Глава 2. Понятие и виды вещных прав

§ 1. Возникновение категории вещных прав

1. Вещные права в римском праве

Принято считать, что понятие вещных прав пришло из римского частного права, в котором ограниченные по своему содержанию вещные права на чужие вещи (jura in re aliena) якобы противопоставлялись наиболее широкому по содержанию праву собственности. В этом взгляде отразилась давно ставшая в цивилистике традиционной "наклонность освящать идеи и явления современного происхождения покровом векового авторитета римского права" <1>. В действительности дошедшие до нас источники римского частного права не содержат и не могли содержать такого обобщенного, абстрактного понятия, как "вещное право" или "ограниченные вещные права", ибо римской юриспруденции было "почти совершенно чуждо распределение материала на основании общих понятий и принципов, составляющее характеристическое свойство догматической классификации" <2>.

--------------------------------

<1> Муромцев С.А. Очерки общей теории гражданского права // Избранные труды по римскому и гражданскому праву. М., 2004. С. 240. (Серия "Научное наследие".)

<2> Там же. С. 222.

Следует учитывать и то важное обстоятельство, что институты римского права не являются чем-то раз и навсегда данным; они появлялись и развивались на протяжении многих веков, и их понимание самими римскими юристами в разные эпохи римской истории было весьма различным и даже противоречивым. Как отмечал Д.Д. Гримм, древнее римское право вообще "не знало противоположения между правом собственности и ограниченными вещными и личными правами на чужие вещи. Всякое отношение к вещи мыслилось как разновидность единого права - права собственности" <1>. Так, сервитутное право изначально вовсе не было "правом в чужой вещи" (которым оно стало лишь в императорский период), а считалось "как бы правом на свою вещь, которой пользовались только совместно с собственником служащего имения"; в силу этого юридическое положение (природа) сервитутного права "первоначально во всем сходно с юридическим положением собственности" <2>. Точно так же суперфиций (superficies) и эмфитевзис (emphyteusis), также обычно рассматриваемые в качестве классических разновидностей известных римскому праву вещных прав, появились в этом качестве лишь в конце императорского периода на базе долгосрочной аренды земли, т.е. чисто обязательственных отношений.

--------------------------------

<1> Гримм Д. Проблема вещных и личных прав в древнеримском праве // Вестник гражданского права. 2007. N 3. С. 189.X

<2> Муромцев С.А. Гражданское право Древнего Рима. М.: Статут, 2003. С. 149. (Серия "Классика российской цивилистики".)

Хозяйственные потребности привели к выработке сначала сервитутов, а затем и узуфрукта с его известными разновидностями (usus и habitatio); к этой же группе имущественных прав исследователи обычно относят и появившиеся значительно позднее суперфиций и эмфитевзис, а также залоговое право (в формах pignus и hypotheca). Но даже в Дигестах Юстиниана, по сути, завершивших развитие римского частного права, все эти конкретные институты не рассматривались в качестве разновидностей некой единой категории "прав на чужие вещи", или "ограниченных вещных прав" <1>.

--------------------------------

<1> Ср., например: Вещные права на землю в избранных фрагментах из Дигест Юстиниана / Пер. с лат.; отв. ред. Л.Л. Кофанов. М., 2006. С. 65, 118, 280.

В римском праве отсутствовало четкое разделение имущественных прав на вещные и обязательственные, основанное на каких-то определенных, общепризнанных признаках вещного и обязательственного права. Известные (зафиксированные в Дигестах) попытки разграничения вещных и обязательственных отношений, предпринимавшиеся римскими юристами, прежде всего Гаем, а также Павлом, Ульпианом и Папинианом, основывались не на абстрактных общих положениях, а на сугубо конкретных различиях способов защиты соответствующих прав - вещных и личных исков (actiones in rem и actiones in personam) <1>.

--------------------------------

<1> См.: Институции Юстиниана / Пер. с лат.; под ред. Л.Л. Кофанова, В.А. Томсинова. М., 1998. С. 319; Дигесты Юстиниана / Пер. с лат.; отв. ред. Л.Л. Кофанов. Т. VI. Полутом 2. М., 2005. С. 535, 547, 549, 555. Ср.: Новицкий И.Б. Основы римского гражданского права: Учебник для вузов: Лекции. М., 2000. С. 72.

Содержание римского частного права составляли достаточно казуистичные правила, созданные на основе анализа различных конкретных ситуаций, причем зачастую в разное время разными лицами, и потому нередко противоречившие друг другу, к тому же изложенные в плохо систематизированном и малоудобном для изучения порядке. Их обобщение, как известно, начали лишь глоссаторы и главным образом постглоссаторы (комментировавшие данное глоссаторами толкование римских текстов с целью приспособления содержащихся в них правил к потребностям средневековых правопорядков) уже спустя несколько веков после падения Римской империи (практически только с середины XIII в.).

