3 курс / Гигиена / Работа Стадс Теркел

ла, что еще бы мне и белье погладить неплохо. Пошла в подвал, включила кондиционер и говорит: «Это на сегодня последнее. Вам будет удобно гладить в подвале, там кон­ диционированный воздух». А я ей: «Мне как-то все равно, чего у вас там в подвале, гладить я ничего не буду. По­ смотрите на квитанцию, тут ясно написано — «уборка». Я что-то пе вижу, где здесь сказано «глажка». Еще она хотела, чтобы я вымыла стены в ванной. Говорю: «Это вы посмотрите в телефонной книге, там любые услуги обозна­ чены, какие вам только надо». Она мне сказала прямо как та, другая: «Все вы такие», и я ей ответила так же, как той: «Вы хотите сказать, все черномазые?» (Смеется.)

Они к вам когда-нибудь обращаются по фамилии?

Да ну что вы! (Смеется.)

Авы к хозяйке обращаетесь по фамилии?

Ас чего мне к ней обращаться, я с ней почти не раз­ говариваю. Не из-за чего-нибудь,, а просто, когда я рабо­ таю, мне не до разговоров. Все равно им не понравится, что ты можешь сказать, я и помалкиваю.

Большей частью она работала в пригородах. «Сначала доезжаешь до метро на автобусе. Потом в Хауарде 1 пере­ саживаешься с метро на надземку. Едешь до конца, а даль­ ше — или автобусом до места, или, если туда автобусы не ходят, хозяева тебя довозят. Не люблю работать в самом го­ роде, там так и норовят заплатить тебе поменьше. И уби­ рать в старых домах — одно мучение, отмыть ничего не­ возможно! Их не так чисто содержат, как в пригороде. А в пригородах дома все новые, их убирать легче».

Обычная картина: как только наступает вечер, в сто­ рону пригорода мчатся поезда, переполненные молодыми белыми мужчинами с элегантными чемоданчиками. А на­ встречу им проносятся поезда, переполненные черными эхенщинами средних лет с бумажными сумками. Обе эти группы друг друга словно и не замечают.

«Уохас сколько времени тратишь на дорогу. Вечером из пригорода невозмоохно выбраться, застрянешь и ждешь ча­ сами. На дорогах пробки. А надо успеть к определенному поезду: у меня пересадочный билет. Добраться до работы

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

пятичасовой поезд — так неизвестно, когда вообще дома будешь. Иной раз я раньше восьми домой и не попадаю...»

Поработаешь целый день тряпкой, так у себя дома уже убирать не захочешь. Восемь часов в чужом доме да столь­ ко же в своем — небось (вздыхает тихонько) устанешь. Дома надо приготовить еду, постирать, о детях позаботить­ ся. Чуть не каждый день стирать приходится, чтобы им было в чем в школу пойти. Да и вообще в доме надо при­ брать, но утром на это нет времени. Стирать, гладить — все это приходится делать ночыо. Так устаешь, что просто с ног валишься.

Встаю я в шесть, готовлю завтрак детям, отправляю их

вшколу. В восемь выхожу из дома. Я пеку ребятам пе­ ченье, кукурузный хлеб — все сама. Не люблю готовую еду, консервы всякие. Если достала из холодильника бобы и бросила их в кастрюлю — это еще не стряпня. Другая поставит готовый обед разогревать и говорит, что готовила. Нет, не стряпня это.

Иона еще говорит, что устала. От чего уставать-то? У нее и мойка есть, и сушилка — машин на кухне полно. Ей только достать еду из холодильника, разморозить да бросить в кастрюлю — и она, видите ли, устала! Я вот иду

вмагазин, покупаю овощи и зелень, мою их. Я уж их сама выберу. А эту консервированную дрянь я есть не стану. А ома себя не утруждает и все равно устала.

