2. Общие причины существования преступности

1. Под общими причинами (первопричинами) преступности следует понимать комплекс социальных явлений, детерминирующих, определяющих существование преступности в целом как одной из форм функционирования всего общественного организма.

Общие причины преступности, как уже отмечалось, это первый уровень трехуровневого причинного комплекса. Они характеризуются тем, что:

во-первых, относятся к исходным, а не производным криминогенным факторам (в отличие от уровней особенного и отдельного);

во-вторых, определяют основной массив преступности, а не только какую-либо ее часть;

в-третьих, их эффективная нейтрализация, блокирование могут привести к уменьшению массовости преступности (а теоретически – свести ее к эксцессам, единичным экстраординарным деяниям, не имеющим широкой распространенности, что, кстати, было характерно для первобытно-общинного строя).

2. Каков же механизм действия общих причин преступности? Следует констатировать, что методологическим фундаментом объяснения этого механизма служит категория основного, объективного по своему характеру, социального противоречия той или иной общественно-экономической формации и его проявлений в виде противоречий более конкретного характера. В связи с этим типичный механизм общего детерминирования преступности проявляется в следующем.

В любом, независимо от социально-экономического устройства, обществе существует, разрешается, возникает вновь и вновь множество противоречий социально-экономического, идеологического, национального, культурного и иного характера. Одним из следствий их взаимодействия является, в частности, возникновение и существование преступности. Но здесь вполне естественен вопрос: почему, при каких условиях противоречия как источник, движущая сила саморазвития общественного организма, наоборот, превращаются в дезорганизующее его начало – в криминогенный комплекс, в систему преступных проявлений?

Ответ заключается в следующем. При просчетах государства и гражданского общества (там, где последнее сформировалось) в прогнозировании, выявлении, эффективном разрешении противоречий возникают и усугубляются различные негативные социальные явления, в частности, теневая экономика, безработица, социальный паразитизм, пьянство, наркомания, проституция и, наряду с названными и неназванными видами девиантного поведения, – преступность. Со временем, упомянутые просчеты, с одной стороны, способствуют самоукреплению и саморазвитию (самодетерминации) преступности, а с другой – приводят к тому, что она оказывает обратное влияние на породившие ее явления, заметно деформирует отношения в различных сферах жизни общества.

Одновременно, преступность разлагающе воздействует на общественное и индивидуальное сознание. И это понятно! Субъективное восприятие человеком деформированных условий жизнедеятельности не может не порождать 1) неудовлетворенности этими условиями и 2) самим собой в этих условиях. В поисках выхода из создавшегося положения, прежде всего экономического, а порой – просто для выражения индивидуального протеста, многие прибегают 1) к незаконным методам удовлетворения своих объективных или искаженных материальных потребностей 2) или же выливают накопленную внутреннюю психологическую напряженность в акты агрессии и вандализма против всего окружающего. Это и образует основной массив преступности, имея в виду корыстную и насильственную ее составляющие.

Совершенно справедливы в этой связи марксистские положения, в частности о том, что преступление по своей сути является борьбой изолированного индивида против господствующих отношений или наиболее грубой и несознательной формой социального протеста. Правда, указанные положения советская криминологическая наука (следуя идеологическим установкам) всегда лицемерно относила только к буржуазному обществу, но никак не к советскому, «социалистическому».

3. Поскольку главное социальное противоречие каждой конкретной общественно-экономической формации, лежащее в основе общих причин преступности, объективно неустранимо в рамках данной формации (пока она существует), оно закономерно будет порождать преступность. И это продолжается (очевидно, будет продолжаться), пока существует социум, человеческое общество, на всех исторических этапах его развития (исключая, вероятно, первобытнообщинное, в силу его эмбриональности). Значит ли это, что сущность и содержание этих противоречий одинаковы для всех социально-экономических формаций? Очевидно, нет. Но преступность всегда является их объективным, закономерным следствием. Она, как соматические и психические болезни, – вечный спутник человечества, с которым оно обречено бороться, никогда не побеждая, но и не опуская рук. И в этом – одна из непреходящих драм человечества!

