Гумилев "Наследие символизма и акмеизм"

Статью "Наследие символизма и акмеизм" Гумилев начал с заявления, подготовленного его другими статьями, - о том, что "символизм закончил свой круг развития и теперь падает… На смену символизма идет новое направление, как бы оно не называлось, акмеизм ли (от слова … - высшая степень чего-либо, цвет, цветущая пора), или адамизм (мужественный твердый и ясный взгляд на жизнь), во всяком случае, требующее большего равновесия сил и более точного знания отношений между субьектом и обьектом, чем то было в символизме."[2,55]. Признавая достижения символизма, Гумилев категорически отверг не только русский символизм, но также французский и германский, слишком следовавший, по его мнению, догматам, что лишало его возможности "чувствовать самоценность каждого явления" [2,56]. Центральной категорией акмеистического мировоззрения остается категория культуры, достаточно вспомнить знаменитое мандельштамовское определение акмеизма как тоски по мировой культуре. Однако, в отличие от символистского понимания культуры, она выступает для них не столько как создание человека, сколько как открытие изначального смысла в окружающем мире. Человек в таком случае - не создатель, собственным существованием отрицающий Творца, но та часть промысла, благодаря которой открывается смысл всего сущего. Из негативных оценок Гумилева вырисовывалась программа акмеизма: во-первых, никакой мистики, никакого братания с потусторонним миром; во-вторых, точность в соответствии слов предмету воображения; в-третьих, равное в художественном смысле отношение ко всем моментам жизни, малым, большим, ничтожным или великим - с целью объективно-художественной полноты охвата мира. "Мы ощущаем себя явлениями среди явлений"[2,57], последнее, по мнению А.И. Павловского, "заключает в себе проповедь отстраненности от каких-либо оценок, тем более суда над действительностью."[4,109]. Как мы уже говорили, манифесты акмеистов были наиболее эксплицитным выражением их мировоззрения. Однако рефлексивное понимание далеко не всегда соответствует реальному положению дел, к тому же манифесты отражают не только убеждения поэтов, но и обстоятельства литературного процесса.

Недоброво «Анна Ахматова»

  Как критик Недоброво печатался в журналах "Вестник Европы", "Русская мысль", "Аполлон", "Северные записки", "Труды и дни", в газетах "Речь" и "Русская молва", в изданиях "Невский альманах. Жертвам войны. Писатели и художники", "Альманах муз". Его перу принадлежат статьи о Тютчеве и Фете, а также статьи по теории стиха. В 1915 году в журнале "Русская мысль" была опубликована статья Недоброво "Анна Ахматова", которую Ахматова всю жизнь считала лучшим, что было написано о её творчестве. Зимой 1914/15 г. врачи нашли у Недоброво туберкулез, в 1916 г. он уехал жить в Крым, где и умер в 1919 г. Ему было 37 лет.    Анна Ахматова адресовала Недоброво многие стихи, например: Ангел, три года хранивший меня, Вознесся в лучах и огне, Но жду терпеливо сладчайшего дня, Когда он вернется ко мне. Как щеки запали, бескровны уста, Лица не узнать моего; Ведь я не прекрасная больше, не та, Что песней смутила его. Давно на земле ничего не боюсь, Прощальные помня слова. Я в ноги ему, как войдет, поклонюсь, А прежде кивала едва.     1922    «Ты, кому эта Поэма принадлежит на три четверти, так как я сама на три четверти сделана тобой, я пустила тебя только в одно лирическое отступление...» – обращалась к нему Анна Ахматова через полвека, комментируя свою «Поэму без героя». К сожалению, письма Недоброво к Ахматовой были сожжены ею после расстрела Гумилёва в 1921 г. 7 Борис Васильевич (фон) Анреп (1883-1969) – художник-монументалист, автор фресок и мозаик, художественный критик, поэт, близкий друг Анны Ахматовой с осени 1914 г., адресат нескольких десятков её стихотворений.

Уместно по аналогии вспомнить, какую роль в творческом самосознании Ахматовой сыграла статья Николая Недоброво “Анна Ахматова” (1915): анализ поэтического мира Ахматовой был в ней дан с такой точностью, глубиной, прозорливостью, что стал открытием для нее самой, помог ей понять себя и определил линии ее дальнейшего роста. Об этом читаем у Анатолия Наймана: “Теперь, когда виден весь путь Ахматовой, ощущение новизны мыслей Недоброво в значительной степени приглушено ясностью, заметностью их источника в самих стихах. Но статья была написана об авторе двух первых книжек, “Вечера” и “Четок”, и многое из того, к чему впоследствии пришла Ахматова, было лишь подтверждением их, было, если угодно, принятием предложенного критиком. Когда я сказал ей об этом моем впечатлении от статьи, которую, кстати сказать, она же мне и дала, Ахматова, и прежде в разговорах выделявшая Недоброво среди выдающихся людей своего времени, и прежде вспоминавшая о влиянии, которое он на нее имел, сказала просто: “А он, может быть, и сделал Ахматову””*.

1

2

3

4

5