5. Выбытие вещи из владения собственника помимо его воли как условие ее истребования от добросовестного приобретателя (пункты 10 и 11 Обзора)

Отчуждение вещи ее собственником по сделке, признанной впоследствии недействительной, не может считаться выбытием из владения собственника помимо его воли (что согласно п. 1 ст. 302 ГК РФ является основанием для удовлетворения виндикационного иска, предъявленного собственником к добросовестному возмездному приобретателю вещи от неуправомоченного лица).

В п. 10 Обзора - выбытием имущества из владения помимо воли владельца следует считать случаи его похищения, утери, действия сил природы. К этим случаям можно было бы добавить совершение сделки органом юр.лица, действовавшим с пороками воли или при ее отсутствии (под влиянием заблуждения, обмана, насилия, угрозы и тому подобных обстоятельств, предусмотренных ст. 178 и 179 ГК РФ).

Но к ним не могут быть отнесены осознанные, волевые действия самого собственника, хотя бы и не соответствующие требованиям закона (в т.ч. при совершении хозяйственным обществом крупных сделок и/или сделок с заинтересованностью), либо действия иных лиц, осуществляющих передачу имущества собственника по его просьбе или с его ведома (поверенных, агентов, комиссионеров, доверительных управляющих и т. п.). Это обстоятельство констатируется и в п. 5 Обзора.

Вместе с тем в ситуации, когда ответчик приобрел движимую вещь (трактор) у отчуждателя, во владение которого эта вещь, в свою очередь, была передана собственником во исполнение решения суда о ее передаче (которое впоследствии было отменено вышестоящим судом), речь не может идти о выбытии такой вещи из обладания собственника по его воле (п. 11 Обзора). Даже добровольное исполнение впоследствии отмененного решения суда не свидетельствует о выбытии имущества из владения собственника по его воле, ибо осуществляется под угрозой применения процедуры принудительного исполнения судебного акта. Ведь и сам судебный акт, и его исполнение выражают не волю сторон (или стороны) спора, а волю суда как органа публичной власти.

6. Исковая давность по виндикационному иску (пункты 12 и 13 Обзора)

1. Первая проблема состоит в определении начала течения исковой давности при отсутствии у истца каких-либо сведений об ответчике и месте его нахождения. В этом случае истец знает о нарушении своего права (ПС на движимую вещь, которая была украдена), что в соответствии с п. 1 ст. 200 ГК РФ свидетельствует о начале течения давностного срока.

Но он лишен возможности предъявить иск из-за незнания ответчика (похитителя вещи или ее фактического владельца). Мнения, имеющиеся в литературе, резко разошлись.

И.Б.Новицкий: "...пока собственнику неизвестно, кто является нарушителем его прав, он лишен возможности предъявить иск к нарушителю права; засчитывать ему этот период (неизвестности личности нарушителя права) в срок исковой давности было бы неправильным, т.к. такая норма все равно не стимулировала бы к скорейшему предъявлению иска".

Но эта позиция не получила поддержки в научной литературе, в т.ч. в связи с законодательными изменениями (ср.: ч. 1 ст. 45 ГК 1922 г. и ст. 83 ГК 1964 г.).

В связи с этим М.П.Ринг: "незнание управомоченным, кто именно нарушил его право, с т.з. закона не является обстоятельством, которое препятствует возникновению права на иск и началу течения срока давности". М.Я.Кириллова: "в случае кражи имущества время, затраченное на обнаружение нарушителя, засчитывается в срок исковой давности и, конечно, сокращает его". А.П.Сергеев: "закон связывает начало течения исковой давности лишь с тем, что лицо узнало или должно было узнать о факте нарушения своего права. Никакие другие обстоятельства, кроме прямо указанных в законе, на начало течения исковой давности не влияют".

