- •Глава I. Возникновение политических партий в россии.
- •Глава II. Партии и общественно-политические движения россии в первой революции и межреволюционный период. Реформаторы и революционеры (1905 — нач. 1917 гг.).
- •Глава III. Россия в 1917 году: политические партии на историческом повороте.
- •Глава IV. Гражданская война в россии: движения и партии.
- •Глава V. Советский политический режим в условиях нэпа. Ликвидация небольшевистских партий и организаций.
- •Глава VI. Российские политические партии в эмиграции: доктрины и организации.
- •Глава VII. Эпоха хрущевской «оттепели»: тенденции политической эволюции. Реформаторы и традиционалисты.
- •Глава VIII. Консервативный поворот середины 60-х годов. Политическая жизнь в 70-е — первой половине 80-х годов.
- •Глава IX. Политические подвижки в обществе во второй половине 80-х — начале 90-х годов: стремление к переменам.
- •Глава X. Становление российской многопартийности: основные тенденции и программы.
- •Глава XI. Партии и власть: проблемы их взаимодействия в
- •Глава XII. Региональный партогенез в современной россии.
Глава IX. Политические подвижки в обществе во второй половине 80-х — начале 90-х годов: стремление к переменам.
1. НОВЫЙ ГЕНСЕК ЦК КПСС И МЕТАМОРФОЗЫ «ПЕРЕСТРОЙКИ".
Апрель 1985 года стал прологом изменений, которые привели в движение все общество и имели большой резонанс в мире.
В марте 1985 года произошла смена партийного руководства, Генеральным секретарем был избран М.С. Горбачев. С этого момента начинается отсчет «эры Горбачева».
В современной исторической и политологической литературе по-разному оценивается ее содержание и роль инициатора.
Одни авторы полагают, что М. С. Горбачев стремился к демократизации общества, выступал за коллективность и коллегиальность [1].
Другие подвергают сомнению эту точку зрения и рассматривают «перестройку» как попытку достижения М. С. Горбачевым неограниченной личной власти [2], как «переход от демократизации к очередному раскручиванию авторитаризма» [3]; и даже «от демократического брежневизма к диктаторскому режиму сталинского типа» [4].
Некоторые считают, что «революция Горбачева» была попыткой «мирного преодоления госсоциализма», стремлением «правящей элиты уходящей империи выжить с помощью перестройки, себя самой и основ своей власти» [5]; более того, подчеркивается, что Горбачев представлял собой «необычайный парадокс, являясь по сути диссидентом, стоящим у власти и сознательно демонтирующим се» [6] и т. д.
Обратимся к началу рассматриваемых процессов. Придя к власти, новый лидер в отсутствие реальной угрозы правящему режиму встал перед выбором: либо проводить прежний «брежневский курс» и консервацию «застоя», либо попытаться произвести какие-то перемены, конечно же, еще не ведая о векторе и скорости их движения. М.С. Горбачев выбрал второй вариант. Новый партийный лидер, обладая более полной информацией о реальном положении дел, в частности, о назревании глубокого системного кризиса, а также о явном ослаблении международного воздействия советского опыта, «...принял обязанности Генерального секретаря, — свидетельствует он сам, — будучи убежденным в необходимости радикальных преобразований во всех сферах жизни... Общество нуждалось в переменах, оно задыхалось в несвободе» [7].
М.С. Горбачев сумел уловить стремление общества к переменам. Идея реформирования, родившаяся по окончании послевоенного восстановительного периода, была пронесена поколением «шестидесятников» через «хрущевское десятилетие» и годы брежневского «застоя», хотя в 70-е годы, будучи загнанной в подполье, она не могла получить широкого распространения. Но именно в 70-е годы, вопреки пропаганде средств массовой информации об успехах в совершенствовании «развитого социализма», шел процесс формирования умонастроений, стремлений и ожиданий предстоящих изменений, происходили позитивные сдвиги в общественном сознании. Обновления жаждали все слои и социальные группы общества. Так, по крайней мере, казалось вначале. На всех уровнях партийного и государственного руководства появились люди, у которых также сложились представления о необходимости перемен. Приход к власти М.С. Горбачева оценивался ими положительно, поскольку считалось, что он из «команды Андропова», попытавшегося что-то изменить после брежневского «застоя».
Необходимость модернизации была осознана не только новым руководителем, либерально настроенной частью политической и интеллектуальной элит, но и обществом в целом, уставшим от многочисленных программ и проектов предыдущих лет, так и оставшихся нереализованными. Советские люди, жившие в атмосфере засилья геронтократической партийно-государственной бюрократии, поверили новому Генеральному секретарю еще и потому, что в отличие от своих предшественников, он был довольно яркой личностью. Как и сегодня считают многие политологи, он вошел в большую политику как «живой, динамичный, способный говорить... зажигательно, подчеркнуто стремящейся к общению с людьми, чувствующий себя как рыба в воде в гуще народа. Необычайный политический стиль привлек к нему десятки миллионов людей...» [8]. Формирование политической «команды Горбачева» прошло в 1985—1986 гг. В нее вошли Н.И. Рыжков, Е.К. Лигачев, затем А.Н. Яковлев, М.А. Шеварднадзе и другие. Одновременно вытеснялись представители «брежневской гвардии» — Н.А. Тихонов, В.В. Гришин, Г.В. Романов, В.В. Щербицкий и другие. Новая «команда» занялась поиском конструктивных идей. К этой работе были привлечены ученые, в первую очередь экономисты и социологи: А. Аганбегян, Л. Абалкин, А. Гринберг, П. Бунич, С. Шаталин, Т. Заславская и другие. Их выводы нашли отражение в партийных документах.
На апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС М.С. Горбачевым был провозглашен политический курс сначала «ускорения» социально-экономического развития страны, а позже «перестройки». «Ускорение» было нацелено в первую очередь на оздоровление экономики, на преломление неблагоприятных тенденций в этой сфере. Планировались структурная перестройка экономики, реконструкция материально-технической базы, новая инвестиционная политика, введение эффективных форм управления, использование новых технологий, ускорение научно-технического прогресса. Резервы ускорения руководители страны, как и на предыдущих этапах, видели в организационных мерах, укреплении дисциплины, повышении ответственности и т.д.
На XXVII съезде КПСС, состоявшемся в марте 1986 года, были внесены непринципиальные поправки в Программу КПСС и была утверждена ее новая редакция. Однако ценностные установки остались прежними, в соответствии с чем были определены традиционные средства и методы преобразований [9].
Главный упор в проведении реальной политики делался на подбор руководящих кадров не только в высшем эшелоне власти, но и на местах. Региональная партийная элита, игравшая значительную роль в политической и социальной жизни, во многом определяла судьбу предполагавшихся реформ, поскольку именно она могла оказать им серьезное сопротивление. В 1985—1986 гг. была осуществлена массовая, практически тотальная смена руководящих партийно-советских кадров в республиках, областях, крупных городах и т.д. Большинство кадровых перемен было связано с попыткой укрепления власти и политических позиций нового Генсека.
Одновременно был предпринят ряд мер в области экономики: начато техническое перевооружение машиностроения; создана Госприемка для решения проблемы качества продукции; введена на производстве «непосредственная демократия»— выборность на конкурсной основе руководителей предприятий; образован Госагропром с целью объединения производства и переработки сельскохозяйственной продукции; начата антиалкогольная кампания. Однако эти мероприятия не привели к экономическому росту. Средства, направленные в машиностроение, использовались неэффективно; Госприемка не привела к существенному изменению качества продукции; выборность руководителей обернулась «групповым эгоизмом», стремлением избрать покладистых руководителей; антиалкогольная кампания намного сократила поступления в бюджет. На товарном и продовольственном рынках усилились дефициты.
Позже попытались решить накопившиеся проблемы с помощью экономической реформы, одобренной июньским (1987г.) пленумом ЦК КПСС. Она предполагала введение хозрасчетного социализма, создание конкурентной рыночной среды, а в конечном счете смены административного социализма на «рыночный».
Но экономика оказалась невосприимчивой и к этим нововведениям, и не только из-за отсутствия условий: инфраструктуры рынка, товарно-сырьевых бирж, посреднических организаций. Кадры на всех уровнях имели патерналистски-социалистическую ментальность: одобрив идею рынка, не хотели принимать его негативных последствий, отпуска цен, закрытия обанкротившихся предприятий, массовой безработицы. В такой обстановке большая часть руководителей предприятий опасались рисковать, стремились получить максимальный госзаказ, обеспечивающий гарантированное централизованное снабжение сырьем и сбыт произведенной продукции.