Приходишь утром работать — хозяйка уже одной ногой

на пороге. Не успеешь войти, она — раз за дверь, и след ее простыл. Представляете, она хочет, чтобы я за ее деть­ ми присмотрела, отправила их в школу! Это же надо, да я и от своих-то достаточно устаю. Мне бы вот тоже пойти по своим делам хотелось. Да йет, где им это понять — вот что меня доводит.

Я, значит, на них гну спину, а они гуляют где-то. Но во- обще-то это даже лучше, терпеть не могу убираться, когда они дома. Делать им нечего, вот они целый день и висят на телефоне и сплетничают друг про друга. Я стараюсь всегда дверь поплотнее закрыть, чтобы ничего не слышать. Это прямо невозможно. И везде, в каждом доме одно и то же, будто они сговорились.

Я все о детях думаю, пока работаю. Не люблю я их на­ долго одних оставлять. Если им уже время прийти из шко­ лы, думаешь, на улице они или нет, беспокоишься, есть

71

ли им где поиграть. Я всегда по два, по три раза звоню до­ мой, ну а если хозяйке это не правится, стараюсь поскорей закруглиться. (Смеется.) У меня уже все мысли дома, что бы мне такое купить на ужин, пока не закрылись мага­ зины.

Никсон этот сказал, что ничего такого, если человеку приходится заниматься уборкой. А если вар жизнь только этим и заниматься? Пора бы ему знать, что нам тоже хо­ чется быть врачами, учителями или юристами, как он. Я не хочу, чтобы мои дети были уборщиками. Это унизительно, на такой работе у тебя нет никакого будущего. Кухарки да лакеи — вот и все, чем мы были, и отцы наши, и деды. Сами-то они хотят, чтобы их дети становились адвокатами, врачами и всякое такое. Небось не пошлют их в кафе при­ служивать...

Они говорят, что мы живем в грязи, так чего же они тогда зовут нас убирать у себя в доме? Это ведь мы, ужас­ ные женщины из трущоб, каждый день убираем их дома в пригородах. Если мы такие грязные, зачем же вы нас зо­ вете к себе чистоту наводить? Они-то к нам не придут и не уберут — это мы на них работаем.

Как-то работала я в одном доме вместе с белой женщи­ ной. Так сразу было видно, как хозяйка к ней относится и как ко мне. Перед той женщиной она чувствовала себя вроде как виноватой в чем-то. Белую они не попросят де­ лать самую тяжелую работу, а меня — почему бы и нет.

Они хотят, чтобы мы приходили работать в форменной одежде. А мы — что я, что моя мать — убираем, в чем обыч­ но ходим. Мать говорит: «Раз там так грязно, что я не могу надеть свое платье, так я и работать там не стану». Оде­ нешься нормально, как они,— хозяева обязательно дума­ ют, что ты работать как следует не будешь, иначе побоя­ лась бы испачкаться. В какой форме приходить, они не го­ ворят, просто — «в форме». Это чтобы, если кто зайдет в дом, видел бы сразу, что черная тут не просто так околачи­ вается, а работает. Не нравится им, когда мы ходим по дому, как они одетые. Меня иногда спрашивают: «Разве у вас нет ничего другого для работы?» — «Нет,— говорю,— потому что я не собираюсь ползать на коленях по полу».

Теперь-то они стали осторожнее, уж можете мне пове­ рить. Специально спрашивают: «Как мне к вам обращать­ ся?» Я говорю: «Главное, не зовите меня негритянкой, я черная».— «О, я не хочу, чтобы вы на меня сердились».

72

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

(Смеется.) А старушонки многие очень религиозны. «Как велит господь» — у них любимая поговорка. А я им всеода говорю: «Как я сама захочу». Не потому, что я безбожни­ ца, а просто пусть знают, что я не так, как они, думаю.

