2.3. Международно-правовой институт окончания войны

Война — состояние временное, чуждое человеческой природе. На смену вооруженному конфликту приходит долгожданный мир. Восстановлению мирных отношений предшествуют определенные стадии, которые имеют функциональные назначения. Такие стадии получили закрепление в международно-правовом институте окончания войны и проявляются в двух больших подинститутах: прекращения военных действий и прекращения состояния войны.

Прекращение военных действий может осуществляться в форме перемирия и капитуляции.

Под перемирием следует понимать прекращение воюющими сторонами боевых действий. Ст. 37 IV Гаагской конвенции устанавливает, что перемирие может быть общим и местным.

Местное перемирие приостанавливает военные действия между отдельными подразделениями вооруженных сил на определенном участке театра военных действий и на ограниченный период времени. Его цель заключается в решении частных, ограниченных задач, возникающих в конкретном месте и временном интервале: подбор раненых, погребение мертвых, направление парламентеров, эвакуация детей и женщин и т.д.

Ст. 15 Женевской конвенции I закрепляет, что при наличии соответствующих обстоятельств “будут заключаться соглашения о перемирии или прекращении огня или же местные соглашения, чтобы позволить подобрать раненых, оставшихся на поле боя, транспортировать их, а также произвести обмен ими..., могут заключаться местные соглашения об эвакуации раненых, больных...».

Ст. 17 Женевской конвенции IV устанавливает возможность заключения местных соглашений “об эвакуации из осажденной или окруженной зоны раненых и больных, инвалидов, престарелых, детей и рожениц».

Как видим, местное перемирие ограничивается кратковременным прекращением решения боевых задач, и, как правило, подразумевается, что после выполнения определенных частных задач военные действия могут быть продолжены. Такая возможность нормативно определяется воюющими. Например, 4 декабря 1917 года между русской и немецкой армиями было заключено соглашение о перемирии, в котором указывалось: “Настоящий договор является временным и обязательным для обеих договаривающихся сторон с 23 ноября (6 декабря) 2 часа дня (12 часов) до 2 часов 4 декабря (19 декабря) 1917 года включительно или до заключения общего перемирия на всем Русско-Румынском фронте...».

Примером местного назначения может служить также англо-индонезийское соглашение о перемирии в Сурабайе (Индонезия), которое было заключено в октябре 1945 года. Условия перемирия предусматривали: а) немедленное прекращение огня; б) поддержание правопорядка индонезийскими властями, за исключением районов рассредоточения англичан; в) осуществление связи между индонезийцами и английским командованием для осуществления соглашения о перемирии.

IV Гаагская конвенция 1907 г. определяет возможность заключения между воюющими общего перемирия. Оно распространяется не на часть театра войны, а на военные действия в целом. В отличие от местного перемирия, общее не приостанавливает, а прекращает боевые действия. Решение о заключении общего перемирия принимается высшими государственными органами.

Общее перемирие является существенным шагом на пути к миру и прекращению состояния войны. Еще в 1892 г. русский юрист-международник В. Данаевский писал, что общее перемирие предшествует заключению мира, например, общие перемирия 1867 г. и 1878 г. предшествовали окончательному миру между Турцией и Сербией с Черногорией и Турцией с Россией. Другие русские юристы Ф. Мартенс и П. Казанский, считали, что общие перемирия следует рассматривать предвозвестником заключения мира.

При детальном исследовании главы 5 “О перемирии” IV Гаагской конвенции становится очевидным, что данная норма не лишена недостатков. Есть пробелы, связанные, например, с недостаточно четкой регламентацией общего перемирия. Нет нужды доказывать, что общее перемирие — это главное направление на пути восстановления мира. Любые попытки признать недействительным, пересмотреть или аннулировать решение об общем перемирии и возобновить решение спорных вопросов при помощи военных действий должны квалифицироваться как акт агрессии. Соответственно, государство, подвергшееся агрессии, приобретает право на индивидуальную или коллективную самооборону.

Суммируя сказанное, можно заключить, что общее перемирие аннулировано (пересмотрено) быть не может и в международно-правовых отношениях должно рассматриваться как бессрочное, а стороны в своих соглашениях об общем перемирии должны подтвердить этот факт. В качестве примера следует обратиться к Соглашению об прекращении войны и восстановлении мира во Вьетнаме. Ст.2 этого документа закрепляет, что полное прекращение военных действий объявляется на длительный срок и без ограничения во времени.

