Конкуренция норм корпоративного и трудового права
Пункт 9 Постановления Пленума N 62 направлен на разрешение старой проблемы конкуренции норм корпоративного и трудового законодательства применительно к взаимоотношениям директора и юридического лица. В указанном пункте, в частности, отмечается, что требование о возмещении убытков (в виде прямого ущерба и (или) упущенной выгоды), причиненных действиями (бездействием) директора юридического лица, подлежит рассмотрению в соответствии с положениями п. 3 ст. 53 ГК РФ, в том числе в случаях, когда истец или ответчик ссылаются в обоснование своих требований или возражений на ст. 277 Трудового кодекса РФ. В этой части разъяснение касается именно материально-правовых вопросов, т.е. директор отвечает по основаниям, предусмотренным корпоративным законодательством. Близкая позиция ранее была высказана в Постановлении Президиума ВАС РФ от 12.04.2011 N 15201/10.
Как видится, корень проблемы кроется в том, что директор по-прежнему рассматривается как работник со всеми вытекающими отсюда последствиями. Между тем в отличие от обычного работника директора вряд ли можно назвать слабой стороной, права которой нуждаются в такой избыточной опеке, какую имеют в виду нормы трудового законодательства <29>. Более справедливо смотреть на отношения директора и юридического лица как на разновидность агентского договора, поскольку последний рассчитан на совершение многократных юридических действий от имени принципала (в нашем случае юридического лица) <30>.
--------------------------------
<29> "Особенность" директора отмечается, например, в п. 4 Постановления Конституционного Суда РФ от 15.03.2005 N 3-П, где указывается, что правовой статус руководителя организации (права, обязанности, ответственность) значительно отличается от статуса иных работников, что обусловлено спецификой его трудовой деятельности, местом и ролью в механизме управления организацией: он осуществляет руководство организацией, в том числе выполняет функции ее единоличного исполнительного органа, совершает от имени организации юридически значимые действия; от качества работы руководителя во многом зависят соответствие результатов деятельности организации целям, ради достижения которых она создавалась, сохранность ее имущества, а зачастую и само существование организации; полномочия по управлению имуществом, которыми наделяется руководитель, и предъявляемые к нему в связи с этим требования предполагают в качестве одного из необходимых условий успешного сотрудничества собственника с лицом, управляющим его имуществом, наличие доверительности в отношениях между ними.
<30> Подробнее обзор точек зрения на природу договора между единоличным исполнительным органом и юридическим лицом см.: Тычинская Е.В. Договор о реализации функций единоличного исполнительного органа хозяйственного общества. М., 2012. С. 58 - 86.
Нужно отметить, что вопрос о соотношении правил трудового и корпоративного законодательства возникает также и в европейских странах. Так, совсем недавно в Нидерландах в целях устранения этой коллизии в закон даже была внесена поправка, устанавливающая, что отношения между директором и публичной компанией не являются трудовым договором <31>.
--------------------------------
<31> Подробнее см.: De Groot C. Three Innovations in Corporate Law in the Netherlands: On Directors' Employment Contracts, Limits to Non-Executive Directorships and Gender Balanced Boards // European Company Law. 2013. Vol. 10. Issue 4/5. P. 148 - 149.
Право лица взыскивать убытки с директора за период,
когда оно не являлось участником
В свое время, еще на этапе обсуждения проекта Постановления, активную дискуссию вызвало содержащееся в п. 10 Постановления Пленума N 62 разъяснение о том, что не является основанием для отказа в удовлетворении иска тот факт, что лицо, обратившееся с иском, на момент совершения директором действий (бездействия), повлекших для юридического лица убытки, или на момент непосредственного возникновения убытков не было участником юридического лица.
В первую очередь следует отметить, что, насколько мы знаем, Президиум ВАС РФ никогда ранее не высказывался по этому вопросу. Между тем широко известна позиция высшей судебной инстанции о невозможности предъявления иска об оспаривании решения общего собрания участников или сделки общества лицом, не являвшимся участником на момент соответственно принятия решения или совершения сделки. В большинстве случаев в основу аргументации положена позиция, изложенная в абзаце втором п. 38 Постановления Пленума ВАС РФ от 18.11.2003 N 19 "О некоторых вопросах применения Федерального закона "Об акционерных обществах", где разъяснено, что иски акционеров о признании недействительными сделок, заключенных акционерными обществами, могут быть удовлетворены в случае представления доказательств, подтверждающих нарушение прав и законных интересов участника (эта же позиция применяется и при рассмотрении споров об оспаривании сделок, совершенных ООО). Исходя из этого, суды делают выводы о том, что права и интересы участника, ставшего таковым после совершения обществом крупной сделки, не могли быть нарушены в момент совершения данной сделки (см.: Постановление Президиума ВАС РФ от 08.12.2009 N 10220/09).