Так, самым неумолимым (и неустранимым!) проявлением коренного объективного противоречия рыночного (капиталистического) общества – противоречия между общественным характером труда и частно-капиталистической формой присвоения его результатов – выступает погоня за наживой, безжалостная конкуренция, порождающие преступность всех слоев населения, независимо от классовой принадлежности, иного места в социальной стратификации.

Во-первых, это социально-экономическое противоречие капитализма обусловливает абсолютное преобладание в системе причин преступности корысти во всем ее многообразии. Об этом свидетельствует уголовная статистика: 60 % совершаемых преступлений в Японии, 75 % – в России, 90 % – в Великобритании, 95 % – в США являются корыстными. Субъектами их выступают представители бизнеса, государственные чиновники, функционеры организованной преступности и одиночки-профессионалы. Но то же самое объективное противоречие рыночного общества с не меньшей интенсивностью плодит корыстную преступность так называемых простых людей, аутсайдеров, люмпенов, деклассированных элементов как один из способов решения ими своих экономических проблем, достижения материального успеха.

Криминогенное преломление указанного противоречия в рыночном обществе можно продемонстрировать хотя бы через призму его вечного спутника – безработицу. Будучи отчужденной от общественного производства, масса безработных неизбежно трансформируется в питательную среду для самых различных, в т.ч. криминальных (прежде всего корыстных), проявлений социальной неудовлетворенности. Не случайно так ощутима корреляция между ними. По данным американских социологов, повышение безработицы только на один процент вызывает рост числа преступлений на 5,7 %, самоубийств – на 4,1 %.

Во-вторых, типичным преломлением коренного объективного противоречия рыночного общества является культ силы, вседозволенности в достижении избранной цели. Именно в этом заключается один из главных источников насильственной преступности, актов вандализма. Кроме того, значительную часть подобных преступлений (а также наркомании, алкоголизма) специалисты объясняют разрушительными психологическими, эмоциональными стрессами, порожденными постоянной необходимостью вести борьбу за выживание в условиях жестокой экономической и социальной конкуренции.

Анализ негативных и откровенно криминогенных проявлений коренного противоречия капиталистической общественно-экономической формации не исчерпывается вышеприведенными положениями. Но очевидно главное: именно они и формируемая ими система ценностей выступают в качестве общих причин существования и расширенного воспроизводства преступности в условиях эксплуататорского общества.

Из данной объективной закономерности, по мнению виднейшего представителя критического (радикального) направления в американской криминологии Р.Квинни (впрочем, не только его), логически вытекает следующий вывод. Коль скоро общие причины преступности представляют собой неизбежное следствие неразрешенности основных экономических и социальных противоречий капитализма, значит, их устранение возможно лишь с переустройством капиталистической общественно-экономической формации на социалистических началах.

4. К сожалению, печальный опыт осуществления подобного переустройства в недавнем прошлом продемонстрировал отсутствие близких перспектив уменьшения массовости преступности, сведения ее (по терминологии классиков марксизма-ленинизма) к эксцессам, немногочисленным экстраординарным поступкам.

В трактовке общих причин преступности в советском (т.н. социалистическом) обществе на различных его исторических этапах принято выделять три существенно различающихся подхода.