И наконец, правило, закрепленное в ст. 36 Гаагского положения о праве воюющих, когда срок перемирия не установлен, в любое время возобновить военные действия, заблаговременно направив неприятелю предупреждение, распространяется исключительно на местное перемирие.

В этой связи важной представляется позиция польского юриста М. Ляхса. В своей работе “Женевские соглашения 1954 г. об Индокитае» он справедливо отмечает: «Путем расторжения договора или иного, предусмотренного правом, освобождения от обязательств, вытекающих из него, государства получают ту свободу действий, какой они обладали до заключения данного конкретного договора. Применение соответствующей аналогии к институту перемирия привело бы к тому, что в результате отказа выполнять условия перемирия или в результате срыва перемирия стороны развязали бы себе руки для ведения войны. Однако поскольку государства не вправе вести агрессивную войну, то освобождение от правовых последствий перемирия не может создавать права, которыми данное государство не обладало до заключения перемирия. Если, следовательно, военные действия с самого начала были противоправными, то перемирие не может быть истолковано как временное состояние. Таким образом, вместе с ликвидацией неограниченного jus ad bellum подверглась изменению правовая сущность перемирия. С тех пор право сторон на освобождение их от правовых последствий, вытекающих из такого документа, представляется в новом свете. Ибо такой документ, кладя конец определенной акции, не может создавать права, которым не обладали подписавшие его государства к моменту его начала. Перемирие не может признавать права на ведение войны».

Заключение перемирия не лишает воюющую сторону права применять невоенные формы борьбы для защиты своих интересов в период состояния войны. На практике это правило выглядело следующим образом. С окончанием военных действий по перемирию лишь армейские силы прекращают непосредственную вооруженную борьбу, в то время как иные органы государства продолжают бороться с противником иными средствами. Так, например, суды, разбирая дела, где стороной является гражданин государства противника, продолжают выносить решения, исходя из предпосылки состояния войны, пленные и интернированные граждане продолжают удерживаться и т.д. Одним словом, справедливо заключает советский ученый — юрист В. А. Соколов, все органы государства, кроме армии, несмотря на заключенное перемирие, продолжают вести борьбу с противником средствами сообразно своему положению. Достижения перемирия — это показатель того, что конфликт между государствами вышел из стадии вооруженной борьбы. Аналогичная точка зрения высказывалась польским ученым Савицким, который писал: “Анализ постановлений, изложенных в соглашении о перемирии, заключенных в послевоенный период, показывает, что стороны... рассматривали их лишь как окончание военной фазы».

IV Гаагская конвенция и другие международные соглашения не решают вопроса о форме перемирия. Представляется, что единственно правильной и приемлемой может быть исключительно письменная форма. Это обусловлено тем, что условия перемирия в практике межгосударственного общения обсуждались и одобрялись на самом высоком государственном и военном уровнях. Например, соглашение о перемирии с Румынией было подписано от имени СССР маршалом Малиновским, а со стороны побежденных они принимались правительством и командованием вооруженных сил. В соглашении указывалось: “Правительство и Главное Командование Румынии, признавая факт поражения Румынии в войне, принимают условия перемирия».

Другим аргументом, подтверждающим правильность письменной формы, является чрезвычайная важность фиксирования условий перемирия, которые должны быть выражены четко, ясно, не содержать двусмысленных положений, определять права и обязанности сторон.

Более того, денонсация соглашения о перемирии будет неопровержимым доказательством нежелания вести мирный диалог о прекращении вооруженного противостояния и может рассматриваться в качестве отягчающего обстоятельства при расследовании военных преступлений, например, в работе военного трибунала. Нарушение устного, “джентльменского» соглашения не будет составлять правовой основы для установления степени противоправных действий государства и его органов, поскольку заинтересованная сторона всегда может сослаться на его отсутствие, нечеткость формулировок, множественность подходов и т.д.

При заключении перемирия стороны могут принять на себя широкие обязательства военного, политического и экономического характера, которые входят в соглашения о перемирии в качестве составляющей его части и оформляются как отдельное соглашение (декларации), объединенное с перемирием в едином договорном комплексе. Примерами, иллюстрирующими первый вариант, служат перемирия 1944 — 1945 гг. с Румынией, Финляндией, Болгарией и Венгрией; второй — Женевские соглашения об Индокитае 1954 г. и Эвианские соглашения 1962 г.

