Осуществление права (предъявление требования) по независимой гарантии

Регулирование этого вопроса по-прежнему остается весьма схематическим; ближайший аналог - ст. 15 Конвенции ЮНСИТРАЛ (ср. с несколько более подробной регламентацией в ст. ст. 15, 17 и 18 URDG). Требование бенефициара о выплате по независимой гарантии по-прежнему должно быть письменным (п. 1 ст. 374) и предъявляться непременно до окончания срока действия независимой гарантии (п. 2 ст. 374). Как уже отмечалось, Кодекс не различает (подобно п. 2 ст. 15 Конвенции и Примерной форме гарантии по URDG <29>) срока действия гарантии и срока предъявления требования по ней. Между тем в свете отведения ст. 375 ГК (см. ниже) гаранту срока на рассмотрение предъявленного ему требования такое различение может оказаться важным: очевидно, что требование по независимой гарантии должно быть предъявлено бенефициаром до истечения срока действия гарантии, сокращенного на предельный (максимальный) срок рассмотрения гарантом такого требования. В противном случае дата платежа по гарантии окажется за пределами срока ее действия.

--------------------------------

<29> Намек на такое различение можно было углядеть в прежней (действовавшей до 01.06.2015) редакции п. 1 ст. 376: там говорилось о представлении документов по окончании определенного в гарантии срока; теперь же и он пропадет - будет сказано о представлении по окончании срока действия гарантии.

Небольшое уточнение было внесено в п. 1 ст. 374 Кодекса. Ранее он вменял в обязанность предъявляющему требование бенефициару описать то, в чем заключается нарушение обязательства, обеспеченного банковской гарантией; теперь - указать те "обстоятельства, наступление которых влечет выплату по независимой гарантии". Выше мы уже отметили значение этой новации: она если и не в корне меняет, то по крайней мере существенно корректирует представление об обеспечительной функции независимой гарантии. Теперь таковая становится средством обеспечения не только исполнения обязательств, но и иных частных интересов.

Бенефициарам, расчет которых на "углубленное и усиленное" начало независимости независимой гарантии может спровоцировать на предъявление заведомо необоснованных требований (в том числе подкрепленных недостоверными документами), нужно помнить о дополнении Кодекса новой ст. 375.1. Она возлагает на бенефициара обязанность возмещения гаранту или (!) принципалу убытков, причиненных описанными выше действиями: представлением недостоверных документов либо предъявлением необоснованного требования. Единственный смысл, который можно усмотреть в этой норме, заключается в ее толковании в том смысле, что установленная ею ответственность возлагается на бенефициара во всяком случае, т.е. независимо от того, знал ли он о недостоверности документов или о необоснованности своего требования. В остальном ничего нового этой нормой, конечно, не привнесено: всякий, кто ввел частное лицо в заблуждение, результатом которого стало обогащение первого и убытки последнего, должен возвратить образовавшееся обогащение и ответить за такие убытки (особенно в том случае, когда введение в заблуждение было целенаправленным, т.е. имело значение обмана или мошенничества). Видимо, именно по этой причине аналогов такого предписания невозможно обнаружить ни в Конвенции ЮНСИТРАЛ, ни в URDG.

Как не было в нашем Кодексе, так и не будет правила о сопровождении предъявляемого по гарантии требования предъявлением самой независимой гарантии, равно как и общего правила об обязанности бенефициара вернуть гарантию при производстве платежа <30>. Понятно, что оба этих требования актуальны только и исключительно применительно к гарантиям, оформленным на традиционном бумажном носителе, и притом к гарантиям, права из которых могут быть предметом передачи, предполагающей передачу (вручение) самой гарантии как документа. Понятно, что отмена прежней редакции п. 2 ст. 376 Кодекса (см. об этом ниже), а также включение в Кодекс уже рассмотренной ст. 375.1 должны по меньшей мере умерить аппетиты недобросовестных бенефициаров в их попытках многократного получения исполнения по одной и той же гарантии; понятно и то, что нет подобных требований - ни о предъявлении самой гарантии, ни о ее возврате - в актах иностранных и международных <31>. Но почему же их там нет? Потому что не практикуются мошеннические действия бенефициаров. В России же описанные меры предосторожности по-прежнему остаются актуальными.

--------------------------------

<30> Обязанность такого возврата может быть выговорена либо независимой гарантией, либо соглашением гаранта с бенефициаром (п. 2 ст. 378 Кодекса), но если этого не сделано, то и обязанности нет. При этом прекращение обязательства гаранта уплатой и истечением срока действия гарантии в зависимость от возврата гарантии поставлено быть ни в коем случае не может.

<31> Впрочем, п. 2 ст. 11 Конвенции ЮНСИТРАЛ позволяет гаранту и бенефициару договориться о необходимости возврата гарантии как документа (или совершении иного эквивалентного действия) при производстве платежа. Тем не менее нарушение даже такой договоренности не сохраняет за бенефициаром права на повторный платеж.