Таким образом, предложенные в 1985—1987 гг. меры, естественно, не привели к модернизации, не дали желаемых экономических и социальных результатов. Анализируя этот первый этап, М.С. Горбачев в 1995 году писал: «...Мы начинали дело реформ исходя из того, что существующую социально-политическую систему можно улучшить. Мы были во власти тех же иллюзий, во власти которых были и наши предшественники. Я имею в виду и Хрущева, и Андропова» [10]. М.С. Горбачев и его сторонники публично не подвергали сомнению цель, поставленную в партийных документах, декларировали жизнеспособность реального социализма, возможность его исправления, раскрытия его потенциальных возможностей. Эти заявления находили определенную поддержку в обществе, поскольку отвечали ожиданиям и состоянию мифологизированного сознания значительной части советских граждан в середине 80-х годов.
Однако первые неудачи привели к необходимости корректировки курса. На январском (1987 г.) пленуме ЦК КПСС с докладом о «перестройке и кадровой политике партии» выступил Генеральный секретарь. Причинами, оказавшими негативное влияние на решение практических вопросов, назывались несвоевременность и недооценка со стороны ЦК КПСС необходимости перемен в стране, догматизм и закостенелость теории, не позволившей осуществить объективный анализ состояния общества. Было зафиксировано возникновение механизма торможения.
М.С. Горбачев предложил скорректированный курс: на основе углубления «ускорения» осуществить перестройку. Последняя была названа «революцией» [11]. В Горбачев вошел, по меткой характеристике западных обозревателей, как «архитектор перестройки», как руководитель, попытавшийся осуществить «революцию сверху».
В чем же заключались ее смысл и цели? Согласно официальным документам, перестройка была направлена на преодоление застойных процессов, слома механизма торможения, глубокое обновление всех сторон жизни страны, придания социализму самых современных форм, полную демократизацию общественной жизни. Предполагалось, что составляющими перестройки станут: радикальная реформа управления, нацеленная на замену административных методов преимущественно экономическими; осуществление глубоких перемен в политической системе, но без отступления от принципиальных базисных основ; правовая реформа и т.д. Провозглашались приоритеты общечеловеческих ценностей над классовыми интересами.
Вместе с тем некоторые авторы обращают внимание на то, что с истинными замыслами инициаторов перестройки широкая общественность не была знакома. По свидетельству А.Н. Яковлева, одного из идеологов нового курса, что-то предназначалось для узкого круга посвященных, а что-то для широкой огласки [12]. А помощник Горбачева в 1989 году в дневнике записал: «...Заклинания насчет «социалистических ценностей», «очищенных идеалов Октября», вызывают у понимающих иронию...» [13]. Наличие «двойных стандартов» у руководителей оказывало негативное влияние на ход преобразований, явилось одной из причин непоследовательности курса Горбачева.
Данный курс, проведение которого предполагало поддержку прежде всего во властных структурах, почти сразу же встретил сопротивление: в среде хозяйственной номенклатуры, партийно-советского аппарата, силовых структурах государства (армии, КГБ), у части членов Политбюро. «Архитектор перестройки» справедливо указал на опасность «бюрократизации общественных структур и расширенного воспроизводства на всех уровнях бюрократической прослойки, которая приобрела непомерное влияние во всей государственной, административной и даже общественной жизни» [14].
К 1987 году сложилось непростая для реформаторов ситуация. С одной стороны, они не имели достаточно прочной опоры среди высшей и региональной партийной и военной элит, с другой — народные массы достаточно пассивно наблюдали за усилиями инициаторов перестройки. В такой обстановке на первый план выдвинулась необычайно трудная задача — сломить сопротивление консервативных сил, расширить свое влияние, укрепить собственные позиции. В 1987—1988 гг. М.С. Горбачев и А.Я. Яковлев предложили осуществить широкую демократизацию, являвшуюся, по их мнению, гарантией необратимости перемен. Таким путем предполагалось всколыхнуть широкие народные массы, создать альтернативную, управляемую сверху силу, не выходившую из-под контроля нового Генсека, которую при необходимости можно было использовать в борьбе против консерваторов.
Средствам массовой информации была отведена первоочередная роль в целенаправленном процессе политизации массового общественного сознания. Реформаторы провозгласили поворот к гласности и открытости в деятельности государственных и общественных организаций [15]. Пресса, поддерживаемая и побуждаемая «сверху» в условиях смягчения цензуры, облегчения доступа к информации будоражила общественность. Подвергнув резкой, нередко уничтожающей критике партийное руководство всех уровней, систему власти, образ жизни, историю страны, она все более настойчиво стала выступать в качестве оппозиционной силы политике КПСС.
«Перестроечными» изданиями стали «Московские новости», «Огонек», «Известия», «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Московский комсомолец», «Московская правда», «Юность» и др. Их тиражи резко выросли, они становились действительно массовыми изданиями. Обновился состав главных редакторов наиболее популярных и имевших массовые тиражи изданий, особенно литературно-художественных журналов, звучавших во весь голос еще в предшествующие годы. Их возглавили сторонники демократической ориентации, преимущественно «шестидесятники»: «Новый мир» — С. Залыгин, «Знамя» — Г. Бакланов, «Огонек» — В. Коротич и т. д.
Культурная жизнь стала протекать по-иному, свобода коснулась и ее. Одним из первых проявлений гласности стал выход на экраны фильма-аллегории Т. Абуладзе с символическим названием «Покаяние», пролежавшего на полке два года. В нем была раскрыта отвратительная сущность тирании, диктаторства, ее губительное воздействие на судьбы людей.
Начался процесс реорганизации разнообразных творческих союзов, театров, телевидения, радио. Их руководителями стали демократически настроенные профессионалы. Большой резонанс в обществе имели пьесы политического театра М. Шатрова — «шестидесятника»: «Шестое июля», «Так победим», «Диктатура совести» и т.д.
Быстро росла популярность телепередач «Взгляд», «До и после полуночи», «Двенадцатый этаж», «Пятое колесо», «600 секунд», поднимавших ранее закрытые темы.
В свет вышли написанные еще в 60—70-е гг., запрещенные цензурой произведения «Дети Арбата» А. Рыбакова, «Белые одежды» В. Дудинцева, «Зубр» Д. Гранина, «Исчезновение» Ю.Трифонова, «Жизнь и судьба» В. Гроссмана и др. В них художественными средствами изображался сталинский диктаторский режим и его разрушающее воздействие на общество и личность.
Началась реабилитация репрессированных представителей творческой интеллигенции: расстрелянного в 1921 г. поэта Н. Гумилева, писателей первой волны эмиграции Г. Иванова, В. Набокова, В. Ходасевича; затем репрессированных в 20—30-е гг. А. Платонова, О. Мандельштама, С. Замятина и др.
И, наконец, вершиной процесса освобождения слова стало снятие запрета с творчества литераторов «третьей волны» эмиграции, с диссидентов, изгнанных или покинувших Советский Союз в 70-е гг. Были опубликованы произведения А. Солженицына, В. Некрасова, И. Бродского, А. Галича и т. д.
В первые годы перестройки существенно изменилось отношение к истории, которая долго находилась под партийным диктатом. Специалисты получили возможность изучать проблемы, ранее сознательно исключенные из круга научных исследований. Особую актуальность приобрели вопросы о природе сталинизма, преступлениях коммунистического режима, о довоенном и послевоенном голоде, о политических заключенных и их судьбах и т. д. Общественность все более убеждалась в необходимости объективного написания отечественной истории XX века. В научной среде также наметился поворот к принципам современного гуманитарного знания с ориентацией преимущественно на цивилизационный подход с учетом многовариантности исторического развития и т. д.
Публицистические работы В. Селюнина, Н. Шмелева, Г. Попова и других на политические, экономические и социальные темы также оказали влияние на формирование общественного сознания. Гласность вошла в реальную жизнь, во многом изменила настроение людей, но, естественно, не могла «снять» накопившиеся проблемы.
Третий год перестройки оказался трудным, ожидаемых позитивных изменений не произошло. Задача обновления партийно-советских руководящих кадров, поставленная январским (1987 г.) пленумом ЦК КПСС, решалась неоднозначно. Замена старых руководителей на более молодых не улучшила их качественного состава, так как и новые кадры, выращенные советской системой, были приучены к командным методам руководства. Осложнились отношения горбачевского руководства с военной элитой, которая противодействовала курсу «нового политического мышления», в чем-то снижавшего роль армии. Хозяйственная номенклатура, директора предприятий не стремились включаться в экономическую реформу, предпочитали работать по-старому.
