Концептуальная модель

21Рассмотрев несодержательное мышление таким обра­ зом, мы видим, что оно нигде, по существу, не может стол­ кнуться с препятствиями.

Мы в некотором смысле идеально расчистили площадку, что позволяет думать все, что угодно, и как угодно, приходить к лю­ бым результатам, обнаруживатьлюбые отношения, делатьлюбые выводы и принимать любые решения, а проще говоря, мы полу­ чили инструмент, который вообще не можем никак использовать.

Мышление нуждается в препятствиях [Л. С. Выготский],

вточках опоры и сопротивления, в границах и внутренних структурных элементах, то есть, говоря в общем, — в аксиома­ тике. В противном случае, оно абсолютно дисфункционально.

Да, мы сможем, наверное, создать бесконечное количе­ ство произвольных представлений (тут никакие ограничения как раз не требуются), но, используя подобную тактику, мы бу­ дем совершенно бессильны произвести хоть какую-то болееменее эффективную реконструкцию реальности.

Иными словами, для нашего несодержательного мышления необходимо своего рода организационное начало — нечто, что позволит нам строить здание нашей реконструкции реальности.

22То, что касается содержательного мышления, то оно

слегкостью образует для себя границы, если в этом нуждается.

Находясь в рамках содержательного мышления можно, например, сказать, что нечто является предметом рассмотре­ ния «естественных наук», а нечто другое — «наук гуманитар­ ных». И далее основываясь на этом содержательном разгра­ ничении (как будто такие «сущности» как «естественные» и «гуманитарные науки» вообще существуют) делать какие-то последующие выводы.

Несодержательное мышление, стремящееся к максималь­ но возможной достоверности, не может позволить себе подоб­ ной, никак не соотнесенной с реальностью, произвольности в установлении границ.

Вполне очевидно, что всякое такое разделение является фикцией — не существует ничего такого в реальности, что мож­ но было бы считать «естественными» или «гуманитарными»

https://t.me/medicina_free

науками. В реальности (в самом грубом приближении, конеч­ но), есть люди, которые занимаются интеллектуальной деятель­ ностью, используя те или иные интеллектуальные практики.

Дальше нам придется рассматривать, что такое «люди», что такое «занимаются», что такое «интеллектуальные прак­ тики» и т. д. И в результате мы придем к парадоксальной «он­ тологии ничто»: все это, в конечном итоге, предстанет перед нами как множество отношений отношений «до самого низа», что вряд ли сделает наше мышление эффективным, с точки зрения принятия нами тех или иных решений.

23 Таким образом, пока это выглядит как самый настоя­ щий тупик — не используя слов, мы не можем организовать свое мышление, а слова, которые мы используем, неизбежно приводят нас к тому, что мы, вдруг, обнаруживаем несуще­ ствующие в реальности «сущности».

В результате, там где, казалось бы, должна была бы воз­ никнуть эффективная реконструкция реальности, растут, как грибы после дождя, наши представления о реальности, кото­ рые в принципе не могут быть эффективными с точки зрения принятий решений, поскольку они совершенно не ухватывают то, что происходит на самом деле.

Итак, мы не можем обойтись без языка, но и существую­ щий язык нас совершенно не устраивает. Для несодержатель­ ного языка нам нужен специальный язык, к которому предъ­ являются следующие требования:

•понятия специального языка несодержательного мышле­ ния принципиально не должны иметь денотата в реаль­ ности, на который можно было бы указать (в противном случае, появление «сущностей» неизбежно);

•при этом, каждое понятие специального языка несодер­ жательного мышления должно обладать способностью обозначать любое возможное положение вещей данной локальности, то есть, обладать свойством инварианта;

•само по себе каждое понятие специального языка несо­ держательного мышления должно исчерпывающим об­ разом проясняться в данном языке через соотнесение его

сдругими понятиями данного языка.

https://t.me/medicina_free

и не слишком корректно: понятие специального языка долж­ но строго определяться его отношениями с другими поняти­ ями данного специального языка (и такое понятие мы будем называть «концептом»).

