babosov_em_rol_kreativnoi_lichnosti_v_razvitii_setevogo_obsh

с другой стороны, смешивая в случайном порядке последовательность социальных практик, включая прошлое, настоящее и будущее» [13, с. 51‒53].

Теоретическую матрицу структурной архитектуры теоретической матрицы, включающей в себя все выделенные компоненты социально-сетевой деятельности, можно представить на рис. 1.2.

Одну из своеобразных и хорошо аргументированных теоретических концепций сетевого общества выдвинул всемирно известный исследователь неравновесных термодинамических и необратимых процессов, физик и физикохимик, лауреат Нобелевской премии Илья Романович Пригожин. Он подчеркивал, что «сетевое общество – структура неравновесная, возникшая в результате недавних процессов в информационной технике». В этом обществе возникает огромное количество бифуркаций, создающих множественность возможных траекторий и их результатов, связанных с вероятностями. В результате этого формируются связи, порождающие многие нелинейности и вызывающие огромное количество новых возможностей. В качестве примера он приводит развитие электронной торговли, виртуальных общностей, виртуальных предприятий и даже кибергородов-государств – Сингапур, Сан-Диего, Крефельд.

В сетевом обществе нелинейность возрастает в связи с появлением в нем новых сегментов. В таком обществе «благодаря его масштабам мы можем ожидать рост роли нелинейности и поэтому укрупнение флуктуаций и большей нестабильности» [20, с. 25, 26]. Такая оценка очень важна хотя бы потому, что современник социальных разделений на противоборствующие блоки государств вступил в начале ХХ в. в эпоху нелинейности, возрастающих неопределенностей, социальных бифуркаций и стабильных турбулентностей.

Существенный вклад в изучение и теоретическое осмысление сущности, роли функций, особенностей сетевых коммуникационных потоков внесли Ж. Делез, Ф. Гваттари, М. Фуко, Ж. Бодрийяр, Т. Парсонс, П. Бурдье, Н. Луман, Ф. Уэбстер и др.

Поборники философии постструктуралистского направления Ж. Делез и Ф. Гваттари выступают за необходимость игрового

21

22

Рис. 1.2. Координатная теоретическая матрица основных особенностей сетевой структуры общества

отношения к смыслу сказанного, написанного, подуманного, выдвигая взамен принцип «диссеминаций» (1-й), то есть рассеивания любого смысла среди множества его дифференцированных оттенков, что означает конец власти одних смыслов над другими. Язык символизирует собой любые формы принудительной власти, функционирующей как некая древоподобная структура. Главное же предназначение написанного текста – увернуться от власти. В этом проявляется один из важных ориентиров «постнеоклассического» интеллектуального опыта. А в качестве главного творческого изменения радикального плюрализма различных стилей и художественных программ выдвигается не разграничение «высокого» и «низкого», «элитарного» и «массового», но искусство авторского монтажа фрагментов нынешних текстов

всвободной технике бриколлажа. В соответствии с такой методологической установкой общество рассматривается с позиций теории информации как полиморфная система коммуникаций, которую надлежит считывать посредством использования различных символических культурных норм, социальных регуляторов и моральных запретов.

Наиболее четко сформулированным и содержательно структурированным во французском структурализме является введенный в социологию Ж. Делезом и Ф. Гваттари термин «ризома», ориентированный на разрушение традиционных представлений о структуре как семантически центрированной целостности и вводящий в широкое употребление вместо центрального стержневого корня множество хаотически переплетающихся корешков, не поддающихся симметрии и упорядоченности. Следует иметь

ввиду, что слово «rhizome» (корневище) созвучно во французском языке слову «resean» (сеть) и это созвучие используется авторами для обоснования «ризоморфного», «сетеобразного» подхода к пониманию и истолкованию текста, который следует воспринимать и толковать, неукоснительно «используя принцип мно-

жественности» (2-й) [6, с. 14‒15].