Молодые женщины не обращают на тебя особого вни­ мания. Большинство из них работает. А вот те, что по­ старше, все время следят за тобой. Мне не очень-то нра­ вится, когда меня проверяют. И всегда они хотят показать тебе, как надо убираться. Нет, это просто с ума сойти — меня учат убираться! Да я этим всю жизнь занимаюсь. А они берут тряпку и объясняют мне, как с ней обращать­ ся. (Смеется.) Я посмотрю-посмотрю да скажу: «Все? Мо­ жет, у вас какие свои дела есть, так лучше бы ими заня­ лись». Меня, знаете, учить работать не надо.

А еще они любят засунуть куда-нибудь деньги и сде­ лать вид, что не могут найти. Просят меня поискать. Я у одной работала, так она, когда я подметала, нарочно обро­ нила на пол десять долларов. Хорошо еще, что я их заме­ тила, а то, если бы замела с мусором, она обязательно ска­ зала бы, что я хочу прикарманить эти деньги. А я тахту отодвигаю, глядь — там десять долларов. Они нарочно чтонибудь подкидывают во время уборки... все проверяют тебя.

Я и в гостинице работала. Везде одно и то же. Стелешь кровати, моешь туалеты и всякое такое. Белье меняешь, полотенца, убираешь. А постояльцы па тебя так смотрят, будто хотят сказать: «А, это всего лишь прислуга». Меня это совершенно выводит из себя, просто выносить не могу.

Некоторые постояльцы ужасно привередливые. Стара­ ешься поскорей постелить кровать и убраться из комнаты, пока они еще чего-нибудь не выдумали. Такой раз уж остановился в гостинице, то за свои денежки хочет сполна I голучить. (Смеется.) Они набирают столько полотенец, что поиск не использовать. Но ты уж им эти полотенца вынь да положь. Подай им эту подушку, принеси то одеяло — гак и бегаешь взад-вперед.

Иногда, когда гостиница, переполнена, мы в номера ставим дополнительно раскладные кровати. Принесешь ее, а постоялец смотрит на тебя как на сумасшедшую и гово­ рит, что никакой кровати не просил. Несешь ее обратно, с, двенадцатого этажа на первый, оказывается, портье ошибся, не в тот номер тебя послал. Но разве он признает, что ошибся. Ты же в конце концов и виновата.

73

А еще такие бывают постояльцы... работать из-за них невозможно. Позвонит, скажет, что ему нужны полотенца. Стучишься к нему, он говорит: «Войдите». А сам стоит посреди комнаты в чем мать родила. Иу, в номер, понят­ но, не заходишь, бросишь полотенца да скорей обратно.

Истараешься вообще туда не заходить, пока он не съедет. Как что-нибудь пропадет, первым делом думают на при­

слугу — есть такие люди. Если у нас такие останавливают­ ся, мы говорим старшей горничной: «В их номере убирай­ те сами». Я всегда стучу, и если в номере никого нет, то не вхожу. Потому что, если ты там убирала, они обяза­ тельно позвонят и спросят: «Не попадалось ли вам то или, там, другое?» Они впрямую тебя не обвиняют, но смысл тот же. Ты говоришь: нет, не видела. А они: «Но эта вещь была в номере, это точно».

Когда я прошлым летом работала в гостинице, у одной женщины пропал кошелек. А я в тот день на ее этаже и не убирала. Она позвонила в бюро обслуживания. Меня там спрашивают, не видела ли я ее кошелька. «Нет,— го­ ворю,— я в том номере не была». А они не отстают. Я не могла уйти домой до двенадцати. Наконец она нашла ко­ шелек, он был завален какими-то бумагами. Я с той рабо­ ты уволилась, чтобы меня больше в воровстве не обвиняли.