То есть, грубо говоря, мы должны иметь возможность — перейти от одного любого понятия данного специального язы­ ка («концепта») к другому любому понятию данного языка («концепту») и обратно, не нуждаясь в отсылках к чему-либо еще, и не потеряв «по дороге» ничего существенного для дан­ ного понятия («концепта»).

24 Каким же образом могут быть образованы такие ин­ вариантные понятия нашего специального языка («кон­ цепты») для реконструкции реальности в рамках ее какойто специфической локальности?

Каждая ситуация есть определенное положение вещей, выявленное нашей озадаченностью. Таким образом мы полу­ чаем некую локальность и вещи, которые этой локальности принадлежат.

Далее мы усматриваем в отношениях этих вещей универ­ сальные отношения, которые и создают целостность данной ситуации (данное положение вещей).

Обозначение некими знаками соответствующих универ­ сальных для данной ситуации отношений (при соблюдении перечисленных выше требований к понятиям специального языка несодержательного мышления) и будет основой иско­ мого несодержательного языка для данной локации реально­ сти — его базовыми понятиями («базовыми концептами»).

Универсальные отношения соответствующей локально­ сти, конечно, не исчерпывают всего возможного положения вещей в данной ситуации.

Поэтому на основе этих — базовых концептов специаль­ ного языка данной локальности — могут быть созданы допол­ нительные концепты (при соблюдении перечисленных выше требований к понятиям специального языка), которые обо­ значат отношения между усмотренными нами уже (и обозна­ ченными с помощью «базовых концептов») универсальными отношениями данной локальности реальности.

https://t.me/medicina_free

25 Возникший таким образом специальный язык для ре­ конструкции реальности в определенной нашей озадаченно­ стью локальности является лишь инструментом нашего вза­ имодействия (нашего положения) с реальностью в данной локальности.

Данный инструмент является «концептуальной моде­ лью», посредством которой мы и можем реконструировать реальность данной (усмотренной нашей озадаченностью) си­ туации (данного положения вещей).

Строя концептуальную модель методологии мышления, я воспользовался четырьмя базовыми концептами — «мыш­ ление», «реальность», «интеллектуальный объект» и «интел­ лектуальная функция».

Все прочие концепты методологии мышления были вы­ ведены мною из усмотрения отношений положения вещей данной локальности (ситуации мышления), основанного на понимании отношений между указанными базовыми концеп­ тами, выявленными моей озадаченностью мышлением и его отношениями с реальностью.

https://t.me/medicina_free

Илья Егорычев

«СТРУк ТУРНАЯ

АНТРО

ПОАО

ГИЯ»

МЫШАЕ

НИЯ

[философское послесловие]

https://t.me/medicina_free

Резко негативная оценка А. Шопенгауэром «Теодицеи» Лейбница является общим местом в истории философской мысли. Как известно, единственную заслугу этой работы Шо­ пенгауэр видел лишь «в том, что она впоследствии послужила поводом для бессмертного «Кандида» великого Вольтера; это неожиданно для Лейбница может служить подтверждением его столь часто повторяемого плоского аргумента, посред­ ством которого он оправдывает наличие зла в мире, а именно, что дурное иногда приводит к благу»*. Собственная же пози­ ция Шопенгауэра состояла в том, что наш мир вовсе не явля­ ется лучшим из возможных миров, а, наоборот, он — худший. Несмотря на кажущуюся несовместимость этих утверждений, они могут оба оказаться истинными.

Дело в том, что Шопенгауэр определяет понятие возмож­ ности иначе, чем это делает Лейбниц. Он полагает, что «воз­ можное — не то, что можно вообразить, а то, что действитель­ но может существовать и пребывать. И этот мир устроен так, чтобы только кое-как сохраняться; если бы он был хоть не­ сколько хуже, он уже не мог бы существовать. Следовательно, мир хуже нашего невозможен, так как он не мог бы существо­ вать, и, таким образом, наш мир — худший из возможных». И далее: «условия для существования как целого, так и каж­ дого отдельного индивида даны скудно и скупо, не более того; поэтому жизнь индивида проходит в беспрерывной борьбе за существование, причем на каждом шагу ему угрожает гибель. Именно потому, что угроза так часто осуществляется, необхо­ дим избыток зародышей, чтобы гибель индивидов не привела к гибели рода, в чем только и заинтересована серьезно приро­ да. Таким образом, мир настолько плох, насколько он может быть, коль скоро ему надлежит вообще быть. Что и требова­ лось доказать»**.

