2995

19

закону, а Божьей Правде. А правда есть добро, являющееся вечным нравственным идеалом русской культуры.

Главная правовая идея не является истинным принципом этики. Выше ее - идея любви, стоящая по ту сторону права и бесправия, вины и отмщения, - идея всеочищающего добра, закрывающая истоки человеческой вражды и открывающая возможность Царства Божия на Земле.

Личность, деятельность которой осуществляется в условиях выбора между добром и злом, должна обладать свободой выбора и свободой деятельности, но не с точки зрения реализации формального гражданского права, а с точки зрения следования духовнонравственным религиозным принципам. Русская философия, начиная с философии B.C. Соловьева, освободила человека, освободив его душу, Дух... Соловьевский сверхрационализм, синтез способна осуществить душа, управляемая не кантовскими способностями души, а «сердцем», любовью, и, следовательно, свободная. Свобода русской души - это свобода от оков всего преходящего и бренного. Обретший такую свободу послушен голосу совести. Именно совесть, а не индивидуальное правосознание движет человеком в выполнении долга и является определителем духовной культуры личности.

Та действительность, ради которой человеку дана свобода, он реализует в движении от сущего к должному, от «наличного» мира к «подлинному». Преодоление противоречия потенциального совершенства и актуального несовершенства человека и есть прогресс в реализации добра. По поскольку по унаследованной Россией Византийской модели космос состоит только из двух зон - небесной, сакральной и земной, низменной - а человеческая жизнь оказывается именно в зоне низменного, то традиционное российское сознание испытывает постоянную неудовлетворенность реальным и тоску по идеальному. Порой это выражается в том, что земное приносится в жертву идее. Западноевропейский человек не хочет видеть сущность мира иной, чем она есть; он лишь хочет упорядочить его, использовать, овладеть им. Русский же хотел бы видеть мир иным в самой основе. Ценности же традиции, охраняемые в качестве основы социальной стабильности, неизбежно противопоставляют постепенному социальному прогрессу мифологему бегства в идеальное общество, скачка в светлое будущее.

Так, к примеру, в эпоху перестройки происходила мифологизация рынка, правовой демократии и вообще всех утвердившихся ценностей. Они переживались не рационально, но религиозно. Общество было полно чисто религиозной веры в преображение новообретенными западными ценностями. Однако

20

преображения не случилось, и последний эсхатологический всплеск переживаний сопровождал вхождение общества в реальность, размывающую основания такого сознания.

Русский человек, в его созерцательном отношении к этому миру, по духу азиат. Его нравственной позиции чуждо то, что западноевропейский философ М. Вебер называет целерациональной деятельностью. Акцент ставится на ценности самого акта, а не его результата. Российскому менталитету не присущи «трезвый» прагматизм, предпочитающий утилитаризм духовности, или механическая солидарность (рынок, конкуренция, прибыль) вместо «органической солидарности» (Э. Дюркгейм).

Для систематизации осмысления особенностей духовного наследия русской и западной культур нами была составлена схема сравнительного анализа двух культур, которая дана в приложении.

В третьей главе - «Кризис и переоценка ценностей западной и русской культур» — анализируется проблема переосмысления либеральных ценностей на Западе, а также явления трансформации ценностей в России. Ценностная переоценка в России выражена, с одной стороны, в движении от традиции к инновации; с другой стороны - в поиске вспомогательных «сакральных» ресурсов, коими как раз и являются ценности традиции.

В первом параграфе - «Переосмысление либеральных ценностей в западной культуре» - рассматриваются явления кризиса ценностных ориентации, которые несмотря на высокую устойчивость ценностей, имеют место в культуре.

Заслуги Модерна таковы, что традиционному принципу сакральной власти он противопоставил принцип социальной организации, строящейся на матрице рыночной экономики. Строгой, как правило, сакрально закрепленной корпоративности, свойственной традиционному обществу, модерн противопоставил начала договорного, рационального и эгалитарного правосознания; заведомо предписанному (как правило, прирожденному или же иным способом сакрализованному) традиционному статусу всех членов общества модерн противопоставил принцип безусловного внутреннего достоинства всех членов общества, обеспечиваемый законодательством. Этот стартовый принцип, в рамках которого социальный статус человека мог быть приумножен или же, наоборот, подорван вследствие «игр обмена» (Ф. Бродель), теоретически рассматривался как неизменное свойство любого правдоспособного гражданина.

Вместе с тем, содержание Модерна, этого великого времени освобождения и повзросления человека, во многом раскрывается той

21

критикой, которая началась едва ли не с самим его началом. Такая критика сосредоточивалась на профанном гуманизме, на отчетливо выявившемся самомнении разума, на неограниченном рационализме, на трагическом характере научной доминанты модерн-проекта (А. Вебер). Нигилизм, пессимизм, «гибель» ценности человеческой личности, разочарование в либеральных ценностях, ощущение «заката Европы» - след в культуре, оставленный эпохой модерна.