Знаете, чего мне всю жизнь хотелось? Играть на пиа­ нино. И сочинять песни всякие — вот что мне по душе. Если бы я только могла купить пианино... И еще я хотела бы написать о своей жизни, если бы только у меня хватило терпения, как я росла на Юге, и дед мой, и отец тоже — я бы очень хотела про все это написать. И еще заняться

прежнее время так было». (Смеется.) Им многие вещи трудно понять, сейчас столько перемен в жизни. Молодые черные женщины теперь нечасто работают уборщицами. И я рада этому. Вот почему я и хочу, чтобы мои дети хо­ дили в школу. Та женщина сказала мне: «Все вы теперь такие». А я ей сказала: «Я рада этому. Больше мы не бу­ дем вставать на колени».

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

РЕНО РОБИНСОН

полицейский

-^му тридцать. В течение девяти лет он слу- Ii1жит в чикагской полиции. Основал Афро­

американскую лигу патрульной службы.

Я пришел в полицию, потому что она открывает непло­ хие перспективы для молодого негра, который не получил образования. Службу я начал в черном квартале, в специ­ альном подразделении полиции нравов. Иа задания выхо­ дил в своей обычной одежде, для конспирации. Выслежи­ вал шулеров, букмекеров, держателей рулетки, наркома­ нов, проституток. От меня требовалось написать рапорт, арестовывала другая группа. Раскрыть такие вещи в чер­ ном квартале — дело нехитрое, любой негр с этим спра­ вится. Собственно говоря, я был шпионом. Тогда, в два­ дцать один год, я приходил в восторг от самого себя — со­ всем еще мальчишка, а уже полицейский детектив, могу упрятать человека за решетку. Многие молодые негры де­ лают подобную ошибку, поступая на работу в полицию. Очень скоро мои иллюзии рассеялись.

Разве это равноправие, когда к черным подходят с од­ ними мерками, а к белым с другими. Я понял кое-что: все притоны и игорные дома в городе принадлежат белым. ()тш на этом здорово наживаются, и редко кого из них аре­ стовывают. Арестовывают только черных.

Шеф говорит мне: «Нам нужно взять двух человек, свя­ занных с рулеткой, а то у нас по этой статье недобор». Идем, стало быть* ловить держателей рулетки. Если мало­

75

вато было задержано марафетчиков, находим какого-ни­ будь любителя этого дела и прижимаем его к стенке, что­ бы назвал того, кто ему товар поставляет. Обработаешь такого, снабдишь его деньгами, чтобы он мог у другого поставщика товар достать,— глядишь, и того забрали. Всякий наркоман обычно имеет па кого-то зуб. Дать ему кругленькую сумму, и он заложит парня за милую душу. В полиции предусмотрен фонд для этих целей. Платим от пятидесяти до ста долларов, по обстоятельствам... Запаса­ емся ордером па арест, а не успеем взять — все равно по­ садим. Без осведомителей нам никак нельзя. Как ты узна­ ешь, что через улицу находится публичный дом? Загребет полицейский прохожего на улице: «Слушай, будешь постав­ лять информацию, получишь столько-то». А бывает, такие люди сами приходят. Они на этом неплохо зарабатывают.

Задержишь три-четыре раза марафетчика, и все уже про него знаешь. При желании в любой момент можешь вывести его из игры. Если задуматься, столько народу промышляет рулеткой, букмекерством, наркотиками...

сотни и сотни людей занимаются нелегальным бизне­ сом. Это их основная профессия. Многие лишились бы за­ работка, оставь они это дело. От полиции требуется одно — дать понять общественности, что она на страже. Они не очеиь-то враждуют, полиция и преступный мир. И ника­ ких жестких мер полиция не принимает. А те прекрасно изучили полицию и всегда держат кошелек наготове, чтобы откупиться или нанять адвоката в случае чего. Мы только создаем видимость, вот и все. Со стороны должно казаться, будто мы всерьез боремся с преступным миром. Фарс, да и только. На самом деле мы боремся против рядовых граж­ дан, которые, случается, тоже нарушают закон.

