книги / Советская номенклатура и постсоветская неономенклатура кадровые практики (российско-украинские исследования)

Впериод «застоя» сформировалось три когорты днепропетровцев: «москвичи» – Л. Брежнев, Н. Тихонов, И. Архипов, А. Кириленко, В. Чебриков, Н. Щёлоков, И. Новиков, Г. Цинев, К. Грушевой, Г. Цуканов, Г. Павлов; «киевляне» – В. Щербицкий, А. Ватченко, В. Шевченко, А. Гиренко, А. Капто, Е. Качаловский; «днепропетровцы» – В. Борисовский, С. Стежко, Н. Задоя.

Вокружении Л. Брежнева были сильными позиции людей,

скоторыми он работал в молдавский период (1950–1952). Среди

них стоит назвать К. Черненко, С. Цвигуна и С. Трапезникова [14, с. 173]. В то же время не стоит полагать, что он опирался исключительно на днепропетровский и молдавский кланы. Л. Брежнев поддерживал таких членов Политбюро, как Ю. Андропов, В. Гришин, Г. Романов, не имевших никакого отношения к этим кланам. Например, такие видные партийно-госу- дарственные деятели, как М. Суслов, А. Косыгин, Д. Устинов и А. Громыко, на момент прихода к власти Л. Брежнева уже занимали высокие посты и сумели их сохранить, вписавшись в требования к руководящим кадрам, выдвигаемые новым лидером государства. А. и Т. Портновы считают преувеличением утверждения об огромной роли «днепропетровцев» в управлении СССР периода Л.Брежнева, указывая на единичные случаи переезда в Москву управленцев, работавших вместе с Леонидом Ильичем в Днепропетровске. Логика землячества, по их мнению, была свойственна больше В. Щербицкому [15].

Днепропетровский клан сохранял свои позиции в УССР и на начальном этапе перестройки, являясь надежной поддержкой первому секретарю ЦК КПУ В. Щербицкому. «Земляческий» подход в реализации кадровой политики В. Щербицкого закономерен, поскольку он сам принадлежал к «днепропетровской семье» и вместе с Л. Брежневым стоял у истоков её создания. В каждом обкоме партии были его земляки, на поддержку которых он рассчитывал при любых обстоятельствах. Отдельные исследователи склонны объяснять рекордный срок пребывания В. Щербицкого при власти именно «законами» клановой

121

поддержки [16, с. 325]. Украинские ученые насчитали более 20 выдвиженцев В. Щербицкого, перемещенных на высокие республиканские партийно-министерские посты [2, с. 226].

Вместе с тем принцип землячества в кадровой политике В. Щербицкого часто был неоправданным – на руководящие должности в УССР попадали люди, компетентность которых не соответствовала занимаемой должности. В мемуарах Г. Крючкова, опытного аппаратного работника, не принадлежавшего кднепропетровскому землячеству и фаворитам патрона, так проиллюстрирована ситуация, сложившаяся в аппарате ЦК КПУ: «На определенном этапе, считаю, не без влияния А.Ф. Ватченка, на работу в Киев стало выдвигаться много выходцев из Днепропетровской области. Конечно, среди выдвиженцев-днепропет- ровцев преобладали специалисты высокой квалификации, опытные организаторы. Но их по сравнению с другими регионами было слишком много. К тому же, выдвигались иногда и слабые работники, что негативно воспринималось общественностью»

[17, с. 141].

Взаимоотношения В. Щербицкого и его окружения можно охарактеризовать как патерналистские, о чем свидетельствуют многочисленные мемуары и воспоминания работников аппарата ЦК КПУ и партийных комитетов УССР. Причем обращение на «ты», различные проявления уважения (например, В. Щербицкий всегда вставал из-за стола и шел через длинный кабинет навстречу подчиненному, чтобы пожать ему руку), но вместе с тем и умение по-отцовски пожурить, подтолкнуть к осознанию своих ошибок были характерны как для его общения с особо приближенными людьми, так и с кадрами, остававшимися вне «обоймы», что позволяло им почувствовать внимание и заботу первого лица республики.

