Советская номенклатура и постсоветская неономенклатура кадровые пра

ны. Наблюдалось переливание в номенклатуру работников просвещения. Рабочие и колхозники оставались преимущественно вне зоны внимания, составляя среди новобранцев, по подсчетам историка, только 6 % [5, с. 90]. Значительный массив в отобранных номенклатурных кадрах составили реабилитированные. Многие из них возвращались на прежние рабочие места в аппаратах. Это была специфическая составляющая номенклатурных кабинетов. Но самым мощным источником пополнения аппаратных кадров стали демобилизованные воины. Они составили новую социальную общность послевоенного СССР, представляя одну из наиболее сплоченных групп общества. Объединенные «духом фронтового братства», окрыленные славой и значимостью победы, вчерашние фронтовики, вливаясь в номенклатуру, создавали в кабинетах управленцев принципиально иную атмосферу. Демобилизация заняла несколько лет, на протяжении которых 8,5 млн лиц влились в мирную жизнь [20, с. 471].

Российский философ Н. Бердяев характеризовал большевистских функционеров, прошедших фронты Первой мировой: «Война произвела новый душевный тип, тип, склонный переносить военные методы на обустройство жизни, готовый практиковать методическое насилие, властный и поддающийся силе» [21, с. 101]. Сказанное, по нашему мнению, применимо и к характеристике фронтовиков, которые, вернувшись с войны 1941–1945 гг., оказались в номенклатурных кабинетах. Они вносили особый колорит в работу партийно-государственных учреждений послевоенного времени.

Занять в мирной жизни надлежащую социальную нишу участникам боевых действий было непросто. С одной стороны, им сложно давалось трудоустройство из-за неудовлетворительной организации этой системы вообще. С другой стороны, значительная часть демобилизованных имела ранения или была искалечена, поэтому не могла заниматься физическим трудом и искала «кабинетных» должностей. Отдельные воины, став в армии командирами, приобрели соответствующие начальни-

91

ческие амбиции и справедливо претендовали на управленческие должности в цивильных ведомствах. Учтем и то, что психологическое состояние вчерашних фронтовиков также обусловливало их стремление в мирное время занять достойное место в правящих группах.

Кроме того, на номенклатурные должности претендовали офицеры и генералы, уволенные в запас в связи с сокращением армии во второй половине 1950-х – начале 1960-х гг. Н. Хрущев призвал их, в частности, идти работать руководителями колхозов и совхозов [22, с. 109–114]. Однако такой вариант воспринимался бывшими военными без энтузиазма: они плохо знали аграрное производство и, как правило, считали такие должности недостойными их командирского уровня. Поэтому данный контингент преимущественно устраивался на районно-областной номенклатурной ступени.

Впервой половине 1946 г. среди выдвинутых на руководящую работу 50 % составляли отставные военные, 5,7 тыс. из числа которых стали секретарями городских и районных комитетов, 7 тыс. 640 – заведующими отделов. Абсолютное большинство ранее не занимало руководящих должностей [22, с. 35]. В последующие годы происходили подобные процессы, хотя и в меньших масштабах. Фактически рождалась новая, «воинская», генерация номенклатуры среднего звена.

Кроме того, отметим такие особенности, как количественное преобладание в послевоенных органах власти мужчин, специфическая «армейская» атмосфера в чиновнической среде, характерная скорее для военных штабов, чем для гражданских ведомств. Соответствующими были стиль управления, способы общения и правила субординации в аппаратах.

Витоге на большинстве номенклатурных мест оказались люди, которые либо вообще не имели опыта службы функционерами, либо знали только азы чиновничьей работы. Однако ситуация часто требовала закрывать глаза на недостатки кандидатов, ведь дефицит претендентов и большой перечень вакансий

92

постоянно создавали острую потребность в срочном замещении номенклатурных должностей, об отборочном конкурсе даже не было речи.

Итак, характеристиками формирования послевоенной номенклатуры стали такие факторы, как вхождение в нее вчерашних фронтовиков, «старение» чиновничества и специфическая атмосфера корпоративного единства управленцев с крайне пестрым дономенклатурным прошлым. Высшее руководство должно было реагировать на эти процессы, хотя не имело потенциальных возможностей изменить ситуацию из-за объективных обстоятельств. Система отбора управленцев, сформировавшаяся накануне войны, была серьёзно надломлена и действовала неэффективно. Ее следовало модернизировать, учитывая новые исторические реалии. Во весь рост встали задачи, выполнение которых предъявляло к функционерам принципиально иные требования. Критерии отбора работников аппарата требовали усовершенствования, уточнения, изменения.