Стороны, участвующие в перемирии, могут рассмотреть вопрос об установлении демаркационной линии с целью разграничения дислокации своих воинских подразделений. Так, в период Алжиро-Марокканского пограничного конфликта были проведены переговоры с участием глав государств Мали, Алжира, Марокко и Эфиопии, которые пришли к следующему решению: а) комиссия в составе четырех государств должна определить нейтральную зону и наблюдать за эвакуацией из нее марокканских и алжирских войск; б) Марокко и Алжир обязаны прекратить военные действия; в) было решено созвать совещание министров иностранных дел с целью создания арбитражной комиссии.

19 декабря 1964 г. Алжир и Марокко в ходе прямых переговоров заключили соглашение о создании в спорных районах демилитаризованной зоны. Деятельность арбитражной комиссии привела к тому, что 20 февраля 1964 г. было заключено Алжиро-Марокканское соглашение об отводе войск на позиции, которые они занимали до начала конфликта, и о создании демилитаризованной зоны. Это означало, по существу, соблюдение принципа статус-кво, закрепленного в уставе ОАЕ.

На основе статус-кво было заключено Иордано-Израильское общее соглашение о прекращении огня от 11 марта 1949 г. Ст. 3 этого соглашения указывает: “Никакое подразделение наземных или военно-воздушных сил любой страны не должно пересекать линии или позиции, занимаемые в данный момент передовыми подразделениями ее наземных войск».

При рассмотрении вопроса о корейском перемирии 1953 г. представители США отвергли предложение установить демаркационную линию по 38-й параллели, что означало бы в этом отношении восстановление status-quo ante bellum. Они настаивали на том, чтобы демаркационная линия перемирия была отодвинута на 80 км к северу от 38-й параллели. В этом случае основные позиции корейско-китайской стороны оказались бы в рамках американцев. Такая позиция была отвергнута корейско-китайской делегацией.

Женевские соглашения о прекращении военных действий во Вьетнаме определили демаркационную линию, проходящую вдоль 17-й параллели. На север от этой линии отводились подразделения армии Вьетнама, а на юг — вооруженные силы Французского союза.

Установление демаркационной линии может регулироваться международными соглашениями и определяется участниками переговорного процесса. Определение демаркационной линии является факультативным условием при решении вопросов, связанных с перемирием. В ряде случаев установление такой линии было неприемлемым, исходя из складывающейся военно-политической обстановки. В частности, перемирия, заключенные в 1944-1945 гг. с бывшими союзниками Германии — Румынией, Болгарией, Финляндией и Венгрией, не содержали требований об определении и установлении демаркационных линий. В этот период времени передовые подразделения советской армии выполняли боевые задачи по уничтожению вооруженных сил фашистской Германии на территории Венгрии и Болгарии.

Советский ученый-юрист В.Л. Олеандров справедливо обращает внимание на то, что проведение демаркационной линии перемирия практически невозможно в условиях народных войн против колонизаторов, в которых широко применяются методы партизанской борьбы. Так, в период освободительной борьбы Индонезии против голландских колонизаторов в 1946-1949 гг. Совет Безопасности ООН своей резолюцией от 1 августа 1947 г. определил, что “в наступающее время невозможно установить определенную демаркационную линию, которая точно разделяла бы позиции республиканских и нидерландских вооруженных сил. Принимая во внимание, что республиканская национальная армия применяла систему народной обороны, вооруженные столкновения не ограничивались определенной линией фронта».

По нашему мнению, функциональное назначение демаркационной линии правильно определено в Египетско-Израильском соглашении о перемирии от 24 февраля 1949 г.: «Основным назначением демаркационной линии перемирия является установление черты, за которую вооруженные силы обеих сторон не имеют права переходить...».

При заключении перемирия вдоль демаркационной линии с целью ослабления напряженности между противоборствующими сторонами могут создаваться демилитаризованные зоны. Они были созданы и нормативно определены требованиями Ренвильского перемирия 1948 г. (Индонезия), соглашений Израиля с Египтом, Сирией и Трансиорданией о перемирии (Палестина 1949 г.), соглашений о военном перемирии в Корее 1953 г., Женевскими соглашениями по Индокитаю 1954 г.