Те, кто служат в полиции нравов, проводят немало вре­ мени в суде. Начинаешь понимать судей, чего они от тебя хотят. Становишься специалистом по части свидетельских показаний. Где изменишь показания, где исказишь фак­ ты... Если надо, поставишь все с ног на голову, лишь бы добиться обвинительного приговора. Подумаешь, какой-то преступник, рассуждаешь ты, почему бы не наговорить па него. Судьи это понимают. Те, что работают в штатском, как правило, ребята напористые, с гонором и по судам хо­ дить не любят.

По поводу некоторых нарушений общественного поряд­ ка полицейский очень часто вообще не является в суд, и

76

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

судья просто закрывает дело. Это полицейский таким ма­ нером кого-то проучил. И плевать ему на беднягу. Вздума­ лось насолить человеку, и все тут, как будто изнутри его что толкает — погоди, я вот тебе сейчас задам. Так он и на­ бирает свои очки.

Шестьдесят процентов столкновений между полицией и населением дают автодорожные ситуации. Легче остано­ вить шофера под предлогом нарушения правил дорожного движения, чем задержать пешехода. Всегда можно ска­ зать: «У вас не включилась мигалка», или: «Ваш номерной знак погнут», или: «Здесь нельзя было поворачивать». А заодно можно осмотреть машину, вдруг найдется кон­ трабанда или оружие. Стоит человеку раскипятиться из-за того, что ты его толканул пару раз, и ты вправе аресто­ вать его за нарушение порядка. Чем больше задержаний, тем лучше твой послужной список.

Некоторые подразделения оперативной службы разра­ ботали целую науку о том, как задерживать водителей. Эти люди вам скажут, что нельзя проехать и трех кварта­ лов, чтобы не нарушить правил. В инструкциях столько всяких предписаний. Благодаря им полицейские набирают очки, а заодно и деньги вымогают. Правила уличного дви­ жения — это целый гроссбух. Работает только фонарь осве­ щения номерного знака — нарушил правила. Треснуло вет­ ровое стекло — нарушил правила. Разболтался глуши­ тель — нарушил правила. Полицейские на этом собаку съели.

Спросить их, так за рулем сидят одни преступники: вон тот небось угнал машину, а этот везет краденый то­ вар, а тот прячет в автомобиле «травку». А уж обыкновен­ ный чернокожий в машине наверняка попадет в один из этих разрядов. (Смеется.) Вот почему ыа сто водителей, по их мнению, пять-шесть нарушений обязательно набе­ рется, если речь идет о простых чернокожих. Останови пятьдесят машин — вот тебе пять нарушений, останови сто машин — вот тебе десять. Останови тысячу машин, и ты выведешь из себя 950 человек, 950 рядовых граждан, не (•делавших ничего дурного,— учителей, докторов, юристов, рабочих. Полиции до лампочки. Черные не вправе жало­ ваться. В результате они вновь и вновь становятся жертвами: порочной и громоздкой полицейской машины, работаю­ щей больше для виду. Дорожное движение — доходное дельце.

77

Компанию ребят задерживают автоматически. Негра в «кадиллаке» остановят непременно К Этот наверняка тор­ гует наркотиками или чем-то таким. Если в черном квар­ тале появится машина с белой женщиной и негром, можете быть уверены, что их остановят, поскольку женщина не иначе как проститутка. Парня с белой кожей тоже остано­ вят, если у него волосы до плеч: этот, скорее всего, ком­ мунист.

Такое творится не только в негритянских кварталах. И белым подросткам достается. Многие из них, пока не отрастили волосы, никогда не имели дела с полицией. Мно­ гих ни разу не задерживали, пока они не посадили на бам­ пер наклейку «МИР ВЬЕТНАМУ».

Особенно много хлопот задают полиции молодые чер­ ные, потому что они перестали безропотно сносить поли­ цейскую жестокость. Полицейские говорят: «Нынешние черномазые нас ни в грош не ставят, не то что их чернома­ зые родители. Раньше, бывало, накричишь на них, на­ орешь, пнешь разок-другой — и ничего, терпят». Сего­ дняшняя негритянская молодежь не стерпит, и это бесит белых полицейских больше всего на свете. Поэтому в по­ следнее время участились убийства полицией подростков. Те уже не позволяют обращаться с собой по-скотски.