То есть если у Лейбница речь идет о чисто логической возможности, то Шопенгауэр рассуждает о возможности фи­ зической. Не думаю, чтобы Лейбниц не усматривал данного различия — оно слишком существенно. И «Теодицея» Лейб­ ница вполне осознанно строится им совершенно на других модальностях. Лучший, с точки зрения Лейбница, значит,

*Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. Т. 2, М. 1993. С. 575.

**Там же. С. 575-576.

https://t.me/medicina_free

содержащий наибольшее число сущностей, производящий максимальный эффект с наименьшей затратой сил и имею­ щий максимально простые логические законы, из которых следует наибольшее богатство явлений. Другими словами, Лейбниц хочет сказать, что мир, вообще говоря, рационален, в то время как Шопенгауэр указывает нам на то, что полезное для себя природа (и мы с вами) всегда понимает чрезвычайно «близоруко», максимально приблизительно и неточно.

И та, и другая точки зрения, таким образом, могут быть сведены к принципу наименьшего действия, принятому в фи­ зике, в эволюционной биологии, и который поэтому должен обнаруживаться и в области, или пространстве, нашего мыш­ ления. Именно здесь главным образом накапливаются ошиб­ ки, как мы увидим, благодаря той вынужденной поспешно­ сти, с которой мозг филогенетически обучился формировать убеждения и оценивать то, что организм начинает восприни­ мать как благо*.

Рассмотрим работу этого принципа на примере того, как нами осознаются зрительные восприятия. Абсолютно все жи­ вые существа, имеющие сходную с нашей конструкцию гла­ за, имеют в своем визуальном поле так называемые слепые пятна, поскольку те области сетчатки, где к глазному яблоку крепится зрительный нерв, не имеют палочек и колбочек — светочувствительных элементов глаза, участвующих в форми­ ровании изображения. У человека слепое пятно не так уж и мало: в среднем оно перекрывает 6% зрительного угла. И тем не менее мы не замечаем данного дефекта! Чтобы слепое пят­ но стало заметным, необходимо выполнить ряд специальных действий: например, расположить прилагаемый ниже рису­ нок на расстоянии примерно 20-25 см от глаз, закрыть один глаз и смотреть на крест прямо перед собой:

+

* Подробно см. статью: Егорычев И. Э. Гетерофеноменология интенциональных систем // http://www.vshm.science/blog/egorychev/609/

https://t.me/medicina_free

Если был закрыт правый глаз, то левый кружок должен исчезнуть. И даже столь осознанные и целенаправленные дей­ ствия могут потребовать определенной сноровки, прежде чем пятно даст себя обнаружить. Почему же это так непросто? От­ части это происходит потому, что зрительные углы двух глаз перекрываются, но даже с закрытым глазом в большинстве ситуаций слепое пятно остается незамеченным. Дело в том, что в мозг никогда не поступали из этой части глаза никакие данные, и, соответственно, для их обработки не было выде­ лено никакого ресурса. Таким образом, чтобы сделать пятно различимым, что-то в мозге должно сообщить о некотором контрасте: либо на границе между внешней и внутренней сто­ ронами пятна — что, как мы только что показали, невозмож­ но, — либо между состояниями до и после, что и было проде­ лано в нашем опыте.