Его завершили германские ученые-цивилисты в конце XVIII - начале XIX в., создав на основе логического (догматического) обобщения и систематизации римских источников пандектное учение (от греч. Pandectae - "все вмещающее", "все охватывающее"), которое с тех пор обычно и рассматривается как "римское частное право" и в этом качестве изучается в юридических вузах. Пандектистика составила главную базу для формирования "юриспруденции понятий" (Begriffsjurisprudenz), т.е. рассмотрения гражданского права в качестве продуманной, логически непротиворечивой системы общих категорий и правил, четких юридических конструкций, воплощающихся в конкретных нормах. Тем самым пандектисты впервые поставили гражданское право на научную основу, что составляет важнейшую историческую заслугу германского правоведения.

2. Вещные права в европейском праве

Категория вещных прав в их современном понимании появилась в континентальном европейском праве в начале XIX в. в рамках созданного германскими юристами пандектного учения. Одним из родоначальников этого учения и соответственно теории вещных прав наряду с Ф.К. фон Савиньи стал профессор Гейдельбергского университета А. Тибо <1>. В своих учебниках пандектного и римского права он едва ли не первым подверг убедительной критике распространенное тогда мнение о существовании в римском праве разделенной собственности, доказав противоречие римским источникам соответствующих положений глоссаторов. На этой базе А. Тибо обосновал необходимость отказа от основополагающей в феодальном праве идеи разделенной собственности и признания наряду с правом собственности (на землю) иных вещных прав на чужую вещь <2>.

--------------------------------

<1> Anton Friedrich Justus Thibaut (1772 - 1840) представил первое систематизированное изложение пандектного права в вышедшем в самом начале XIX в. учебнике "Система пандектного права" (System des Pandektenrechts. Jena, 1803), который выдержал восемь изданий (последнее из них - System des Pandektenrechts. 8, verbesserte Aufl. 2 Bande. Jena, 1834), хотя по содержанию его научное творчество принято относить к XVIII, а не к XIX в., в котором господствовали учебники пандектного права Г.Ф. Пухты и Р. фон Иеринга.

<2> В отечественной литературе взгляды Тибо подробно анализировались А.В. Венедиктовым (Государственная социалистическая собственность // Избранные труды по гражданскому праву: В 2 т. Т. II. М., 2004. С. 117 - 119). (Серия "Классика российской цивилистики".)

Пандектная теория вещных прав имела под собой глубокие социально-экономические корни. Распространенное в феодальных правопорядках деление права собственности на dominium directum (верховную собственность) и dominium utile (подчиненную собственность) заключало в себе осуществленное глоссаторами и постглоссаторами решение важнейшей для средневековых феодальных отношений юридической проблемы: признания возможности одновременного существования права собственности нескольких лиц на одну и ту же вещь. Важность данной проблемы определялась тем, что речь шла прежде всего и главным образом о земле (земельных участках), составлявшей если не единственный, то, бесспорно, главный объект феодального вещно-правового регулирования.

Один из основополагающих принципов римского права - недопустимость двух (нескольких) прав собственности на одну и ту же вещь - после рецепции римского права в феодальные правопорядки стал резко противоречить сосуществованию "прав собственности" сеньора и вассала на соответствующие участки земли. Строго говоря, феодальное право, подобно древнему римскому праву, не содержало четкого различия между правом собственности и другими правами на вещи (сам термин "собственность" появился в Германии лишь в XIII - XIV вв., а в России только в XVIII в.) <1>, что открывало широкую возможность сосуществования нескольких близких по содержанию имущественных прав собственности на одну и ту же вещь. Предложенная глоссаторами и комментаторами (постглоссаторами) юридическая конструкция разделенной собственности, допускавшая и объяснявшая сосуществование двух или нескольких одноименных имущественных прав на одну и ту же вещь - поместье, лен (т.е. в конечном счете - земельный участок), - снимала эту проблему.

--------------------------------

<1> См. об этом также: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 103 - 107. Необоснованным поэтому является распространение на средневековое право современных представлений о вещном праве, на котором базируются утверждения о том, что феодализм был временем "расцвета ограниченных вещных прав", которые якобы складывались в "целую систему ограниченных (ленных) прав" (Щенникова Л.В. Вещное право: Учебное пособие. Пермь, 2001. С. 39).

Однако впоследствии новые, буржуазные правопорядки, устранив феодальные отношения вассальной зависимости, признали собственность наиболее полным правом и тем самым вновь исключили возможность существования двух прав собственности на одну и ту же вещь, в том числе применительно к земельным участкам. Но при этом возникла новая юридическая проблема: в силу естественной ограниченности земли, требуемой для осуществления различных видов хозяйственной деятельности, появилась экономическая необходимость предоставить юридически наиболее прочную, т.е. вещно-правовую (а не обязательственно-правовую) возможность одним лицам пользоваться землей (земельными участками), принадлежащей другим лицам (собственникам).

Важно подчеркнуть, что данная проблема касалась именно и только земли, а не других (главным образом движимых) вещей. Поэтому земля и была объявлена главным (а в германском праве - единственным) видом недвижимых вещей. Не случайно все иные, чем право собственности, классические вещные права (кроме залогового права) имеют своим объектом только недвижимые вещи, главным образом - земельные участки.

Результатом решения названной проблемы пандектным правом и стало появление категории ограниченных вещных прав (begrenzte Sachenrechte), противопоставляемых обязательственным правам требования, чаще всего вытекающим из договоров. Данная общая категория заменила собой различные феодальные титулы (права собственности) на землю и наряду с правом собственности составила единое гражданско-правовое понятие вещного права (Sachenrecht, dingliches Recht).