Апогей напряженности в идеологической сфере наступил после публикации в журнале «Новый мир» ряда статей Н.П. Шмелева, А.И. Стреляного, А.А. Нуйкина, В.И. Селюнина, в которых острой критике были подвергнуты идеология, экономическая, политическая, социальная системы социализма. Большинство представителей консервативно настроенной региональной политической элиты выразили свое негативное отношение и этим публикациям.
В политбюро ЦК КПСС стал обсуждаться вопрос о роли гласности; в ходе дискуссии обозначилось противостояние Е.К. Лигачева и А.Н. Яковлева. Оба были едины в оценке гласности как управляемого процесса, но по-разному подходили к проблеме ее дозировки и направленности воздействия на массовое сознание. Е.К, Лигачев настаивал на ограничении гласности, вплоть до применения жестких административных мер по отношению к руководителям изданий, отступавших от принципов социализма. Радикально настроенный А.Н. Яковлев, в свою очередь, обозначил свою позицию в конфликте с обществом «Память», крайней группировкой национально-патриотических сил, обвинившей его в приверженности сионизму и масонству. Он потребовал пресечения подобных выступлений вплоть до применения репрессивных мер, их оценки как «русского шовинизма» и антисемитизма. М.С. Горбачев лавировал между Лигачевым и Яковлевым, пытаясь остаться в центре. Характерно, что проект Закона о гласности, задача разработки которого была поставлена на январском (1987г.) пленуме ЦК КПСС и который должен был стать генерализующим, комплексным актом, включающим нормы различных отраслей права с целью установления принципов и основ гласности, так и не вошел в жизнь. Предполагалось, что на фоне существовавшей политической культуры такой закон был нужен: он мог «вывести на орбиту» ряд специальных законов — о печати, об архивах, о государственной тайне и пр. Проект Закона был подготовлен Институтом государства и права АН СССР и в 1987 г. нередан в Президиум Верховного Совета СССР, но принят не был. Единственным законодательным актом прямого действия в этой сфере стал Закон о печати, который сыграл значительную роль в развитии гласности.
На новый виток борьба в политическом руководстве вышла после октябрьского (1987 г.) пленума ЦК КПСС, на котором выступил Б.Н.Ельцин (кандидат в члены Политбюро). Он обвинил организаторов перестройки в отсутствии концепции преобразований, подверг критике стиль работы высших руководящих партийных кадров, включая и самого Генсека, потребовал более решительного подхода к реформам. Текст выступления Б.Н. Ельцина не был опубликован. Официально его позиция была оценена как «политический авантюризм», ставка на раскол в ЦК и Политбюро, а сам он был освобожден от занимаемой должности. Горбачев, Лигачев и Яковлев единодушно осудили беспрецедентную акцию Ельцина, воспринятую ими как бунт. Их единение несколько затушевало обозначившиеся разногласия.
Отсутствие объективной информации о происшедшем только усиливало общественный интерес к Б.Н. Ельцину. Его выступление непосвященными массами было воспринято как вызов партократам, что во многом способствовало росту его авторитета. Многие считали, что с Ельциным расправились, а его устранение из политики восприняли как удар по перестройке. Кроме того, всем был преподан наглядный урок: гласность дозируется и контролируется «сверху».
Но самый важный вывод состоял в том, что единство реформаторов партийной элиты было весьма непрочным, в верхних эшелонах власти наметился серьезный раскол, следствием которого слало усиление процесса размежевания в сфере оппозиционных курсу перестройки сил: на консерваторов справа и радикал-реформаторов слева. Мощный импульс данный процесс получил после доклада М.С. Горбачева «Октябрь и перестройка: революция продолжается», посвященного 70-летию Октября, в котором давалась неоднозначная оценка роли Сталина в истории советского общества. Отмечалась противоречивость его личности, грубые политические ошибки, произвол и массовые репрессии, допущенные им. Вместе с тем подчеркивался его вклад в борьбу за социализм, организаторская роль в годы Великой Отечественной войны. Это была обтекаемая «срединная» оценка, вызвавшая острую дискуссию, а точнее жесткую политическую борьбу. Осуждался характер построенной в СССР модели социализма, и, что особенно важно, пути его обновления. По существу это была борьба двух диаметральных подходов к перестройке: радикального — нацелившегося на демонтаж всей системы, и умеренно-консервативного — стремившегося к ее сохранению, но в улучшенном варианте.
Радикалы с явного одобрения секретаря ЦК КПСС А.Н. Яковлева, как считают некоторые авторы [16], начали в средствах массовой информации кампанию по дискредитации прошлого страны и КПСС, рисуя социализм достаточно негативными красками. Давление с их стороны было столь сильным, что возникла необходимость горбачевскому руководству дать ответ: ведут ли намеченные преобразования к отступлению от социализма?
Выяснение этого вопроса потребовало анализа идеологических аспектов перестройки. На февральском (1988 г.) пленуме ЦК КПСС был дан достаточно определенной ответ: не отступая от созданного народом, стремимся возродить ленинский облик социализма, очищая его от догматических, бюрократических наслоений.
Однако в это же время ставший главным идеологом перестройки радикально настроенный А.Н. Яковлев [17] писал книгу об утопичности марксизма. То есть публично призывал поддержать официально провозглашенные идеи, в то время как сам от них отказался.
В ответ на поток негативных публикаций об истории страны и партии охранительные силы потребовали приструнить распоясавшуюся прессу. 13 марта 1988 г. в газете «Советская Россия» было опубликовано письмо Н.Андреевой «Не могу поступаться принципами», официально оцененное как «манифест антиперестроечных сил» [18]; предполагалось, что данное письмо было инспирировано Лигачевым и выражало «идейное кредо» тех, кто был не согласен с концепцией перестройки.
В противостоянии А.Н. Яковлева и Е.К. Лигачева маневрировавший М.С. Горбачев склонился на сторону Яковлева, что привело к поражению Лигачева и его сторонников. Первоначально это было воспринято как серьезная победа антисталинистов над сталинистами. Однако с точки зрения последующего опыта однозначный вывод не представляется уместным. Как справедливо отмечают отдельные авторы, борьба с «манифестом консервативных сил» стала общим поражением: и поражением неосталинистов, и началом поражения антисталинистов, тех, кто критиковал сталинизм с позиций ленинизма, т.е. большинства так называемых «шестидесятников» или «детей XX съезда» [19]. Эта идеологическая кампания имела далеко идущие последствия: она не только разоблачила сталинизм, но и стала началом развенчания марксизма-ленинизма как утопической доктрины, что, в конечном счете, привело и к отрицанию социалистической идеи. С этого момента историческая инициатива переходит к либерально-демократическим силам, постепенно внедрившим в общественное сознание ориентацию на рыночную экономику.
Под их влиянием развернулась дискуссия накануне XIX Всесоюзной конференции КПСС. Общественность требовала дать ответ на назревший и жизненно важный вопрос: можно ли реформировать систему? В докладе на состоявшейся в июне-июле 1988 года XIX партконференции М.С. Горбачев дал следующий ответ: «Если политическая система останется неподвижной, то мы не справимся с задачами перестройки» [20]. Обществу была предложена политическая реформа, при проведении которой предполагалось исходить из ясного представления о том, какие качества системы выдержали проверку временем, а какие, наоборот, необходимо свести до минимума или полностью преодолеть.
В ходе этой реформы предусматривалось преодолеть отчуждение общества от власти; ускорить процесс широкого вовлечения трудящихся в управление делами страны не на словах, а на деле; обеспечить правильное распределение властных полномочий между всеми звеньями политической системы, особенно между партией и государством.
Намечались следующие пути достижения этих целей: — изменение избирательной системы с целью проведения многомандатных, альтернативных выборов в Советы; — реорганизация структуры органов власти и управления, в частности, высшим органом власти был определен Съезд народных депутатов, в состав которого наряду с депутатами от территориальных и национально-территориальных округов должны были войти депутаты, представлявшие основные звенья политической системы — партии, профсоюзов, комсомола и других общественных организаций. Съезд должен был образовать двухпалатный Верховный Совет СССР — постоянно работающий законодательный, распорядительный и контролирующий орган; тайным голосованием предполагалось избирать Председателя Верховного Совета. Речь также шла о формировании в конечном счете правового государства, обеспечении действительного верховенства закона, реформировании советского законодательства и судебной системы, обеспечении на деле прав человека и т. д.