Наряду с этим в структурном ранжировании ризомы Ж. Делез и Ф. Гваттари используют принцип соединения (3-й), который исходит из того, что любая точка ризомы может быть присоединена

23

к любой другой точке. С этим принципом органично взаимодействует радикально отличающий ризому от линейных и замкнутых статичных структур принцип потенциальной бесконечности (4-й), имплицитно содержащий в себе «стержневой стебель». Принципиальная разница здесь воплощается в том, что этот неявный, потенциальный стебель может развиваться куда угодно и принимать любые конфигурации, так как «мир утратил свой стержень и способен эволюционировать в любом направлении».

Пятый принцип, в соответствии с которым проявляет свое многообразие ризома, заключается «в а-означающем разрыве», в соответствии с которым она может быть разрушена в любой момент, в любом месте, но несмотря на это способна возобновить свой рост либо в старом направлении, либо выберет одну из новых «линий детерриторизации, от которой она непрестанно ускользает» [6, с. 16].

Если принимать во внимание все эти пять принципов, то неизбежно мы приходим к следующему, шестому принципу, согласно которому ризома рассматривается ее авторами не как готовая структура, а как внутренне развивающаяся система по природе своей открытая, восприимчивая «к соединению во всех своих измерениях, демонтируемая, обратимая, способная постоянно модифицироваться».

Седьмой принцип структурного конструирования ризомы состоит в ее неизбывной дихотомии: с одной стороны, она выступает как модель вездесущего сорняка, забивающего собой все щели, трещины, способного пробиться даже через толстый слой асфальта, но с другой – дает человеку полет мыслей, безграничную свободу творческой деятельности, преодолевающей все преграды (рис. 1.3).

В истолковании постмодернистов ризома представляет собой не отдельно центрированную, но отдельную иерархическую систему, способную развиваться куда угодно и каким угодно образом и обладающую непостижимой линией ускользания, не имеющей ни начала, ни конца. Такая специфическая особенность накладывает сильный отпечаток на множественность смыслов

24

Рис. 1.3. Структурная ранжировка архитектуры ризомы

П р и м е ч а н и е. Источник: Делез, Ж., Гваттари, Ф. Ризома / Ж. Делез, Ф. Гваттари // Философия эпохи постмодернизма. ‒ Минск : Классико-принт. ‒ 1996. ‒ С. 22‒24.

идиалектизацию сущности и форм воплощения структурности. «Связь между структурными отношениями пропорциональности

исамим бытием.., – пишет Ж. Деррида, – обнаруживается не только в космологическом рассуждении, но также и в политическом

илингвистическом» [7, с. 205].

Анализируя особенности творчества французского поэтасимволиста Стефана Малларме, для которого (как, впрочем,

идля самого Ж. Деррида) характерны усложненный синтаксис

иинверсия, известный постмодернист формулирует оригинальные суждения о многосложности структурных взаимодействий, их темпоральных, топологических, текстуальных разновидностях,

25

различительной структуре мимики, возможностях различных структур «объединяться в гибкие совокупности, управляемые законом изоморфизма и поиском наилучшего возможного равновесия», утверждает Ж. Деррида, в почти необъятной многозначности структурных отношений. Они складываются в «структуру веера», в которой происходят развертывание и свертывание всех его валентностей «опространствования», органично сопряженные с «соотношениями различия и подобия». Все это воплощается в «дифференциально-дополнительной структуре» [7, с. 253, 256, 306, 315, 326]. Но выделяя существенную конструктивную роль структурной динамики и развития общества, он подчеркивает необходимость «всегда считаться со структурной иллюзией», возникающей в случае чрезмерного увлечения тех или иных индивидов высокой значимостью структурных изменений. Ж. Деррида настаивает на формировании у человека такого уровня самости, при котором «Я» – лишь дифференцированная структура определенной организации, структура абсолютно естественная и чисто искусственная, структура достаточно дифференцированная, чтобы учесть в себе момент или место автаркической иллюзии и суверенного субъекта» [7, с. 362, 364].

Из всех приведенных суждений и оценок делается вывод, согласно которому каждый индивид, включенный в диалектическое развертывание структурных взаимодействий, всегда в сознании своего «Я» и его предназначения в социальном бытии «эксплицируется, мультиплицируясь», определяет для себя не только свое место в настоящем, но и проецирует себя за наличный горизонт бытия, в будущее.