К нему пандектистами были отнесены различные права на земельную недвижимость, осуществляемые управомоченными лицами непосредственно, без каких-либо действий со стороны обязанных лиц: сервитуты, узуфрукт, эмфитевзис и суперфиций (составившие группу вещных прав пользования чужими вещами - Nutzungsrechte), а также залог как право при определенных условиях продать чужую, в том числе недвижимую, вещь (отнесенный поэтому к группе "прав реализации" чужой вещи - Verwertungsrechte). Затем к ним добавились права приобретения чужой вещи (Erwerbsrechte), например право присвоения результатов охоты при осуществлении охотничьего сервитута и преимущественное право покупки недвижимости (земельного участка), в том числе при установлении долевой собственности на соответствующий объект.

Таким образом, появление современной юридической категории вещных прав (сначала в германской пандектистике, а затем и в европейском континентальном праве в целом) связано с обеспечением экономически необходимого и юридически прочного участия одного лица в праве собственности другого лица на земельный участок (в правопорядках с более широким пониманием недвижимости - и на иную недвижимую вещь). Юридическая прочность, исключающая возможность одностороннего прекращения правоотношения, стала главным отличительным признаком вещного права в сравнении с обязательственными правами на чужую вещь.

Названные обстоятельства имеют решающее значение для определения существа и видов вещных прав. Из этого, в частности, следует, что объектами иных (ограниченных) вещных прав по общему правилу могут быть только недвижимые вещи. Применительно к движимым вещам (и тем более к иным видам имущества) указанное выше обоснование теряет свой смысл, поскольку они не являются естественным образом ограниченными; доступ к ним для осуществления экономической деятельности возможен как путем создания (и приобретения в собственность) новых объектов такого рода, так и в форме договорных (прежде всего арендных) отношений.

Более того, основанное на классических пандектных подходах гражданское законодательство Германии (а также Швейцарии) при регулировании вещных отношений отказалось от некоторых догм римского права в интересах третьих лиц - участников имущественного оборота. Так, согласно § 889 BGB (Burgerliches Gesetzbuch - Германское гражданское уложение, далее - ГГУ) право на чужой земельный участок (например, сервитут или право застройки) не прекращается вследствие его приобретения собственником участка или вследствие приобретения субъектом этого права собственности на данный участок. Согласно ст. 735 Гражданского кодекса Швейцарии, если субъект ограниченного вещного права становится собственником обремененного им земельного участка, он вправе прекратить (погасить) данное право; но если этого не последует, вещное право сохраняется (его субъектом становится новый собственник участка).

Иначе говоря, в противоположность известному римскому принципу consolidatio, в силу которого никто не мог иметь ограниченное вещное право на собственную вещь (nulli res sua servit), ибо собственник в принципе не нуждается в таком праве, в правопорядках пандектного типа допускается его сохранение в случае, когда его обладатель одновременно является и собственником обремененного таким правом земельного участка <1>. При этом закон защищает прежде всего интересы лиц, в пользу которых обременено (в частности, заложено) само вещное право, например интересы залогодержателя права застройки, для которого собственник недвижимости, ставший субъектом права застройки, продолжает оставаться залогодателем. Но одновременно защищаются и интересы самого собственника, который в качестве субъекта ограниченного вещного права на свою вещь при определенных условиях может, например, в порядке очередности участвовать в публичных торгах при принудительном отчуждении его земельного участка <2>.

--------------------------------

<1> На этот "правильный путь" обращалось внимание еще в русской дореволюционной литературе. См.: Синайский В.И. Русское гражданское право. М.: Статут, 2002. С. 243 - 244. (Серия "Классика российской цивилистики".)

<2> См.: Baur F., Baur J.F., Sturner R. Sachenrecht. 17. Aufl. Munchen, 1999. S. 25.

3. Вещные права в американском праве

Данный путь решения таких объективно появляющихся, т.е. обусловленных экономическими потребностями юридических проблем, не единственный и не универсальный: по-иному, например, строится регулирование рассматриваемых отношений в англо-американском праве, которое в силу исторических причин осталось на более консервативных позициях, фактически сохранив определенные феодальные традиции.

Вместо привычных для европейских правопорядков вещных прав, включающих широкое право собственности и иные ограниченные по содержанию вещные права, в англо-американском праве закреплена система property rights (этот термин у нас обычно неудачно переводится как "права собственности"). Подобно феодальному средневековому праву она допускает одновременное существование таких прав собственности, принадлежащих разным лицам (и в действительности, конечно, не совпадающих по содержанию), на один и тот же земельный участок (недвижимость).

При этом следует иметь в виду принципиальное для рассматриваемого правопорядка различие правового режима недвижимости (real property, к которой относятся земельные участки, строения и большинство прав на них) и движимых вещей, охватываемых понятием "personal property" <1>. Полное право собственности (full ownership) здесь может существовать только в отношении движимых вещей, тогда как в отношении недвижимости признаются лишь различные более или менее ограниченные титулы (estate), поскольку по традиционным (феодальным) представлениям "верховным собственником" земли может быть только корона. Кроме того, наряду с титулами по общему праву (estates in law) имеются и титулы по праву справедливости (equitable estates), которые могут одновременно находиться у разных лиц, но также касаться одного и того же земельного участка.

