О добросовестности

ГК РФ не содержит прямого ответа на вопрос о том, препятствует ли дальнейшему течению приобретательной давности обретенная добросовестным приобретателем впоследствии осведомленность относительно неправомерности приобретенного им владения. Этот вопрос по-разному решается в различных правовых системах прошлого и настоящего.

В римском праве действовал принцип «последующая недобросовестность не вредит», то есть имеющаяся при приобретении владения добросовестность образует незыблемое юридическое состояние, и оно не изменяется с наступлением тех обстоятельств, которые, если бы они существовали налицо при приобретении владения, не дали бы возможности возникнуть этому юридическому положению. Этот римский принцип нашел нормативное закрепление в ст. 2268 ГК Франции, где указано: "Достаточно, чтобы добросовестность была налицо в момент приобретения". В то же время п. 2 § 937 ГГУ гласит: "Приобретение по давности исключается, если приобретатель в момент приобретения владения действовал недобросовестно либо узнал впоследствии, что право собственности ему не принадлежит". Таким образом, в Германии действует обратный принцип – последующая недобросовестность вредит.

В современной российской цивилистической доктрине является весьма распространенным представление о том, что последний принцип воспринят и отечественным гражданским правом. В отсутствие прямых указаний закона на данное обстоятельство этот тезис выводится из буквального толкования ст. 234 ГК: коль скоро по букве закона давностный владелец - это владелец добросовестный, а добросовестность представляет собой неосведомленность относительно собственной неуправомоченности на владение, значит, получение владельцем сведений о незаконности владения лишает его добросовестности, вследствие чего владение перестает быть давностным.

Тузов обращает внимание на то, что в данной статье говорится не о добросовестном завладении, а о добросовестном владении. Результатом этого анализа стал вывод, что законодатель имел в виду именно утрату владельцем статуса добросовестного, а значит, давностного владельца в случае обретения им осведомленности о неправомерности завладения им вещью. Для подкрепления такого вывода понятие добросовестности владения отождествляется Тузовым с другим упомянутым в ст. 234 ГК реквизитом владения "для давности" - владением "имуществом как своим собственным".

«Владеть в виде собственности или на праве собственности – значит владеть от своего имени, а не от имени другого собственника имущества; владеть, не имея к тому никакого юридического основания, ибо наличность этого основания будет или владением собственника, или владением от его имени. Отрицание чьего-либо права собственности на владеемое имущество - вот характерная черта давностного владения, выраженная словами «в виде собственности», - писал Д.И. Мейер.

Такой смысл, восходящий к римскому разграничению самостоятельного владения (possessio) и держания на чужое имя (detentio), вкладывала в понятие владения имуществом как своим дореволюционная доктрина и судебная практика. В современной России на этой же позиции стоят и высшие судебные инстанции, о чем свидетельствует п. 15 Постановления 10/22: владение имуществом как своим собственным означает владение не по договору. По этой причине ст. 234 ГК не подлежит применению в случаях, когда владение имуществом осуществляется на основании договорных обязательств (аренды, хранения, безвозмездного пользования). Таким образом, отождествление добросовестности владения и владения имуществом как своим более чем сомнительно.

Очевидно, что исключительно на базе филологического анализа ст. 234 ГК невозможно определить, добросовестность давностного владения необходима лишь в момент его приобретения или на всем протяжении владения. Для уяснения того, что же в данном случае имел в виду законодатель, необходимо систематическое истолкование этой статьи в контексте иных положений ГК, связывающих с добросовестностью владения определенные юридические последствия.

Прежде всего в этом смысле представляет интерес ст. 303 ГК. Из содержания данной статьи вытекает, что на любые виды доходов, полученных до момента, когда добросовестный владелец узнал или должен был узнать о неправомерности своего владения, или до получения им повестки по иску собственника о возврате имущества, он приобретает право собственности.

Вопреки распространенной точке зрения (в частности, Черепахина) тот факт, что при виндикации приносящей доход вещи собственник вправе требовать от ответчика - добросовестного владельца возврата или возмещения всех доходов, которые тот извлек или должен был извлечь с момента, когда он узнал о неправомерности своего владения, не свидетельствует о том, что с этого момента добросовестный владелец становится недобросовестным:

а) во-первых, к такому выводу приводит буквальное прочтение текста данной статьи; если бs законодатель имел в виду превращение добросовестного владельца в недобросовестного, он бы прямо указал на это, что было бы логичнее с точки зрения юридической техники; например, в ст. 550 ФГК сказано: "Владелец признается добросовестным, когда он владеет как собственник на основании, передающем собственность, пороков которого он не знает. Он перестает быть добросовестным с момента, когда он узнал об этих пороках";