Первый подход характеризовался возложением «вины» за существование преступных проявлений «в стране победившего социализма» на пережитки прошлого, рецидивы мелкобуржуазной психологии («родимые пятна капитализма») и разлагающее (экономическое, идеологическое и информационное) влияние со стороны капиталистического окружения на жизнь и мировоззрение советских людей и граждан других стран «социалистического лагеря». Позже, на втором этапе (в начале 80-х годов прошлого столетия), к названным двум источникам преступности при социализме («пережиткам прошлого» и «тлетворному влиянию мирового империализма») присоединяется третий – «неантагонистические противоречия самого социализма», не нашедшие своевременного разрешения. Этот вариант считался оптимальным в советской криминологической науке. Наконец, к концу 80-х – началу 90-х годов, накануне распада Советского Союза и всей «социалистической системы», происходит смещение акцентов к третьему элементу формулы общих причин преступности, т.е. к трактовке объективных противоречий и изъянов самого социализма в качестве общих причин преступности, без упоминания первых двух.

При всей кажущейся радикальности третьего подхода к характеристике общих причин преступности при социализме, едва ли можно согласиться и с ним. Зададимся вопросом: а в противоречиях ли и недостатках социализма заключалось дело? А, может быть, просто в его отсутствии? И тогда все встает на свои места в смысле единства первопричин (общих причин) преступности в буржуазном и в советском обществе, просто потому, что последнее не являлось социалистическим. К неразрешенности коренного объективного противоречия старого общества – между трудом и капиталом – оно добавило новые, и прежде всего, противоречие между конкретными жизненными потребностями людей и мизерными возможностями, предоставляемыми им административно-командной, государственно-монополистической системой.

Начну с того, что практически невозможно однозначно определить тот социальный организм, который был создан в СССР в 30–40-х годах прошлого столетия и назван социализмом. В нем причудливо смешались элементы общества, переходящего от капитализма к социализму, азиатской деспотии и государственно-монополистического капитализма. Тезис о построении в нашей стране социализма в середине 30-х годов был выдвинут И.Сталиным как камуфляж реально происходивших событий. Он свидетельствовал лишь о цинизме провозгласившего его человека, но не был научно аргументирован. То же самое можно сказать относительно идеологического утверждения о построении развитого социализма в середине 70-х годов.

И это достаточно очевидно. Ведь существуют (по крайней мере в теории) принципиальные признаки отличия социализма от капитализма. Ключевые из них – различия отношений собственности, форм присвоения результатов общественного труда: частная или общественная собственность на средства производства, наличие или отсутствие эксплуатации человека человеком и, соответственно, частные или общественные формы присвоения совокупного общественного продукта.

С этих позиций, можно ли было реально считать социализмом всю ту многоликую действительность, которая существовала в советское время? Очевидно, нет. Провозглашенной официальными идеологами общенародной собственности как таковой не было. Она была государственно-монополистической, ведомственной, а значит – отчуждение работника от собственности и от результатов своего труда так и не было преодолено. К разряду идеологических мифов следует отнести и тезис об отсутствии эксплуатации человека. Она была: эксплуатация работника – государством-монополистом, работающих на производстве – чиновниками административно-бюрократического аппарата и т.д. Велик был и размах скрытой, не признаваемой официально, безработицы, по утверждению экономистов, ничем не уступавший западным странам.

Из всего сказанного следует, что принятые ранее формулировки об «утверждении у нас развитого социализма» были лишены какого-либо серьезного смысла. Советское общество жило в условиях, никакого отношения к социализму не имевших, по существу чуждых его (теоретической) сути. Логика вышеприведенных рассуждений позволяет также дать прямой ответ на вопрос: являлись ли негативные факты советской действительности, в их числе и преступность, продуктом социалистического строительства? Нет. Перед нами – процессы другого порядка, к социализму отношения не имевшие. Они явились результатом неразрешенности традиционных противоречий капиталистического общества и тех надругательств над экономикой, духовной жизнью и их средоточием – человеком, которые почти 80 лет преподносились как «единственно правильные и целесообразные в конкретных условиях методы строительства социализма». Все это проявилось в самых различных областях жизнедеятельности, формируя криминогенный потенциал советского, не ставшего социалистическим, общества.

