Современный марксизм и постиндустриальные теории

Что касается образованности населения, то в то время как в богатых странах давно достигнут обязательный уровень начального образования, миллионы детей по всему миру не посещают школу: в 2001 году в Индии таких было 24 %, в Пакистане – 41 %90. Авторы замечают, что важно также сравнение страны с ее состоянием в прошлом, а не только с другими странами; однако такие данные не приводятся.

Глава «Значение принадлежности к коллективу» выявляет следующие особенности современного процесса глобализации. «Многие исследователи доказывают, что деятельность таких групп стран, как «Большая восьмерка» (G8) полностью поставила под свой контроль усилия по развитию более бедных стран, и поэтому третий мир должен составить собственную повестку дня, включающую его план прогресса … Бедные не могут ждать, пока богатые услышат их крик о справедливости. G8 никогда не уничтожит бедность, если сами бедные будут молчать. Наступило время для демократических режимов третьего мира – Бразилии, Индии, Нигерии, Сенегала, Южной Африки и десятков других стран – объединиться и начать действовать. Бедные начинают заявлять о себе в «Большой тройке» (G3: Бразилия, Индия, Южная Африка), «Большой двадцатке» (G20 – страны, объединенные торговым соглашением внутри ВТО) и других сообществах. Мир должен слышать больше»91.

В части 4, «Корни проекта развития», кратко раскрыта история процесса модернизации, начавшегося, по мнению авторов, с эпохи Просвещения. В XVIII веке произошли два крупных события. Индустриальная революция преобразила деревню благодаря сельскохозяйственным и технологическим изобретениям. Это повлекло за собой новые социальные отношения. Французская революция 1789 года под лозунгом «Свобода, Ра-

90См.: Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging Global Inequality: Development Theory and Practice in the 21 Century.

91Там же. P. 47.

61

венство, Братство» потрясла европейский общественный порядок. Возможность демократизации вдохновила одних и ужаснула других, но всем было ясно, что возврата в прошлое нет. «Карл Маркс также благоговел перед революционными изменениями, которые принес современный капитализм; победу нового над старым, модернизации над традицией он осветил в “Коммунистическом манифесте”»92. Авторы утверждают, что «К. Маркс видел индустриальные страны просто прошедшими чуть дальше по единственно существующему пути развития, чем страны отставшие… Эта приверженность линейной модели развития была выражена в предисловии к первому тому “Капитала”, где говорится, что более индустриально развитая страна только показывает менее развитой образ ее будущего… Для К. Маркса огромная сила, которую современные ему индустриальные страны накопили для обеспечения своего социального благополучия, должна быть направлена против таких проблем, как концентрация капитала, поляризация богатства и отчуждение производителей от результатов их труда»93.

В главе «Колониализм и неравенство» авторы связывают всплеск антиколониального движения с «Большевистской революцией»94 1917 года в России. «Русские коммунисты поддерживали антиколониальные форумы, где обсуждались факторы, задерживающие кризис империализма, и тактика борьбы за освобождение колоний, рассматривалось новое устройство мира, в котором будет достигнуто равенство стран»95. После Второй мировой войны, когда большинство колоний добилось независимости, лидеры стран Запада всерьез озаботились их развитием. Если бы бедные страны продолжали нищать, жители более обеспеченных стран перестали бы чувствовать себя в безопас-

92Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging Global Inequality: Development Theory and Practice in the 21 Century. P. 55.

93Там же. P. 57–58.

94Там же. P. 61.

95Там же.

62

ности. «Холодная война была еще одной причиной, по которой президент Трумен настаивал на том, чтобы бедные страны повторяли путь развития США. К середине века капиталистический мир больше не являлся единственным образцом на дороге прогресса. Его бывший союзник по антифашистской коалиции,