В своем росте нигилизм принимал самый различный облик. Возникло то, что в соответствии с сегодняшней модой можно назвать «кафкианством». Кафка описывал в те годы пессимистический страх, вызванный тем, что человек не способен больше ориентироваться в ставшем ему чуждым существовании, не может даже найти себе место в нем. Возникла холодная разновидность осознанно пессимистического шпенглеризма. Параллельно ему складывалась преисполненная претензий, по своим корням также нигилистическая манера, в задачу которой входило уничтожить с трудом созданную после Первой мировой войны верившую в человечность демократию.

Издержками модерна стали также тенденции подмены духовного рациональным, а затем рационального технологическим. Ибо технология — не вполне разум, но скорее, его процедурное и овеществленное инобытие. Принцип инновационности, казавшийся рациональной и смысловой основой модерна, стал восприниматься как постоянная угроза, или в лучшем случае, как суета сует.

Влияние модерн-эпохи на человека в значительной степени привело к утрате высокой ценности индивидуальности. Индустриальное общество взглянуло на человека и «мыслящую машину» как на объекты единого интенциального ряда, более или менее заурядные системы переработки информации, что отчасти привело к деантропологизации и деэтизации человека, к сведению думающего и суверенного человека к человеку «считающему» (М. Бубер, X. Ленк, Э. Фромм).

Ценность знания осмысливается в ином свете. Старый принцип, по которому получение знания неотделимо от формирования разума и даже от самой личности, устаревает и выходит из употребления. Знание приобретает стоимостную форму. Оно производится и потребляется, чтобы обрести стоимость в новом продукте, чтобы быть обмененным. Оно перестает быть самоцелью и становится самой значительной ставкой в мировом соперничестве за власть (Ж.-Ф. Лиотар).

Сама озабоченность проблемой Бытия - как бытия прежде всего его живого и мыслящего сопричастника, т.е. человеческой личности — перестала представлять большой интерес. Если мир и дан нам, то

22

прежде всего как некое сплетение знаков, действующих, взаиморезонирующих и взаимоподавляющих, как некий Текст, причудливо сплетающийся из разнообразных лингвистических, стилистических, психологических и социальных предпосылок. То, что в привычном философском дискурсе принято называть объектом и субъектом, с точки зрения мыслителей Постмодерна, выглядит не более, чем условностями, слагающимися из многообразных параметров Мира - как - Текста (М. Фуко, Ж. Деррида).

Прежняя фундаментальная философская интуиция реальности и целостности мира сменилась убеждением в том, что мир дан нам в облике заново обусловленной текстуальной оболочки. Мир предстает как некая тонкая пленка сплетающихся друг с другом, проникающих друг в друга, но тем не менее самым проблематичным образом связанных между собой индивидуальных текстов-событий. Если же полиморфные группы оказываются чужды глубинных контекстуальных связей, то это означает, что мультикультурное общество, распадаясь на механические агрегации, отрицает само себя.

Тем не менее, жизнь не стоит на месте, и новые инновационные идеи Постмодерна преодолевают кризисное состояние личности, культуры в целом. Это преодоление во многом основано на том, что век господства информации несмотря ни на что отдает приоритет творческому развитию личности, повышает роль творческого характера труда. Умение работать с массой информации требует не только знания, интеллекта. Если, казалось бы, недавно труд был проклятием наемного рабочего, то теперь в высокотехнологичном производстве начинает стираться грань между рабочим и свободным временем работника, пользующегося персональным компьютером и глобальными информационными сетями для решения задач, которые он во многом ставит себе сам, исходя из своей квалификации.

Кроме того, поиски гуманизации общества связаны с усилением и усложнением межкультурных взаимодействий, активным переосмыслением понятия и роли «другого» (А. Тоффлер), а также активной включенности в объективно существующее мировое культурное многообразие (Э. Глиссант).

Во втором параграфе - «Традиционализация и модернизация ценностей в русской культуре» - рассматривается проблема переосмысления ценностей в России. Если в западном обществе этот процесс носил относительно органический, эволюционный характер, то в России он был сопряжен с более кардинальной революционной ломкой ценностей. Явления революционной трансформации ценностей в России характерны тем, что они часто были попыткой перейти от традиции к инновации. Эта попытка являлась ответом на

23

вызов Запада, его развитие, возвышение. Модернизация России стала одной из таких попыток и развивалась по нескольким направлениям.

1. Индивидуализация «жизненного мира» личности, усиление потребительских мотиваций, слом коллективистских ценностей и возникновение автономного индивида, как на Западе (Вайль П., Генис

А.).

2. Благосостояние из символической превратилось в реальную жизненную ценность. Это привело к преодолению «безденежного сознания», унаследованного от классического периода советской культуры.

Этот процесс девальвировал и официальную трудовую мораль, в которой труд продолжает трактоваться прежде всего как долг и обязанность перед государством и обществом. К середине 70-х годов произошел процесс «инструментализации» массового отношения к труду. Возросла ценность материальных сторон труда — условий труда и тех благ, которые можно за него получить (Т.И. Заславская, Р.В. Рывкина).