Кадровое обеспечение управления становилось все масштабнее, превращаясь в важнейшую задачу в работе номенклатурных подразделений снизу доверху. Но номенклатурная практика преимущественно оставалась консервативной, отторгающей нововведения, демонстрирующей сдерживающую сущность тоталитарной формы управления. Определенно большевистская система отбора и продвижения функционеров руководящих звеньев стала причиной кризисного состояния номенклатурных кадров в период позднего сталинизма, обусловила политическую неудачу реформ Н. Хрущёва. Судьбу последнего в значительной мере предопределили ошибки и просчеты в формировании управленческого механизма.

Таким образом, на протяжении 1945–1964 гг. было восстановлено функционирование кадровой системы на основе номенклатурного обустройства руководящих структур. При тоталитарной организации власти жестко контролируемые режимом методы отбора правящих функционеров в управленческие зве-

93

нья различных форм и уровней представлялись как безальтернативные приемы обеспечения компартийной диктатуры аппаратным сопровождением.

Послевоенная номенклатура формировалась как из общественных структур, так и из социального представительства. Такая ее презентативность создавала иллюзию причастности к управленческой работе широчайших масс народа. Однако комплектование номенклатуры целиком определялось характером политических задач правящей партии и потребностями ее аппаратов.

Особенностью 1945–1964 гг. стало то, что к наполнению номенклатурных перечней непосредственно приобщилась собственно сама номенклатура. Ослабив зависимость от сталинского диктата, она создала систему клиентел, определяющую и плотно контролирующую назначения и движение служащих. Каждый из тех, кто попадал в аппаратные ряды, мог достичь высоких должностей только в случае соответствия номенклатурным правилам и принципам.

Секретариаты и бюро партийных комитетов были озабочены преимущественно кадровыми вопросами. Старания хрущевского руководства по пересмотру основ кадровой политики зависели от того, насколько новшества воспринимались номенклатурой. Ее преимущественно скептическое отношение к реформированию на этомучасткепредопределило неудачипопыток внести изменения в номенклатурнуюсистему отборауправленческих кадров.

Список литературы

1.Мохов В.П. Номенклатурная организация власти: функциональные пределы // Наукові праці історичного факультету Запорізького державного університету. Вип. ХХІІІ: Політична еліта в історії України. – Запоріжжя: Просвіта, 2008. – С. 38–50.

2.Охотский Е.В. Политическая элита и российская действительность. – М.: Интеллект, 1996. – 300 с.

3.ХІІ cъезд РКП (б). Стенографический отчет. – М.: Госполитиздат, 1968. – 322 с.

94

4.ХІІ съезд РКП (б) (1923 г.) // КПСС в резолюциях:

Т. 3. – 710 с.

5.Мохов В.П. Региональная политическая элита России

(1945–1991 гг.). – Пермь: Перм. книж. изд-во, 2003. – 238 с.

6.Ашин Г.К. Мировое элитное образование. – М.: Апнил, 2008. – 360 с.

7.Оболонский А.В. Человек и власть: перекрестки российской истории. – М.: Академкнига, 2002. – 416 с.

8.Мохов В.П. Региональная политическая элита: к определению содержания понятия // «Экватор» 90-х. – Пермь: Перм.

книж. изд-во, 1995. – 238 с.

9.Мохов В.П. Советская номенклатура как политический институт // Номенклатура в истории советского общества: тез. докл. интернет-конф. нояб. 2003 г. – март 2004 г. – Пермь: Перм.

книж. изд-во, 2004. – С. 21–40.

10.Афанасьев М.Н. Клиентелизм и российская государственность: Исследование клиентарных отношений, их роли в эволюции и упадке прошлых форм российской государственности, их влияния на политические институты и деятельность властвующих групп в современной России. – 2-е изд., доп. / Московский общественныйнаучный фонд. – М., 2000. – 318 с.

11.Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. – М.: Советская Россия, 1991. – 624 с.

12.Паренти М. Демократия для избранных. Настольная книга о политических играх США / пер. с 7-го англ. изд. В. Горбатко. – М.: Поколение, 2006. – 416 с.

13.Центральный государственный архив общественных объединений Украины. Ф. 1. Оп. 45. Д. 577, 350 л.