Более обстоятельная структурная взаимозависимость понятий смысла, объективности, истины, интуиции, восприятия и выражения, знака и значения приводят этого автора к утверждению, согласно которому «бытие как присутствие, абсолютная близость самоидентичности, бытие перед объектом, доступное повторению, сохранению темпорального настоящего приводит к такому результату, вследствие которого возникает «структура», свойственная исключительно языку, которая позволяет ему эффективно функционировать [8, с. 117, 122, 142].

26

Проблемы структурной динамики обстоятельно анализировались также в трудах М. Фуко, Р. Барта, Ж. Лакана и др. постмодернистов. Мишель Фуко, в частности, выделил глубинные конфигурации языка различных эпох, исследовал в синхроническом аспекте важные области языкознания, геологии, политической экономии, истории культуры, религии, этнологии. Он был убежден, что во всех этих отраслях знания может с успехом использоваться структурализм как метод, создающий возможности осуществлять диагностику их дальнейшего развития. Он неизменно подчеркивал большую эвристическую роль «анализа структурального типа», обращая особое внимание на «структуру, возникающую на размытом, еще недостаточно дифференцированном горизонте знания». Основной акцент М. Фуко делал на исследование структур, хорошо отшлифованных историческим развитием, в частности, на эволюции государства, которое в его современном виде представляет собой «чрезвычайно продуманную структуру», а также на современные формы интеллектуализации отношений власти, юридических взаимодействий, моды и т. п. с присущими им «тщательно спланированными

ииерархическими структурами» [25, с. 171, 185]. Делая обобщающий вывод о значимости различных форм структурного анализа социальной действительности, он выделял на приоритетные позиции систему рациональности, «т. е. систему непрерывного

ииерархизированного контроля с крепко стянутыми петлями сети», «предназначенную утверждать и увеличивать мощь государства, должным образом использовать его ресурсы, обеспечивать благополучие его подданных [26, с. 191]. В его истолковании «рационализация правительственной границы в границах государственного интереса имела в виду ее максимизацию на оптимальных началах, в той мере, в какой существование государства напрямую предполагает осуществление управления» [26, с. 153, 162]. Такое утверждение исходит из понимания, согласно которому, «если человеческий субъект вступает в производственные отношения и в отношения осмысления, то в равной степени он входит в отношения с властью, отличающиеся большей сложностью». М. Фуко убежден, что современное государство

27

необходимо «рассматривать... как чрезвычайно продуманную структуру». Но здесь, утверждает он, должны возобладать определенные нравственные ограничения: необходимо проблему власти интерпретировать в терминах правил права, рациональных техник управления и этоса, практики самости и свободы, чтобы оказаться в состоянии показать людям, что они гораздо более свободны, нежели сами об этом думают [26, с. 267, 288].

Своеобразный подход к исследованию сетевых коммуникационных систем предложил Рэндалл Коллинз. Когда в середине двадцатого столетия появились компьютеры, возникла надежда, которая впоследствии оправдалась, что люди поймут, как можно создавать высокоскоростные электронные цепи, которые станут подлинной моделью человеческого мозга. Значительно позднее стало ясно, как невероятно трудно скопировать реальное человеческое существо, способное не только говорить и думать, но и обладающее настоящей личностью, высшей эмоциональностью.

А для этого создаваемый человекоподобный компьютер (Р. Коллинз предложил назвать его SOCIO) будет думать сам, выдвигать новые идеи, приобретать культурный капитал и эмоциональную энергию. Это как раз и будет означать создание искусственного интеллекта, и Р. Коллинз убежден в реальной осуществимости такого заманчивого проекта [15, с. 566‒567, 573, 583, 589, 660, 603].

В более обширной социальной панораме анализирует и интерпретирует особенности функционирования сетевого общества американский социолог Фрэнк Уэбстер. Опираясь на исследования М. Кастельса, Р. Райха, Г. Шиллера, Ю. Хабермаса, Э. Гидденса, Ж. Бодрийара, Ж.-Ф. Лиотара, он характеризует «информатизацию как главный признак современного мира». Он доказательно утверждает, что мы живем в электоральном обществе и подходим к «виртуальной экономике, движущей силой которой стала информация, что мы уже существуем в условиях «глобальной информационной экономики» [24, с. 6].