В соответствии с Соглашением, заключенным между Главнокомандующим вооруженными силами ООН с одной стороны, и Верховным командующим Корейской народной армии и Командующим китайскими народными добровольцами — с другой стороны, о военном перемирии в Корее от 27 июля 1953 г., образовывалась демилитаризованная зона вследствие отвода войск с обеих сторон от демаркационной линии на два километра. Кроме того, установлено функциональное назначение демилитаризованной зоны “служить зоной-буфером для предотвращения возможности инцидентов, могущих повести к возобновлению военных действий».

Главным условием для эффективного и целевого действия демилитаризованной зоны является полный вывод войск на установленное расстояние к определенному периоду времени. Такое время устанавливается на переговорах между воюющими и должно быть реальным, поскольку по его истечении доступ вооруженных сил в зону будет квалифицироваться как нарушение условий перемирия.

Соглашением о военном перемирии в Корее 1953 г. был установлен 72-часовой срок вывода войск противоборствующих сторон, а затем еще отводилось 45 дней для создания безопасных путей в демилитаризованную зону, снятия минных полей, проволочных заграждений и других препятствий.

Особый вопрос представляет режим управления в демилитаризованной зоне. Следует отметить, что данная проблема не подвергалась специальному анализу и практически не рассматривалась в правовой литературе.

После осуществления необходимых политических и военных мероприятий, вывода к определенному времени вооруженных сил противоборствующих сторон в демилитаризованной зоне может оставаться гражданское население, уцелевшая частная и государственная собственность и т.д. Для обеспечения жизнедеятельности и безопасности населения, сохранности различных видов собственности возникает прямая необходимость управления территорией.

Соглашение о военном перемирии в Корее 1953 г. определяет “южную» и «северную» системы управления : “Гражданское управление и оказание помощи населению в части демилитаризованной зоны, расположенной к югу от демаркационной линии, возлагаются на ответственность Главнокомандующего вооруженными силами ООН, а гражданское управление... к северу от демаркационной линии, возлагаются совместно на Верховного командующего Корейской народной армией и Командующего китайскими народными добровольцами». Соглашением устанавливается цель доступа в демилитаризованную зону военных и гражданских лиц — осуществление гражданского управления и оказание помощи населению. Однако численность таких лиц не должна была превышать одной тысячи человек и персонально определялась командующими. Численность полиции и ее вооружения специально определялись Военной комиссией по перемирию.

В Соглашении о прекращении военных действий во Вьетнаме 1954 г. содержится правило: “Гражданская администрация и организация помощь в демилитаризованной зоне, расположенной по ту и другую сторону временной демаркационной линии, будут возложены на главное командование каждой из сторон в их соответствующих зонах». Кроме того, соглашением определялась деятельность смешанной комиссии, в функции которой входило установление численности и вооружение гражданской полиции.

Соглашением о перемирии в Индонезии от 14 декабря 1946 г. было решено “создать на высоком уровне Совместную комиссию по перемирию для наблюдения и практического осуществления перемирия...». Комиссия должна была рассматривать и принимать меры для разрешения различных вопросов в ходе осуществления переговорного процесса.

Ренвильское соглашение от 17 января 1948 г. детализирует предыдущее соглашение и закрепляет, что «... ответственность за поддержание закона и порядка, а также за безопасность для жизни и имущества в демилитаризованных зонах остается в руках гражданских полицейских...».

Дальнейший подробный анализ рассмотренных соглашений позволяет сделать вывод, что рассмотренная терминология “гражданское управление и оказание помощи населению», “гражданская администрация», “гражданская полиция» и т.д. не отражают сложность происходящих процессов в демилитаризованной зоне и затрудняют управление ими. Эти термины и выработанные на их основе подходы являются частными и по сути разрозненными.

Представляется, что наиболее удачным и общим термином, объединяющим перечисленные частные подходы, будет являться “правовой режим безопасности и управления демилитаризованной зоны». Сложные, неоднозначные и противоречивые проблемы, связанные с перемирием и деятельностью демилитаризованной зоны, требуют принятия жестких, четко скоординированных в соответствии с реальной обстановкой решений: обеспечение безопасности населения; сохранности частной и государственной собственности; поиск пропавших; оказание помощи раненым, больным, женщинам, детям, роженицам; обеспечение продуктами питания; недопущение эпидемий, эпизоотий, вандализма и мародерства; розыска и выдачи запрашивающей стороне лиц, подозреваемых в совершении преступлений; обмен информацией по различным интересующим вопросам.