Одновременно партия в целом сохраняла свои позиции политического авангарда с притязанием на единственно верное постижение законов истории, на создание совершенной общественной системы. Вместе с тем, предполагалось разрешить внутрипартийные противоречия: осуществить демократизацию внутренней жизни, четко разграничить функции партийных и государственных органов и т.д. [21].
В целом предложенная политическая реформа, несмотря на свою половинчатость и незавершенность, вносила определенные изменения в существовавшую политическую систему. В этой связи интересна позиция М.С. Горбачева, который, осмысливая позже опыт перестройки, писал в 1995 году: «Мы к 1988 году осознали, что без реформирования самой системы мы не сможем обеспечить успешно проведения реформ... с этого момента можно говорить о втором содержательном этапе перестройки. Он базировался уже на других идеологических позициях, в основе которых лежала и идея социал-демократии» [22].
Комплекс мероприятий, официально закрепленных XIX партконференцией, показал стремление М.С. Горбачева к реформированию, как, впрочем, и обозначил рамки данного процесса: произвести достаточно серьезную корректировку существовавшей системы при условии сохранения ее базисных компонентов и удержания в своих руках недавно полученной власти. Начинал складываться главный парадокс перестройки как «революции», инициированной сверху: структурные реформы, требуемые для всесторонней модернизации общества, объективно оказывались направленными против самих реформаторов, предполагали глубокую трансформацию удерживаемой ими власти.
После XIX партконференции в советскую политическую систему были внесены некоторые изменения. Реорганизации подверглись такие политические институты, как ЦК, Верховный Совет, КГБ, был сформирован новый орган представительной власти — Съезд народных депутатов СССР на основе альтернативных выборов. В результате свободного волеизъявления избирателей часть партийных руководителей потерпела поражение. И хотя это явление не стало массовым, оно свидетельствовало о реальном изменении в политическом климате общества. Перестроечный процесс на четвертом году достиг своего пика. 1989 год стал переломным. Именно в это время развернулась полная драматизма ожесточенная идейная и политическая борьба в высшем эшелоне власти. Росло отчуждение между М.С. Горбачевым и его ближайшим окружением. С одной стороны, у Горбачева отсутствовала четкая концепция перестройки. С другой — близкие к нему идеологи эволюционировали и, наконец, пришли к отрицанию марксизма-ленинизма. Началась открытая борьба с Лениным и его идеями. Средства массовой информации усиленно пропагандировали либеральные ценности: многообразие форм собственности, рынок, свободу личности и т.д.
Реальный политический процесс развивался в значительной степени спонтанно. Массы, политизированные в условиях гласности, первых в советской истории многомандатных выборов, и одновременно разочарованные неэффективностью горбачевских реформ, тем не менее, поддерживали новые идеи. Уличная стихия бушевала. За 8 месяцев 1989 года было проведено свыше 2500 митингов, 1030 из которых были несанкционированными [23]. По стране прокатилась волна шахтерских забастовок. Все это свидетельствовало о наличии кризиса доверия к партии и руководству.
Становился очевидным тот факт, что радикальное демократическое движение перехватывало управление массами, начиная выступать как оппозиционная сила по отношению к курсу Горбачева. Радикально-демократическое течение получило организационное оформление летом 1989 года, когда на I съезде народных депутатов СССР была создана Межрегиональная депутатская группа, сопредседателями которой стали: Ю.Н. Афанасьев, Б.Н. Ельцин, В.А. Пальм, Г.Х. Попов, А.Д. Сахаров. По существу она стала первой парламентской оппозицией, официально признанной государством. Ее руководители уверяли общественность через средства массовой информации, что стремились к решению накопившихся проблем и не имели политических целей. Однако они в известном смысле «лукавили». Г.Х. Попов на неофициальной конференции оппозиционных сил в сентябре 1989 года говорил: «...У нас есть шанс для победы. Нужно ставить на учет каждого депутата РСФСР. Он должен понять, что если он будет голосовать не так, как скажет межрегиональная группа, то жить ему в этой стране будет невозможно» [24]. Последующие события показали, что Межрегиональная группа повела достаточно решительную борьбу за власть, мобилизуя массы на выступления протеста. Эмиссары оппозиции организовывали митинги, демонстрации, забастовки и другие акции гражданского неповиновения с целью давления на власть.
Обстановка в стране обострялась. М.С. Горбачев пытался удержать власть и сохранить политическое лидерство. С этой целью он вынужден был постоянно лавировать между разными политическими силами. Одновременно предпринимались меры, направленные на сдерживание антисоветских и национал-сепаратистских сил, вплоть до применения ОМОНа и спецвойск.
Характерно, что даже в этих условиях Горбачев видел большую опасность для себя в партноменклатуре, а не в радикально-демократической оппозиции. Хотя наряду с политическими радикалами стали действовать национальные радикалы с идеями расширения нрав республик и реформы советской федерации.
В 1989—1990 гг. на новый уровень вышло противостояние Горбачева и Ельцина. Ельцин, ставший первым действующим председателем Межрегиональной депутатской группы, еще при жизни А.Д. Сахарова [умер 14 декабря 1989 г.] стремился закрепить официальный статус своего лидерства. Вернувшись, несмотря на горбачевский запрет, в политику, Б.Н. Ельцин был поддержан митингующими массами и стал фактически лидером народной оппозиции. Демократическая пресса помогла ему создать имидж борца с консервативными силами, одновременно изображая Горбачева как борца за личную власть. На этой волне Б.Н. Ельцин был избран Председателем Верховного Совета РСФСР. Он стал представлять собой реальную угрозу для М.С.Горбачева.
Подоплекой борьбы двух лидеров стало разное представление о целях и содержании процесса реформирования. М.С. Горбачев декларировал приверженность социалистическому выбору, а Б.Н. Ельцин все более склонялся к либерально-демократическому варианту развития. Ельцин практически поставил вопрос о кардинальном изменении политического курса: смене социально-экономической и политической системы.
Дальнейшие события показали, что радикальная демократическая оппозиция сумела повести за собой массы. Она добилась на выборах в представительные республиканские и местные органы желаемого — большинства. Оппозиция проникла во властные структуры и стала в рамках отдельных республик «властью — оппозицией» [25], хотя еще не обладала всей полнотой власти, поскольку была подчинена союзному руководству — Центру.
В начале 1990 года ею была подвергнута массированной атаке «руководящая и направляющая роль КПСС», закрепленная в статье шестой Конституции СССР. В марте 1990 года III Внеочередной Съезд народных депутатов СССР внес изменения в данную статью. В ее новой редакции право на участие в выработке политики, в управлении государственными и общественными делами признавалось как за КПСС, так и за другими партийными, профсоюзными, молодежными и иными общественными организациями [26]. Под давлением радикальных сил произошли определенные подвижки в системе, благодаря чему были созданы условия для оформления новых политических форм и движений. Партия в какой-то мере начинала терять свои властные функции, хотя более 70 лет она была становым хребтом огромного, сложного, многонационального государства. Можно ли рассматривать все это, как заранее спланированный процесс, как один из составляющих элементов «революции сверху», вводимый целенаправленно и продуманно? Представляется, что вряд ли. Многое возникало спонтанно. Но важно другое: Горбачев, борясь с консервативными структурами аппарата и подключив к этому массы, явно верил в то, что процессы будут и впредь управляемы, если не со стороны Генсека, то со стороны задуманного им аппарата президентства. На III Внеочередном съезде в марте 1990 г. он был избран Президентом СССР. Оценивая это событие, историки высказывают мнения о начале этапа очередного раскручивания авторитаризма, совпавшего с процессом становления многопартийности как ответной реакции на него со стороны режима [27].
Вместе с тем в позиции М.С. Горбачева происходила определенная эволюция, он становился радикальнее, в его подходах прослеживались не только социал-демократические, но даже либеральные нотки. Это нашло отражение в программе «гуманного и демократического социализма», принятой летом 1990 г. на XXVIII съезде КПСС. Генеральный секретарь считал, что средствами его достижения должны были стать смешанная экономика, в которой, наряду с государственной, допускалась и трудовая частная собственность; продвижение к рыночным отношениям; формирование гражданского общества и правового государства; разделение властей на законодательную, исполнительную, судебную; политический плюрализм, многопартийность [28]. Но, несмотря на некоторые изменения идеологических представлений лидера, он и КПСС все более становились объектом критики. Тем более, что XXVIII съезд партии завершился раскатом на реформаторское крыло, не считавшее возможным демократизацию КПСС; и консервативное крыло, обвинявшее в «оппортунизме» М.С. Горбачева. Консерваторы отстояли и реализовали идею об организации Российской коммунистической партии. Ее Учредительный съезд состоялся в июне 1990г., первым секретарем был избран И.Полозков.
