¹ Там же.

² Там же. "Там же. С. 187.

4 Цафсб. Ф. 100. On. 1. Д. 1. Л. 133.

5 Известия цик Союза сср и вцик. 1934. № 160. 11 июля.

Постановление Центрального исполнительного комитета СССР от 10 июля 1934 г. об образовании Народного комиссари­ата внутренних дел с включением в его состав Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) имело це­лью усилить роль спецслужб для разоблачений врагов партии и Советской власти. Главное управление государственной безо­пасности (новое название ОГПУ в системе НКВД) получало пра­во направлять политические дела (измена Родине, шпионаж и проч.) в военную коллегию Верховного суда СССР или в военные трибуналы. На основании данного постановления при народном комиссаре внутренних дел СССР было организовано Особое со­вещание, которому предоставлялось право применять в адми­нистративном порядке высылку, ссылку и заключение граждан в исправительно-трудовые лагеря'.

Убийство С.М.Кирова послужило поводом для усиления реп­рессивной политики. Постановлением Президиума ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г., продиктованным Сталиным, срок следствия был установлен до 10 суток, с вручением обвинительного заключения за сутки до суда. В процессе следствия и суда не предусматривалось участие прокурора и адвоката, отменялось кассационное обжало­вание приговора и просьба о помиловании. Как и в революцион­ное время, вновь вводилась практика внесудебного рассмотрения дел, а в случае большого их потока приговоры и расстрелы произ­водились по спискам. 30 марта 1935 г. был принят закон об ответс­твенности членов семей изменников Родины (ЧСИР). Если жена, дочь, сын не отказывались от своего мужа или отца, они подверга­лись заключению на 8 лет или направлялись в ссылку.

Сталинское руководство включило в статью 137 главы XI Конс- титуции 1936 г. краткую, но четкую запись: «...Измена родине: нарушение присяги, переход на сторону врага, нанесение ущер- ба военной мощи государства, шпионаж — караются по всей стро- гости закона, как самое тяжкое злодеяние»¹. Эта запись перечер- кивала неприкосновенность личности и жилища граждан, тайну переписки и все другие права. Она позволяла органам госбезопас- ности действовать по своему усмотрению: вести слежку, аресто- вывать по любому доносу, применять недозволенные методы во время следствия, чтобы добиться признания в несодеянном пре- ступлении. Новая Конституция не отменяла законы, принятые до * декабря 1936 г., поэтому обвиняемых по доносам судили по закону

от 1 декабря 1934 г. — без прокурора, адвоката и без права обжа­лования приговора. Практически Конституция СССР 1936 г. поз­воляла властям расправляться с любым человеком, попавшим под подозрение.

Содержание Конституции 1936 г. и последующие законы деформировались секретными инструкциями правительс­тва. По многочисленным просьбам граждан, направляемым в Верховный суд, Наркомат юстиции и Прокуратуру СССР, обсуж­дался вопрос о смягчении действия закона от 7 августа 1932 г. в части условно-досрочного освобождения. 14 февраля 1939 г. пред­седатель Верховного суда СССР И.Т.Голяков убеждал председа­теля CIIK СССР В.М.Молотова, что при разрешении вопроса об условно-досрочном освобождении осужденных по закону о 7 ав­густа 1932 г. необходимо проявлять особую политическую бди-

1 Конституция и Конституционные акты Союза сср (1922-1936). С. 189.

тельность, применяя освобождение в исключительных случаях и только к лицам, доказавшим свое исправление ударной работой на протяжении ряда лет, с тем чтобы в число освобожденных не попали замаскированные вражеские элементы¹. Молотов пе­реадресовал подготовку решения вопроса своему заместителю Н.А.Булганину, который подготовил записку о том, что к осужден­ным по закону от 7 августа 1932 г. до сих пор не применялась ам­нистия. Данное ограничение было «расширительно» воспринято некоторыми судебными органами, которые стали на путь отказа осужденным в условно-досрочном освобождении по отбывании ими установленных уголовными кодексами союзных республик минимальных сроков наказания, дающих право на возбуждение ходатайства о применении условно-досрочного освобождения.

В записке отмечалось, что Верховный суд СССР в лице Голякова считает, что отказ в условно-досрочном освобождении осужден­ных на том основании, что закон от 7 августа 1932 г. не допускает применения к ним амнистии, является неправильным и просил дать указания по данному вопросу.

Народный комиссар юстиции СССР Н.М.Рычков согласился с мнением Голякова и предложил внести данный вопрос на об­суждение очередного пленума Верховного суда СССР. Прокурор СССР А.Я.Вышинский предложил, что ввиду особого характера ряда преступлений, надо установить порядок, по которому услов­но-досрочное освобождение лиц по закону о «пяти колосках» мо­жет иметь место только по постановлению краевого (областного) суда, вынесшего приговор, или аналогичного суда по месту испол­нения приговора при обязательном участии прокурора.

Верховный суд СССР не мог дать указания судебным органам без санкции сверху, поэтому к записке прилагался проект распоря­жения заместителя председателя СНК СССР по данному вопросу². Подписанного распоряжения нам обнаружить не удалось, поэтому у нас нет основания считать, что этот вопрос был решен положи­тельно. Можно лишь предположить, что Верховный суд СССР по­лучил возможность некоторой самостоятельности в рамках приве­денного выше обсуждения. Вместе с тем в тяжелые годы Великой Отечественной войны и во время голода 1946-1947 гг. действие за­кона от 7 августа 1932 г. возобновилось с прежней силой.