Выполнение указанного режима целесообразно возложить на Военную (смешанную) комиссию по перемирию. В целях исполнения этого режима необходима четкая регламентация деятельности: полицейских подразделений, ответственных за поддержание правопорядка; средств массовой информации; медицинских, продовольственных, экологических, санитарных и других служб; пунктов оказания первоочередной помощи населению, включая воссоединения семей и т.д. Кроме того, в целях исполнения этого режима на отдельных должностных лиц, назначаемых Военной (смешанной) комиссией по перемирию, могут быть возложены функции контроля за соблюдением комендантского часа, деятельности радиопередающих и радиопринимающих устройств, передвижением по территории демилитаризованной зоны, выдачей необходимых документов и т.д. Приказы, директивы и указания этой комиссии являются обязательными для исполнения всеми, находящимися в демилитаризованной зоне.

Таким образом, детальная разработка и регламентация правового режима обеспечения безопасности и управления демилитаризованной зоны создаст возможность исключить из взаимоотношений сторон все виды насильственной борьбы и подготовить условия для перехода к миру.

Вместе с тем, после заключения общего перемирия военные действия между воюющими прекращаются, но состояние войны продолжает оставаться.

Другая форма окончания военных действий — капитуляция также не создает полностью нормальных взаимоотношений между государствами после ее подписания.

Главным юридическим критерием, отличающим капитуляцию от перемирия, является то, что государство, подписавшее акт о капитуляции, утрачивает также формальное равенство с победителем и выполняет все его предписания.

В теории и практике международных вооруженных конфликтов выделяют капитуляцию воинской части: условную и безусловную (безоговорочную), почетную и обыкновенную. Условная капитуляция означает, что при сдаче воинской части капитулирующая сторона выговаривает себе право, в частности, оставить холодное оружие у офицерского состава, выйти с оружием и знаменами из сданного укрепленного пункта. При безусловной капитуляции таких последствий не наступает. Последствия почетной капитуляции могут выражаться в сохранении за офицерами холодного оружия, за воинской частью — знамен. Обыкновенная капитуляция заключается в прекращении военных действий, сдаче противнику позиций, разоружении капитулирующих и их пленении. Такие разновидности капитуляции не урегулированы в системе норм международного права и в современный период относятся скорее к истории международных отношений.

Важное значение в международном гуманитарном праве отводится капитуляция армии или ее значительной части, в результате чего государство утрачивает способность к дальнейшему сопротивлению. Капитуляция крупных, значительных частей армии равносильна капитуляции государства, поскольку, сломив сопротивление подавляющей части вооруженных сил, противник получает возможность диктовать свои условия всей стране и контролировать ее политическую систему. Поэтому капитуляция такого рода всегда имеет и военный, и политический характер. Когда 8 мая 1945 г. в Берлине капитулировала немецкая армия, то эта капитуляция явилась не только военным, но и политическим актом. 3 сентября 1945 г. капитулировала перед Объединенными Нациями армия Японии, после чего были подписаны условия безоговорочной капитуляции.

Юридически значимым фактом является утрата капитулирующей стороной своего верховенства. Сам факт согласия на подписание акта о безоговорочной капитуляции означает согласие с требованиями, зафиксированными в нем относительно политической судьбы своих стран, и вследствие этого они обязаны к точно и неукоснительно исполнять все условия капитуляции. Поэтому согласия представителей Германии и Японии на подписание актов о безоговорочной капитуляции без обмена мнениями с представителями Объединенных Наций,— пишет ученый-юрист В.А. Соколов,— следует рассматривать как совместимое с требованиями современного международного права, предъявляемыми к побежденному агрессору.»

До сих пор в международном праве не существует системы норм, определяющих взаимоотношения воюющих в период капитуляции. Единственной нормой является ст.35 IV Гаагской конвенции, которая ориентирует воюющих: во-первых, на соблюдение правил воинской чести в период капитуляции; во-вторых, на точное выполнение сторонами заключенных положений о капитуляции.

В современный период развития общества, практики послевоенного урегулирования представляется целесообразным разработать и нормативно определить термин “капитуляция», его квалифицирующие признаки, а также виды капитуляции.

Рассмотренные формы окончания военных действий, их регулирование и правовое закрепление позволяют констатировать, что никакая из них не в состоянии обеспечить урегулирование вооруженного конфликта и восстановить мир. Перемирие и капитуляция не заменяют состояние войны состоянием мира.