Одновременно наступали и радикалы: 19 февраля 1991 г. Б.Н. Ельцин потребовал отставки Президента СССР. Они открыто повели борьбу за изменение социально-экономического строя страны. По стране прокатился «парад суверенитетов», шла «война законов». Сущностью этого процесса была борьба за разграничение союзной и республиканской собственности, а значит — за овладение реальной властью.
М.С. Горбачев пытался найти «золотую середину» и предложил в качестве «равнодействующей» тактику политического центризма, означавшего как отказ от возврата к доперестроечному состоянию, так и от реформаторского максимализма. Но его попытки не увенчались успехом. Оппозиция проводимому Горбачевым курсу росла. Консерваторы не простили ему даже частичного отхода от постулатов марксистско-ленинской идеологий, а радикалы — нерешительности в реализации западной модели модернизации.
В 1991 году социально-экономическая и политическая обстановка в стране продолжала накаляться, все более обострялась проблема целостности союзного государства. 17 марта 1991 г. был проведен всесоюзный референдум, на котором большинство граждан высказалось за сохранение Союза ССР. Казалось, что сложный период борьбы за власть и выбор смысловой доминанты для страны завершился победой Горбачева. Однако итоги референдума напряженности не сняли; кризис углублялся, ибо ни консервативные, ни леворадикальные силы не отказались от конфронтации. Горбачев сделал еще одну уступку своим политическим оппонентам из левых сил, стремясь таким путем сохранить Союз. Он был инициатором Ново-Огаревского процесса, протекавшего в узком кругу высших руководителей девяти союзных республик, итогом которого стал договор о Союзе Суверенных государств на федеративной основе. Его подписание было назначено на 20 августа 1991 года.
Консервативное крыло партгосаппарата, руководители силовых министерств восприняли Ново-Огаревский проект как недопустимо большую уступку радикалам, республиканским сепаратистам и т. д. 19—21 августа 1991 г. данные силы в лице членов образованного Государственного комитета по чрезвычайному положению [ГКЧП], в который вошли: Г.И. Янаев — вице-президент СССР, О.Д. Бакланов — первый заместитель председателя Совета Обороны СССР, В.А. Крючков — председатель КГБ СССР, B.C. Павлов — премьер-министр СССР, Б.К. Пуго — министр внутренних дел СССР, В.А. Стародубцев — председатель Крестьянского союза СССР, Д.Т. Язов — министр обороны СССР, А.И. Тизяков — президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта, связи СССР. Они предприняли попытку переломить ситуацию, отстранить М.С. Горбачева от власти, пользуясь его пребыванием на отдыхе. ГКЧП ввел чрезвычайное положение в отдельных местностях СССР, в Москву была введена военная техника и войска; предпринята информационная блокада. Но радикалы во главе с президентом РСФСР Б.Н. Ельциным, избранным на эту должность 12 июня 1991 года, одержали верх. Завершились эти события изъятием из политической жизни КПСС и распадом СССР. К власти пришли силы либерально-демократические ориентации.
Таким образом, история доказала тщетность попыток М.С. Горбачева реформировать тоталитарно-авторитарную систему. Она не воспринимала новаций; внутренне присущие противоречия нельзя было разрешить «революций сверху» в варианте, предложенным Горбачевым. Тем более, что многие его инициативы, как, например, Закон о гласности, реализовывались на уровне заявлений о намерениях, очередных кампаний, а не на основе правовых, легитимных актов и глубокой модификации управленческих структур. На реальный вызов истории был дан неадекватный ответ.
Но запущенный М.С.Горбачевым в конце 80-х гг. механизм, включавший в себя хотя бы элементы гласности (Закон о печати), демократизацию выборов, идейный и политический плюрализм — сыграли деструктивную роль по отношению к системе. Иным стал политический климат в обществе, и, в конечном счете, был сокрушен коммунистический режим. Сам М.С. Горбачев больше преуспел в демонтаже системы, чем в созидании новой. Представляется верным мнение П.В. Волобуева, подчеркнувшего, что «перестройка, задуманная ее инициатором как реформа, не состоялась, она превратилась в радикальные общественные преобразования, в формационный перелом» [29].
Вместе с тем, перестроечный процесс пробудил волю к переменам; правда об обществе, его истории, полученная благодаря свободе слова, привела к ранее небывалой информационной свободе, к осознанию необходимости глубоких системных реформ. Именно в русле этого осознания развивались во второй половине 80-х годов массовые движения «снизу», которые первоначально воспринимались реформаторами как проявление «социалистического плюрализма», а затем стали вызывать тревогу, превратились в достаточно мощный фактор развития политического процесса в России.
2. ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ДВИЖЕНИЯ В КОНЦЕ 80-х гг.
Во второй половине 80-х годов на фоне разложения государственно-бюрократического социализма появились ростки нового. Живая и конкретная действительность не укладывалась в предложенные «прорабами перестройки» официальные рамки перемен. Она оказалась глубже и сложнее. В политической ткани общества возникли новые образования — самодеятельные общественные объединения, движения, а позднее и партии.
Почему и в связи с чем в недрах жесткой однопартийной системы произошли столь существенные перемены? Каковы были их истоки и последствия?
Изменения в значительной мере были обусловлены объективными причинами. Деградирующая, но все еще сильная тоталитарно-авторитарная система обнаружила неспособность разрешать многочисленные внутренние противоречия, накопившиеся в обществе. Однако наличие кризиса не могло автоматически привести к образованию массовых общественных движений. Как известно, в брежневские времена в условиях нарастания кризисных тенденций возникло диссидентское движение, объединенное гуманистическими и демократическими принципами, но так и не ставшее массовым политическим движением.
После 1985 года, несмотря на сопротивление партийно-государственной бюрократии, многое изменилось.
Если прежде официальная пропаганда утверждала в сознании людей представление о незыблемости однопартийной политической системы, о марксизме-ленинизме как единственно верном учении, ставшим монопольно господствующей идеологией, в условиях переживаемых страной перемен, благодаря развитию гласности, начался сложный процесс переоценки традиционных ценностей в массовом сознании. Раньше тотальный контроль подавлял инакомыслие, любую оппозицию, теперь стал утверждаться идейный плюрализм, что создавало благоприятную почву для плюрализма политического.
Вместе с тем нарастало разочарование и неудовлетворенность традиционными (формальными) политическими институтами: КПСС, ВЛКСМ, профсоюзами с их иерархичностью, заорганизованностью, заформализованностью. Начался поиск новых путей, не связанных с официальными структурами.
Ощутимые перемены общественных настроений стимулировали массовые общественные движения. Современные политологи дают им разные определения. Представляется наиболее полно отражающим сущность этого явления определение Э. Гидденса [30], рассматривающего данные движения как коллективные попытки содействия общему интересу или достижения общей цели через коллективное действие вне сферы сложившихся институтов. По его мнению, движения обычно не участвуют прямо в борьбе за политическую власть и действуют лишь в определенных сферах политики. Они нередко более радикальны, чем партии, имеют подвижные границы, для них характерна организационная рыхлость, неопределенность численного состава.
По определению другого политолога Г.И. Марченко, общественно-политические движения — это политические явления, не входящие непосредственно в государственные и партийные структуры, но оказывающие влияние на политическую жизнь [31]. К общественно-политическим движениям относятся как организации непосредственного, прямого влияния на политические решения (например, лоббистские организации, профсоюзы), так и массовые, имеющие стихийную, спонтанную природу. Различна степень политизации социальных движений. Сильнее политизированы экологические, антивоенные, национальные, обычно трансформирующиеся в активные политические силы; практически вне политики действуют духовные движения, коллекционеров и т.д.
Во второй половине 80-х гг. начинается бурный рост массового движения «снизу». Сотнями возникают нетрадиционные, неформальные группы, кружки, фонды, комитеты общественного управления и другие самодеятельные объединения и организации. Они стимулировали общественную активность в самых разных сферах жизни и творчества: в экологии и культуре, науке и технике. Нередко неформальные организации возникали на основе профессионального интереса: охрана памятников, психологическая помощь и т.д. Постепенно происходила политизация сознания их участников. Движения все более ощутимо заявляли о себе в политической жизни. В 1986 году их насчитывалось около 30 тысяч. Характерно, что неформальные движения не регистрировались государством; властные структуры первоначально не мешали их деятельности до тех пор, пока М.С. Горбачев был уверен в своей способности направить активность «низов» в нужное русло, контролировать их.