Однако в разъяснении в отношении требования о взыскании убытков с директора было закреплено иное решение. В его поддержку можно привести несколько доводов <32>:
--------------------------------
<32> Подробную аргументацию в пользу того, что при продаже прав участия в юридическом лице происходит правопреемство в правах участника, в том числе в части права на оспаривание сделки, см.: Ягельницкий А.А. Категория правопреемства в российском гражданском праве: Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011.
а) позиция о недопустимости оспаривания сделки новым участником направлена в том числе и на защиту стабильности оборота, тогда как взыскание убытков с директора новым участником никак не влияет на третьих лиц, т.е. не угрожает стабильности гражданского оборота;
б) нередко высказывавшийся довод о том, что вхождение нового участника в юридическое лицо означает его согласие со всеми совершенными юридическим лицом сделками, противоречит действительному положению вещей - в большинстве случаев новый участник не обладает всей полнотой информации о предшествующей хозяйственной деятельности юридического лица, даже если проводилась предварительная юридическая проверка;
в) лишение нового участника права на иск об убытках фактически уменьшает стоимость прав участия в юридическом лице (долей в уставном капитале, акций и т.п.), передаваемых по сделке, т.е. такие права участия теряют в цене только в силу самого факта их обращения; вряд ли в таких условиях можно рассчитывать на появление развитого рынка прав участия;
г) довод о том, что возникает риск необоснованного продления исковой давности по иску о взыскании убытков с директора путем перепродажи прав участия, разоблачается посредством ст. 201 ГК РФ, которая устанавливает, что перемена лиц в обязательстве не является основанием для изменения исчисления исковой давности, т.е. перепродажа прав участия в юридическом лице не считается основанием для того, чтобы исчислять исковую давность заново;
д) отсутствие права на иск об убытках у нового участника приводит к тому, что риски недобросовестного директора уменьшаются со сменой участников, т.е. это стимулирует незаконное обогащение такого директора, тогда как право должно стремиться к противоположному результату;
е) с точки зрения теории правопреемства правомочие на защиту, являющееся частью субъективного гражданского права, переходит к его приобретателю в том же состоянии, т.е. если отчуждатель не воспользовался им (не предъявил иск об убытках), то новый участник вправе заявить такое требование.
Также нельзя обойти вниманием и абзац второй п. 10 Постановления Пленума N 62, где сказано, что в случаях, когда требование о возмещении убытков предъявлено самим юридическим лицом, срок исковой давности исчисляется не с момента нарушения, а с момента, когда юридическое лицо, например в лице нового директора, получило реальную возможность узнать о нарушении либо когда о нарушении узнал или должен был узнать контролирующий участник, имевший возможность прекратить полномочия директора, за исключением случая, когда он был аффилирован с указанным директором.
Проблема, разрешаемая этим разъяснением, заключается в том, что нередко под моментом, когда о нарушении со стороны директора узнало юридическое лицо, понимается момент, когда об этом узнал сам недобросовестный директор. Такая очевидно ошибочная трактовка основана на вульгарном отождествлении директора и юридического лица. Как видится, в этом отражается довольно спорное мнение о том, что директор является не представителем, а органом юридического лица, к которому не применяются правила о представительстве <33>.
--------------------------------
<33> Подробнее о доводах в пользу признания единоличного исполнительного органа представителем см.: Тычинская Е.В. Указ. соч. С. 28 - 57; Егоров А.Б. Комментарий к Постановлению Президиума ВАС РФ от 16.06.2009 N 17580/08 // Правовые позиции Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации: Избр. постановления за 2009 год с комментариями / Под ред. А.А. Иванова. С. 218 - 221.
Если же рассматривать директора как представителя, пусть даже и особого рода <34>, то тогда очевидно, что исковая давность начинает течь с момента, когда о нарушении узнал представляемый, т.е. юридическое лицо (в лице нового директора <35>) либо стоящие за фикцией юридического лица большинство участников, обладавшие возможностью сместить директора и назначить нового.
--------------------------------
<34> На наш взгляд, после вступления в силу Федерального закона от 07.05.2013 N 100-ФЗ, которым были внесены поправки в ГК РФ, в том числе в раздел о сделках и представительстве, сторонники позиции о том, что директор является представителем, получают больше аргументов, поскольку обновленный текст ГК РФ хотя и разделяет понятия представителя и органа юридического лица, но тем не менее применяет к ним одинаковый режим (см., например, ст. 174 ГК РФ).
<35> Разумеется, момент, когда о нарушении узнало юридическое лицо в лице нового директора, также следует определять с учетом того, когда у нового директора появилась реальная возможность получить эту информацию, поскольку бывший директор мог просто уничтожить все доказательства.