70-80-е годы были характерны также процессом гуманизации культуры. Вместе с ценностями утверждалась новая культура межличностных отношений. Была восстановлена «чувствительность» культуры к широкому кругу явлений, которые выходили далеко за рамки потребительских интересов.

Смягчение нравов освободило дорогу «реабилитации чувств». Робкие протесты против официализированной патриархальной морали уступили место настоящему половодью лирической поэзии и лирической песни, утверждавшим чувственную любовь как высшую ценность. «Реабилитация души» и «реабилитация чувств» подвели эволюцию ценностей к «реабилитации тела» (А.Ю. Зудин).

Процесс движения к инновационным ценностям, к утверждению ценностей личной свободы и индивидуальности грозит также потерей многих социальных и психологических ориентиров, утратой цельности, простоты, единения. А это, в свою очередь, выражается в тоске по прошлому, идеализации ценностей традиции. Так, коллективизм, патриотизм, приверженность к религиозным или идейным основаниям жизни пробивает себе дорогу при всех изменениях общества (В.М. Зубец).

С другой стороны, в своем стремлении к модернизации Россия тем не менее в современный и постсовременный периоды сформировала ценности экономического поведения людей. На наших глазах ушла в прошлое неразвитость, скованность способности к предпринимательской деятельности и коммерческому посредничеству. Уходит также в прошлое известное различие между

24

посредничеству. Уходит также в прошлое известное различие между западным активным, деятельным «экономическим» человеком, ориентированным на результат, и российским более пассивным и созерцательным человеком, устремленным в идеализированное будущее.

демократизацией. Монизм и иерархичность ценностей сменились плюрализмом и свободой выбора, макросоциальные ценности уступили место микросоциальным.

С развитием индивидуализма, творческой и социальной активности отдельной личности поднялся авторитет ценности законности и прав личности. Поднялся авторитет ценности образования, образованности.

Процесс трансформации и в том числе либерализации культурных ценностей носит сложный противоречивый характер не только потому, что всякий раз традиционные ценности, видоизменяясь, сохраняются. Проблема еще и в том, что их сохранение в условиях требования перемен может обрести превращенную форму. Так, постмодернизм, пытаясь исправить ошибки модернизма, порой обращается к отброшенным чертам

реанимации традиции находит свое место и архаика, и анархия. Они выступают как следствие поиска воли к жизни, в отличие от воли к культуре. Архетип воли вместо социально-организованной свободы, соответствующей демократии, находит свое проявление в России. В результате такой трансформации ценностей место автономного индивида занимает негативный индивид, который, стремясь к свободе, не признает ни своей ответственности, ни своей связи с государством, обществом и другими индивидами (В.Г. Федотова).

Проведенный анализ позволяет придти к выводу о том, что противоречивость характера ценностных изменений свойственна именно России. Перемены в ценностно-мировоззренческом сознании общества в России во многом связаны с двойственностью положения России. Она характеризуется как западная страна - по целям модернизации и как азиатская - по способам их достижения (Е.П. Яценко).

В заключении обобщаются и систематизируются итоги исследования ценностных ориентации русской и западной культур.

25

Основные положения и результаты исследования отражены

вследующих публикациях автора:

1.Черницкая, М. Б. Культурные ценности и межэтническая коммуникация [Текст] / М. Б. Черницкая // Культура и проблемы межэтнической коммуникации. Роль НКО в оптимизации межэтн. отношений: Материалы IV междунар. науч.-практ. конф. по регион.культуре. - Н. Новгород, 2002. - С. 97-99.

2.Черницкая, М. Б. Ценностные ориентации русской культуры [Текст] / М. Б. Черницкая // Проблемы взаимодействия этнических культур: история и современность: Материалы докл. VIII межвуз. конф. по культурологии. - Н. Новгород, 2002. - С. 36-38.

3.Черницкая, М. Б. Ценностные ориентации западной культуры [Текст] / М. Б. Черницкая // Проблемы взаимодействия этнических культур история и современность: Материалы докл. VIII межвуз. конф. по культурологии. - Н. Новгород, 2002. - С. 57-59.

4.Черницкая, М. Б. Социокультурные изменения и развитие общества [Текст] / М. Б. Черницкая // Человек и асимметрия социальных изменений: Сб. науч. трудов: Межвуз. науч.-практ. конф. - Н. Новгород, 2002. - С. 69-71.

5.Черницкая, М. Б. Русский национальный характер [Текст] / М. Б. Черницкая // Культурология. Философия. История: Сб. трудов аспирантов и магистрантов. - Н. Новгород, 2003. - С. 130-133.

6.Черницкая, М. Б. Образовательный процесс как вид социокультурной деятельности [Текст] / М. Б. Черницкая // Законы педагогической сферы общества: Материалы докл. VI Междунар. Нижегород. Ярмарки идей, 31 академич. симп. - Н.

Новгород, 2003. - С. 123-125.

7. Черницкая, М. Б. Общечеловеческие ценности в русской и западной культурах [Текст] / М. Б. Черницкая // Культура и антикультура: Материалы докл. IX межвуз. конф. по культурологии. - Н. Новгород, 2003. - С. 273-276.