--------------------------------

<1> Эта последняя, в свою очередь, подразделяется на tangible property (или choses in possession - "вещи во владении", т.е. физически осязаемые вещи) и intangible property (choses in action - "вещи в требовании", к которым относятся не только права требования, но и доли участия, права на интеллектуальную собственность и т.д.).

В результате здесь вполне возможна немыслимая для современного европейского права ситуация, когда на конкретный земельный участок одновременно сосуществуют несколько различных прав собственности: например, двое совместно имеют неограниченное право собственности (в действительности - лишь широкий по содержанию титул - estate) по общему праву (in law), третий имеет срочное (ограниченное по времени) право собственности (в действительности - аналог аренды), четвертый - будущее право собственности (future interest, или estate in expectancy), а пятый - право собственности по праву справедливости (in equity) <1>. Очевидно, что такое положение принципиально ничем не отличается от считавшегося обычным для средневекового феодального (в том числе и германского) права случая, когда один и тот же участок земли одновременно признавался собственностью сеньора по единому праву соответствующего государственно-территориального образования (gemeines Landrecht), собственностью вассала - по ленному праву (Lehnrecht) и собственностью его крестьянина-арендатора по поместному праву (Hofrecht) <2>.

--------------------------------

<1> Эта ситуация, освещаемая в литературе (см.: Reimann M. Einfuhrung in das USamerikanische Privatrecht. 2. Aufl. Munchen, 2004. S. 132), - яркий пример принципиальных различий европейского вещного права и англо-американских прав собственности.

<2> Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 107.

Таким образом, property rights, охватывая full ownership на движимые вещи и различные estate на недвижимость, в действительности представляют собой не аналог европейского права собственности, а являются совокупностью различных имущественных прав. Поэтому принципиально ошибочно их отождествление с правом собственности, ибо речь идет о различных по содержанию правах на имущество (притом в правопорядке, которому вообще неизвестно деление имущественных прав на вещные и обязательственные).

Очевидна также нелепость попыток использования основанной на феодальных традициях американской категории прав собственности вместо современной юридической конструкции вещных прав (свойственных и российскому гражданскому праву, исторически относящемуся к европейским континентальным правопорядкам). Это в особенности касается прав на бездокументарные ценные бумаги, прямо (и крайне неудачно) квалифицированных ст. 2 Федерального закона от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг" <1> в качестве прав собственности, а также весьма условного понятия "интеллектуальная собственность", нематериальные объекты которой, очевидно, вообще не относятся к вещам, даже и к движимым.X

--------------------------------

<1> СЗ РФ. 1996. N 17. Ст. 1918 (с послед. изм.). В этой упорно сохраняемой законодателем формулировке ясно отразились американские источники данного Закона.X

Рассмотренное положение свидетельствует и о том, что широко распространившееся мнение о большей гибкости и прогрессивности правопорядков, основанных на системе общего права (common law), в действительности далеко не бесспорно и, во всяком случае, вряд ли может быть отнесено к вещно-правовому регулированию.

Вместе с тем можно констатировать, что и в европейском континентальном праве, и в англо-американском "общем праве" проводится четкое и последовательное различие гражданско-правовых режимов движимых и недвижимых вещей, причем некоторые имущественные (вещные) права допускаются только в отношении недвижимости.

Данное принципиальное положение представляется особенно важным для российского гражданского права, в котором в силу известных исторических причин понятия недвижимости и вещных прав оказались основательно забытыми и в настоящее время лишь возрождаются с большим или меньшим отклонением от классических постулатов пандектного права.

4. Вещные права в советском праве

В советский период земля была национализирована, изъята из оборота и объявлена вначале достоянием государства (ст. 21 Гражданского кодекса РСФСР 1922 г., далее - ГК 1922 г.) <1>, а затем - общим достоянием всего советского народа, находящимся, однако, в исключительной собственности государства (ст. ст. 94 и 95 Гражданского кодекса РСФСР 1964 г., далее - ГК 1964 г.). Владение землей изначально допускалось только на правах пользования (ст. 21 ГК 1922 г.; в соответствии со ст. 95 ГК 1964 г. земля также передавалась только в пользование), что по существу исключало любую возможность предоставления земельных участков на каком-либо вещно-правовом титуле (даже при передаче земли колхозам "навечно" в соответствии с примерными уставами колхоза 1935 и 1969 гг. речь также шла о "бесплатном и бессрочном пользовании" ею) <2>. Не случайно с отменой частной собственности на землю было упразднено и деление вещей на движимые и недвижимые (примечание к ст. 21 ГК 1922 г.), ибо главный вид недвижимости - земля - был исключен из гражданского оборота.X

--------------------------------

<1> Под национализацией земли понималась ее передача в государственную ("всенародную") собственность (см.: Новицкий И.Б. История советского гражданского права. М., 1957. С. 34). Следует напомнить, что согласно Декрету от 26 октября 1917 г. "О земле" "вся земля - государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная, крестьянская... обращается во всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней", а согласно Декрету от 6 февраля 1918 г. "О социализации земли" "всякая собственность на землю... отменяется навсегда" и "земля отныне переходит в пользование всего трудового народа". Лишь в ст. 1 Положения о социалистическом землеустройстве от 14 февраля 1919 г. было установлено, что "вся земля... считается единым ГОСУДАРСТВЕННЫМ ФОНДОМ" (Там же. С. 33 - 35) (выделено мной. - Е.С.). Это дает основание говорить об особом гражданско-правовом режиме "всенародного достояния", отличном от режима права государственной собственности.