б) во-вторых, даже если допустить, что осведомленность владельца о неправомерности своего владения, наступившая после его приобретения, превращает его владение в недобросовестное, не ясно, почему такой же эффект имеет получение повестки по иску собственника; простое заявление третьим лицом притязаний на вещь, находящуюся у владельца, само по себе не может лишить его убежденности в наличии у него правомерного титула владения;

Как отмечал Д.И. Мейер, "если добросовестный владелец чужого имущества извещен о предъявленном к нему собственником иске, то он с этого момента хотя и не считается недобросовестным владельцем, но тем не менее становится в положение, близкое к положению последнего, а именно, - подобно ему, он обязан возвратить доходы с имения, полученные с момента извещения об иске". Точно так же простое сообщение третьим лицом информации о незаконности владения не лишает владельца добросовестности, поскольку он не обязан верить этому сообщению до тех пор, пока изложенные ему факты не нашли подтверждения в судебном разбирательстве.

Следовательно, правило ст. 303 ГК относительно момента, с которого у добросовестного владельца появляется обязанность возврата собственнику всех доходов, которые этот владелец получил или должен получить, объясняется тем, что именно с этого момента ответчик имеет основания усомниться в своей управомоченности на владение. Подобные сомнения не тождественны полной утрате уверенности в правомерности владения. Однако если бы в рассматриваемой ситуации доход, полученный до вынесения судебного решения, оставался у добросовестного владельца, это могло бы привести к усиленной эксплуатации вещи с целью извлечь из нее, ценой усиленного износа, максимальный доход на тот случай, если в результате судебного разбирательства все-таки будет доказан факт принадлежности спорного имущества истцу. С другой стороны, поскольку перспектива возможного возврата истцу не только самой вещи, но и доходов от нее не стимулирует владельца к извлечению последних, на него возлагается обязанность возврата не только полученных доходов, но и тех, которые он должен был получить.

Формулируя это правило, законодатель использует совершенный вид глаголов (узнал, получил), означающий завершенность действия, однако продолжает называть владельца добросовестным. Кроме того, только исходя из предположения, что открывшаяся порочность титула не лишает лицо статуса добросовестного владения, можно объяснить упоминание обоих - и добросовестного, и недобросовестного - владельцев во втором абзаце ст. 303 ГК. Если бы субъект считался с этого момента утратившим статус добросовестного владельца, упоминание о нем было бы лишним.

Таким образом, буквальное толкование ст. 303 ГК приводит к выводу, что последующее обретение владельцем осведомленности относительно неправомерности добросовестно приобретенного им владения неспособно лишить его статуса добросовестного владельца. Да и Пленум 10/22 говорит о том, что давностное владение является добросовестным, если лицо, получая владение, не знало и не должно было знать об отсутствии основания возникновения у него права собственности. ПОЛУЧАЯ, КАРЛ! Статья Рудокваса стара как мир, Пленума этого еще не было тогда.

Принцип, принятый в Германии, появился в каноническом праве, откуда и был заимствован создателями ГГУ. Каноническое право имело в виду духовные цели. Нельзя приобрести имущество, зная о неправомерности приобретения, без того, чтобы согрешить, при этом не важно, что владелец не знал об этом раньше, но если теперь он знает, то, хотя формальное право позволяет ему удерживать вещь, это будет грех с его стороны.

Следует отметить, что в дореволюционной России важнейшей целью существования приобретательной давности считалась легализация владения, приобретенного на основе сделки, совершенной без соблюдения предусмотренных правом формальностей. Аналогичная проблема существовала и в советском праве, так что Б.Б. Черепахин, выступая за восстановление в советском праве института приобретательной давности, также посчитал, что "целесообразно покрыть давностным владением добросовестное приобретение вещей с некоторыми дефектами оформления".

Если вещь выбыла из владения собственника хотя бы и по его воле, но оказалась во владении недобросовестного приобретателя, то по истечении исковой давности по виндикационному иску собственника образуется неустранимый разрыв между собственностью и владением, который может быть ликвидирован только при добросовестном приобретении владения этой вещью третьим лицом, которое и может стать ее собственником на основании приобретательной давности.

Подводя итог, следует признать, что по российскому праву, так же, как это было в римском праве, имеющаяся при приобретении владения добросовестность образует незыблемое юридическое состояние, и оно не изменяется с наступлением тех обстоятельств, которые, если бы они существовали налицо при приобретении владения, не дали бы возможность возникнуть этому юридическому положению.