СССР, представил альтернативный путь развития... Когда большевики захватили власть в России в 1917 году, им пришлось управлять страной, которую совершенно опустошила Первая мировая война и следующая за ней гражданская. Промышленность и сельское хозяйство были полностью разрушены, правительства других стран отказались одалживать деньги. Иностранные капиталисты не считали Россию привлекательной для инвестиций. Проблема поиска материальной базы для развития (или первоначального социалистического накопления) была для большевиков основной в течение 20-х годов. Некоторые экономисты и историки утверждают, что большевики изобрели “экономику развития” в этих сложных условиях (А. Нов “Был ли Сталин действительно необходим?”, 1980; Н. Спалбер “Советская стратегия экономического роста”, 1964). Путь развития, осуществляемый И. Сталиным, начиная с 30-х годов, одновременно включал эксплуатацию крестьянства и рабочего класса, политическое уничтожение гражданского общества, высокий экономический рост и “железный занавес” от технологически более сильного капиталистического мира. Эта система развития стала известна под множеством ярлыков, таких как “сталинизм”, “государственный коммунизм”, “советская система”, “общество с однопартийной системой”, “государственный капитализм” или “управляемое бюрократией рабочее государство”. Несмотря на подобные ярлыки, это была система, с которой после Второй мировой войны США вели смертельную битву в течение холодной войны за сердца и умы жителей бедных стран. Она была представлена как “альтернативная модель развития”. Хотя в этой форме государственной и общественной организации не были достигнуты гражданские свободы, она привлекала многих

63

исследователей развития и политических деятелей, которые видели в ней образец стремительного экономического роста. “Успехи” Советского Союза в течение 30-х годов, когда создалась видимость достижения невероятных темпов роста экономики, в то время как капиталистический мир страдал от Великой депрессии, добавили аргументов к тому, чтобы советская модель стала прототипом для постколониальных держав. Чертой этой модели, особенно привлекавшей внимание стран, недавно получивших независимость, было государственное планирование. Издалека казалось, что результаты советских пятилетних планов сочетали научные достижения с производством и торговлей, что и способствовало такому экономическому росту. Принципы планирования были заимствованы многими некоммунистическими странами, такими как Индия.

Победа китайских коммунистов в 1949 году означала, что 1/6 населения мира теперь живет под коммунистическими режимами. В то время как после войны две огромные силы боролись за сферы влияния во всем мире, страх коммунистической экспансии делал развитие бедных стран приоритетным направлением внешней политики США. Начавшаяся холодная война заставила США опереться на страны Западной Европы, среди которых, однако, во Франции и Италии уже были созданы большие коммунистические партии… СССР бросил тень тоталитаризма на будущее “свободного мира”, и послевоенная борьба бедных стран за национальное освобождение внезапно приобрела новое значение и большую актуальность. Опасность коммунистического влияния подогревалась сознанием того, что на борьбу за независимость зачастую вдохновляла социалистическая идеология. Бедные страны поэтому стали главным полем битвы для противников в холодной войне»96.

В части 5, «Послевоенные проекты развития», авторы со-

поставляют два подхода, которые доминировали в исследовани-

96 Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging Global Inequality: Development Theory and Practice in the 21 Century. P. 69–70.

64

ях 80-х годов: теорию модернизации и теорию зависимости. С позиций первой бедные страны должны развиваться по образцу и под руководством (включая военное вмешательство) развитых богатых стран. «Теоретики модернизации абсолютно игнорировали тот факт, что богатство европейских стран было создано за счет колоний, и считали, что “страны-образцы” опирались в своем развитии только на внутренние ресурсы»97. Этот тезис послужил основным пунктом критики для теоретиков зависимости. Теория модернизации представляла капитализм как свободную от конфликтов бесклассовую демократическую систему, к которой должны прийти все страны. В связи с этим «теоретики модернизации» редко критиковали внешнюю политику США в бедных странах, даже если США поддерживали жестокие диктаторские режимы, как, например, в Гватемале, считая их меньшим злом, чем правление коммунистов.

В главе «Совместное неравное развитие» авторы пытаются доказать, что теория модернизации во многом схожа с марксизмом. Их различие они видят лишь во взгляде на современный капитализм, который теоретики модернизации называют кульминацией истории, а К. Маркс – окончанием предыстории человечества. К. Маркс осознавал, что противоречивая природа капиталистического развития приносит как прогресс, так и нищету, в этом он видел движущую силу общественного изменения. Он подошел к вопросу, будет ли колониализм играть роль барьера на пути всеобщего прогресса. Капитализм, выращенный на колониальной почве, развивается не так, как европейский. Его первоначальный оптимизм относительно взаимопроникновения технологий между метрополиями и колониями укрепился ко времени написания третьего тома «Капитала», в котором он говорит о международном разделении труда. Авторы упоминают о взглядах более поздних марксистов, таких как Л. Троцкий, Р. Люксембург и

97 Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging Global Inequality: Development Theory and Practice in the 21 Century. P. 79.