<2> При этом "права колхозного и трудового землепользования" не относились к вещным правам и не составляли особых гражданско-правовых институтов, ибо с государством-собственником названные "пользователи" состояли в административно-правовых отношениях (см.: Аскназий С.И. Основные вопросы теории социалистического гражданского права. М.: Статут, 2008. С. 611. (Серия "Классика российской цивилистики".)).

В связи с этим сама категория вещных прав утратила практическое значение, поскольку объект ограниченных вещных прав (кроме залога) в их классическом понимании составляют именно и только земельные участки. Уже в ГК 1922 г. в качестве вещных прав, кроме права собственности, остались лишь право застройки и право залога. Право застройки было отменено в 1948 г., а залог с начала 60-х гг. стал рассматриваться как способ обеспечения надлежащего исполнения обязательств (что и стало основанием для его современной трактовки в качестве смешанного, вещно-обязательственного или даже чисто обязательственного, а не вещного права). Поэтому ГК 1964 г. вообще упразднил категорию вещных прав. Их место заняло всеобъемлющее право собственности, которое в советском гражданском праве заменило свойственное прежней пандектной системе вещное право <1>.X

--------------------------------

<1> Иоффе О.С. Советское гражданское право. М., 1967. С. 39.

Именно на этой законодательной основе в отечественном правосознании глубоко укоренилась отдающая феодализмом идея о многообразии видов и форм собственности и права (различных прав) собственности, в свою очередь ставшая базой для труднопреодолимых взглядов о том, что единственной адекватной правовой формой экономических отношений собственности является право собственности во всех своих разновидностях (государственной, общественной, личной и иных формах). В ходе социально-экономических преобразований конца 80-х - начала 90-х г. прошлого века борьба с данным подходом стала одной из важных задач при разработке законов о собственности и в целом при подготовке нового гражданского законодательства рыночного типа. Однако полностью и последовательно преодолеть его удалось лишь однажды, в Основах гражданского законодательства 1991 г., в нормах которых, даже в отличие от действующего ГК РФ, отсутствовало указание на различные формы собственности и виды права собственности (ср. ст. 44 названных Основ и ст. ст. 212 - 215 ГК РФ).X

Даже появившееся в начале 60-х гг. право оперативного управления (ст. 21, а затем - ст. 26.1 Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г.; ст. 94, а затем - ст. 93.1 ГК 1964 г.), искусственно созданное для нужд огосударствленной, планово управляемой экономики, длительное время не характеризовалось в качестве вещного права <1>. Господствующим было мнение о том, что "правомочия государственных предприятий и хозорганов в качестве "самостоятельных" субъектов гражданского права представляют собой один из СПОСОБОВ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ ПРАВ ГОСУДАРСТВА-СОБСТВЕННИКА В ГРАЖДАНСКОМ ОБОРОТЕ (выделено мной. - Е.С.)" <2>. Вещным это право было объявлено лишь в начале 90-х гг. прошлого века: сначала в союзном (ст. ст. 24 и 26) и в российском (ст. 5) Законах о собственности 1990 г., а затем - в разд. II Основ гражданского законодательства 1991 г. и, наконец, в п. 1 ст. 216 ГК РФ 1994 г.X

--------------------------------

<1> Ср.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность. С. 322 и след.; Иоффе О.С., Толстой Ю.К. Новый Гражданский кодекс РСФСР. Л., 1965. С. 100 - 101.

<2> Карасс А.В. Право государственной социалистической собственности. М., 1954. С. 184. На это обстоятельство обращал внимание В.А. Дозорцев, последовательно протестовавший против объявления прав хозяйственного ведения и оперативного управления разновидностями вещных прав (Дозорцев В.А. Принципиальные черты права собственности в Гражданском кодексе // Гражданский кодекс России. Проблемы. Теория. Практика: Сб. ст. памяти С.А. Хохлова / Отв. ред. А.Л. Маковский. М.: МЦФЭР, 1998. С. 242 и след.).

Таким образом, именно Законы о собственности 1990 г. и Основы гражданского законодательства 1991 г., а впоследствии - часть первая Гражданского кодекса РФ 1994 г. (далее - ГК) возродили к жизни в отечественном правопорядке категорию вещных прав. Возможно, это было сделано не во всем корректно и не всегда в полном соответствии с классическими представлениями об этом институте. Важно другое: этим вновь было подтверждено, что вещные права неразрывно связаны с признанием частной собственности на землю и важнейшей для рыночного имущественного оборота категорией "недвижимость".X

Вместе с тем приходится констатировать, что объективно обусловленное отсутствие института вещных прав в гражданском законодательстве советского периода привело и к его забвению в цивилистической науке. Данное обстоятельство еще в конце 50-х гг. прошлого века с сожалением отмечал О.А. Красавчиков, объясняя пренебрежение традиционным делением правоотношений на вещные и обязательственные тем, что "наука гражданского права не смогла показать полезность указанного разграничения и место, где оно может быть практически использовано" <1>. Даже сам термин "вещные права" уже не встречается в теоретических исследованиях с середины 60-х гг. прошлого века (после завершения второй кодификации отечественного гражданского законодательства) <2>. В результате этого и в современной литературе до сих пор не только господствует полный разнобой в принципиальных подходах к определению содержания данного гражданско-правового института, но и высказываются сомнения в самой его целесообразности <3>.

