Специфика предварительного и последующего кредиторского согласия

Предварительное согласие - односторонняя сделка, являющаяся предпосылкой для последующего заключения договора перевода долга, производящего замену должника. Поскольку такой договор освобождает прежнего должника от лежащей на нем обязанности, следует заключить, что без согласия этого последнего договор не может быть повернут вспять, а значит, предварительное согласие не может быть взято кредитором назад после заключения (вступления в силу) договора перевода долга. К этому выводу пришел в свое время и М.М. Агарков, указавший, что предварительное согласие может быть взято назад кредитором только до тех пор, пока должниками не будет заключен договор о переводе долга; после такового предварительное согласие отозвано быть не может*(6).

Права на отзыв предварительного согласия у кредитора не существует вовсе, если это согласие составляет предмет его договора со старым должником*(7). Подобное предварительное согласие обычно формулируется в договоре первоначального должника и кредитора, являющемся основанием возникновения переводимого долга, в виде разрешения кредитора должнику переводить долги без его согласия. Так, например, сделанная в договоре поставки оговорка о том, что покупатель вправе без дополнительного согласия продавца переводить свои долги по уплате покупной цены на материнскую компанию, означает предварительное согласие кредитора на перевод долгов на определенного нового должника и может быть взято обратно не иначе, как в порядке изменения или прекращения основного договора.

Последующее согласие - односторонняя сделка, с совершением которой происходят: а) прекращение обязательственного отношения кредитора со старым должником; б) возникновение нового обязательственного отношения - отношения кредитора с новым должником и в) определенное влияние на правоотношения, сопутствующие прекращенным и зависимые от них (акцессорные правоотношения), о котором будет сказано далее.

Поскольку последующее согласие кредитора освобождает прежнего должника от обязательства, односторонняя отмена кредитором последующего согласия нарушила бы интересы прежнего должника, ибо прекращенное обязательство оказывалось бы возложенным на него вновь без его согласия. Вследствие этого следует признать, что последующее согласие (одобрение) кредитора на перевод долга является окончательным и не может быть отозвано*(8). Аннулировать последствия своего одобрения перевода долга кредитор может только в общем порядке, т. е. только после осуществления обратного перевода долга на прежнего должника.

В литературе было высказано мнение о том, что последующее согласие кредитора на перевод долга имеет обратную силу, а следовательно, замена должника считается происшедшей с момента вступления в силу договора о переводе долга*(9). Ни законодательство, ни суть конструкции перевода долга, на наш взгляд, не дают оснований для такого вывода, да и само понятие о согласии как односторонней сделке предполагает его вступление в силу не ранее момента восприятия адресатом. Противоречит этому выводу и сформулированное ранее суждение о юридических отношениях, вытекающих из договора перевода долга и существующих до момента совершения кредитором каких-либо действий по выражению своего согласия или несогласия на замену должника. Наконец, данный вывод делает практически незначимыми для кредитора возражения прежнего должника, возникшие со времени вступления в силу договора до момента вступления в силу согласия кредитора на замену должника, что противоречит конструкции перевода долга.