Социальная база отечественных общественно-политических движений отличалась неоднородностью. В первую очередь ее составляла интеллигенция, вернее та ее часть, которая поддержала призыв М.С. Горбачева к развитию гласности и демократизации. Эта социальная группа включала в себя преимущественно городскую интеллигенцию, так называемых «шестидесятников», веривших в «социализм с человеческим лицом» и возможность реформирования существовавшей системы. Они занимали определенные посты, были связаны с университетскими кафедрами, прессой, телевидением, радио... В критике тоталитаризма они шли дальше М.С. Горбачева. Используя свое положение в обществе, действовали изнутри системы. Им удалось стимулировать процесс радикализации общественного сознания.
Активно проявила себя и молодежь. В отличие от старшего поколения она создавала неформальные объединения и действовала «вне системы». Молодежные неформальные организации обращались непосредственно к массам, призывали к участию в митингах, демонстрациях, актах гражданского неповиновения и т.д. Их усилия были направлены на организацию внешнего давления на власть.
Массовые общественно-политические движения возникали и в центре, и в регионах.
Осенью 1986 года в Москве при «Комсомольской правде» возник Клуб социальных инициатив (КСИ), его лидерами были Б. Кагарлицкий, осужденный в 1982—83 гг. за «инакомыслие», М. Малютин, Пельман и другие. Его участники видели смысл перемен в раскрепощении социальной активности людей, в возможности свободного проявления и использования ими инициативы [32], В 1986—1987 гг. в стране действовали самые разные неформальные объединения: общественно-политический клуб «Судьба человека», группы «Демократия и гуманизм», «Гражданское достоинство», «Народное действие», «Мемориал» — в Москве; клуб «Перестройка», Дельта», «Земля и вселенная», «Мемориал» — в Ленинграде. Дискуссионный клуб «Современник», молодежное объединение «Талака», историко-просветительское общество «Мортиролог» — в Белоруссии; «Клуб социально-активных граждан» — в Риге, «Клуб социально-активных людей» — в Вильнюсе и Каунасе [33] и т. д.
С конца 1986 года в Москве и Ленинграде, в некоторых регионах были созданы координационно-информационные центры неформальных движений, проводились дискуссии, «круглые столы», конференции, семинары, распространялись бюллетени с информацией об их работе. В августе 1987 года возникли Всесоюзный социально-политический клуб (ВСПК) и Федерация социально-общественных клубов (ФСОК). Их объединяла идея самоорганизации масс «снизу» для поддержки политики перестройки «сверху». Их идеология — разные варианты демократического социализма, хотя заметными были и антикоммунистические настроения. Довольно широко были представлены патриотические группы «Патриот», «Родина», «Отчизна», «Отечество», «Молодая Россия», «Русь» [34] и т. д.
На этом этапе группы «неформалов» объединяло то, что Горбачев называл «социалистическим плюрализмом». Одновременно каждое общественно-политическое движение стремилось стать активной и весомой политической силой, чтобы реализовать далеко не всегда совпадавшие интересы разных социальных групп. В этих устремлениях «неформалы» были поддержаны значительной частью прессы. В конфликтах с партийными структурами, хозяйственными управленцами демократическая пресса всегда оказывалась на стороне «неформалов», подчеркивая важность включения масс в общественную жизнь, в политический процесс.
Весной 1988 года деятельность общественно-политических движений активизировалось в связи с подготовкой и выборами делегатов на XIX Всесоюзную партийную конференцию, впервые поставившую вопрос о реформировании политической системы. К этому времени все более обнаруживался разрыв между словами о перестройке, реформировании общества и ухудшением состояния дел в стране. Сопротивление преобразованиям со стороны консервативной части партийно-государственного аппарата, произвол, коррупция в центре и на местах породили волну митингов, манифестаций, на которых ораторы публично излагали свои взгляды, давали оценки происходящим в стране процессам. Решения XIX партийной конференции дали мощный импульс общественно-политическим и гражданским инициативам.
Движение «неформалов» вышло на новый уровень в развитии демократических инициатив: возникают «Народные фронты». Это одна из форм самодеятельных общественных движений, действовавших в рамках Конституции СССР, провозглашавших в их программных документах цель «содействовать курсу партии на перестройку».
Летом 1988 года на базе 46 клубов и групп был образован Московский народный фронт демократического направления. В его Координационный совет вошли Л. Бабушкин, Б. Кагарлицкий, М. Малютин, М. Шнейдер и другие. Они видели в народном фронте форму самоорганизации масс «снизу» в процессе борьбы за глубокую и радикальную перестройку. Их цель была ликвидация командно-бюрократической системы, создание «общества демократического самоуправляющегося социализма...» [35].
Разделяя общие идеалы, провозглашенные в период демократизации, МНФ дистанцировал себя от правящей партии, поскольку КПСС ответственна за пережитые страной и народом страшные трагедии. Кроме того, по мнению лидеров МНФ, любая партия ставит своей целью борьбу за захват и удержание власти, а народный фронт — за влияние на власть.
Новые политические лидеры сознательно расширяли базу своих движений путем создания «дочерних» группировок и слияния их в «свободные» ассоциации, координируемые из центра. Активисты Московского Народного фронта поддерживали связь центра с регионами, периодически появляясь в Воркуте, Кузбассе, Чите и т.д., что характеризует процесс возникновения массовых общественных движений одновременно как стихийный и сознательный.
В ходе образования новых политических сил происходило их размежевание. В сентябре 1989 года был создан Объединенный Фронт трудящихся России (ОФТ). Хотя МНФ и ОФТ провозглашали своими целями демократизацию, социализм и перестройку, но они предлагали разные конечные цели, тактику, методы борьбы и т. д. МНФ оформился как социал-демократическая организация, выступавшая против однопартийности, стремившаяся к реорганизации КПСС и превращению се в партию парламентского типа. ОФТ отстаивала советский тип демократии с сохранением авангардной роли КПСС. МНФ стремился ликвидировать прежние структуры, а ОФТ — усовершенствовать существовавшую общественную систему [36].
Народные фронты сложились в Ленинграде, Горьком, Свердловске, Челябинске, Новосибирске, Иркутске, Ростове-на-Дону, Ставрополе и других крупных городах России. Они боролись за демократию, социальную справедливость, экологическую безопасность. Народные фронты в регионах устанавливали информационные связи, координировали отдельные действия. Однако единого российского народного фронта создать не удалось.
Процесс объединения был осложнен тем, что региональные народные фронты находились в стадии становления, были раздроблены и малочисленны. Информационные связи только-только стали налаживаться, а организационные еще не стали устойчивыми и полнокровными. Кроме того, имелись и более глубокие причины: относительно аморфное социально-политическое состояние общества со слабой артикуляцией политических интересов, с отсутствием зрелых институтов демократии, ее инфраструктуры; отсутствие независимых от государства экономических структур, на которые можно было опереться, экономическая дезинтеграция. Недемократические традиции, мифологизированное сознание большей части общества, еще не преодолевшего «стереотипов», рожденных в условиях диктата КПСС — это наследие тоталитарного прошлого, которое практически невозможно было преодолеть за короткое время, послужило серьезным препятствием на пути к объединению в единый общероссийский демократический народный фронт.
Активно возвестили о себе во второй половине 80-х гг. национальные движения в союзных республиках в форме народных фронтов. Внешние поводы для их образования были разные: в Прибалтике — борьба за признание незаконным пакта Молотова-Риббентропа 1939 года, в Армении и Азербайджане — проблема Нагорного Карабаха; в Молдавии — замена славянской графики на латинскую и т. д. Внутренние причины были общими: углубляющийся системный кризис, медлительность и непоследовательность в проведении реформ, с помощью которых стремились усовершенствовать государственный социализм и т.д. Лидеры национальных движений основную цель усматривали в борьбе за суверенитет против диктата центральной союзной власти. Национальная идея выступила в этот период в качестве консолидирующего фактора.
Но народные фронты союзных республик, оппозиционно настроенные по отношению к центру и стремившиеся уйти от его власти, стали бороться за чистоту национального состава своих государств. В итоге была допущена дискриминация некоренного населения, особенно русского. Реакцией на такие действия стало образование интерфронтов, выступавших за единство и равные права всех граждан независимо от их национальности и места проживания.