Очевидно, роль «обоймы» в политической карьере В. Щербицкого действительно была очень велика. Так, имеются основания предполагать, что отставка «человека В. Щербицкого» первого секретаря Львовского обкома КПУ В. Добрика в 1989 г. была

122

направлена на ослабление позиций первого секретаря республиканской парторганизации [18, с. 297]. В свою очередь, уход В. Щербицкого повлёк за собой потерю постов для членов землячества (например, первый секретарь Днепропетровского обкома КПУ Н. Задои). Вместе с тем многие днепропетровцы продолжали занимать высокие посты в республике. В 1990 г. по распоряжению М. Горбачева сектор по вопросам Украины в Орготделе ЦК КПСС провел специальное исследование, показавшее, что 53 % кадрового состава украинской исполнительной власти составляют днепропетровцы [19, с. 12–14].

Отличительной чертой функционирования днепропетровского клана по сравнению с другими землячествами стало то, что сам факт его существования был предан огласке и даже с юмором. Так, народная мудрость периода «застоя» утверждала: «Не родись счастливым, а родись в Днепропетровске» [19, с. 11–12]; шутили, что отечественная история делится на три эпохи: допетровскую, петровскую и днепропетровскую; а в годы перестройки громко заговорили о «днепропетровской мафии» [20, с. 333–337]. Безусловно, всеэтоуказываетнавесомостьднепропетровскогоземлячества.

Таким образом, номенклатурные землячества стали неотъемлемой частью политических реалий Советской Украины 50–80-х гг. ХХ в. Их функционирование в политической жизни имело место уже в 50-е гг. ХХ в. Не имея неограниченных полномочий И. Сталина и реализуя курс на либерализацию режима, Н. Хрущев был вынужден искать поддержки региональной номенклатуры. Наиболее лояльным к нему регионом была хорошо известная Н. Хрущеву Украинская ССР. Способ прихода Л. Брежнева к власти также подталкивал его к осознанию роли надежного окружения, которое он успешно создал, консолидируя вокруг себя проверенные в работе кадры из Днепропетровска и Молдавии. Формировавшиеся Харьковское, Донецкое и Днепропетровское землячества опирались на стратегическиересурсыипромышленныйпотенциал.

Следует обратить внимание на существенный недостаток задокументированных фактов деятельности землячеств, что вполне

123

закономерно, учитывая неформальность этих образований. Вместе с темзначительноеколичествосубъективныхфакторовдаютвитоге объективный факт – существование номенклатурных землячеств как субъектов политической жизни Советской Украины.

Роль номенклатурных землячеств неоднозначна и противоречива. С одной стороны, можно согласиться с мыслью Н. Афанасьева, что патрон-клиентарные отношения, выступавшие фундаментом функционирования землячеств, очеловечивали номенклатурные отношения патриархальностью, приватными отношениями покровительства и личной преданности, выполняя компенсаторную и адаптационную функцию и смягчая отчуждение «винтика», давая ему возможность отступления от официальных правил [6, с. 187–188]. С другой стороны, сам факт их существования свидетельствует о наличии в советской политической системе неформально-теневой сферы, существенно отличающейся от парадно-официальной. Причем именно неформальные практики в значительной степени определили относительно устойчивое положение партийно-советской номенклатуры УССР, позволяя избегать существенных изменений путём предотвращения публичного контроля над системой и формализации выполнения «маневров» центра.

Список литературы

1.Некрич А. Золотой век номенклатуры // Советское общество: возникновение, развитие, исторический финал: в 2 т. Т. 2. Апогей и крах сталинизма / под общ. ред. Ю.Н. Афанась-

ева; Рос. гос. ун-т. – М., 1997. – С. 400–444.