14.Государственный архив Харьковской области. Ф. 2.

Оп. 2. Д. 996, 96 л.

15.Сушков А.В. Президиум ЦК КПСС в 1957–1964 гг.: личности и власть; науч. ред. А.В. Сперанский / Институт истории и археологии Уро РАН. – Екатеринбург: Изд-во УрО РАН, 2009. – 386 с.

95

16.Джилас М. Лицо тоталитаризма: пер. с сербо-хорв. – М.:

Новости, 1992. – 544 с.

17.Королев С.А. Искус корпоративности и мутации системы: советская бюрократия в структурах политической власти // Бюрократия и общество; Философское общество СССР. – М., 1991. – С. 125–155.

18.Щекин Г.В. Теория социального управления. – Киев:

МАУП, 1996. – 408 с.

19.Горбул А.Д. Научныеосновы кадровой политики КПСС. – Киев: Выщашкола, 1989. – 171 с.

20.История России. ХХ век / А.Н. Боханов, М.М. Горинов, В.П. Дмитренко [и др.]. – М.: АСТ, 1996. – 608 с.

21.Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. –

М.: Наука, 1990. – 220 с.

22.Никита Сергеевич Хрущев. Два цвета времени: Документы из личного фонда Н.С. Хрущева: в 2 т.; Открытый архив: Справочник опубликованных документов по истории России XX века из государственных и семейных архивов (по отечественной журнальной периодике и альманахам. 1985–1996 гг.) / сост. И.А. Кондакова. – 2-е изд, доп. и испр. – М.: РОССПЭН, 1999. – Т. 2. – 303 с.

23.Сажин А.И. Кадровая политика КПСС: история и современность. – М.: Знание, 1989. – 64 с.

96

А.Ф. Штейнле

Запорожский национальный университет, Украина

ХАРЬКОВСКАЯ «ПАРТИЙНАЯ ГРУППА» В ПОЛИТИЧЕСКИХ ЭЛИТАХ УКРАИНЫ И СССР

(1950–1970-е ГОДЫ)

Рассматривается роль выходцев из Харькова в политических элитах СССР послесталинского времени. Отмечается ряд обстоятельств, способствовавших созданию регионального клана в бывшей столице советской Украины. Констатируется их значительная концентрация, контроль над ключевыми должностями в аппарате управления, общая позиция и тесная связь между собой, что указывает на вероятное существование харьковского землячества, похожего на днепропетровскую «партийную группу». В связи с этим смещение Никиты Хрущева в 1964 г. и дальнейшая конкуренция в политических элитах СССР приобретают новое значение.

Ключевые слова: номенклатура, советская элита, клиентела, неформальные отношения.

A.F. Shteinle

Zaporizhya National University, Ukraine

KHARKOV’S “PARTY GROUP” IN POLITICAL ELITE OF THE UKRAINE AND USSR (1950-1970)

It has been made an attempt to define the role of immigrants from Kharkov in political elites of post-Stalin Soviet Union. There has been marked a number of circumstances, which led to the creation of regional clans in the former capital of Soviet Ukraine. Author declares that their significant concentration, control of key positions in management, joint position and close relation between each other denote the probable existence of Kharkov community similar to Dnipropetrovsk «party group». Therefore dislocation of Nikita Khrushchev in 1964 and further competition of the USSR political elites take on special significance.

Keywords: nomenklatura, the Soviet elite, clientele, informal relations.

© Штейнле А.Ф., 2016

97

Вистории советской номенклатуры пласт неформальных отношений остается малоисследованным. Властные элиты

СССР справедливо называют «закрытыми». Важные механизмы

ипроцессы внутри них были тайной для общества. Для масс предлагалась официальная версия с набором идеологически правильных штампов, чаще всего скрывавшая реальное положение дел. Поэтому понять жизнь советских руководителей с ее действительными реалиями невозможно без погружения в область их неформальных отношений и практик.

Ключевой вопрос этого мира – получение, сохранение

иусиление своих позиций во властной вертикали. За официальным фасадом партийной монолитности шла борьба за власть между различными группами номенклатуры. Недаром в лексиконе руководящих работников послевоенных лет прочно закрепилось слово «обойма». Так называли группу деятелей, поддерживающих друг друга и объединенных вокруг своего лидера. Командная игра – одно из важнейших правил политического выживания в номенклатурном пространстве.