Характерно, что в бывших союзных республиках народные фронты оказались более массовыми, сплоченными и централизованными, чем в России. В течение всего 1989 года интенсивно возрастала их роль в политической жизни страны, особенно регионов. Народные фронты и интерфронты стремились к участию в работе властных структур или воздействию на КПСС в качестве оппозиционных сил. Шел процесс их быстрой политизации и превращения некоторых из них в политические организации: «Саюдис» в Литве, «Рух» на Украине и др. При их непосредственном участии менялись цели национальных движений» от достижения национального суверенитета к полной государственной независимости и выходу из СССР.
В 1987—1989 гг. сформировалось еще одно действительно массовое движение, которое, по мнению ряда авторов, можно определить как «новое рабочее движение» [37] в отличие от аналогичного движения России начала XX века. На лето 1989 г. и 1990 г. пришелся пик массовых забастовок шахтеров Донбасса, Кузбасса, Воркуты, Караганды; были созданы стачечные комитеты. Позже забастовали труженики других отраслей крупнейших промышленных регионов страны, поддержавшие призывы рабочих организаций и выдвинутые ими требования.
«Новое рабочее движение» прошло в своем развитии ряд этапов [38]. В 1987—1988 гг. небольшие группы рабочих-активистов вели организационную и пропагандистскую работу; устанавливали связи между наиболее активными регионами: Москвой, Ярославлем, Ленинградом, Свердловском, Литвой, Латвией и т. д. К этому времени относится образование рабочих клубов и союзов, которые представляли собой новые формы самодеятельной активности рабочих. Эти объединения не отличались большой численностью, как правило, не превышавшей 40—50 человек. Инициативная группа, состоявшая из 5—7 человек, выступала «генераторами идей и действий». Рабочие группы и объединения стремились уделять основное внимание социальной и экономической защите своих членов. По существу это была профсоюзная работа, но не в рамках официальных профсоюзов [39]. В 1989 году были созданы стачечные рабочие комитеты и их региональные объединения, на основе которых формировались чисто политические объединения, опиравшиеся на авторитет и исполнительный аппарат стачкомов. Этот этап завершился созданием в 1990 году в г. Новокузнецке на I съезде независимых рабочих движений и организаций Конфедерации труда. Все стачкомы и союзы трудящихся формально заявили о своем вступлении в нее.
В течение 1990 г. в рабочем движении проявилась тенденция «тред-юнионизации», то есть развития в профсоюзном русле. Началось создание независимых профсоюзов. В октябре 1990 г. на шахтерском съезде в г. Донецке был образован Независимый профсоюз горняков (НПГ). Произошла профсоюзная переорганизация Конфедерации труда и большинства стачкомов, хотя большинство рабочих организаций продолжали оставаться политически ориентированными.
В рабочем движении были представлены разные политические взгляды, но преобладающими стали две противоположные позиции. Первая состояла в ориентации на марксизм и единого коллективного собственника с одновременной приверженностью демократическим свободам, организацией рабочих советов с широкими экономическими и политическими правами, установлением новой «диктатуры пролетариата», но без повторения того, что уже было в нашей истории. Это марксистская рабочая партия — партия диктатуры пролетариата. Лидерами ее в тот момент были Н. Лезгин, Ю. Леонов.
Вторая выразилась в стремлении к радикализации демократических реформ, недоверии к прежним номенклатурным структурам, отрицании монопольного положения КПСС в системе власти. Данную позицию заняли Совет рабочих комитетов Кузбасса, Донецкий городской рабочий комитет, демократическое рабочее движение Варгашора и другие. Лидеры этих крупных рабочих организаций проявили себя прагматиками, способными к объективному анализу политической обстановки, оказавшимися более терпимыми к разнообразию форм собственности, чем представители МРП-ПДП.
Летом 1990 года по стране прокатилась волна шахтерских забастовок, во время которых трудящиеся г. Воркуты выдвинули требования «вывода с предприятий парткомов КПСС; национализации имущества КПСС» и т. д., а в резолюции 1 съезда шахтеров СССР об отношении к КПСС прозвучал призыв лишить КПСС привилегированного положения на наших предприятиях и в учреждениях...» [40] и т. д. Новое рабочее движение стало важным фактором политического процесса в стране. Оно было вызвано к жизни объективными обстоятельствами. В первую очередь, это был протест против «заповедей» системы, действовавшей в 60—70-е годы, которые отстаивали приоритет интересов государства, а не работников. Кроме того, отсутствовал механизм выявления и урегулирования конфликтов между государством (работодателем) и работником.
В отечественном рабочем движении выделяются некоторые особенности: инициативу проявили представители базовых отраслей производства, особенно добывающих, а не самые квалифицированные и образованные работники, хотя врачи и учителя позже поддержали почин шахтеров. Рабочие использовали стачки, забастовки, силовые «нецивилизованные» способы разрешения противоречий, чтобы сформировать систему цивилизованных трудовых отношений.
Стачки нанесли очевидный ущерб экономике, они взрывали стабильность в обществе. В новой социально-политической ситуации это было стихийное противостояние, борьба с системой. Общественно-политические движения второй половины 80-х гг. продемонстрировали способность социально-активной части трудящихся оперативно реагировать на «болевые точки», возникавшие в обществе, они предваряли действия властей и принуждали их к принятию выдвигаемых требований. Особенностью массовых движений был их критический настрой по отношению к существовавшей системе власти. Это обусловливало одновременно их силу и слабость. С одной стороны, негативная интеграция помогала мобилизовать критически настроенные широкие слои населения и соединить их усилия для достижения поставленных целей. Но с другой стороны, они были неустойчивыми, быстро утрачивали инициативу, поскольку пока не выработали позитивной программы.
В 1989 году в СССР насчитывалось около 60 тысяч самодеятельных общественных организаций, периодические издания которых (на 1 ноября 1989г.) включали 540—550 единиц ежегодно, под их влиянием находилось не менее 20 млн. человек взрослого населения страны.
В общей сложности в стране к концу 80-х гг. действовали социальные движения следующих направлений: за национальное возрождение, интернациональные в поддержку перестройки, региональные национальные фронты, демократические движения антисоциалистического типа, антисоциалистические организации антидемократического характера, движения рабочих клубов, движение за создание независимых профсоюзов, кооперативное движение и движение предпринимателей, движение мелких собственников, движение за создание партии зеленых, движение за создание социал-демократических партий, анархо-синдикалистское движение, группы и движения христианско-демократического направления, конституционно-демократические группы и организации; историко-просветительские движения и т. д. [41].
В республиках: Армении, Азербайджане, Эстонии, Литве, Латвии, отчасти Грузии и Молдавии население почти полностью участвовало в формальных и неформальных движениях. В Туркмении, Киргизии, Таджикистане неформальные организации и движения только зарождались. Большее распространение они получили в городах, незначительное влияние оказывали на сельские районы.
В 1989 году начался новый этап в развитии «неформальных» движений. Они стали объединяться вокруг Межрегиональной депутатской группы. Были предприняты две попытки образовать Межрегиональную ассоциацию демократических организаций — МАДО в сентябре 1989 г. в Ленинграде, ноябре 1989 г. в Челябинске. В эту ассоциацию пожелали войти Народные фронты Ленинграда, Москвы, Ярославля, Челябинска и других городов, а также представители национально-демократических движений Украины, Белоруссии, Молдовы, таких регионов, как Балтия, Кавказ, Средняя Азия.
На второй конференции Межрегиональная депутатская группа взяла курс на консолидацию политически ориентированных формальных и неформальных социальных движений в стране. Практически завершился процесс организационного оформления оппозиции, открыто противостоявшей КПСС и ее политике.
Под давлением демократических общественных движений были внесены изменения в статью 6-ю Конституции СССР, отменившие монополию КПСС на власть и закрепившие принцип политического плюрализма в Конституции. Эти идеи получили дальнейшее развитие в «Законе Союза Советских Социалистических республик об общественных объединениях», принятом 16 октября 1990 года [42].