2.«Розвинений соціалізм» в Україні / В.О. Котигоренко, В.П. Андрущенко, В.Г. Кремень, О.В. Лісничук, В.М. Нагірний //

Політична історія України. ХХ століття: у 6 т. / редкол.: І.Ф. Курас (голова) та ін. Т. 6. Від тоталітаризму до демократії (1945–2002) / О.М. Майборода, Ю.І. Шаповал, О.В. Гарань та ін. – Киiв: Генеза, 2003. – С. 199–320.

124

3.Кривчик Г.Г., Серьогін С.М. Радянська система управління на останніх етапах існування (1965 – липень 1990 рр.) // Історія державної служби в Україні: у 5 т. / О.Г. Аркуша, О.В. Бойко, Є.І. Бородін та ін.; відп. ред. Т.В. Мотренко, В.А. Смолій; редкол.: С.В. Кульчицький (кер. авт. кол.) та ін.; Голов. упр. держ. служби України; Ін-т історії НАН України. –

Киiв: Ніка-Центр, 2009. – Т. 2. – С. 435–469.

4.Васильєв В. Перші секретарі обкомів Компартії України в радянській управлінській системі (сер. 50-х – початок 60-х рр. ХХ ст.) // Україна ХХ ст.: культура, ідеологія, політика: зб. ст. – Вип. 15: На пошану д-ра іст. наук, проф., чл.-корр. НАН

України В.М. Даниленка з нагоди 60-річчя від дня народження та 35-річчя наукової праці / гол. ред. В.А. Смолій, у 2 ч.; Ін-т іст. України НАН України. – Киiв, 2009. – Ч.І. – С. 318–331.

5. Штейнле О. Вихідці з Харкова у вищій ланці радянської номенклатури (1950–1970-ті роки) // Наукові праці історичного факультету Запорізького національного університету. – 2014. – Вип. XXXVIII. – С. 158–161.

6. Афанасьев М.Н. Клиентелизм и российская государственность: Исследование клиентарных отношений, их роли

вэволюции и упадке прошлых форм российской государственности, их влияния на политические институты и деятельность властвующих групп в современной России; Моск. общ. науч.

фонд. – М., 2000. – 318 с.

7.Болдовский К. К вопросу об «экспансии ленинградских кадров» в 1946–1948 гг. // Вестн. С.-Петерб. гос. ун-та. –

Сер. 2. – 2010. – Вып. 3. – С. 121–126.

8.Данилов А., Пыжиков А. Рождение сверхдержавы: СССР

впервыепослевоенныегоды. – М.: РОССПЭН, 2001. – 303 с.

9.Центральный государственный архив общественных объединений Украины. Ф. 1. Оп. 23. Д. 2644. Л. 21.

10.Центральный государственный архив общественных объединений Украины. Ф. 1. Оп. 16. Д. 78. Л. 117.

125

11.Центральный государственный архив общественных объединений Украины. Ф. 1. Оп. 24. Д. 4594. Л. 13–15.

12.Центральный государственный архив общественных объединений Украины. Ф. 1. Оп. 24. Д. 2926. Л. 61.

13.Ляшко А.П. Груз памяти: Трилогия: Воспоминания. – Киiв: Деловая Украина, 1997. – Кн. II: Путь в номенклатуру. – 544 с.

14.Шубин А. Золотая осень, или Период застоя. СССР

в1975–1985 гг. – М.: Вече, 2008. – 352 с.

15.Портнов А, Портнова Т. Столица застоя? Брежневский миф Днепропетровска [Электронный ресурс]. – URL: http: //www.intelros.ru/readroom/nz/n5-2014/25273-stolica-zastoya-brezh- nevskiy-mif-dnepropetrovska.html (дата обращения: 19.12.2014).

16.Сторінки історії Компартії України: запитання і відповіді / П.Л. Варгатюк, В.К. Василенко, Л.М. Гордієнко та ін. –

Киiв: Либідь, 1990. – 488 с.