65

Н. Бухарин, отрицавших линейную концепцию развития и ставивших под сомнение прогрессивное влияние колониализма. «Н. Бухарин, например, считал, что колониальная политика позволила буржуазии примириться с рабочим классом… ценой эксплуатации жителей колоний и завоеванных народов. В.И. Ленин же поднял линейную концепцию на более высокий уровень, заявив, что империализм как система есть финальная стадия капитализма, однако онапроизводитразличный эффект вразныхчастяхмира»98.

Теория зависимости предполагает, что капитализм изначально был мировой системой неравных государств. Чтобы объяснить, почему страна является бедной, согласно этой теории нужно прежде всего исследовать внешнее влияние и ее отношения с другими странами. Теория зависимости рассматривает мировой капитализм как изначально существующее противоречие между центром и периферией, чем и обусловлены возможности развития разных стран. Теоретики зависимости рассматривали Советский Союз как государство центра; по отношению к нему на периферии находились бедные страны, которые после освобождения от колониальной зависимости пошли по социалистическому пути развития. Поскольку при капитализме богатые страны прямо или косвенно подчиняют бедные, очевидно, что политически ответственные лидеры бедных стран захотят отказаться от этого пути. Это приведет к социалистической революции в зависимой стране. «Однако это противоречит идеям К. Маркса и Ф. Энгельса, которые верили, что социализм может быть построен только на развитой технологической базе… Даже В.И. Ленин, осознавая, что Россия была слабейшим звеном в цепочке империалистических государств, обосновывал возможность революции в России тем, что она повлечет за собой социалистические революции в более развитых странах Европы. Иначе социалистическая Россия будет побеждена… В свою очередь, теория зависимости видит в социализме единственный политический путь

98 Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging Global Inequality: Development Theory and Practice in the 21 Century. P. 85.

66

преодоления примитивной формы производительных сил. Мог ли социалистический режим в бедных странах одновременно обеспечить экономический рост и равенство? Вновь опыт XX века дает немного примеров этого»99. Теория зависимости связывает глобальное неравенство с отношениями между богатыми и бедными странами, однако авторы придерживаются более осторожного взгляда, вслед за Дж. Кеем: «Люди, живущие в богатых странах, богаты не потому, что те, кто живут в бедных странах, бедны. Это просто неверно, что рыночная экономика и система мировой торговли построены по такому принципу, что одни люди богатеют ценой обнищания других»100.

В части 6, «Развитие в начале XXI века», авторы наконец-то подходят к решению основной проблемы, заявленной в работе, предварительно приводя краткое историческое описание конца холодной войны. «Конец холодной войны символизировал распад Советского Союза... Большинство социалистов, кроме ностальгически настроенных сталинистов, давно оставили все иллюзии относительно возможности достижения свободы под советской властью. Советский Союз и страны, находившиеся под его влиянием, представляли новую форму угнетения, которая с трудом сосуществовала с западными капиталистическими странами…»101. В главе

«Неолиберализм и рыночно-ориентированное развитие» авторы голословно критикуют плановую экономику. «Приняв, что поздний СССР ассоциировался с застоем, его распад рассматривался как политическая победа США и экономическая победа рыночно ориентированного развития… Социализм нехорош для экономического развития, кроме того, он зачастую приводит к тоталитаризму… Становится ясно, что социализм не смог выполнить даже своих обещаний насчет равенства… Экономический либерализм продемонстрировал, что принципы планирования, на которые

99Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging Global Inequality: Development Theory and Practice in the 21 Century. P. 93–94.

100Там же. P. 98.

101Там же. P. 100.

67

бедные страны возлагали большие надежды, оказались “ложным богом”»102. Концепция неолиберализма, историко-философской предпосылкой которого явилась теория модернизации, в частности, включает положение о том, что крайняя бедность и неравенство прежде всего следуют из неспособности или нежелания бедных стран строить политические структуры, которые позволят людям превращать имущество в капитал и наращивать богатство. Неравенство не рассматривается как негативный фактор, поскольку система позволяет производить больше для каждого. «Неолиберальная экономическая концепция развития в XXI веке завоевала свою доминирующую позицию не только благодаря своей теоретической силе и эмпирической проверке, но и поддержке влиятельных всемирных организаций и правительств. И здесь существует разница в способностях стран влиять на мировую политику; США, в частности, использовали свою силу, чтобы перекроить мировую экономику по неолиберальному образцу, поскольку это соответствует их интересам»103.