В точности тем же самым образом мы и мыслим (или, если придерживаться терминологических различий Андрея Курпатова, интеллектуально функционируем — а это, как известно из его монографии, далеко не всегда совпадает с мышлением). Вступая в акт коммуникации, мы склонны полагать, что сами испытываем или «мыслим» нечто вполне определенное — за­ дача состоит лишь в том, чтобы точно подобрать слова, чтобы сделать нашу мысль или чувство сообщаемыми. При этом оста­ ется незамеченным, что эта самая определенность впервые до­ стигается лишь только в языке: мы либо уже когда-то «выска­ зывались по данному поводу» — то есть в буквальном смысле проговаривали что-то кому-то другому или самим себе, либо сделаем это впервые в самом акте коммуникации. В любом случае действительно неконвертируемыми оказываются лишь чистые интенсивности, впрочем, столь же неразличимые нами, как и кем-либо еще. При любых попытках достичь болыней- «ясности» (различенности, определенности) мы вынуждены прибегнуть к речи, а значит, что в процессе речи не только до­ стигается искомая точность, но и конституируется сама мысль или эмоция. (В теории эмоций описываемый нами феномен носит название эффекта Джеймса — Ланге.). При этом, одна­ ко, в подавляющем большинстве случаев нам так не кажется! Как правило, у меня есть совершенно ясное представление о том, что я отчетливо различаю нечто, имею о нем

https://t.me/medicina_free

высокодифференцированное понятие. Этот эффект хорошо знаком всем нам по кажущемуся таким естественным ответу: я это знаю, «просто не могу это сформулировать» или «просто не могу это записать».

Другими словами, сущностная иллюзия понятности чего бы то ни было наличествует у нас естественным образом до тех пор, пока в сознании не будет каким-то образом пред­ ставлена информация о непонятности, что, к примеру, и про­ исходит, когда кто-то впервые обращается к нам с вопросом. И наш ответ, кажущийся нам всего лишь реконструкцией и без того имевшегося в нашем сознании понятия (мысли), есть его (ее) конструкция. Читатель «Пространства мышления» безус­ ловно замечает, что даже с обращенными к нам вопросами все обстоит не так просто (уж очень нам хочется продолжать эко­ номить на мышлении*) — и А. В. Курпатов скрупулезно ана­ лизирует психические механизмы, которые данные трудности создают, а также разрабатывает ряд нетривиальных методо­ логических приемов, способных заставить нас последователь­ но и системно сомневаться в кажущихся несомненностях на­ шего рассудка, и, подобно рассмотренному нами выше трюку с кружками, разглядеть его (рассудка) «слепые пятна»**.

Здесь важно, что субъект поведения при попытке форми­ рования и исполнения коммуникативного акта сталкивается с проблемой, аналогичной той, что стоит и перед наблюда­ телем. Только лишь требования коммуникации вынуждают субъекта делать категориальный выбор, что с необходимостью будет вызывать искажения. Происхождение таких искажений абсолютно идентично искажению, имеющему место при вы­ боре ответа в плохо составленном тесте, который не предус­ матривает ответа «ничто из перечисленного», и поэтому мы вынуждены выбрать наименее худший ответ. Этолог Д. Мак­ Фарланд называет такую деятельность аппроксимирующей

*В тех работах, где я так или иначе касаюсь проблемы сознания, принцип наименьшего действия, примененный к области мышления, я всякий раз так и называю — принцип эко­ номии мышления.

**Данной монографией Андрей Курпатов по сути завершает предпринятое им фундамен­ тальное исследование проблемы мышления, и поэтому, чтобы попытаться понять всю его глубину и системность, я настоятельно рекомендую внимательнейшим образом прочесть как минимум две предыдущие его работы: «Методология мышления. Черновик» и «Что такое мышление? Наброски».

https://t.me/medicina_free

фантазией, указывая тем самым на то, что субъект, будучи вынужден как-то именовать свои смутные тенденции и им­ пульсы, неизбежно выражает их так, как если бы они всегда представлялись сознанию не поведенческими склонностя­ ми, результирующими многообразие возможных вариантов,

ачеткими схемами действий и ясно поставленными целями.