Более того, его практическое применение в некоторых случаях может обернуться неосновательным ущемлением интересов кредитора. Допустим, что кредитор несколько раз (к примеру, 1 февраля, 15 марта и 6 апреля 1999 г.) обращался к должнику с требованием об исполнении обязательства (срок которого наступал именно 1 февраля 1999 г.) и всякий раз должник в исполнении отказывал. Через некоторое время (24 апреля 1999 г.) кредитор получил извещение о том, что долг переведен на нового должника - гораздо более платежеспособного, чем прежний. Надеясь на кредитоспособность этого "преемника", кредитор (26апреля 1999 г.) согласился на замену должника и (4 мая 1999 г.) обратился уже к новому должнику за исполнением и сопутствующими неустойкой, процентами и убытками, вызванными просрочкой со стороны прежнего должника. Если договор о переводе долга вступил в силу до того момента, когда кредитор впервые обратился с требованием об исполнении обязательства (т.е. ранее 1 февраля 1999 г.), то, поскольку согласие кредитора имеет обратную силу и производит замену должника со дня вступления в силу договора о переводе долга, нужно будет признать, что все свои требования об исполнении кредитор обращал к ненадлежащему лицу. Иными словами, он оказался просрочившим кредитором, что влечет для него весьма неприятные последствия (ст.406 ГК РФ). Вряд ли подобный итог, основой которого является соображение об обратной силе последующего согласия на замену должника, является справедливым. Напротив, следует считать, что последующее согласие кредитора производит свое действие (замену должника) с момента его восприятия первоначальным должником (переводителем). Восприятие согласия только принимателем (новым должником) юридического значения, на наш взгляд, не имеет, поскольку приниматель заинтересован в том, чтобы всячески уклоняться от получения такого согласия и даже получив его - подольше держать переводителя в неведении относительно наличия этого согласия.

Следует критически подойти к оценке и еще одного утверждения М.М. Агаркова. По его мнению, согласие кредитора всегда производит одинаковое юридическое действие независимо от того, каким образом кредитору стало известно о готовящемся или уже заключенном договоре перевода долга - уведомили ли его об этом стороны, либо кредитор узнал об этом из иных источников, даже и вопреки воле сторон, если только договором о переводе долга прямо не предусмотрено иное*(10). Если в отношении предварительного согласия оно безусловно верно (ибо само по себе предварительное согласие должника не заменяет), то применительно к согласию последующему оно столь же несомненно нуждается в коррекции. Ранее было показано, что имеют принципиальное значение вопросы о том, кто из должников будет уведомлять кредитора о заключенном договоре перевода долга; кому из них кредитор должен адресовать свое несогласие и кому из должников кредитор должен сообщить о своем согласии на замену должника. Следовательно, должен быть столь же принципиальным и вопрос о том, от кого кредитор узнал о состоявшемся договоре.

Наиболее предпочтительным для кредитора является сообщение, сделанное новым должником (принимателем), т. е. лицом, наименее всех других заинтересованным в том, чтобы кредитор знал о переводе долга. Если сообщение сделано даже таким лицом, то у кредитора нет никаких оснований сомневаться в его истинности и допустимости. Согласие на замену должника, ставшее ответом на такое сообщение, будет иметь необходимый юридический эффект независимо от любых иных факторов, в том числе и тогда, когда договор перевода долга на самом деле отсутствует, не действует или не допускает выражения согласия кредитора до (после) определенного момента. В конце концов сделанное кредитору заявление третьего лица о своей готовности заменить должника в известном обязательстве, соединенное с кредиторским согласием на такую замену, могут образовать самостоятельный договор, приводящий к замене должника, - договор уступки долга (пассивной цессии или интерцессии). Во всяком случае на его заключение кредитор всегда может рассчитывать.

Реагировать согласием на сообщение о переводе, сделанное имеющимся должником (переводителем), кредитор может лишь тогда, когда это сообщение подкреплено доказательствами состоявшегося перевода долга (например, сопровождается демонстрацией копии договора о переводе долга). Только в том случае, если кредиторское согласие соответствует условиям данного договора, оно будет иметь юридическую силу.

Наконец, сведения о переводе долга, полученные от третьих лиц, кредитор имеет право принять во внимание и опереться на них при даче своего согласия, если они, во-первых, как и сообщение переводителя, сопровождаются достаточными доказательствами перевода долга и, во-вторых, объясняют, почему аналогичные сведения до сих пор не сообщены кредитору самими участниками процесса перевода долга. Последнее обстоятельство, безусловно, необходимо принимать во внимание, ибо может случиться и так, что между сторонами договора перевода долга существуют иные соглашения по поводу судьбы этого договора, которые могут остаться неизвестными третьим лицам. Иными словами, при оценке сообщения о переводе долга, полученного от третьего по отношению к должникам лица, кредитор должен оценить заинтересованность и осведомленность информатора. В противном случае он не сможет ссылаться на данное им согласие и строить свои отношения с новым должником, если вдруг окажется, что выраженное им согласие не имеет юридического значения (возможно, стороны расторгли заключенный было ими договор перевода долга, что осталось неизвестным третьему лицу, сообщившему о переводе долга).

