Шифропанки были ярыми либертарианцами в духе персонажей Айн Рэнд, очень озабоченными проблемами свободы личности. Сегодня вопрос конфиденциальности и анонимности в сети стал главным предметом внимания людей различных политических взглядов. «С политической точки зрения, шифропанки сейчас везде», – немного мрачно отмечает Мэй.

Большинство шифропанков, борющихся против правительственной слежки, – это не борцы за свободный рынок и не убежденные рэндианцы типа Тима Мэя. Смари – мыслящий анархист, который поддерживает отказ от государства, как Мэй, но считает, что люди, когда их оставят в покое власти, будут объединяться и создавать процветающие общества, а не превратятся в изолированных отшельников. В отличие от Мэя, такие, как Смари, беспокоятся о благосостоянии, правах меньшинств и других вещах. Но всех их объединяет недоверие к государству и власть имущим, – особенно к службам безопасности, – и все они считают, что криптография – это математическая гарантия перераспределить баланс сил в пользу обычных людей. Энрик Дюран, открытый противник капитализма, совпадает с Тимом Мэем в своем отношении к биткоину как к «важному шагу на пути к конечной цели создания интегрированных сообществ», – пишет он мне по электронной почте. К миру без национальных государств. Криптовалюты «могут положить конец 112 нашей зависимости от евро, и сократить влияние государства на нас».

Хотя взгляды на мир у всех абсолютно разные, они все считают, что конфиденциальность и анонимность крайне важны для формирования здорового, эффективного, свободного общества. Для шифропанков, анархистов и либертарианцев, анонимность является гарантом сохранения за человеком возможности обладать множеством личностей и персон. Из этого следует, что криптография расширяет степень свободы человека, что в конечном итоге приведет к тому, что люди будут жить более полной и независимой жизнью и искать свой собственный путь. Так все это выглядит с точки зрения Амира. Он говорит: «Мы пытаемся выбить себе больше свободного пространства, чтобы люди могли делать что-то значимое. Гораздо лучше создавать надежные сети, основанные на взаимоотношениях между людьми, чем на судьях, бюрократии и полиции». У Амира полно идей. В следующем году он планирует установить производственные аппараты для развития ресурсосберегающего земледелия и переработки отходов: «Мы хотим построить собственную промышленную экономику», – говорит он. Он считает, что ему удастся построить дом за 1000 евро и продать его в пять раз дороже. Вырученные деньги он вложит в создание еще одной колонии “Calafou” где-нибудь в другом месте: «Если от нас хотят, чтобы мы играли в дурацкую экономическую игру, мы победим в ней – и выкупим мир обратно».

Но если все станут пользоваться биткоинами, государству будет трудно собирать налоги и пополнять бюджет: пострадают здравоохранение, образование и общественная безопасность. Ведь именно на этих вещах и стоит демократия, это источник поддержки для большинства нуждающихся. Общество нельзя разрушить и воссоздать как компьютерную программу, его законы отличаются от предсказуемых математических правил. Если в норму войдет понастоящему анонимное общение, этим неизбежно воспользуются преступники. Некоторые продвинутые личности или группы, которые борются за анонимность в сети, делают это из добрых побуждений. Они не осознают, что параллельно продвигают политические идеи жесткого, радикального либертарианца из Калифорнии.

Тим Мэй не заботится об их мотивах, потому что он считает, что финальное сражение неизбежно. Он говорит, что все три ставки сделаны: помимо PGP и анонимного браузера, теперь

интернет-сообщества по интересам и взаимодействуя друг с другом напрямую. Как и Амир, он абсолютно не сомневается, что в скором времени это вызовет бунт у тех, кто находится на дне жизни, даже несмотря на радужные перспективы в будущем. «Криптоанархия предлагает возможности тем, кто может за них ухватиться, кто обладает достаточными знаниями для того, чтобы предложить что-то на продажу», – написал он в 1994 году. Его взгляды не стали менее радикальными: «Скоро мы увидим, как исчезнут бесполезные едоки, – говорит он лишь с долей иронии. – Приблизительно четыре-пять миллиардов людей на планете обречены: криптография может сделать мир более безопасным местом лишь для одного процента». Какое-то время будет очень нелегко, по его мнению. Только уничтожив все то, что нас защищает: правила, законы, благосостояния, – мы сможем полностью раскрыть свой потенциал.

Я покинул колонию “Calafou”, восхищаясь тем, что Амир и остальные пытаются сделать, но беспокоясь о том, к чему это может привести. Амир во многом не похож на Мэя. Он уверен, что такие места, как “Calafou”, представляют собой более удачную альтернативу другим способам жизни, для каждого, а не только для избранных пяти, или даже одного, процентов, именно в этом залог победы. Но, как и Мэй, он считает, что криптография совершит переворот, не важно как, и какими будут последствия. Математические формулы и беспощадная точность цифр создадут мир колоний в духе “Calafou”: небольших, автономных, саморегулируемых общин, которые принадлежат и контролируются людьми.

В “Calafou” проводятся «народные собрания», на которых жители встречаются и решают общие задачи, обговаривают проекты, обязанности и т. д. Это, своего рода, греческая агора: механизм совместного принятия решений, в котором участвует каждый член этого зарождающегося маленького сообщества. «Нас в мире хакеров это не волнует. Мы не верим в это. Мы выступаем за свободу личности. Если у тебя есть идея, просто бери и делай», – говорит Амир. Когда я уходил из колонии “Calafou”, пересекая бетонный мост в обратном направлении, в сторону внешнего мира, Амир сказал мне: «Так много людей просто жалуются и ничего не делают. Мы делаем. Мы решаем проблемы». Шифропанки пишут код. И он побрел обратно, в свое «Ущелье».