Одной из форм прекращения состояния войны может быть издание односторонней декларации (заявления), которая провозглашает наступление мирных отношений и позволяет в дальнейшем разрешить возникшие вопросы послевоенного урегулирования. Эта форма характерна тем, что каких-либо переговоров между противоборствующими сторонами не происходит, а мирные отношения считаются результатом волеизъявления одной из сторон. Например, путем одностороннего заявления было прекращено состояние войны между Бельгией и Германией 1950 г., Советским Союзом и Германией 1955 г.

В Указе Президиума Верховного Совета СССР о прекращении состояния войны между Советским Союзом и Германией от 25 января 1955 г. дается краткая оценка отношений между государствами с 22 июня 1941 г. по 1955 г., определяется роль народа-победителя в войне. Далее Указ объявляет : 1) Состояние войны между Советским Союзом и Германией прекращается и между ними устанавливаются мирные отношения; 2) Все возникшие в связи с войной юридические ограничения в отношении граждан Германии, рассматривавшихся в качестве граждан враждебного государства, утрачивают свою силу; 3) Объявление о прекращении состояния войны с Германией не изменяет ее международных обязательств и не затрагивает прав и обязательств Советского Союза, вытекающих из существующих международных соглашений четырех держав, касающихся Германии в целом.

Другая форма прекращения состояния войны непосредственно связана с переговорным процессом, с волеизъявлением сторон. В качестве примера следует обратиться к Совместной Декларации Союза Советских Социалистических Республик и Японии от 19 октября 1956 г., которая в частности определяет, что в ходе переговоров стороны договорились о прекращении состояния войны, восстановлении дипломатических и консульских отношений. Более того, п.9 Декларации определяет необходимость продолжения восстановления нормальных межгосударственных отношений и проведения переговоров о заключении мирного договора. Однако до настоящего времени такой договор между государствами (Россией как продолжательницей СССР) не подписан. Причин тому много, и среди прочих ”холодная война”, гонка вооружений, подписание ведущими капиталистическими государствами и Японией Сан-Францисского мирного договора 1951 г., антисоветские заявления лидеров западных государств и США, попытки переоценки роли СССР в победе над фашизмом, непродуманные действия советского руководства, размещение американских военных баз на территории Японии, необоснованные территориальные претензии японской стороны при активной поддержке западных стран и США на Курильские острова и т.д.

Соглашение о прекращении состояния войны имеет несомненное преимущества перед односторонним прекращением состояния войны. Договариваясь о восстановлении мирных отношений, стороны тем самым решают одну из главных задач мирного урегулирования. Вместе с тем, не всякое согласованное прекращение состояния войны означает, что весь комплекс вопросов мирного урегулирования на основе переговоров решается полностью. Примером тому, как воюющие государства на основе переговоров могут принять решение о прекращении существовавшего между ними состояния войны и вызвать тем самым частично урегулированное состояние мира, является вышеуказанная Декларация СССР и Японии от 19 октября 1956 г. Стороны, прекратив существовавшее между ними состояние, впоследствии заключили еще несколько соглашений, в которых урегулировали вопросы послевоенных отношений. Следовательно, не каждая правовая форма, источником которой является согласованное волеизъявление государств, может стать подходящим средством для полной нормализации послевоенных отношений.

Практика урегулирования вооруженных конфликтов выработала действенную форму прекращения состояния войны. Такой формой является мирный договор, позволяющий разрешить многие вопросы послевоенного урегулирования.

Истории известны прелиминарные (предварительные) мирные договоры, которые определяли будущее правовое положение воюющих сторон. Ф.Ф. Мартенс отмечал, что они имели “значение пробных шаров, имеющих целью показать, насколько предложенные условия мира встретят возражение или согласие третьих нейтральных держав. Так, Сан-Стефанский предварительный договор вызвал протесты со стороны Англии и Австро-Венгрии и подвергся переделке на Берлинском конгрессе, при участии великих держав, подписавших Парижский трактат 1856 г.». «Промежуток времени,— отмечает В.А. Соколов,— отделяющий предварительный договор от окончательного, обычно использовался на переговоры, в которых стороны уточняли основные положения будущего окончательного мира, и мог быть достаточно велик. Так, в Тридцатилетнюю войну прелиминарный договор был заключен сторонами в 1645 г., а Вестфальский мирный договор был подписан 24 октября 1648 г. Причина затяжки заключалась в том, что в течение пяти лет продолжались переговоры насчет того, кому первому надлежало въехать в г. Мюнстер, где происходили переговоры, и в какие ворота, кто первый поднимется по лестнице и войдет в зал совещаний, кого посадить справа от председателя и кого слева, какие титулы давать представителям различных государств и т.п.»