Ф. Уэбстер подчеркивает, что информационные потоки, которые обеспечивают финансовые и прочие услуги, являются необходимым условием глобализованной экономики, так как именно

28

они играют главную роль в менеджменте и контроле как внутри, так и вне транснациональных корпораций и именно с их помощью увязываются и управляются международные и локальные проблемы и интересы. Поэтому он высказывает «убеждение, что исследованию подлежит информатизация нашего образа жизни», а для этого нужно выяснить историческое сплетение исторических причин и следствий, почему и «какого типа информация...

зачем она была нужна, какие группы в обществе ее использовали и для каких целей». Только тщательно исследовав эти факторы, считает Ф. Уэбстер, можно выстроить убедительную аутентичную теорию сетевого информационного общества [24, с. 73–74].

Выдвинув своеобразную теоретико-методологическую парадигму, профессор Дэвид Старк (США) и профессор Балаш Ведреш (Венгрия) выявили и проинтерпретировали специфическую форму сетевой топологии – так называемую структурную складку. Они утверждают, что «акторы в такой структурной складке представляют собой множественных инсайдеров, усиливающих свободу доступа к разнообразным ресурсам», вследствие чего наличие в сетевых структурах структурных складок способствует «улучшению экономической результативности групп», а также оказывается исключительно полезным в тех случаях, когда в качестве цели выступает обеспечение инноваций. Исходя из этих утверждений, поборники представленной ими парадигмы «разрабатывают концепцию межгрупповой сплоченности – особой сетевой структуры, состоящей из пересекающихся сплоченных групп» [2, с. 69, 71, 73].

Данная концепция исходит из того, что в процессе развития взаимопроникающих сплоченных структур возникает «особая структурная позиция, структурная складка как специфический социологический объект», акторы которого «являются множественными инсайдерами, участвующими в интенсивных сплачивающих связях, помогающих близко познакомиться с особенностями поведения членов их групп» и обрести «свободный доступ к разнообразным ресурсам». А это означает, что «в качестве узла сети, общего для многих групп, структурные складки являются ресурсами для самих групп», поэтому «межгрупповая

29

сплоченность – это продуктивная сплоченность, не порождающая обособленности» [2, с. 74].

Активно осуществляя соработничество с государством, системами культуры, образования и воспитания, Русская Православная Церковь становится все более открытой для общества

иуделяет серьезное внимание влиянию сущности, особенностей

ироли в нем социальных сетей. Патриарх Московский и всея Руси Кирилл утверждает, что еще двадцать лет назад, в 1997 г., в бытность свою председателем Отдела внешних связей Русской Православной Церкви, стал инициатором создания ее официального сайта, который и в настоящее время регулярно присутствует в сетевом информационно-коммуникационном пространстве. Для этого Церкви важно не только присутствовать в социальных сетях, но и духовно осмысливать их место в современном общественном развитии. Патриарх подчеркивает, что в наше время, когда количество информации, обрушивающейся на человека, возрастает ежедневно колоссальными темпами, каждый пользователь информационных потоков должен сам решить, «какой фильтр нужно поставить внутри себя, чтобы творчески воспринимать информацию. Есть такие понятия, как базисная культура и субкультура... Основы религиозной культуры, связанной с национальным культурным базисом, – это то, что непременно нужно знать. Именно из этой базисной культуры произрастает система национальных ценностей, которые формируют личность и общество». Этими ценностями мы будем способны отделить шумы от сигналов, мы будем очень сильными. Сильной будет личность – сильными будут общество и государство.

Патриарх подчеркивает: «...все, в том числе и социальные сети, можно и нужно использовать во благо». Но люди, в первую очередь молодые, включаясь в разные блоги, слишком доверчивы к тому, о чем сообщается в информационных потоках, оказываются не в состоянии отличить правду от лжи. Поэтому очень важно, чтобы каждый человек, отталкиваясь от своего представления о мире и от своих базисных ценностей, сам мог определить, что хорошо, а что плохо. В определенных случаях эту обязанность должно брать на себя государство, поскольку, как

30