Для формирования «обоймы» важен цементирующий фактор, в роли которого часто выступало происхождение из одного региона. Хрестоматийный пример – днепропетровское землячество. Начиная со второй половины 1960-х гг. «днепропетровцы»

идругие близкие к Леониду Брежневу руководители начинают играть все более весомую роль в политической жизни СССР. Их влияние нашло отражение даже в фольклоре, выделившем в народном курсе истории СССР три периода: допетровский, петровский и днепропетровский.

Вактиве работ о правящих элитах СССР второй половины

ХХв. исследования, посвященные клиентелам, большая редкость. На существование среди номенклатурных работников групп, не предусмотренных партийным уставом, обращал внимание классик темы М. Восленский. Он один из первых озвучил тезис о днепропетровской «партийной группе» [1, с. 369–370]. Широкий экскурс о роли клиентелизма в российской истории

98

предложил М. Афанасьев. Однако его, несомненно, интересные теоретические разработки слабо подкреплялись конкретными фактами [2]. Исследователь Н. Митрохин вышел на эту проблему в контексте изучения русского национализма и проекта по сбору устных историй бывших работников ЦК КПСС [3; 4; 5; 6]. Вопрос неформальных групп внутри номенклатуры Украинской ССР подняла Ю. Кузьменко, изучая его на широком фоне перестроечных процессов [7].

Можно констатировать, что значительный интерес к «теневым» группам внутри советских элит слабо удовлетворен существующими исследованиями. Между тем днепропетровский случай далеко не единичный.

Благоприятная среда для формирования номенклатурной группы на региональной спайке была и в другом индустриальном центре советской Украины – Харькове. Этому способствовал ряд обстоятельств.

Во-первых, Харьковщина имела значительные материальные и кадровые ресурсы– «питательную среду» для формирования собственного регионального клана. В послевоенные годы численность коммунистов в Харьковской области вдвое превышала всю Компартию Беларуси, не говоря уже о меньших республиках. Не менее значительнымбылибюджетрегиона– более800 млнрублей[8].

Во-вторых, представители харьковской номенклатуры, учитывая статус индустриального региона, имели гарантированный доступ в высшие эшелоны власти. С 1952 г. первый секретарь обкома включался в состав кандидатов в члены политбюро-бюро ЦК КПУ, обязательно– в члены ЦК КПУ и ЦК КПСС [9, с. 90–91]. По хозяйственной линии опыт руководства харьковскими гигантами индустрии ценился в министерствах машиностроения и электротехники.

В-третьих, имела место особая региональная идентичность с оттенком элитарности. Выражение «первая столица» концентрировало память о Харькове 1919–1934 гг. как об административном центре советской Украины.

99

И, в-четвертых, благоприятная кадровая политика эпохи позднего сталинизма расчистила политическое пространство

СССР для роста украинской номенклатуры, в том числе и харьковской. Харьковчане не пострадали во время ряда кампаний против местных руководителей, развязанных Сталиным в последние годы своего правления. Наиболее известной из них было «Ленинградское дело». Другие привели к разрушению региональных «обойм» во Владимире, Иванове, Рязани, Курске, Челябинске, Карелии, Ульяновске, Эстонии и т.д. [10, с. 185–318]. Ослабление потенциальных конкурентов в борьбе за должности значительно усилило позиции номенклатурных групп Украины, когда началась борьба за сталинское наследство.

Таким образом, в силу объективных предпосылок харьковская «партийная группа» могла существовать. Но существовала ли? Главный вопрос – как доказать наличие неформальных связей на основе землячества? Особенно для номенклатуры – закрытой группы закрытого общества?

Главными аргументами, которые подтверждают наличие региональной обоймы, должны быть прямые свидетельства членов группы и их современников. Их пока нет, по крайней мере в поле зрения историков. Это свидетельствует либо об отсутствии харьковской группы, либо (что более вероятно) о дефиците внимания к этой проблеме.

Возможен и другой вариант – выявление неформальной группы по совокупности косвенных признаков. Влиятельная группа в советских элитах, даже неформальная, не могла не оставить следов своего существования.

На данном этапе исследования о наличии харьковского землячества свидетельствуют следующие факты.

1. Высокая концентрация руководителей из Харькова в высших эшелонах власти в одно время – вторая половина 1950 – начало 1970-х гг.

В 1957 г. первым секретарем ЦК КПУ становится Н. Подгорный, который накануне Великой Отечественной войны рабо-

100