2. Некоторые вопросы теории и методологии изучения словесной регуляции

Следует прежде всего остановиться на общей оценке приема замены непосредственных сигналов их словесными обозначениями с точки зрения отражения реальных связей слова и психологического значения создающейся в таких экспериментах ситуации.

Факт связи слова как определенного комплекса звуков или графических знаков и того, что оно обозначает, является повседневно наблюдаемым, очевидным и давно уже обсуждался философами (разных направлений по-разному) и психологами. Психологами он изучался в разных планах и достаточно глубоко, хотя и далеко не исчерпывающе. Наличие этой связи используется в целом ряде психологических экспериментов с самыми разными целями, в том числе с диагностическими. Такие приемы, как классификация, исключение четвертого лишнего и многие другие, основаны на использовании этой связи. Следует иметь в виду, что вообще выполнение любого задания по инструкции основывается на том, что слово связано с обозначаемым им объектом или действием и

19

может обусловить, например, выбор испытуемым этого объекта или выполнение соответствующего инструкции действия.

Разумеется, в период борьбы за материалистическую психологию важно было в строгих условиях физиологического эксперимента показать условнорефлекторную природу слова, родственность и даже в известном смысле и в определенных случаях его идентичность непосредственному условному (и безусловному) раздражителю, вызывающему ответные реакции организма. Однако необходимо отметить, что употреблявшийся в таких экспериментах прием экстренной замены непосредственного сигнала его словесным обозначением или, наоборот, замены слова, на которое выработана условная реакция, непосредственным сигналом ставит исследуемого в неестественную ситуацию: предполагает получение ответной реакции в условиях, в которых она с точки зрения целесообразности поведения является ошибочной. Ведь слово, хотя и обозначает, сигнализирует, замещает непосредственный объект или явление, не является идентичным им, отличается от них как по своим физическим характеристикам, так и по своему содержанию. Слово и богаче, шире непосредственного сигнала, так как может представлять целую группу сходных, близких раздражителей, и вместе с тем беднее, ибо сигнал обладает целым рядом индивидуальных качеств и свойств, которые отсутствуют в слове, не отражаются в нем.

Отличия слова от непосредственного раздражителя в исследовании по условнорефлекторной методике прежде всего обнаруживаются в том, что явление «динамической передачи» имеет место далеко не во всех тех случаях, когда производится экстренная замена непосредственного раздражителя его словесным эквивалентом (или наоборот, замена слова непосредственным условным сигналом). Но причины этого могут быть различными.

Во-первых, непосредственный сигнал для исследуемого индивида субъективно может оказаться не связанным со словом, применяемым экспериментатором. В индивидуальном опыте испытуемого этот раздражитель мог получить несколько иное, более специализированное словесное обозначение. В свою очередь, слово может иметь помимо общего индивидуальное значение, которое может препятствовать проявлению условной реакции на

20

это слово5. Чрезвычайно важны в этом плане данные исследования Л. Я. Балонова (1957), который показал, что характер сердечных реакций, возникающих у взрослых здоровых испытуемых при действии непосредственных раздражителей и заменяющих их словесных, различен. Словесные сигналы, вызывая, как и непосредственные, изменения сердечного ритма, в отличие от последних не вызывают сдвигов проводимости и функционального состояния миокарда.

Надо полагать, что такого рода различия могут быть отмечены не только при сердечных, но и других реакциях, если регистрация будет достаточно тонкой.

Во-вторых, задерживание реакции при действии словесного «заместителя» может наблюдаться как отражение необходимости точного выполнения первоначальных условий. В частности, воздержание от реакции может быть связано с возникновением мысли о том, что экспериментатор пытается обмануть и вызвать реакцию тогда, когда ее не следует давать. Такая оценка испытуемым ситуации эксперимента может быть выявлена только при правильной организации словесного отчета. Вопрос о том, в какой мере такая ситуация может иметь место при изучении разного рода реакций, требует специального исследования.

При работе по двигательной условнорефлекторной методике об отличиях слова от заменяемого им непосредственного раздражителя свидетельствует и наблюдаемый иногда иной тип реакции. Такие реакции обычно бывают речевыми, констатирующими отсутствие непосредственного сигнала (например: «Нету...», «Нет его» и т. п. Ниже будут описаны такие реакции у детей-олигофренов).