17.Крючков Г.К. Трудные уроки: Раздумья бывшего партийного работника. – Харьков: Фолио, 2009. – 636 с.

18.Модсли Э., Уайт С. Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный комитет и его члены, 1917–1991 гг. – М.:

РОССПЭН, 2011. – 431 с.

19.Дніпропетровська сім’я: Довідник / укл.: В. Піховшек, К. Михайличенко, С. Конончук та ін. – Киiв: Фонд демократії, 1996. – 288 с.

20.Луняк Є. Леонід Брежнєв – єдиний генсек-українець // Юг России в прошлом и настоящем: история, экономика, культура: сб. науч. тр. V Междунар. конф., г. Белгород 23–24 января

2009 г. – Белгород: Изд-во БелГУ, 2009. – С. 333–337.

126

НЕОНОМЕНКЛАТУРНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ

В.П. Мохов

Пермский национальный исследовательский политехнический университет, Россия

НЕОНОМЕНКЛАТУРА И НОМЕНКЛАТУРА: ОБЩАЯ СУДЬБА?

Раскрывается специфика неономенклатуры как нового социального образования в современной России, имеющего тесные генетические связи со старой советской номенклатурой. Обосновывается мысль о том, что неономенклатура при внешнем сходстве с советской номенклатурой сущностно отличается от нее, и это связано со спецификой генезиса новой властной силы и изменением объективных условий ее существования.

Ключевые слова: номенклатура, неономенклатура, властная элита.

V.P. Mokhov

Perm National Research Polytechnic University, Russian Federation

NEONOMENKLATURA AND NOMENKLATURA:

A COMMON FATE?

The specifics of modern Russia neonomenclatura as a new social formation having close genetic relations with old Soviet nomenklatura have been revealed. The Author substantiates the idea that despite the formal resemblance between the Soviet nomenklatura and the neonomenclatura, the last one essentially differs from the first one because of the specifics of the new ruling forces genesis and the changes in the objective conditions of its existence.

Keywords: nomenklatura, neonomenclatura, power elite.

© Мохов В.П., 2016

127

После номенклатурно-«либеральной» революции 1989–1993 гг. в России к власти пришел новый класс. По крайней мере с точки зрения классической теории так должно было быть, и так многим казалось. Советская номенклатура рухнула, распалась и исчезла в круговороте социальной трансформации. Как отметил Д.Г. Сельцер, «время номенклатуры безвозвратно ушло еще в середине 1990-х гг.» [1, с. 316]. Молчаливо предполагалось, что настало время капитализма, а стало быть, и его социального носителя и выразителя – буржуазии. Правда, новые властители не спешили себя называть буржуазией, поскольку в обществе по советской традиции сложилось устойчиво отрицательное отношение к ней, да и сами новые господа как-то больше напоминали старую номенклатуру в новой одежде. Поэтому не случайно политический лексикон наполнился новыми понятиями: «элита», «политический класс», «бизнес-элита» и множеством других, пришедших из западной политологии. Настали новые времена, для описания которых потребовался новый понятийный ряд. Это было удобно: за новыми словами можно было скрыть содержание, которое пока никто не мог осмыслить, а тем более – ясно артикулировать.

События бурных 1990-х гг., в ходе которых в обществе формировались новые социальные группы, не стерли из памяти номенклатурное прошлое. Порой о нем стали вспоминать даже с некоторой ностальгией, говоря о советском периоде как островке порядка и стабильности, как периоде существования строгой системы по подготовке, отбору и продвижению кадров – в противовес кадровой чехарде 1990-х. В эпоху Путина, когда кадровая чехарда сменилась периодом относительной стабильности кадров, появились формальные сравнения с эпохой Брежнева с точки зрения именно кадрового застоя. Однако на этом сравнение не завершилось. В научной литературе и политиче-

[1, с. 5–7; 2, с. 453–459; 3 и др.], российская номенклатура [4] и др.).

