2453

31

отмечено рядом иследователей (Д. Сперовским, Л.А. Успенским и др.), структурная и семантическая основа образов в иконостасе может рассматриваться как аналог системы храмовых росписей. Как и в монументальном декоре, ядро иконостаса составили символические образы Боговоплощения и Второго пришествия Христа – Премудрости Божией, окруженные изображениями причастников божественной премудрости – пророков, апостолов, святых. В образной системе иконостаса софийная семантика храмовой стенописи не только сохранилась, но и получила дополнительное раскрытие. Центральной иконой деисусного чина иконостаса стал образ Христа-Пантократора в новой иконографии «Спас в силах», в которой нашли отражение как древние иконографические традиции, так и современные тенденции византийского искусства. «Спас в силах», являясь образом Второго пришествия Христа во славе, выступал аналогом купольных храмовых изображений Христа-Пантократора. В образе «Спас в силах», обогащенном усложненной формой «славы» Христа, с помощью образов «умных сил» и божественного света наглядно раскрывался присущий изображению Пантократора софийный аспект. Средником пророческого ряда иконостаса стал образ Богоматери с Младенцем иконографического типа «Знамение» («Воплощение»), наиболее тесно связанный на Руси с идеей воплощения Премудрости Божией, о чем свидетельствует ряд русских средневековых памятников различных исторических периодов.

Среди рассмотренных в диссертации древнерусских памятников рубежа XIV-XV вв. особое внимание уделено прославленной иконе Андрея Рублева «Святая Троица». По своему идейному содержанию рублевская «Святая Троица» представляется явлением принципиально нового образного качества, венчающим предвозрожденческие тенденции в православном искусстве. В иконе А. Рублева впервые нашли художественное выражение идеи ареопагитского направления, казалось бы, невыразимые в образе. В соответствии с богословской концепцией Дионисия Ареопагита, в рублевской «Святой Троице» образ Триипостасного Божества предстает как мистическое откровение преображенному («обоженному») человеческому духу,

32

преодолевшему пределы тварного мира – как материи, так и времени. Святая Троица пребывает в неподвижном (лишенном движения времени) надмирном бытии, единство которого не расчленено многообразными божественными проявлениями в творении, но содержит в себе все предначертания и предопределения («идеи в Боге»). В иконе Рублева символически явлен образ Единого Бога-Троицы как Источника божественной премудрости. В согласии с Дионисием Ареопагитом, Триипостасное Божество предстает как «сверхпремудрая и всепремудрая Причина», знающая «все материальное нематериально, расчлененное нерасчлененно», «все как из Него <Бога. – Н.Б.> сущее и в Нем предсуществующее».

На иконе А. Рублева вся развертывающаяся во времени история спасения человечества свернута в одну символическую «точку» - жертвенную чашу. Здесь нет места Лику воплощенного Христа, замененного отвлеченным символом искупления. Естественный ход развития «спиритуализма» в восточно-христианском искусстве рано или поздно должен был привести к отказу от присущего христианскому образу «историзма», а в своем крайнем выражении - и вообще от образа Богочеловека. В связи с несомненным влиянием на иконописца-инока Андрея Рублева ареопагитских и исихастских идей, преобладавших в XIV в. в монашеской среде Восточной Церкви, можно утверждать, что в образе «Святая Троица» впервые в истории христианского искусства состоялось художественное выражение основной неоплатонической «интуиции», благодаря которой, как отметил И. Мейендорф, в исихазме цель «умного делания» «стала определяться как приобщение к статически вечному надысторическому «умному миру», т.е. как выход человека из истории». В этой неоплатонической системе центральный христианский догмат «Слово стало плотью» становился ненужным, Христос «развоплощался». «Святая Троица» Андрея Рублева предстает как первое и, пожалуй, последнее высочайшее достижение искусства восточно-христианского Возрождения, вполне состоявшегося в этом уникальном артефакте. «Запредельная высота» рублевской иконы неизобразимого Божества, выраженная в совершенной художественной форме, в сущности, ставит точку в эволюции средневекового

33

православного символического образа. Дальнейшей перспективой восточнохристианского Возрождения мог бы стать принципиальный отказ от изображения Бога.

Тема Софии Премудрости Божией нашла продолжение в искусстве Московского царства. Унаследовав консерватизм византийской культуры, Московское царство сделало его основой своей идеологии. В допетровском русском искусстве сохранялись основы средневековой восточно-христианской образной системы, включая присущие ей софийные аспекты (особенно ощутимые, в частности, в творчестве Дионисия). В то же время вместе с византийским наследием на Руси были восприняты и предвозрожденческие черты поздневизантийского периода. Получив определенное развитие в искусстве Московского царства (в образе "новгородской" Софии Премудрости Божией конца XV в., иконографии "макарьевского" периода середины XVI в. и др.), они так и не переросли в восточно-христианское Возрождение, не переступив крайнего «предела», достигнутого в «Святой Троице» А. Рублева.