Впервые реакции такого типа наблюдала еще О. П. Капустник (1930): дети при действии слова «шарик», заменявшего предъявление соответствующего непосредственного сигнала, говорили: «Шарик, где?» По мнению З. И. Коларовой-Бирюковой (1968), эти реакции

21

отражают процесс сопоставления речевого раздражителя с действительностью.

Заслуживает серьезного обсуждения, что может быть принято за показатель более высокого уровня совместной работы первой и второй сигнальных систем — наличие реакции на слово, замещающее непосредственный условный раздражитель, ее отсутствие или словесная реакция «Нет его». На наш взгляд, последняя является реакцией более высокого уровня, чем двигательная реакция на слово, замещающее непосредственный раздражитель. Она свидетельствует как о наличии связи слова с непосредственным сигналом, так и о большой дифференцированности этой связи.

Все эти сложности приводили многих исследователей к выводу о трудности применения пробы на «динамическую передачу» или даже о ее неадекватности (Л. Б. Гаккель, 1955, и др.), особенно в исследованиях с использованием двигательной условнорефлекторной методики с речевым подкреплением. Эти выводы имеют под собой определенную почву, ибо применяемая в этой методике двигательная условная реакция руки является в высшей степени произвольно регулируемой, легко может задерживаться испытуемым при полном осознании им наличия связи между экстренно вводимым словом и им заменяемым непосредственным сигналом. Однако, по нашему мнению, все эти сомнения относятся, главным образом, к «классической» форме применения этой пробы, в случае же некоторой ее модификации (как мы попытаемся показать это в одной из последующих глав) и при учете различий слова и непосредственного сигнала она может быть использована достаточно эффективно.

Недооценка (а подчас и полное игнорирование) отличий слова от обозначаемого им непосредственного раздражителя является результатом серьезной ошибки, суть которой заключается в отбрасывании, игнорировании обозначающей функции слова или сведении этой функции к замещающей. Это неизбежно смазывает различия в сущности и действии двух категорий сигналов. Принимается во внимание только сходство, а, следовательно, процесс реагирования на сигналы примитивизируется.

В действительности этот процесс является очень сложным и человек воспринимает все стороны сигнала. Однако какая из них окажет преобладающее действие в данный,

22

конкретный момент (в частности, то, что представляет сходство словесного обозначения с непосредственным сигналом или их отличия), зависит от ряда условий. В этот ряд входят как условия проведения эксперимента, так и условия формирования соответствующего понятия у данного испытуемого.

Все, кто пытался выяснить, каковы эти условия, обращали внимание лишь на некоторые из них. Наиболее полно, пожалуй, это было сделано Б. М. Курбатовым (1955, 1964), который установил, что частота проявления «динамической передачи» из первой сигнальной системы во вторую зависит от упроченности условной связи, включающей непосредственный сигнал, и от возраста исследуемого. Однако такие заключения требуют еще дальнейшей проверки, так как могут быть сделаны лишь на основании весьма значительных по объему выборок. Б. М. Курбатов же располагал возрастными группами довольно ограниченного объема, а влияние других, не учитывавшихся в экспериментах условий может быть столь значительным, что существенно повлияет на результаты пробы. Таким образом, выводы Б. М. Курбатова нуждаются в дальнейшей проверке.

Многогранность слова и его связей гораздо более полно учитывается в различных клинических и экспериментально-психологических приемах исследования словесной системы (см.: А. Р. Лурия, 1962, и др.). Именно поэтому клинико-психологическое исследование позволяет видеть патологические изменения в тех случаях, где эксперименты с заменой непосредственного сигнала словом обнаруживают наличие «элективной иррадиации» и «полноценное взаимодействие сигнальных систем». Напротив, в некоторых случаях отсутствия «динамической передачи» клинико-психологическое исследование дает возможность установить многообразие и полноценность связей слова и им обозначаемого объекта действительности. Достигаемая экспериментом объективность оказывается мнимой из-за искусственности приема и ограниченности методики.

Чем более многообразны связи данного непосредственного раздражителя (или слова), тем более сложны и многообразны условия, от которых зависит проявление «динамической передачи». Более простые условия можно, очевидно, наблюдать, когда формирующиеся связи слова

23

с обозначаемым им предметом носят в значительной мере синкретический характер, что имеет место на относительно ранних этапах онтогенеза. Последнее в известной мере отражено в уже упоминавшихся исследованиях Б. М. Курбатова.

