Играть захочешь честно впредь, ведь карты Давно краплёны кем-то, наперед.
Магистры Игры не спрашивают желание игроков, а просто меняют ее Правила. И вот, новогодняя ночь в заснеженном городке, и автор (уже давно не студиоз, хотя в душе остается учеником Знания) склонился над письменным столом. Корявый медицинский почерк строчками марает страницу за страницей. Ему хочется верить, что книга будет написана в 2004 году и положит конец проклятому вопросу (ведь бывают чудеса в новогоднюю ночь?), что при встрече с Б. Г. можно будет тихо сказать: мы это сделали, старик, - что Макар вспомнит одно событие и отправит по этому поводу поздравление с почтовыми рыбами, а Понтий Пилат догонит на лунной дорожке Иешуа, чтобы, наконец, получить ответ на веками мучающий его вопрос …
В стекле ночного окна отразилась седая голова студиоза.
Введение
Sic luceat lux
Книга озаглавлена «Введение в информационную медицину», поэтому невольно возникла тавтология: введение в введение, за что автор просит его извинить. Как правило, мы говорим о науке как о состоявшейся, если ее апологеты четко сформулировали предмет и метод этой науки. Поэтому специалистов медицинской информатики просьба не беспокоиться: информационная медицина, несмотря на схожесть слов по звучанию, по сути не имеет к Вам никакого отношения. Чтобы убедиться в этом, прочтите книгу дальше введения.
Но все же ex nihil – nihil (из ничего – ничто), если появился росток, то у него должны быть корни и почва, в которой эти корни прижились; если мы говорим о ростке информационной медицины, то где ее корень и на какой почве он смог прижиться?
С древности человек знал о целительных свойствах звука. В Древнем Египте и античной Греции даже предписывалось в тех или иных социальных событиях пользоваться одним или другим музыкальным ладом. Так, в дорийском ладу писались военные и патриотические марши, в храмах культовые службы сопровождались фригийским хором, а светские мелодии писались в лидийском или ионийском ладах. За использование же миксолидийского лада полагалось осудить, и даже наказать музыканта, так как считалось, что такая музыка своей изнеженностью расслабляет молодежь.
В средние века христианская церковь предъявила неограниченные права на музыкальное творчество, впрочем, как и на все остальные социальные институты, в том числе на медицину, так как сведения о воздействии звука на человека еще не были утрачены. «Точная интонация» (just intonation) – название одной из многих систем настройки двенадцати тонов октавы. Особенно популярная в скрипичной практике начала XVIII века, она была призвана максимально приблизить возможно большее число квинт и терций в трехрегистровом диапазоне человеческого голоса к акустически чистому виду. Пифагорейский строй исходил только из чистой квинты, «среднетоновый» строй (meantone) оберегал чистоту больших терций. Каждый приносил в жертву чистоту второстепенных интервалов и, будучи приемлемым в одних тональностях, оказывался неприемлемым в других.
Равномерная (логарифмическая) темперация явилась поистине демократическим компромиссом. Принцип целых чисел и их отношений был отброшен и октава разделена на 12 равных полутонов (в тринадцатишаговой хроматической гамме), определяемых иррациональным числом 1,059431…(корень двенадцатой степени из двух). В результате все интервалы, за исключением октавы, оказались нечистыми, но равноупотребимыми во всех 24 мажорных и минорных тональностях. Холодная математика окончательно вытеснила древнюю магию священных целых чисел.
Параллельно с мелодической музыкальной традицией существовала ритмическая традиция различных ударных (систрум, бубен, барабан). В античной древности обе системы взаимопроникали, давая начало танцу, ибо каждый удар по инструменту был окончанием совершенного телодвижения, в средние же века они были разделены, а колдунов и шаманов сжигали на кострах священной инквизиции вместе с их инструментами, дабы не путать агнцев с козлищем (мелодия - от Бога, ритм - от дьявола).
Вопреки стараниям святых отцов ритмическая традиция возродилась на земле американских индейцев африканскими рабами-переселенцами, но вновь синтезировать обе традиции удалось только к ХХ веку, а направление музыки стало называться «джаз». И общество сразу отреагировало разделением на приверженцев классической музыки и джаза. Таково описание Мира европейца – различение, создание дуальных пар: добро-зло, Бог-дьявол, хорошо-плохо, до бесконечности. Договоримся, что под описанием Мира будем понимать соглашение между языком и рассудком, в результате которого мы воспринимаем окружающую действительность так, как оно нам это предписывает в результате воспитания и образования. Мы еще вернемся к этому важному вопросу во второй главе.
О полезных (как, впрочем, и о разрушительных) свойствах звука вспомнили после Второй мировой войны. В 60-70-е годы стали говорить о лечении (?!) музыкой. Один из разделов докторской диссертации Е. Г. Титовой [25] был целиком посвящен воздействию музыки на течение беременности и родов у женщин, страдавших до зачатия серьезными заболеваниями, такими как пороки сердца, пиелонефриты, гипертоническая болезнь, и сравнению результатов медикаментозного и немедикаментозного лечения. Оказалось, что под музыку (использовались классические произведения Э. Грига, П. И. Чайковского, И.-С. Баха) и беременность, и роды протекают даже физиологичнее, чем с применением продуктов химиотерапевтических технологий, а уж оценка новорожденных была явно в пользу искусства.