Пора покончить в полицейском деле с торгашеством. А то посылают па задание и непременно вдогонку: «За каждого задержанного получишь столько-то очков». Вся штука в том, что для очередного повышения необходимо определенное количество очков. Нельзя вернуться к шефу и сказать: «На моем участке тихо». Шеф скажет: «Ну да, кого у тебя там только нет! Хватай давай». Вот и прихо­ дится полицейскому исхитряться.

Столько-то очков за ограбление, столько-то за человека с огнестрельным оружием. Если прибывают на место про­ исшествия, а тот тип с оружием уже смылся, они так и так засадят кого-нибудь, хотя прекрасно знают, что он тут ни при чем. В журнале приводов запишут: «Задержаны двое за НПО» — незаконное применение оружия. А в рапорте1

1 Покойный Билл Брунзи, исполнитель блюзов, любил расска­ зывать о своей поездке к матери, она жила па окраине Литл-Рока в Арканзасе. Он ехал в «кадиллаке». Белый полицейский сделал ему знак остановиться. «Чья это машина, приятель? Не твоя, надо думать?» — «Пет, сэр. Это машина моего хозяина».— «Тогда поря­ док».— Прим. автора.

78

Рекомендовано к покупке и изучению сайтом МедУнивер - https://meduniver.com/

напишут: «Когда мы прибыли па место, мы застали там этих ребят, и они показались нам подозрительными». Даже если суд завернет дело, полицейские все равно получат свои очки. Главное — задержать.

В черных кварталах полиции больше, чем в белых. Восьмой округ — белоснежный, что твоя лилия,— крупней­ ший в городе: тридцать две квадратные мили с населением 237 374 человека, так? А в этом, черном, округе площадью пять с половиной квадратных миль больше патрулей, чем в восьмом. Уровень преступности здесь самый высокий, по­ тому что мы плохо оснащены. Все время присылают попол­ нение, а преступность знай растет. Что-то не так, это ясно.

Одно время, совсем немного, я работал в белом Вестсайдском районе. Но когда ты черпый, да еще в штатском, тебя могут запросто принять за налетчика и пристрелить. Так что лучше держаться мне черных кварталов. Уж тамто меня, будьте уверены, ни с кем не спутают. (Смеется.) Мало кто из полицейских-пегров работает в белых округах. Двух-трех специально посылают, чтобы можно было гово­ рить: «С дискриминацией у нас покончено».

В участке, где я работал, белая молодежь составляла большинство. Но чаще всего как раз белые постарше, устав от дорожной службы, стремятся устроиться на теплое местечко в каком-нибудь участке. Годы берут свое. В чер­ ных кварталах работает чаще всего белая молодежь. Эти сами рвутся туда. Как же, есть где показать себя в деле. Работать в белом округе они не хотят, там считается слиш­ ком тихо.

Многие молодые полицейские из белых — самые настоя­ щие фанатики. Эти будут арестовывать всех подряд и за­ шибать деньгу, такие ни перед чем не остановятся. Спро­ сить их — так черные все до одного преступники, амораль­ ные, грязные и наглые. Ну а черные в ответ не хотят содействовать полиции и правильно делают. С другой стороны, сами они просят усилить полицейскую службу. Надзора за ними больше чем нужно, а защиты у них ни­ какой.

Белые парни, что идут теперь в полицию, куда хуже своих предшественников. В них больше жестокости. Как правило, они все из простых, некоторые даже школы не окончили. Приходят напичканные предрассудками. К рядо­ вому белому полицейскому лучше пе подходи. Он бы, мо­ жет, и стал другим, если бы те, что сидят наверху, подали

79