В конце 80-х годов КПСС находилась в центре политического спектра страны, она была реальной политической силой, объединяла в своих рядах 17—18 млн. человек, из них в России 11—13 млн. человек. Однако в 1989 г. начался процесс внутреннего размежевания, который усилился с января 1990 года. Фактически партия погружалась в состояние глубокого кризиса: шел массовый отток рядовых ее членов, особенно рабочих и молодежи, недовольных результатами непоследовательной политики «перестройки»; почти прекратили свою деятельность первичные партийные организации; произошло размежевание по платформам и группировкам, которые отличались по идейным, политическим и нравственным установкам. Социологические исследования, проведенные в 1990 г., свидетельствовали о том, что партия разделилась на две асимметрические части, противостоявшие друг другу, но в основном совпадавшие с контурами аппарата (партийно-государственной номенклатуры) и партийной массы. По мнению исследователя А. Возьмителя [43], главное противоречие, отражавшее сущность кризиса партии, заключалось в разрыве и противостоянии между аппаратом — «носителем и хранителем авторитарно-бюрократических тенденций» и тяготевшей к демократии партийной массой, разбуженной апрелем 1985 года. По сути это было противоречие между двумя взаимоисключающими моделями партий: с одной стороны, тоталитарной, жестко централизованной, заидеологизированной, подавлявшей свободу личности и инициативу снизу; с другой — демократической, основанной на суверенности каждого своего члена, толерантности, прямом включении партийной массы в формирование и реализацию ее политики.
Причины кризиса в партии, как и в обществе, были общими. Они крылись в самоисчерпании системы с присущими ей неэффективными, экстенсивными методами хозяйствования, репрессивностью, подавлением инакомыслия. Во второй половине 80-х гг. начался объективно необходимый ее слом, взамен стали создаваться новые структуры и механизмы.
Слом тоталитарно-авторитарной системы повлек за собой кардинальные изменения в самой партии. В 1990 г. в связи с подготовкой к XXVIII съезду активизировался процесс размежевания по идейным платформам.
В январе 1990 г. состоялась первая конференция Демократической платформы КПСС к XXVIII съезду. Ее лидерами были представители Межрегиональной Депутатской группы Ю. Афанасьев, Б. Ельцин, Г. Попов и другие. Они стремились отказаться от авангардного типа партии, предлагали превратить КПСС в партию парламентского типа, освободившуюся от авторитарно-бюрократических тенденций. С этой целью предлагалось изменить ее организационные принципы: отменить демократический централизм, отдать приоритет территориальным структурам, перейти на федеративный принцип устройства партии, обеспечить независимость партийных организаций союзных республик, права меньшинства и т. д. [44].
Представители марксистской платформы ориентировались на идеи «истинного» социализма, идеалы К. Маркса, Ф. Энгельса, В.И. Ленина, освобожденные от сталинских извращений [45].
Ортодоксальное коммунистическое течение (инициатор Н. Андреева) отстаивало священность и неприкосновенность принципов коммунизма, выступало за коммунистические ориентиры, против «очернительства» революционной истории и попыток отбросить страну к «буржуазной демократии» [46] и т. д.
М.С. Горбачев и часть его сторонников придерживались социал-демократических и отчасти либеральных взглядов, изложенных в заявлении XXVIII съезду КПСС «К гуманитарному и демократическому социализму». Они провозглашали необходимость создания гражданского общества, правового государства, принципа разделения властей, многообразия форм собственности, включая и «трудовую частную собственность», регулируемый рынок, идейный и политический плюрализм и т.д. [47].
В 1990 г. в КПСС произошли и организационные изменения. Коммунистические партии ряда союзных республик заявили о своей независимости от КПСС, образовалась Коммунистическая партия РСФСР. Она была создана в июне 1990 г. на конференции делегатов, избранных на XXVIII съезде от России, конституированной в Учредительный съезд КП РСФСР. Первым секретарем ЦК КП РСФСР был избран И.К. Полозков, работавший ранее первым секретарем Краснодарского крайкома КПСС, олицетворявший победу консервативных сил.
В конечном итоге на рубеже 80—90-х годов в стране сложилась такая обстановка, для которой было характерно отсутствие единой власти... Реформаторы все более утрачивали контроль над ситуацией.
Таким образом, в специфических условиях кризиса в результате разрушения политических структур советского общества его социально активная часть раскололась на различные слои и группы, выразителями интересов которых стали различные социальные и общественно-политические движения.
В целом деятельность общественно-политических движений и объединений явилась основой подготовки социальной базы для перехода к многопартийной системе.
Общественно-политические движения конца 80-х гг. явились действенным средством политической активизации населения. Массовые движения и новые политические партии оказали влияние на изменение приоритетов развития: от перестройки с коммунистической перспективой до отказа от социалистического выбора. Существенные изменения произошли в общественном сознании, начался активный процесс его радикализации, освоения либерально-демократических ценностей.
Общественно-политические движения содействовали возникновению новых институтов — независимых профсоюзов, молодежных объединений и т.д., стали школой гражданского самоуправления, положив начало становлению гражданского общества.
Во многом благодаря их воздействию инициированный «сверху» перестроечный процесс утратил эволюционность и стал обретать обвальный характер.
ПРИМЕЧАНИЯ:
1. Верт Н. История советского государства 1900—1991. М.,1992. С.473; История России XIX—XX вв. Курс лекций. Ч.2. Брянск, 1992. С.91; и т. д.
2. Власть и оппозиция. Российский политический процесс XX столетия. М. 1995. С.280.
3. См.: Рыжков Н,И. Перестройка: история предательств. М., 1992. С.368.
4. Зиновьев А.А. Коммунизм как реальность. М., 1994. С. 477.
5. Бри М. Михаил Горбачев — герой гуманистического демонтажа. (Попытка социально-исторического портрета) // Полис. 1995. №2. С.112, 118.
6. Цит. по: Власть и оппозиция... С.279.
7. Горбачев М. Оглянуться назад, чтобы посмотреть вперед // Свободная мысль. 1995. № 3. С.4.
8. Согрин В. Политическая история современной России. 1985—1994. От Горбачева до Ельцина. М., 1994. С. 19.
9. См.: Материалы XXVII съезда КПСС. М., 1986. С. 139, 140.
10. Горбачев М. Оглянуться назад, чтобы посмотреть вперед... С.8.
11. Материалы Пленума ЦК КПСС. 27 -28 января 1987. М., 1987. С.7—8,15,16; Горбачев М. С. Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира. М., 1988. С. 31, 71.
12. См.: Власть и оппозиция... С. 284.
1З. Цит. по кн.: Власть и оппозиция. С. 305.
14. Горбачев М. Перестройка и новое мышление... С. 44.
15. Проект Закона о гласности // Политология. Энциклопедический словарь. М., 1993. С. 62.
16. Власть и оппозиция... С. 291, 292.
17. Там же.
18. Правда. 1988. 5 апреля.
19. Власть и оппозиция... С. 293.
20. Материалы XIX Всесоюзной конференции КПСС. 28 июня — 1 июля 1988. М.1988. С.38.
21. Там же. С. 71.
22. Перестройка. Десять лет спустя. (Апрель 1985 — март 1995). М., 1995. С. 70.
23. См.: Реформирование России: мифы и реальность. М., 1994. С. 19, 22.
24. Правда. 1994. 18 мая.
25. Власть и оппозиция. С. 317.
26. Цит. по кн.: Россия сегодня. Политический портрет в документах 1985-1991. М., 1991. С. 21.
27. Власть и оппозиция... С. 312.
28. См.: Программное заявление XXV1I1 съезда КПСС. К гуманному, демократическому социализму // Россия сегодня... С.32—45.
29. Перестройка. Десять лет спустя. С. 117.
30. Гидденс Э. Революции и общественные движения // Диалог. 1992. №6-7. С. 64.
31. Основы политологии. М., 1992. С. 12.
32. Сёмина Л, По законам гражданского времени // Диалог. 1990. №1. С. 85, 86, 71.
33. Власть и оппозиция... С. 296.
34. См. подробно: Сёмина Л. По законам гражданского времени... С. 71-86.
35. Там же.
36. Там же.
37. Россия сегодня. Политический портрет в документах 1985—1991 г. М., 1991. С. 319.
38. Россия сегодня... С. 319-321.
39. Россия сегодня... С. 325-335.
40. Россия сегодня... С. 355, 357.
41. Реформирование России: мифы и реальность. М., 1994. С. 27!
42. Закон Союза Советских Социалистических Республик об общественных объединениях // Россия сегодня... С. 29—31.
43. См. подробно: Возьмитель А. Кризис в партии // Коммунист. 1991. № 3. С. 15, 16.
44. Демократическая платформа (к XXVIII съезду КПСС // Россия сегодня... С. 99.
45. Программа марксистской рабочей партии — партии диктатуры пролетариата (МРП-ПДП) Проект Н.Лезгина // Россия сегодня... С. 89-92.
46. Положение о Всесоюзном самодеятельном обществе «Единство», выступающем за ленинизм и коммунистические идеалы // Россия сегодня... С. 78—81.
47. К гуманному, демократическому социализму. Программное заявление XXVIII съезда КПСС // Россия сегодня... С. 32-44.