--------------------------------

<1> Красавчиков О.А. Юридические факты в советском гражданском праве // Категории науки гражданского права: Избранные труды: В 2 т. Т. 2. М., 2005. С. 234. (Серия "Классика российской цивилистики".)

<2> Если в отдельных работах, подготовленных до этого времени (на базе ГК 1922 г.), он иногда проскальзывал, хотя и без всяких пояснений (см., например: Генкин Д.М. Право собственности в СССР. С. 29, 36, 47), то в других он подвергался резкой критике как выражающий понятие, "лишенное общественного содержания" и "отрицающее социальную сущность права" (см., например: Иоффе О.С. Правоотношение по советскому гражданскому праву // Избранные труды по гражданскому праву. М., 2000. С. 606 - 607 и след.). (Серия "Классика российской цивилистики".)

<3> Так, Ю.К. Толстой до сих пор рассматривает вещное право как литературный образ, а не юридический термин, и не исключает сомнений относительно того, "приживется ли эта категория в нашем законодательстве" (Гражданское право. Т. 1: Учебник. 6-е изд. / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. М., 2002. С. 402), как будто бы она представляет собой нечто чужеродное для гражданского права.

Между тем вещное право (или его исторически сложившиеся аналоги в других правопорядках) представляет собой необходимый элемент правового регулирования экономических отношений собственности, которые в сколько-нибудь развитом хозяйстве не могут юридически оформляться только с помощью института права собственности. По справедливому замечанию И.А. Покровского, "одним правом собственности мог бы удовлетвориться только разве самый примитивный экономический быт" <1>.

--------------------------------

<1> Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. С. 207. (Серия "Классика российской цивилистики".)

С этой точки зрения нельзя не обратить внимание на принцип многообразия видов и форм собственности (и соответствующих им прав собственности), господствовавший в плановой экономике и ставший традиционным для отечественного правопорядка. Еще при принятии ГК 1922 г. один из его главных создателей А.Г. Гойхбарг прямо заявил, что "нам пришлось установить то, чего нет ни в каком буржуазном кодексе, что собственность бывает троякая: собственность государственная, кооперативная и частная" <1> (ст. 52 ГК 1922 г.). Авторство же "законченного" деления собственности на типы, виды и формы принадлежит И.В. Сталину, который учил, что социалистическая собственность, как особый тип собственности, существует в формах государственной и колхозно-кооперативной собственности (к которым позднее, в 60-е гг., была добавлена еще и социалистическая собственность общественных организаций); наряду с ней допускается личная собственность как вид индивидуальной собственности, отличающийся как от социалистической (общественной, коллективной) собственности, так и от капиталистической частной собственности (распространяющейся прежде всего на средства производства, что было исключено для личной собственности) <2>.

--------------------------------

<1> Цит. по: Новицкая Т.Е. Гражданский кодекс РСФСР 1922 года. М., 2002. С. 71.

<2> Сталин И.В. Экономические проблемы социализма в СССР. М., 1953. С. 39 - 51.

При этом правовой режим перечисленных видов и форм собственности, состоявший в закреплении соответствующих им прав собственности (права государственной социалистической собственности, права личной собственности и т.д.), был существенно различным (что придавало ему реальный юридический смысл), а содержание права собственности - формально одинаковым (ср. ст. 58 ГК 1922 г. и ст. 92 ГК 1964 г.), что маскировало это различие. В условиях отсутствия вещных прав такая ситуация свидетельствовала лишь об обедненном и упрощенном характере экономических и гражданско-правовых отношений, фактически сопоставимых с соответствующими отношениями феодальных правопорядков.X

Однако присущее прежнему общественному строю и основанному на нем правопорядку деление собственности и прав собственности на виды и формы утратило свой экономический и юридический смысл после провозглашения и закрепления в Законах о собственности 1990 г. равенства всех форм собственности. Поэтому вызывает недоумение упорное воспроизведение и отстаивание сталинских догм в работах современных отечественных правоведов <1>, в частности, в виде предложений о законодательном признании права общественной собственности или различных видов частной собственности <2>.

--------------------------------

<1> См. особенно: Гражданское право. Т. 1 / Под ред. А.П. Сергеева, Ю.К. Толстого. С. 412 и след. (автор главы - Ю.К. Толстой).

<2> Андреев В.К. О праве частной собственности в России. М., 2007. С. 30 и след.X

Неслучайно поэтому феодальная идея разделенной (расщепленной) собственности приобрела у нас значительное распространение в период признания за основными социалистическими товаропроизводителями - государственными производственными предприятиями (объединениями) - неких аналогов вещных прав (сначала - узкого права оперативного управления, а затем - весьма широкого права полного хозяйственного ведения). Еще в конце 80-х гг. прошлого века широко обсуждалась возможность признания государства верховным собственником своего имущества, переданного им государственным предприятиям, а последних - хозрасчетными собственниками этого имущества <1>.