Известное упрощение условий имеет место также при некоторых патологических изменениях высшей нервной деятельности. Многосторонность связей при этом сужается, число их уменьшается, и могут наблюдаться такие случаи, когда одна из сторон действует сильнее, чем в норме. Можно предположить, что такая ситуация возникает, например, при олигофрении в степени дебильности, когда, как показывают психологические и клинические исследования (Е. Н. Правдина-Винарская, 1957; М. С. Певзнер, 1959; Особенности умственного развитая учащихся вспомогательной школы, 1965, и др.), развитие речи задержано, словарный запас сужен, значения слов ограничены, грамматический строй (а следовательно, определенная сторона связей слов) недоразвит. Особенности словесной системы, а также общие особенности нейродинамики могут приводить к тому, что тормозящие условия оказываются более ограниченными, чем у нормального ребенка, и явление «динамической передачи» будет наблюдаться чаще, чем в норме. В этих случаях некоторые внешне благополучные результаты эксперимента с экстренной заменой непосредственного раздражителя словом могут породить ошибочные представления о наличии нормального, полноценного взаимодействия сигнальных систем.

Здесь же следовало бы отметить, что ярчайшим случаем ограничения влияющих на взаимодействие сигнальных систем условий, сведения их до минимума, является гипнотическое состояние. Большие участки коры при этом находятся в тормозном состоянии, и, следовательно, «выключены» многие из связей слова с пунктами, отражающими некоторые факторы среды и прошлого опыта. Очевидно, именно это усиливает действие слова, адресованного к сторожевому пункту до такой степени, что оно оказывается тождественным влиянию непосредственного сигнала. К. И. Платонов (1957) приводит данные, свидетельствующие о том, что вегетативные функции человека В гипнотическом состоянии легче подвергаются словесному воздействию, чем в бодрственном.

24

Еще одно направление в изучении роли словесной системы в высшей нервной деятельности, в поведении составляет большая группа работ по анализу образования самых разнообразных условных связей посредством словесной инструкции. Такой путь выработки условных реакций и дифференцировок был использован А. Г. Ивановым-Смоленским.

Однако вскоре А. Г. Иванов-Смоленский и его сотрудники перешли на разработанную им двигательную условнорефлекторную методику с речевым подкреплением. Предварительная инструкция на довольно значительное время почти совсем перестает применяться при исследовании высшей нервной деятельности. Более того, некоторыми физиологами она рассматривается как дефектный, неполноценный способ формирования условных связей. Позднее этот путь вновь все больше и больше завоевывает свои права. Среди большого количества публикации по результатам исследований в области физиологии высшей нервной деятельности, где применялась предварительная инструкция, в отношении рассматриваемой проблемы особый интерес представляют монографии Н. Ю. Алексеенко (1963) и Н. И. Чуприковой (1967). В них роль словесной инструкции рассматривается наиболее подробно и разносторонне. Отдельные важные соображения по этому вопросу можно найти также в работах В. Г. Самсоновой (1953, 1955), В. Д. Волковой (1953), Г. А. Шичко (1969) и других.

Н. И. Чуприкова анализирует большое число исследований, проведенных с использованием различных видов условных реакций (двигательных реакций конечности, кожно-гальванических, сосудодвигательных, сердечных и сенсорных). Этот анализ дает ей возможность сделать ряд выводов, к части из которых приходили и некоторые из упомянутых выше исследователей (главным образом, применительно к своим экспериментам, но иногда и в более общем плане). Суть этих выводов заключается в следующем.

Вторая сигнальная система оказывает значительное влияние на осуществление условнорефлекторной деятельности независимо от характера эффекта.

Словесные воздействия дают возможность с места получить любую условную реакцию без сочетания условного и безусловного раздражителей. Вместе с тем при помощи

25

этих воздействий любая реакция может быть частично или полностью заторможена.

Словесные воздействия (в том числе инструкция) могут ускорить выработку как положительных условных реакций, так и дифференцировок. Последние по словесной инструкции могут быть получены с места (как и условные реакции, о чем уже говорилось).

Словесное воздействие (предупреждение об отмене безусловного подкрепления) может привести к угашению с места либо вскоре после того, как это воздействие состоялось. Аналогичным путем может быть получена с места или значительно ускорена переделка. Степень и скорость проявления эффекта словесного воздействия весьма вариабельны.