Заключение мирного договора означает полное прекращение состояния войны. Взаимоотношения восстанавливаются в полном объеме, устанавливается долгий и прочный мир. По содержанию и участникам мирный договор может быть различным. Например, мирный договор между Болгарией и Сербией, подписанный в 1886 г. и известный как Бухарестский мирный договор, содержит одну статью: “Мир между королевством Сербии и княжеством Болгарии восстанавливается со дня подписания договора».

Мирный договор между Индией и Японией от 9 июня 1952 г. содержит 11 статей и, помимо объявления прочного и вечного мира и дружбы, определяет взаимоотношения по широкому кругу вопросов: торговым, морским, авиационным и др. Устанавливается, что стороны предоставят друг другу режим наиболее благоприятствуемой нации в отношении таможенных пошлин и всякого рода сборов, ограничений и других правил, связанных с импортом и экспортом товаров и т.д.

Указанные договоры являются двусторонними мирными соглашениями. В качестве многостороннего следует остановиться на Мирном договоре с Японией. Этот договор был подписан в Сан-Франциско между Союзными Державами и Японией 8 сентября 1951 г. и состоит из 8 глав и 27 статей, а также двух оговорок, сделанных делегацией Сальвадора. Договором устанавливается: “состояние войны между Японией и каждой из Союзных Держав прекращается с момента вступления в силу настоящего Договора между Японией и соответствующей Союзной Державой». Соглашением регулируются территориальные вопросы, политические и экономические отношения, а также проблемы, связанные с собственностью.

Следует обратить внимание на то, что проблемы послевоенного регулирования правового положения собственности иностранных государств не теряют своей актуальности в современный период межгосударственных отношений. Речь идет о правовом положении культурных ценностей, перемещенных в результате Второй мировой войны и находящихся на территории России. Возникает вопрос: в результате чего культурные ценности иностранных государств находятся на территории современной России. Для его уяснения и ответа следует обратиться к недавней истории и ужасающим фактам периода войны.

Гитлеровская Германия, развязав Вторую мировую войну, совершала широкомасштабное разграбление культурных ценностей, а также их беспощадное уничтожение на оккупированных территориях. В ходе работы Нюрнбергского трибунала были установлены многочисленные факты разграбления. Так, в частности, в августе 1941 г. был создан батальон особого назначения при министерстве иностранных дел по инициативе его руководителя Риббентропа. Задача батальона особого назначения состояла в том, чтобы немедленно после падения крупных городов захватывать культурные ценности, библиотеки научных учреждений, сортировать ценные издания книг, фильмы, а затем направлять их в Германию. Батальон состоял из четырех рот: 1-я рота была придана германскому экспедиционному корпусу в Африке, 2-я — группе армий “Север», 3-я — группе армий «Центр» и 4-я — группе армий «Юг».

На заседаниях трибунала приводились факты участия 2-ой роты батальона в изъятии ценностей из дворцов в пригородах Ленинграда. В Царском Селе рота захватила и вывезла имущество Большого дворца — музея Императрицы Екатерины, из дворца Императора Александра была вывезена старинная мебель, библиотека, состоящая из 6-7 тысяч книг и т.д.

На территории Украины гитлеровцы разграбили музеи, вывезли уникальные издания библиотеки Академии наук, ограбили и разрушили Софийский Собор и Киево-Печерскую Лавру.

Из Белоруссии немцы вывезли свыше 300 тысяч томов ценнейших книг, картин и скульптур, а здания библиотек, театров, музеев беспощадно уничтожались «истинными арийцами».

В ходе работы трибунала было установлено, что в разграблении культурных ценностей принимали участие командующие крупными воинскими подразделениями. Так, ростовский музей изобразительных искусств был ограблен и вывезен в Германию командующим 1-ой танковой армией генералом от кавалерии Макензеном и начальником отдела пропаганды этой же армии Миллером.