В «Заключении» диссертационного исследования сформулированы основные выводы и обобщены его главные результаты.

На основе проведенного анализа богословского наследия, православной гимнографии и иконографии предложен вариант систематизации традиционных восточно-христианских представлений о Софии-Премудрости на основе выделения двух понятий: ипостасная Премудрость Божия и божественная премудрость как откровение Бога в тварном мире.

Ипостасной Софией Премудростью Божией в православной традиции признается второе Лицо Святой Троицы – Бог-Сын, Христос, Логос. Имя Сына «Премудрость» характеризуют особенности Его проявления в мире как творческой ипостаси Бога. Тема Христа-Софии в Православии тесно связана с темой вечного творения Бога: изначального сотворения мира и человека; нового творения – воплощения Богочеловека и появления христианской Церкви; грядущего творения «нового неба и новой земли» - преображения твари в Царстве Божием.

34

Божественная премудрость как откровение Бога миру предстает в широком спектре восточно-христианских представлений. Многообразная божественная премудрость ассоциируется со следующими понятиями: премудрый замысел или художественный принцип, заложенный в основы тварного мира; божественный промысл – предвечный план спасения падшего человечества; ветхозаветные откровения Бога пророкам; Боговоплощение как полное и универсальное откровение Бога; учение Иисуса Христа – Новый Завет; домостроительство Премудрости Божией от Боговоплощения до Второго пришествия, осуществляемое в истории Новозаветной Церкви. Божественная премудрость открывается миру, в первую очередь, через Христа как ипостасную Софию и Бога откровения.

Ипостасная Премудрость Божия изобразима, поскольку изобразим Христос в образе Богочеловека. В догматическом смысле невозможны иные изображения Софии кроме Лика воплощенного Христа. Основные типы символико-реалистических образов Христа онтогенетически содержат в себе софийные аспекты. Божественная премудрость как действие Бога в тварном мире может раскрываться в изобразительном искусстве с помощью исторических и символико-аллегорических сюжетов. Наиболее полное художественное выражение в виде целостной образно-архитектонической системы монументального храмового декора нашла тема домостроительства Христа-Премудрости, являющаяся образным выражением центральной темы христианского учения – истории спасения человечества.

В заключении указаны основные направления дальнейших исследований.

Основные положения диссертации получили отражение в публикациях:

визданиях, входящих в утвержденный ВАК перечень

1.Бахарева, Н. Н. Образ Премудрости из Притч Соломоновых в восточнохристианской экзегетике [Текст] / Н. Н. Бахарева // Вестн. Нижегор. ун-та им. Н. И. Лобачевского. Сер. "Социальные науки". – 2007. - Вып. 1 (6). – С. 148-

35

вдругих изданиях

2.Бахарева, Н. Н. Царевна Софья Алексеевна и некоторые иконописные изображения Богоматери конца XVII века [Текст] / Н. Н. Бахарева // Филевские чтения : тез. конф. / Центральный музей древнерусской культуры и искусства им. А. Рублева. – М., 1997. – С. 6-8.

3.Бахарева, Н. Н. Икона «Богоматерь Корень девства» из церкви Рождества Христова г. Балахны в культурно-историческом контексте конца XVII века [Текст] / Н. Н. Бахарева // Памятники христианской культуры Нижегородского края : материалы науч. конф. / Ком. по делам архивов Администрации Губернатора Нижегор. области – Н. Новгород, 2001. – С. 58-71.

4.Бахарева, Н. Н. «Новгородская» иконография «София Премудрость Божия» в контексте русской эсхатологии конца XV века [Текст] / Н. Н. Бахарева // «Рождение мое за Кудьмою рекою…» : материалы Первых Авакумов. чтений.

– Н. Новгород, 2003. – С. 68-76.

5.Бахарева, Н. Н. Тема Софии Премудрости Божией в искусстве эпохи царевны Софьи Алексеевны [Текст] / Н. Н. Бахарева // Филевские чтения: тез. конф. / Центральный музей древнерусской культуры и искусства им. А. Рублева. – М., 2003. – С. 5-7.

6.Бахарева, Н. Н. Эсхатологическое содержание «новгородской» иконографии «София Премудрость Божия» [Текст] / Н. Н. Бахарева // Культурология. Философия. История. : Сб. тр. аспирантов и магистрантов / Нижегор. гос. Архитектур.-строит. ун-т. – Н. Новгород, 2003. – С. 94-98.

7.Бахарева, Н. Н. Тема Софии Премудрости Божией в трудах греческих апологетов II века [Текст] / Н. Н. Бахарева // История. Философия. Культурология. Педагогика. : сб. тр. аспирантов и магистрантов / Нижегор. гос. Архитектур.-строит. ун-т. – Н. Новгород, 2005. – С. 94-97.