитале» двоякий процесс: в капиталистическом обществе «технология производит общественные отношения – технология производится общественными отношениями». Поэтому луддизм предстает у Брейвермана как борьба, в том числе с воплощенной наукой, которая оставляет рабочему лишь ру-

167

тинный труд, не требующий высокой квалификации. Чем совершеннее машина, тем меньше должен знать и уметь рабочий.

Общество, таким образом, есть не что иное, как экстраполяция науки и технологии. Машина – главный враг; будучи чистым продуктом человеческого труда и мысли, придуманная, сконструированная и изменяемая людьми по их желанию, может рассматриваться как независимый участник человеческих общественных отношений.

Брейверман заявляет, что «научный менеджмент», изобретенный Ф.В. Тейлором в начале XX века с его отделением управления от производства, монополизацией менеджерами специализированных знаний и систематической деструкцией их у рабочих – это манифестация «великой правды капитализма» (рабочий должен стать средством труда в руках капиталиста). Появление класса «белых воротничков» Брейверман считает не признаком постиндустриального общества, а симптомомразрастанияуправляющего аппарата.

Согласно Ноблю, «желание менеджера – полностью исклю-

чить человеческий фактор из производства, осуществить “прогресс без людей”»255.

Франкфуртская школа и неолуддиты делают акцент на подчинении общества капиталу с помощью масштабного действия культурной индустрии. Основной разработчик этого вопроса – В. Моско. «Источник идеологического контроля над обществом – частная собственность на газеты, журналы, радиостанции, телевизионные каналы и кабельные системы... Пока информационщики говорят о демократизации массовых коммуникаций и телевизионных каналов, Моско и Шиллер заявляют, что гигантские медиакорпорации производят и фильтруют новости и развлекательную продукцию телевидения с целью исключить всё, не соответствующее интересам хозяев»256. Последствием выступает «систематическое обертывание человеческого сознания». Неолуддиты счита-

255Dyer-Witheford N. Cyber-Marx: Cycles and Circuits of Struggle in High Technology Capitalism. P. 96.

256Там же. P. 97.

168

ют, что сегодня человеческое сознание полностью поставлено под контроль господствующего класса. Если представители научного социализма считают технологию нейтральной сферой, представители концепции «технологии как средства господства» признают эту нейтральность ложной. Неолуддиты активно протестуют против такого положения вещей. Дайеру-Визефорду их взгляды представляются проницательными. Он считает, что использование технологий правящим классом проявляется даже в том, что он отвергает инновации с долгосрочной окупаемостью, решая судьбу научных открытий. Однако возражение ДайераВизефорда вызывает абсолютизация этого мнения. «Чем более упорно эти аналитики доказывают полное подчинение научнотехнической сферы капиталу, тем труднее понять, как возникла их собственная теория. ... Остается думать, что неолуддизм – романтические попытки вернуть прошлое»257.

Третье направление в современном марксизме – постфордизм, сторонники которого провозглашают возможность примирения труда и капитала с помощью «технологического посредника». Его представители М. Альетта и А. Липиц разрабатывают программы такого примирения при сохранении капиталистического общества. Они полагают, что капитализм не является неизменной формацией, в то же время он не предопределен к гибели. Они согласны с постиндустриалистами в главном: «Информационные принципы управления производством должны заменить “механические”. Монотонное развитие постиндустриального общества приведет к распространению высокотехнологичного труда, который требует от оператора научных знаний и внимания... Высококвалифицированные рабочие будут удовлетворены своей работой, и вопрос о собственности на средства производства отойдет на второй план»258. Дайер-Визефорд жестко критикует постфордистов, называя постмодернистской иронией тот факт, что предста-

257Dyer-Witheford N. Cyber-Marx: Cycles and Circuits of Struggle in High Technology Capitalism. P. 102–103.

258Там же. P. 108–109.

169

вители этого течения в Британии издают журнал «Марксизм сегодня». «Однако следует согласиться с постфордистами, что капитализм сегодня переживает период ускоренных изменений... В новых взглядах прослеживается глубокая тенденция снизить роль сущностного противоречия капиталистического общества. Его поле исследования строится на заявлениях о капиталистическом росте, успешной капиталистической организации общества, а не на классовой борьбе... Акцент на способности капитала к исторической адаптации занимал важнейшее место в духовной деморализации ученых во время распадаСоветскогоСоюза»259.

Проанализировав основные положения всех трех течений, Дайер-Визефорд пришел к выводу, что «создание этих марксистских теорий основано на избирательном подходе к текстам Маркса и тщательном отборе нужных цитат... Научный социализм ударился в социальный детерминизм, неолуддизм, пройдя через радикальный пессимизм, породил утопию, а постфордизм разошелся с Марксом по самым основным вопросам: классовой структуры общества и его основных противоречий»260.

Четвертая часть – «Циклы» – представляет собой краткий обзор течения в марксизме, к которому принадлежит сам Дайер-

Визефорд, – автономного марксизма. Он использует концепцию циклов классовой борьбы, разработанную этим течением, для исторического анализа и выявления корней противоречия труда и капитала в информационном обществе, а также для анализа структуры рабочего класса в современную эпоху. Автономный марксизм называют также марксизмом «классовой борьбы», по-

тому что в нем прослеживается противоречие между эксплуата-

торами и эксплуатируемыми; «субъективистским марксизмом»,

так как его представители резко противопоставляют живой труд мертвому капиталу и уделяют особое внимание субъективной стороне объективных исторических законов и творческой ак-

259Dyer-Witheford N. Cyber-Marx: Cycles and Circuits of Struggle in High Technology Capitalism. P. 112–113.

260Там же. P. 115.

170