Ипоскольку выражающий свои мысли является одновремен­ но и их слушателем, то его собственная речь может оказывать на него некий суггестивный эффект, убеждающий его самого в том, что он всегда был мотивирован именно этими однознач­ ными и четко структурированными целями. Таким образом, поскольку проблема коммуникации никогда не ставилась как проблема четкого различения истины и лжи, а решение пре­ следовало изначально амбивалентные цели самосохранения

исотрудничества, то обращение к созданному таким путем «интерфейсу пользователя» оказывается не самым надеж­ ным, когда дело касается разыскания истины.

Можно сказать, что мы имеем здесь дело с эффектом, вы­ званным тем особым типом речевого поведения, которое неко­ торые исследователи проблемы сознания называют исповедничеством (professing). Несмотря на то что они используют данное понятие в основном применительно к религиозным убежде­ ниям, мы вполне можем считать этот эффект универсальным свойством повседневного языка*. И в случаях такого рода оз­ начивания «реального» мы неизбежно сталкиваемся с тем, что Витгенштейн называл «hinge propositions» (опорные предложе­ ния), то есть с такого рода утверждениями, в пользу истинности

* Если мы действительно верим в то, что бог не пошлет на землю дождь, если мы не принесем ему в жертву козла, то мы принесем ему в жертву козла. Если я действительно верю, что тотем племени делает меня неуязвимым для вражеских стрел, то я бесстрашно кинусь навстречу пущенным в меня стрелам и т. д. Но что я могу сделать, чтобы доказать, что действительно верю в превращение вина в кровь Христову во время совершения таин­ ства причастия? Скажем, я мог бы поспорить с кем-то на огромную сумму денег и затем отправить жидкость в лабораторию, а специалисты попытались бы обнаружить в ней ге­ моглобин и ДНК Иисуса, но выносить вино за пределы церкви во время обряда было бы кощунством, не правда ли? Более того, будучи извлеченной из тотальности ритуального контекста, чудесная субстанция неизбежно утратит все свои «трансцендентные» свойства и продолжит быть обыкновенным вином. Поэтому в данном случае в распоряжении оста­ ется единственный тип поведения,«доказывающий» мою убежденность, — это исповедо­ вать мою веру, т. е. снова и снова повторять вслух всем, кто согласится меня слушать, что я действительно верю во все эти таинства.

https://t.me/medicina_free

или ложности которых уже не могут быть приведены никакие основания. Точнее, истинность утверждений, приводимых в ка­ честве таковых, ни в коей мере не является более очевидной, чем истинность утверждений, которые ими обосновываются:

«Му having two hands is, in normal circumstances, as certain as anything that I could produce in evidence for it» (To, что у меня две руки, при нормальных обстоятельствах столь же верно, как и все, чем бы я мог засвидетельствовать это)***. Витген­ штейн отмечает, что было бы, к примеру, в высшей степени нерелевантным ссылаться на существование других планет в качестве доказательства существования внешнего мира*.

Казалось бы, что именно философия по преимуществу должна заниматься выявлением подобных «парадоксов» и «слабых мест» повседневного (существенным образом дис­ курсивного) мышления. Однако, как только философия пе­ рестает быть последовательной критикой языка (к чему, соб­ ственно, так страстно и призывал Витгенштейн), то многие философские тексты сами немедленно превращаются в на­ глядные примеры производимого эффекта исповедничества: кажется, что заявляемый в начале исследования тезис, вроде бы, обосновывается так, как если бы он был теоремой, но на деле он лишь незаметно расширяет аксиоматику, из которой уже и так видит мир философ. Таким образом, изначальный вброс тезиса в языковую игру просто создает условия для того, чтобы весь остальной текст мог быть вообще прочитан и понят. Вот лишь некоторые примеры: «власть — это дар» (Бодрийяр); «всякое сущее, разделенное внутри себя на материю и форму, с необходимостью должно двигаться» (Аристотель); «красо­ та “здесь” тождественна истине “там”» (Платон); «само бытие

всвоей явленности подражает тому, как небытие отсутствует» (Секацкий) и т. д. И мы не должны удивляться такому положе­ нию дел — ведь как замечает все тот же А. К. Секацкий: «Ответ­ ственность нужна в поле морального утешения или проповеди. А философ обязан быть безответственным. Иначе мы окажемся

впределах банальности, и ничего хорошего из этого не выйдет. Философия не должна бояться смутить малых сих».