5. Что касается нынешнего причудливого российского социально-экономического организма, он конверсионно (хотя и с дикими извращениями) приобретает черты рыночного, капиталистического способа производства с уже отмечавшейся коренной объективной закономерностью (противоречием), реализующейся в негативных процессах и явлениях российской действительности, порождая, в частности, преступность во всех ее многообразных и многочисленных проявлениях. Эти процессы и явления, именуемые общими причинами (или криминогенными детерминантами) преступности, в современной российской криминологии принято делить (с известной степенью условности) на следующие основные группы: экономические, социальные, политические, нравственные.

Экономические причины преступности (отчасти они уже анализировались в данном разделе) по своему значению носят коренной характер (в отличие от производного характера остальных групп), накладывают негативный отпечаток на другие стороны общественного бытия, играют определяющую роль в генерировании преступных проявлений. Это – противоречия и несбалансированность хозяйственного механизма, пороки экономической политики российского руководства, а главное – объективно запрограммированная несправедливость системы распределительных отношений мучительно вызревающего рыночного общества-мутанта, обездолившая огромные массы населения страны. Преломляясь через цели, интересы, мотивы поведения людей в конкретных ситуациях, они выступают неиссякаемым источником корыстных, насильственных и иных преступлений.

Социальные причины преступности (хотя отличие их от предыдущей группы весьма условно) в самом широком контексте включают ущемленность, неравенство одних людей по сравнению с другими, рождающие их неудовлетворенность социальными отношениями конкретного общества. Уместно в этой связи напомнить еще раз блестящую формулировку К.Маркса и Ф.Энгельса, писавших, что преступление есть бунт изолированного индивида против господствующих в обществе отношений, его наиболее грубая и несознательная форма. В числе наиболее печальных и рождающих социальный протест тенденций российской действительности – нарушения принципа социальной справедливости, фактическое попрание права на труд, бесплатное образование и медицинское обслуживание, убожество социального обеспечения широких слоев престарелых, инвалидов. Здесь же – череда конфликтных ситуаций как выражение неразрешенности межнациональных противоречий. И этот перечень отнюдь не исчерпывающий.

Политические причины преступности в современной России в большинстве случаев связаны с борьбой за власть. Главной из них является острейшее противоречие между необходимостью, с одной стороны, обновления, реальной демократизации политических, государственных, общественных структур и, с другой – фактическим нежеланием паразитирующих в этих структурах лиц пойти на подобные перемены, лишившись тем самым кормушки и власти. Это рождает политический цинизм, должностной произвол бюрократии, коррупцию, терроризм, множество других преступлений. Следствием подобной ситуации является также развал всех форм общественного и государственного контроля за экономикой и политикой, что рождает и способствует развитию теневой экономики, легализации преступно нажитых доходов, организованной, экологической и прочих видов преступности.

Нравственные причины преступности – в российском обществе – это прежде всего деградация моральных ценностей и критериев, нравственно-этических установок практически всех слоев населения страны и в каждой из сфер функционирования этого общества, идет ли речь об экономической, социальной, политической или культурной области. Экономика, служащая целям наживы одних и обнищания других, политика, не гнушающаяся безнравственных средств и двуличия, социальная сфера, где процветает жестокость, подлость и унижение слабых и обездоленных, «культура» пошлости, аморализма, оплевывания самого сокровенного – вот та «нравственная» атмосфера сегодняшнего российского общества, генерирующая преступность в широчайших масштабах.

6. Итак, общими (или первопричинами) существования преступности в любой общественно-экономической формации выступает взаимодействие негативных проявлений своевременно не разрешенных противоречий и деформаций. Противоречия как таковые вообще ликвидировать невозможно: без них нет развития общественного организма. Задача заключается в том, чтобы сделать общество способным познавать диалектику, закономерности собственного развития, упорядочивать самое себя соответственно требованиям этих закономерностей, предвидеть и соответствующими мерами разрешать возникающие в его структуре противоречия до того, как они превратятся в острые коллизии, в дезорганизующие общественный организм силы, в частности в криминогенный комплекс.