В 80-90-е годы как-то незаметно выплыл термин «музыкальная терапия», без всякого объяснения, что есть предмет науки (музыка или лечение?), что есть ее метод (слушание музыки или игра на инструменте?), что называть музыкой, какой эффект называть лечебным и вообще какое отношение ко всему этому бреду имеет врач? Автор этих строк, являясь членом ассоциации музыкальных терапевтов Кейптауна (Associated Member of Musical Therapy Society, Cape Town, South Africa), просто вынужден был разобраться, членом чего он оказался. Получилось, что музыкальная терапия подразделяется на несколько школ, наиважнейшими из которых являются американская и шведская.
Американская школа эмпирико-клинической ориентации использует музыкальную терапию как прикладной аспект психотерапии, поэтому по аналогии с европейской традиционной медициной, для которой предметом науки являются болезни тела человека, в качестве метода разработала и применяет «лечебные каталоги музыки». Ну чем не наша участковая медицина: от гриппа – антигриппин, от сердца – валосердин, а от головы – анальгин. При депрессивном состоянии - а la Turkey Моцарта, 7 минут, натощак, а при маниакальном – Requiem Бетховена, quantum satis, но строго после еды.
В 1968 году шведская школа (осн. A. Pontvik) основала музыкотерапевтическое общество «Nordisk Forbund for Pedagogisk Musikterapie», в которое вошли Швеция, Дания, Норвегия, Финляндия и Исландия. Это весьма закрытая, индивидуальная система глубинного погружения в музыку, центральное место отводится раскрытию личностного «я», где групповые сеансы терапии неуместны.
Очень импонирует европейская онтопсихологическая школа музыкальной терапии. Яркий лидер этой школы, Антонио Менгетти (Antonio Mengetti) [17], говорил: «…если твоя жизнь не интересует тебя, она не интересует и меня. … Если хочешь обладать правами и силой здорового человека – начинай брать ответственность за себя… думай о себе «из зеркала». Это смелый шаг европейцев в принятии ответственности за себя, растождествлении с собой-больным и взаимодействии врач-больной. Групповые сеансы музыкальной терапии содержат не только прослушивание музыки, но и участие, музыкальное сотворчество (игра на инструменте, пение, танец).
Южноафриканская школа музыкальной терапии носит ярко мистический характер, чему способствуют традиции Sangoma (колдунов), работающих в измененном состоянии сознания и индуцирующих это состояние пациенту. Поэтому музыкальный терапевт должен иметь первым музыкальное образование (чтобы элементы описания Мира выстраивались не в контекстах символов вербального языка, а в контекстах музыкальных, точнее звуко-ритмических образов и впечатлений), и только вторым образованием может быть медицинское. Сеансы как групповые, так и индивидуальные. Сотворчество пациентов пассивное.
Существует еще много школ музыкальной терапии, более или менее отличающихся от перечисленных выше, но все их объединяет одно: отсутствие научного подхода, четко сформулированных предмета и метода исследования, теоретической спекуляции и, как следствие, невозможность прогноза и тиражирования специалистов. Мы не даем в целом негативной оценки, ведь и в армиях всех стран командиры учат своих солдат одинаково: «делай как я, и останешься жить», а значит, станешь профессионалом. Да, солдат станет как его командир профессиональным убийцей, при этом ни разу не задумавшись о предмете своего ремесла, ведь предмет «убивать» никогда не был назван. Из всех научных авторитетов, на которые ссылаются музыкальные терапевты, на наш взгляд, самым глубоким остается Пифагор (IV в. до н. э.) с обоснованием темперации и стройной теорией монохорда в трех иерархиях, и то мы знаем, что после того, как «добрые люди» подожгли школу, его мысли дошли до нас только в пересказах учеников, сохраненных для нас масонами и розенкрейцерами. Принимая во внимание собственную оценку, автор вынужден согласиться с мнением чиновников из S. A. Medical and Dental Counsel, которые вместе со всеми медицинскими Советами стран Британского содружества не признают музыкальную терапию за науку и не регистрируют ее специалистов по специальности «врачебное дело». Viva Beurocratia, не позволившая упасть незрелому плоду!
Вот на такой почве и из такого зерна дала росток новая наука, а так как растение всегда отрицает свое зерно et vice versa, то и новая наука не может именоваться музыкальной терапией («Король умер, да здравствует король!»). В последующих главах мы покажем обоснованность поименовать ее информационной медициной (наука, имеющая отношение к процессу порождения информации, позволяющему согласовывать гармонические циклы микро- и макрокосмоса), и почему мы отказались от названия темпоральная (связанная со временем) медицина – фасон и размерчик такой одежки оказались явно маловаты для младенца.
Так что давайте двигаться вперед по повествованию и пригласим читателя в первую главу.