Таким образом, согласие кредитора далеко не всегда имеет одинаковые юридические последствия; они зависят от того, каким образом кредитору стало известно о заключенном договоре перевода долга. Если его уведомил об этом приниматель, согласие действует во всех случаях; если переводитель - только в случаях, когда согласие подкреплено достаточными доказательствами свершившегося перевода долга. Последнее условие применяется также и тогда, когда кредитор узнал о переводе долга из иных источников, если третье лицо - информатор - докажет свою заинтересованность в предоставлении соответствующей действительности информации.

Сколько времени стороны должны ожидать кредиторской реакции на надлежащее свое сообщение о переводе долга? Этот вопрос очень важен с практической точки зрения, ибо до выражения кредиторской воли по вопросу о замене должника отношения между должниками из договора перевода долга будут находиться в неопределенном состоянии; во всяком случае, договор перевода долга может длительное время не давать того результата, на который его стороны рассчитывали.

Чтобы этого не произошло, стоит, видимо, воспользоваться рекомендацией М.М. Агаркова. Для того чтобы избежать неопределенности, которая может быть вызвана длительным молчанием кредитора по поводу возможной замены должника, стороны вправе назначить кредитору срок для ответа, по истечении которого молчание должно считаться за отказ*(11). Мы полностью согласны с этой рекомендацией с тем лишь уточнением, что молчание кредитора по истечении назначенного ему срока для ответа всегда будет считаться несогласием независимо от того, сказано ли об этом в присланном кредитору уведомлении. Данное положение будет верным даже если в уведомлении будет сказано обратное ("молчание в течение определенного срока считается за согласие"). Последнее условие может быть действительным только при согласии с ним самого кредитора (п.3 ст.158 ГК РФ).

Следует подчеркнуть, что требование законодательства о форме перевода долга относится именно к форме договора должников (договора перевода долга), но не к форме согласия кредитора. По вопросу о форме согласия кредитора на перевод долга законодательство не содержит никаких предписаний, в силу чего следует полагать, руководствуясь ст.159 ГК РФ, что такое согласие может быть дано в любой форме, определяемой исключительно односторонним усмотрением кредитора, т.е. в том числе и в устной форме, и посредством конклюдентных действий. Этот вывод уже был сделан в литературе*(12).

Единственно, в чем могут быть ограничены возможности выбора кредитора, так это в даче согласия конклюдентными действиями. Простое заявление требования к новому должнику не может расцениваться как согласие на перевод долга, ибо оно может означать как такое согласие, так и стремление не только приобрести право требования к новому должнику, но и сохранить перед собой обязанным предшествующего должника (это так называемый кумулятивный перевод долга)*(13). Конклюдентные действия кредитора должны быть, следовательно, такими, или совершены в такой ситуации, чтобы они не оставляли у сторон перевода долга никакого сомнения в их значении. Так, в самом договоре перевода долга может быть предусмотрено, что значение согласия кредитора на замену должника имеет простое заявление ему требования, корреспондирующего переведенному долгу (а о намерении сохранить обязанным также и старого должника кредитор должен сообщить письменно принимателю долга).

Естественно, что стороны договора перевода долга вправе обусловить замену должника согласием кредитора, выраженным в строго определенной форме. Так, если у сторон имеются сомнения в честности кредитора, если кредитор подозревается в возможном последующем отказе от своего устного согласия или отрицании значения своих конклюдентных действий, они вправе поставить в договоре замену должника в зависимость от согласия, выраженного в определенной (чаще всего простой письменной) форме. Желая дать согласие, кредитор будет вынужден дать его именно в форме, обусловленной в договоре, ибо согласие в иной форме не будет являться обязательным для сторон договора перевода долга.