Точно определить момент, когда участники узнали о нарушении, затруднительно. Если исходить из аналогии с агентским договором, то проведение ежегодных общих собраний участников, на которых рассматриваются результаты деятельности юридического лица за истекший год, представляет собой для директора форму отчета о проделанной работе (ст. 1008 ГК РФ). С момента принятия отчета или истечения срока на ознакомление с ним начинается течение исковой давности по требованиям, связанным с ненадлежащим исполнением обязанностей со стороны агента. Разумеется, необходимо принимать во внимание, мог ли принципал узнать из отчета о нарушениях со стороны агента (так как агент мог просто скрыть эти сведения). Соответственно, в отношении нарушений со стороны директора справедливо исходить из опровержимой презумпции о том, что участники узнали или должны были узнать о нарушении со стороны директора на годовом общем собрании (похожую логику можно увидеть в Определении ВАС РФ от 27.06.2013 N ВАС-6286/13), если только не будет доказано, что директор скрывал информацию о своих злоупотреблениях, например фальсифицировал отчетность и т.п.
Дополнительно отметим, что течение срока исковой давности по требованиям юридического лица об оспаривании сделки, совершенной директором, вступившим в сговор с противоположной стороной сделки (ст. 179 ГК РФ (в ред. до 01.09.2013), п. 2 ст. 174 ГК РФ (в ред. после 01.09.2013)), также должно начинаться с момента, когда о нарушении узнал вновь назначенный директор (см. Постановление Президиума ВАС РФ от 28.05.2013 N 15036/12).
Особенности исполнительного производства по решению суда
о взыскании убытков с директора
Модель косвенного иска в том виде, в котором она нашла отражение в российском праве, имеет существенный пробел в отношении порядка исполнения решений суда об удовлетворении требований участника юридического лица (в нашем случае - о взыскании убытков с директора).
Идея косвенного иска применительно к корпоративному праву заключается в том, чтобы дать миноритарию возможность предъявить в защиту интересов юридического лица какое-либо требование (например, об оспаривании сделки, о взыскании убытков, об исключении участника) даже вопреки мнению большинства участников в тех случаях, когда имеет место нарушение интересов юридического лица, но само оно такого требования не предъявляет либо подразумевается, что и не предъявит, например, по той причине, что мажоритарий и (или) директор как раз и допустили это нарушение интересов юридического лица. В этом случае принцип большинства, характерный для корпоративного права, нивелируется - даже мажоритарий не может своим одобрением легализовать нарушение интересов юридического лица.
Однако вся эта конструкция предполагает, что участник, предъявив косвенный иск и получив решение суда, сможет добиться его исполнения в пользу юридического лица. Между тем формальные правила выдачи исполнительных листов подразумевают, что лицо, в пользу которого будет производиться взыскание, является также и взыскателем (ч. 1 ст. 320 АПК РФ, ч. 3 ст. 49 Закона об исполнительном производстве), т.е. стороной в исполнительном производстве, которая, помимо прочего, вправе требовать возбуждения исполнительного производства, возвращения исполнительного листа и прекращения производства и т.п. (ч. 1 ст. 30, п. 3 ч. 1 ст. 47 и ч. 1 ст. 50 Закона об исполнительном производстве).
Таким образом, в нашем случае это означало бы, что исполнение решения суда о взыскании убытков с директора в пользу юридического лица оказывалось бы в руках самого юридического лица, а значит, контролирующих его мажоритария и (или) директора, которые, скорее всего, и причастны к причинению убытков. Более того, даже если директор формально и сменился, он по-прежнему является зависимым от крупного участника лицом. Вполне понятно, что указанные лица вряд ли будут добиваться исполнения решения суда.
Имея в виду эту проблему, п. 11 Постановления Пленума N 62 совершенно обоснованно разъяснил, что в исполнительном листе в качестве взыскателя указывается учредитель (участник), осуществлявший процессуальные права и обязанности истца, а в качестве лица, в пользу которого производится взыскание, - юридическое лицо, в интересах которого был предъявлен иск <36>.
--------------------------------
<36> Подобный подход встречался в судебной практике и до принятия Постановления Пленума N 62 (см.: Постановление ФАС Московского округа от 20.02.2009 по делу N А40-49172/07-83-487).
О применимости разъяснения к ликвидатору
(членам ликвидационной комиссии),
внешнему и конкурсному управляющим
Завершающий п. 12 Постановления Пленума N 62 указывает на то, что все содержащиеся в обсуждаемом Постановлении разъяснения подлежат применению также при рассмотрении судами дел о взыскании убытков с ликвидатора (членов ликвидационной комиссии), внешнего или конкурсного управляющих, если иное не предусмотрено законом или не вытекает из существа отношений.
Данный вывод основывается на том, что все перечисленные лица несут обязанность действовать в интересах юридического лица добросовестно и разумно, поскольку обладают правом действовать от имени юридического лица без доверенности (п. 3 ст. 53 ГК РФ). Применительно к управляющим такая обязанность дополнительно закрепляется п. 4 ст. 20.3 Закона о банкротстве.