Скандинавии, как это ни странно) и в ряде штатов США продавалась открыто; беззаконие, которое теперь называют «десятилетним безумием». К концу семидесятых 118 многие правительства стали ужесточать законодательство, чтобы искоренить эти явления, и к концу восьмидесятых детская порнография стала практически недоступной. Самый крупный журнал с детской порнографией в Северной Америке имел тираж, примерно, 800 экземпляров, он продавался буквально в паре магазинов, а покупатели принадлежали к маленькой, сплоченной сети коллекционеров. В Великобритании многие педофилы 119 занимались контрабандой порнографии из-за рубежа. Органы правопорядка в США решили, что проблема более-менее решена. В 1982 году Счетная палата США заявила: «В результате уменьшения объема коммерческой детской порнографии, основные федеральные службы, отвечающие за соблюдение законов о распространении детской порнографии, – Таможенная служба США и Почтовая служба США, – не считают детскую порнографию своим приоритетом». В 1990 году по оценкам Национального общества предупреждения жестокого обращения с детьми в обращении находилось более 7000 изображений с детской порнографией. Поскольку их было сложно раздобыть 120, практически ни у кого их не было. Необходимо было потратить много усилий и времени, на что могли пойти только самые заинтересованные люди. Даже во время «десятилетнего безумия» человек не мог просто случайно наткнуться на нечто подобное.

С появлением Интернета все изменилось. Уже в начале девяностых любители детской порнографии активно использовали возможности компьютерных сетей, искали и выкладывали незаконные материалы. В 1993 году была проведена кампания “Operation Long Arm”121, направленная против двух электронных досок BBS, которые предлагали платный доступ к сотням противозаконных фотографий. Анонимные группы в сети Usenet 122 alt.binaries.pictures.erotica.pre-teen и alt.binaries.pictures.erotica.schoolgirls также служили местом публикации детского порно в конце девяностых. В 1996 году члены шайки педофилов под названием “Orchid Club” снимали и выкладывали живое видео насилия, снятое на цифровую камеру, подключенную напрямую к компьютерам в США, Финляндии, Канаде, Австралии и Великобритании. Через два года полиция выявила целую сеть “Wonderland Club”, в которой состояли сотни людей из тридцати с лишним стран мира. Они с помощью эффективных систем шифрования продавали фотографии через сеть. Присоединиться к сети можно было 123 только по рекомендации другого члена и при наличии как минимум 10 000 уникальных порнографических снимков с детьми. В целом полиция обнаружила 750 000 фотографий и 1800 видеозаписей. В 2001 году семеро британцев 124 были осуждены за причастность к этой сети.

Чем больше стран подключалось к Интернету, тем больше появлялось точек распространения. Заслуживший дурную славу украинский интернет-сайт Lolita City125 в начале 2000-х годов успел распространить в сети полмиллиона фотографий, прежде чем его закрыли в 2004 году. Однако оба руководителя этого проекта сначала были арестованы, а позже выпущены на свободу.

В октябре 2007126 в Банке изображений Интерпола, содержащем информацию о сексуальных надругательствах над детьми (фотографии, полученные полицией), было полмиллиона уникальных снимков. В 2010 году в базе данных британской полиции 127, при содействии Центра онлайн-безопасности и защиты детей от эксплуатации (англ. Child

пропавших и эксплуатируемых детей.

Сейчас, через двадцать пять лет129 после того, как Национальное общество предупреждения жестокого обращения с детьми подсчитало, что в обращении находится около 7000 снимков, в Интернете появилось огромное количество доступной детской порнографии. В период с 2006 по 2009 год Министерство юстиции США зафиксировало двадцать миллионов уникальных IPадресов компьютеров, участвующих в распространении детской порнографии с помощью одноранговой сети. Центр онлайн-безопасности и защиты детей от эксплуатации 130 (CEOP) оценил общее количество любителей детской порнографии в Великобритании в 50 000 человек.

Оказалось, что я был не один такой на сайте Hidden Wiki. Если верить хакерам, захватившим каталог Hidden Wiki на три дня в марте 2014 года, за тот период его посетило 100 000 человек, и каждый десятый переходил по ссылке, которую увидел и я. По данным того же источника 131 с 29 июля по 27 августа 2013 года на скрытых сервисах Tor было зафиксировано 13 миллионов показов, около 600 000 из них были связаны с детской порнографией: это самая популярная категория страниц, не считая саму страницу каталога.

Зная эти цифры, несложно поверить, что не существует такого понятия, как «типичный» любитель детской порнографии. Хотя у них есть какие-то общие черты – почти все они мужчины, часто с хорошим образованием, – они все очень разные. Один ученый описал девять 132 разных типов педофилов, вот некоторые из них: «трауреры», которые ищут фотографии, «скрытные коллекционеры», которые зациклены на конфиденциальности и собирают большие коллекции, и «производители», которые сами делают фотографии и распространяют их. Многие из этих правонарушителей могли бы искать и коллекционировать незаконные изображения и без Интернета: просто сейчас сеть – самое удобное для этого место. Но появился новый тип любителей детского порно, характерный исключительно для интернет-эпохи: обозреватель.