--------------------------------

<1> См., например: Право собственности в СССР / Под ред. Ю.К. Толстого, В.Ф. Яковлева. М., 1989. С. 49 - 112.

При этом следует иметь в виду, что в советском законодательстве государственные предприятия получили на "свое" имущество легальное право (оперативного управления) лишь с принятием Основ гражданского законодательства Союза ССР и союзных республик 1961 г. До этого в течение примерно 30 лет за ними expressis verbis не признавалось вообще никаких имущественных прав и даже права юридического лица они получили лишь de facto только после проведения "кредитной реформы" в 1929 - 1931 гг. <1>. Из этого видно, что для плановой экономики, устраняющей рыночные начала, наделение государственных предприятий какими-либо имущественными правами, строго говоря, является не обязательным, а лишь факультативным. К тому же оно и небезопасно, ибо при последовательном осуществлении может привести к подрыву самой государственной собственности как основы этой системы хозяйства.

--------------------------------

<1> Объявление "государственных предприятий" юридическими лицами в ст. 19 ГК 1922 г. (вступившего в силу с 1 января 1923 г.) в первое десятилетие его действия относилось только к трестам, ставшим правосубъектными "предприятиями" с принятием 10 апреля 1923 г. Положения о государственных промышленных трестах (подробнее о развитии статуса государственных предприятий в этот период см.: Новицкий И.Б. История советского гражданского права. С. 167 - 168).

Вместе с тем ст. ст. 54 и 55 ГК 1922 г. сохраняли и классическое понимание "предприятий торговых" и "предприятий промышленных" как "предметов частной собственности", т.е. объектов, а не субъектов права.

Тем более удивительно, что в современной российской литературе время от времени появляются предложения о законодательном переходе к "сложноструктурным моделям права собственности" <1>, основанные на фактическом отрицании института ограниченных вещных прав и, по сути, ведущие к возрождению все той же феодальной идеи "расщепленной собственности".

--------------------------------

<1> См., например: Богданов Е.В. Моделирование права собственности в гражданском законодательстве Российской Федерации // Государство и право. 2000. N 11; Савельев В.А. Сложноструктурные модели римской собственности и российское право собственности // Древнее право (Jus antiquum). 2001. N 1 (8).

В целом же изложенное показывает, какое важное значение для современной отечественной цивилистики приобретает необходимость серьезной разработки категории вещных прав. По мере реального включения земли в имущественный оборот и развития правового режима этого основного вида недвижимости имеющиеся недостатки вещно-правового регулирования будут становиться все более отчетливыми и все менее терпимыми.

5. Вещные права в современном российском праве

Длительное отсутствие в отечественном правопорядке права частной собственности на землю, как и самих понятий недвижимости и вещных прав, оказало большое влияние на новое российское законодательство, вынудив его отступить от ряда классических подходов. Такие отступления стали неизбежными в условиях сохранившегося преобладания государственной и муниципальной собственности на землю, что, в свою очередь, способствовало сохранению в качестве общего правила исключительной для обычного правопорядка ситуации несовпадения, разрыва между правом собственности на земельный участок и правом собственности на находящееся на нем (или возводимое) здание или сооружение. При этом здания и сооружения рассматриваются как вполне самостоятельные объекты права - недвижимые вещи, особенность которых состоит в их "физической и юридической связи с землей" <1>. Данное положение особенно ясно отразилось в появлении специальных норм, допускающих раздельное отчуждение земельных участков и находящихся на них строений и сооружений (ст. ст. 549 - 566 ГК РФ).X

--------------------------------

<1> Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе. М., 2003. С. 5. Подробнее о противоречивом подходе российского законодательства к этой проблематике см.: Козырь О.М., Маковская А.А. "Единая судьба" земельного участка и расположенных на нем иных объектов недвижимого имущества (реальность и перспективы) // Вестник ВАС РФ. 2003. N 2. С. 96 - 100 и след.

Поэтому в доктрине обосновывается принцип свободного распоряжения собственником здания, расположенного на чужом земельном участке, как своим зданием, так и своим правом (вещным или обязательственным) на земельный участок; иное дело, что собственник такого здания всегда должен обладать определенным титулом на землю (что в современных условиях, к сожалению, отнюдь не всегда имеет место) и не вправе отчуждать свое право на земельный участок отдельно от расположенного на нем здания <1>. В нынешних условиях собственнику данной недвижимости достаточно иметь не право собственности, а хотя бы какой-то определенный титул (не только вещный, но и обязательственный, например право аренды) на занятый этим объектом земельный участок (в ряде случаев у таких "землепользователей" вообще нет никакого титула либо его невозможно определить даже из содержания правоустанавливающих документов - ср. абз. 2 п. 9.1 ст. 3 Федерального закона от 25 октября 2001 г. N 137-ФЗ "О введении в действие Земельного кодекса Российской Федерации", введенного Федеральным законом от 23 ноября 2008 г. N 268-ФЗ). В будущем четкое определение титула на землю позволит перейти к рассмотрению здания (сооружения) и земельного участка как "единого объекта недвижимости", т.е., по сути, к постепенному восстановлению классического принципа superficies solo cedit.X

--------------------------------

<1> См.: Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе. С. 13 - 14, 18 - 19.