Компромиссную позицию в этом вопросе занимал Б.Б.Черепахин: считал, что исковая давность по виндикационному иску начинает течь со дня, когда субъект нарушенного права узнал не только о факте правонарушения, но и о личности нарушителя. Однако эта позиция, по признанию самого Б.Б.Черепахина, не нашла последовательного отражения в законодательстве. "Кроме того, знание личности нарушителя не рассматривается в качестве условия возникновения права на иск и начала течения срока исковой давности"; поэтому "невиновное незнание личности нарушителя и места его нахождения... должны рассматриваться как уважительные причины запоздалого предъявления иска", т. е. служить основанием продления (восстановления) исковой давности. Но в отличие от предшествовавшего законодательства, допускавшего продление судом срока исковой давности, пропущенного по уважительной причине, в отношении требований любых субъектов гражданского права (ст. 49 ГК 1922 г. и ч. 2 ст. 87 ГК 1964 г.), ст. 205 ГК РФ разрешает это только в отношении требований граждан.

В п. 12 Обзора обосновывается позиция, аналогичная мнению И.Б.Новицкого. Спорная вещь была украдена у истца в 1997 г. и обнаружена им во владении ответчика только в 2003 г. Суд кассационной инстанции отменил ранее принятые судебные акты, которыми в иске было отказано в связи с истечением исковой давности, и указал, что "защита права в рамках искового производства невозможна до тех пор, пока лицу, чье право нарушено, неизвестен нарушитель права - потенциальный ответчик". Поэтому срок исковой давности в данной ситуации начал течь "с момента, когда истец узнал о нахождении имущества во владении ответчика".

Этот довод суда противоречит буквальному тексту п. 1 ст. 200 ГК РФ. Взгляды И.Б.Новицкого основывались на анализе ст. 45 ГК 1922 г., согласно которой течение исковой давности начиналось "с того времени, когда возникло право на предъявление иска" (а не с момента, когда потерпевший узнал или должен был узнать о нарушении своего права - ст. 83 ГК 1964 г.). Это и давало ему основание говорить об отсутствии права на предъявление иска из-за невозможности предъявить иск к неизвестному лицу. Текст действующего закона исключает возможность такого толкования, в связи с чем законность и обоснованность рассматриваемого суд. решения вызывают сомнения.

Представляется целесообразным обсудить вопрос о возможности продления срока исковой давности по виндикационным требованиям, например, до 10 лет (по аналогии с ранее действовавшим давностным сроком для исков о применении последствий ничтожной сделки). С учетом изложенного ранее о соотношении виндикации и реституции это также могло бы практически способствовать более четкому разграничению и применению соответствующих исковых требований.

2. Вторая проблема состоит в исчислении срока исковой давности при смене фактического владельца вещи.

Для обязательственных отношений этот вопрос прямо и традиционно решен в ст. 201 ГК РФ (аналогично ст. 84 ГК 1964 г.): перемена лиц в обязательстве не влияет на срок исковой давности. В теоретической литературе: в действительности это положение "имеет общее значение и распространяется на все вообще случаи перемены управомоченных или обязанных субъектов гражданских правоотношений", в т.ч. и на вещные правоотношения.

Б.Б.Черепахин: "исковая давность по виндикационным искам продолжает течь, пока вещь находится в незаконном владении данного владельца, а также у его правопреемников, к которым она перешла в порядке универсального правопреемства (при наследовании или при реорганизации юр. лица), а также в порядке сингулярного договорного правопреемства". Положение о "преемстве в течение сроков исковой давности" по виндикационным искам он обосновывал общими правилами правопреемства.

Этот ставший общепризнанным подход поддержан и в п. 13 Обзора. Движимая вещь (прицеп) первоначально была отчуждена собственником (истцом) контрагенту по ничтожной сделке, а затем последовательно поступала во владение ряда других лиц. Впоследствии истец пытался виндицировать это имущество у последнего из фактических владельцев, который владел им лишь 3,5 месяца до предъявления к нему иска в суде. По мнению суда первой инстанции, исковая давность в отношении такого владельца начала течь только с момента поступления к нему спорной вещи.

Но при этом было установлено, что истцу уже было отказано в иске к предшествующему владельцу из-за пропуска исковой давности. Как справедливо указал суд апелляционной инстанции, гражданское законодательство не содержит оснований для восстановления срока на защиту ПС при смене фактического владельца вещи: ведь о нарушении своего права истец узнал задолго до поступления вещи в фактическое владение ответчика, в связи с чем исковая давность по его виндикационному требованию начала течь по правилу п. 1 ст. 200 ГК РФ и действительно истекла к моменту предъявления рассматриваемого виндикационного иска.