Глава «Американский век» превозносит либерализм и рыночную экономику. «Триумф либерализма над коммунизмом был исторической кульминацией всемирного поиска универсальной социальной модели, которая принесет всеобщую гармонию… Историю человечества можно представить как ряд попыток найти идеальную форму общественного порядка, и нако- нец-то – после борьбы противоположных моделей – победа досталась либеральной демократии»104. Хотя авторы признают, что конец коммунизма открыл ящик Пандоры новых религиозных, расовых, этнических и национальных конфликтов. Конец части посвящен истории и принципам работы МВФ и ВТО; проблема неравенства здесь соотносится и с проблемой долга беднейших стран.

102Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging Global Inequality: Development Theory and Practice in the 21 Century. P. 102–103.

103Там же. P. 107.

104Там же. P. 108.

68

Часть 7, «Программа “Развитие на тысячелетие” делает вызов», освещает восемь основных целей с соответствующими им 18 задачами, которые были разработаны в проекте ООН:

1)снизить уровень бедности и голода (вдвое уменьшить к 2015 году число людей, чей доход не превышает 1 долл. США в день, и людей, страдающих от голода);

2)достичь всеобщего начального образования;

3)добиться реального равенства мужчин и женщин;

4)сократить детскую смертность;

5)улучшить здоровье матерей;

6)уничтожить СПИД, малярию и другие болезни;

7)обеспечить охрану окружающей среды;

8)развивать дальше глобальное партнерство по вопросам прогресса.

Программа «Цели развития на тысячелетие» (MDGs) предполагает сотрудничество бедных и богатых стран. Бедные страны несут ответственность за проведение необходимой политики для развития (включая «правильное» управление, принятие нужных экономических решений, прозрачность экономики, ответственность, главенство закона, соблюдение прав человека и гражданских свобод, местное самоуправление). Богатые страны обязуются своевременно выполнять свои обещания о помощи и обеспечивать условия для устранения дискриминационных торговых ограничений.

Авторы утверждают, что только программа MDGs является решением проблемы глобального неравенства. При этом модель развития, представленная современным Китаем, не рассматривается как альтернативная, поскольку в ней не устраняется, а лишь вуалируется неравенство. Политический режим Китая авторы называют авторитарным, поскольку «Китайская коммунистическая партия удерживает свои доминирующие позиции в политике, так как она полностью отменила демократические выборы в институты управления. Исключение было сделано только для первого уровня политической иерархии – деревни…

69

Официальным объяснением отсутствия демократических норм традиционно была неподготовленность людей к ним»105. «Экономический рост в Китае в течение двух последних десятилетий превратил аграрную страну во “всемирную фабрику”. За период 1975 2003 годов средние темпы экономического роста достигали 8,2 % в год и до сих пор не имеют тенденций к снижению. В течение последних 20 лет доход более чем 400 миллионов человек превысил порог нищеты (1 долл. США в день); продолжительность жизни увеличилась с 63,2 до 71,5 года; грамотность возросла с 63 до 90,9 %»106. Однако ВНП на душу населения варьируется от 4000 долл. США (Шанхай, Гонконг) до 1499 долл. США (Юнань) на душу населения в год. Авторы делают упор на неравенство между жителями городов и деревень, с чем связан высокий уровень миграции жителей. В отличие от Китая, большинство посткоммунистических стран не смогло выбраться из кризиса после отказа от плановой экономики в 1980 1990 годах. Переход к рыночной экономике привел к обнищанию каждого четвертого жителя. Число людей, получающих менее чем 1 долл. США в день, резко подскочило с 6,8 до 23,3 %. Возросла детская смертность, продолжительность жизни упала во многих странах, включая Россию107. Авторы предполагают, что эти проблемы поможетразрешить проектMDGs.

Критики программы «Цели развития на тысячелетие» (У. Котари, М. Миног) называют ее слишком амбициозной и реально невыполнимой. Они также считают, что принципы честной международной торговли лучше, чем экономическая помощь, поскольку традиционно международная торговая система служила интересам только развитых стран. Основанная на модернизационной теории, эта программа, к тому же, не учитывает черты неравенства, выделяемые структуралистами.

105Greig A., Hulme D., Turner M. Challenging Global Inequality: Development Theory and Practice in the 21 Century. P. 125.

106Там же. P. 135.

107См.: Там же. P. 147–148.

70