Земельное законодательство было кардинально обновлено значительно позднее гражданского законодательства и к тому же почти в полном отрыве от него (не говоря уже о том, что фактически в Земельный кодекс Российской Федерации 2001 г. (далее - ЗК РФ, ЗК) были включены нормы, гражданско-правовой характер которых признается даже самим земельным законодательством - ср. п. 3 ст. 3 ЗК). Результатом данной ситуации стало появление значительных содержательных противоречий между ними. Так, ЗК в подп. 5 п. 1 ст. 1 признал в качестве одного из основных принципов земельного законодательства традиционное гражданско-правовое правило superficies solo cedit (выразив его как принцип единства судьбы земельных участков и прочно связанных с ними объектов), тогда как ГК его фактически проигнорировал. Однако и Земельный кодекс далеко не последователен, допуская возможность перехода права собственности на здание (строение, сооружение) отдельно от права собственности на земельный участок: в этом случае приобретатель получает некое "право на использование соответствующей части земельного участка" (п. 1 ст. 35 ЗК), в действительности совпадающее с тем титулом на землю, который имел прежний собственник здания. Круг ограниченных вещных прав на земельные участки и на находящиеся на них здания существенно различается, так как земельные участки не могут стать объектами прав хозяйственного ведения и оперативного управления, тогда как здания и сооружения, напротив, не могут стать объектами прав постоянного пользования и пожизненного наследуемого владения.X

Ситуацию усугубило жилищное законодательство, которое последовательно (с момента принятия в 1991 - 1992 гг. законодательных актов, разрешивших приватизацию жилья) стало признавать самостоятельными недвижимыми вещами жилые помещения - составные части зданий. Это привело, с одной стороны, к отрицанию существования здания в качестве объекта недвижимости, а с другой - к признанию самостоятельным объектом вещного права общей собственности (т.е. самостоятельной вещью) общего имущества дома <1>. При этом гражданско-правовой оборот помещений (как жилых, так и нежилых) обычно осуществляется в полном отрыве от прав на соответствующие земельные участки, ибо по сложившимся в прежнем правопорядке, но господствующим и в настоящее время представлениям между жилыми и нежилыми помещениями и земельными участками, на которых расположены здания (составными частями которых в действительности являются названные помещения), нет и не требуется никакой юридической, а во многих случаях - даже и физической, связи <2>.

--------------------------------

<1> См.: Концепция развития гражданского законодательства о недвижимом имуществе. С. 31 - 33. Следует отметить известную непоследовательность указанной Концепции в данном вопросе: признавая необходимость режима общей долевой собственности на общее имущество здания, Концепция вместе с тем вполне обоснованно указывает, что такое имущество не должно рассматриваться в качестве самостоятельной вещи, поскольку оно полностью лишено оборотоспособности (С. 33).

<2> В соответствии с ранее действовавшими Законами об основах федеральной жилищной политики 1992 г. и о товариществах собственников жилья 1996 г., а также с первоначальной редакцией ст. 289 и ст. 290 ГК РФ, особым объектом права являлся кондоминиум - имущественный комплекс, состоящий из земельного участка и расположенного на нем жилого здания (а фактически - общего имущества дома). Однако его особенность состояла именно в его необоротоспособности как в целом, так и в виде доли (долей) в праве общей собственности на него, которая, по сути, стала составной частью права собственности на соответствующее жилое помещение.X

В роли самостоятельных объектов вещных прав вновь стали выступать предприятия. Однако одновременно они объявлены недвижимостями, хотя в действительности предприятие является разновидностью имущественного комплекса, общность которого ограничивается лишь сферой имущественного оборота (сделок и случаев универсального правопреемства), т.е. по преимуществу обязательственных, а не вещных правоотношений. В сфере принадлежности материальных благ имущественные комплексы, включая предприятия, не должны становиться самостоятельными, едиными объектами вещных прав в нарушение вещно-правового принципа специализации.

Таким образом, российское право с этой точки зрения можно охарактеризовать как правопорядок переходного типа, вынужденно отошедший от некоторых традиционных воззрений, но стремящийся к их восстановлению с учетом современных реалий и конкретных потребностей развивающегося имущественного оборота. Его доктринальное осмысление по сути представляет собой известный компромисс между классическими постулатами и реальностью сформировавшегося законодательства и правоприменительной практики, возможное, а иногда и необходимое изменение которых должно основываться не столько на теоретических представлениях, сколько на продуманных предложениях по решению реальных жизненных задач, пример которых являет собой упоминавшаяся Концепция развития гражданского законодательства о недвижимости.

Такой компромисс объясняется своеобразием современной экономико-правовой ситуации: сохраняющееся господство государственной собственности на землю при преобладании частной собственности на находящиеся на земле объекты (строения) неизбежно влечет определенную модернизацию классических вещных прав, рассчитанных на взаимоотношения землепользователей с частными, а не публичными собственниками.