128

Первоначально эти понятия стали скорее эмоциональной реакцией на кадровый застой, однако постепенно стало формироваться убеждение, что за внешним подобием кроются куда более основательные черты сходства [5, с. 292–297; 6–9]. Отдельно отметим концепцию постноменклатурного патроната [10–11]].

Отметим, что уже с начала 2000-х гг. стали появляться работы, в которых социальные изменения в обществе, динамика властной элиты, характер политической системы страны и региональных политических систем стали описывать с позиции неономенклатурной составляющей [12, с. 253]. Так, О.В. ГаманГолутвина, оценивая ситуацию конца 1990-х, писала о «политическом воскрешении номенклатуры» и «номенклатурном ренессансе» [13, с. 338–339]. Характерно, что не только в России, но и бывших республиках СССР, на так называемом «постсоветском пространстве», довольно интенсивно стало циркулировать понятие «неономенклатура», характеризуя собой новый правящий класс в молодых государствах [14, с. 310–311; 15, 16].

Понятие «неономенклатура» стало удобным для обозначения исторической преемственности между прежней господствующей социальной силой СССР (номенклатурой) и новым господствующим классом, который унаследовал от прошлого немало родовых черт. Причем эта преемственность начала проявляться даже

вмелочах. Так, на официальном сайте МВД имеются разделы «Сведения о доходах сотрудников МВД РФ номенклатуры Президента РФ», «Сведения о доходах сотрудников МВД РФ номенклатурыминистравнутреннихдел РФ» идр. [17].

Впрочем, не все так однозначно. Д.Г. Сельцер, подводя итог своего анализа дискуссий о «новой номенклатуре» в постсоветской России, пишет: «…ныне если и использовать термин «номенклатура», то следует наполнить его совсем иным смыслом, не вводя в заблуждение ни себя, ни время» [18, с. 198].

Действительно, признаков сходства новой властной силы

вРоссии со старой номенклатурой много. Но наличие сходства не означает сущностного тождества. Неономенклатура – а так

129

точнее было бы называть новую властную силу в России – при всем внешнем сходстве со старой номенклатурой сущностно отличается от нее. Во многом это связано, во-первых, с генезисом новой властной силы, а во-вторых, с изменением объективных условий существования господствующей силы.

Причины формирования неономенклатуры связаны с рядом социальных и политических процессов, происходивших в большинстве постсоветских государств. Их внешним проявлением была кадровая преемственность в правящем слое, которая не могла не привести к передаче социального управленческого опыта в новые властные и управленческие структуры.

Кадровая преемственность неономенклатуры с советской номенклатурой, несмотря на то, что прошло 20 лет с момента развала СССР, еще не утратила актуальности. Работы О.В. Крыштановской середины 1990-х гг. [19], в которых она отметила высокий уровень кадровой преемственности новой политической элиты с советской номенклатурой, периодические исследования

вряде регионов страны показывали сохранение следов персональной преемственности с номенклатурой. Э. Шнайдер, изучая процесс смены элит в России, пришел к выводу, что во второй половине 1990-х гг. формально происходила «широкая смена элит, однако большинство новых функционеров нередко являются прежними управленцами второго звена старой номенклатуры» [20, с. 228]. В исследовании, проведенном под руководством А.В. Дуки в 2005 г. на примере четырех регионов (СанктПетербург, Ленинградская, Калининградская, Ростовская области), показано, что на момент исследования номенклатурный опыт имели 16 % представителей региональной элиты, в том числе

всоставе административной элиты – 33 %, политической элиты − 16 %, экономической элиты – 8 % [21, с. 192].

Очевидно, что удельный вес выходцев из номенклатуры

вобщем составе властной элиты вполне естественно постоянно сокращается; в настоящее время не приходится говорить о сколь- ко-нибудь существенном персональном представительстве в ней

130