*Витгенштейн Л. Философские работы. Часть 1. М.. 1994. С. 352.

**Там же. С. 325.

https://t.me/medicina_free

Это, конечно, всего лишь частная точка зрения на филосо­ фию, но она показательна в одном важном отношении — она подтверждает ту нашу мысль, что не только человек в своем естественном состоянии, но и философские методы зачастую не являются оптимальными познавательными инструмента­ ми, поскольку решают какие-то иные задачи. Требуется новая методология, целенаправленно обнаруживающая и исправ­ ляющая (уточняющая, дополняющая) те неточности, которые естественным образом образуются в процессе любой деятель­ ности человека, в том числе и философской*.

Цель данного предисловия, таким образом, во многом сходна с целью предыдущей работы Андрея Курпатова «Что такое мышление? Наброски»: будучи по профессии филосо­ фом, я попытался обнаружить некоторые онтологические,

спозволения сказать, предпосылки искажений, возникающих

внашей рациональности, в то время как Курпатов рассматри­ вает их же — но как методолог и ученый.

Если мы вернемся к мысли Шопенгауэра о «худ­ шем из возможных миров», то методологию А. Курпато­ ва, предлагаемую им в «Пространстве мышления», мож­ но было бы сформулировать совсем просто: наш мозг, собираясь и усложняясь в процессе эволюции, так сказать, по самому своему построению*, часто ошибается, не замечая

*Даже математику чрезвычайно легко «заиграться» с символами, совершенно забыв, что же именно он собирался доказать вначале. Это очень хорошо осознавал Гаусс, которому принадлежит четыре или пять строго формальных доказательств так называемого квадра­ тичного закона взаимности — но именно потому, что доказательств оказалось так много, Гаусс утверждал, что не понимает до конца этого закона!

*Принципу, в соответствии с которым работает эволюционный алгоритм, а, соответственно, и тому единственно доступному способу, при помощи которого «близорукая» (т. е. неспо­ собная ничего предвидеть и предсказывать) природа вынуждена справляться перед любыми встающими перед ней проблемами, Клод Леви-Стросс в своей работе «Первобытное мыш­ ление» дал очень точное имя — бриколаж. Это место замечательно комментирует Ж. Дерри­ да: «Бриколер... это тот, кто пользуется “подручными средствами”, то есть инструментами, которые он находит в своем распоряжении вокруг себя, которые уже тут, которые не были специально задуманы ради операции, для коей их заставляют служить и к каковой их ме­ тодом проб и ошибок пытаются приспособить, без колебания меняя всякий раз, когда это покажется необходимым, пробуя по нескольку сразу, даже если происхождение и форма их предельно разнородны и т. п. (Деррида Ж. Письмо и различие. СПб, 2000, С. 359-360) Д. Деннетт с той же целью пользуется другим словом — серендипити (англ.— serendipity). В 2004 году это слово вошло в десятку самых труднопереводимых слов, по версии Британ­ ского общества переводчиков, но суть его примерно та же — это нечто, собранное ad hoc, по случаю, «на коленке», но позволившее неожиданно эффективно решить проблему.

https://t.me/medicina_free

или «намеренно» скрывая собственные ошибки, поскольку исторически скорость была предпочтительнее точности. Но из этого не следует, что точность недостижима. «Поэтому, — как бы уговаривает нас автор, — давайте воспользуемся отно­ сительно недавней роскошью высвободившегося досуга и не будем никуда торопиться. Поверьте, — обращается он к нам, — в этом есть смысл. Множество удивительных вещей нам мо­ жет открыться, если только мы не будем спешить...» Я как че­ ловек, с наслаждением прочитавший этот блестящий текст, с полным основанием утверждаю: смысл действительно есть! Бездна смысла. Но решать каждому в любом случае придется самому.

Илья Егорычев,

доктор философских наук

https://t.me/medicina_free

ко

НЕ

Ц

https://t.me/medicina_free