Алчность и стремление к роскоши были характерны для руководителей фашистской Германии. В этом отношении показательной является записка Розенберга на имя Бормана: «... Среди них есть ценные произведения, и чтобы их не разграбили, начальник верховного командования вооруженными силами по моей просьбе и согласно приказу фюрера распорядился, чтобы на эти произведения искусства был составлен каталог и чтобы они были сохранены для фюрера».

Общую картину потерь составить невозможно. Тем не менее, учитывая публиковавшиеся данные, можно говорить об уничтожении на территории СССР до 1 000 музеев и других учреждений, где находились культурные ценности, и свыше 1 млн. экспонатов. Среди них такие бесценные произведения, как Янтарная комната, вывезенная в Германию.

После разгрома и капитуляции гитлеровской Германии СССР, Великобритания, США и Франция взяли верховную власть в стране. Союзники применяли к Германии как государству-агрессору различные меры, закрепленные международным правом. В этот период у Германии изымались материальные ценности для возмещения ущерба, который был причинен нашему государству. Такой процесс в международном праве получил название реституции.

Международное право выделяет два вида реституции: военную и компенсаторную.

«Под военными реституциями,— пишет профессор В.А. Карташкин,— следует понимать возвращение потерпевшему государству имущества, различных предметов, ценностей и материалов, вывезенных в нарушение международного права стороной в вооруженном конфликте с временно оккупированной территории противника».

Однако возвращение вывезенного имущества не всегда возможно по различным причинам: утрата или приведение в негодность, неизвестно его нахождение и т.д.

Поэтому другим видом, по справедливому утверждению профессора О. Н. Хлестова, является компенсаторная реституция, означающая, что если государство-агрессор не могло возвратить культурные ценности странам, из которых они были вывезены, то оно передавало им предметы культуры такого же рода и приблизительно равноценные. Эта форма ответственности, применявшаяся Союзниками в Германии, была отражена в Мирных договорах 1947 г., заключенных с Италией, Бельгией, Венгрией, Румынией и Финляндией. Данная разновидность реституции применялась к Германии не по праву победителя, т.к. эта концепция существовала в прошлые века, а на основании норм международного права, сложившегося ко второй мировой войне. В свете этих норм культурные ценности изымались у Германии не в качестве военных трофеев, так, как было ранее, а как форма ответственности у государства-агрессора. «При этом правомерным,— продолжает О.Н. Хлестов,— являлось изъятие культурных ценностей у государства-агрессора, принадлежащих как государству, так и муниципальным властям, юридическим и физическим лицам».

СССР, а затем Россия, как государство-продолжатель Союза ССР, осуществляла права собственника в отношении культурных ценностей, перемещенных в СССР в 1945-1949 гг., т.е. владела, пользовалась и распоряжалась данными предметами. Значительная часть культурных ценностей была передана ГДР, что не всегда квалифицированно оформлялось с правовой точки зрения.

В последние годы усилились стремления некоторых государств Запада добиться возвращения культурных ценностей, перемещенных в СССР в 1945-1949 гг. В ряде случаев такое стремление находило поддержку у некоторой части российских политических кругов. С целью недопущения вывоза культурных ценностей Постановлением Государственной Думы 21 апреля 1995 г. был введен мораторий на принятие решений о возвращении культурных ценностей, перемещенных в годы Второй мировой войны до принятия специального закона.

5 февраля 1997 г. Государственной Думой был принят, а 5 марта этого же года одобрен Советом Федерации Федерального Собрания Федеральный Закон № 64-ФЗ “О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации» (далее ФЗ).

Этот нужный и важный ФЗ выявил полярные точки зрения в российском обществе. Так, например, С.Н. Молчанов в статье “К вопросу о реституции культурных ценностей» пишет: «... принятие... закона... идет не только в разрез с концепцией всемирного культурного наследия, нормативно закрепленной в современном международном публичном праве, но и является прямым нарушением международных обязательств РФ, в частности по Конвенция о мерах, направленных на запрещение и предупреждение незаконного вывоза, ввоза и передачи собственности на культурные ценности 1970 г. и Гаагской конвенции к протоколу “О защите культурных ценностей в случае вооруженного конфликта» 1954 г. Ответственность за это полностью ложится на теперешний состав Госдумы и Совета Федерации...».

Такая позиция представляется сомнительной и вряд ли направлена на обеспечение стабильности российского государства и укрепление его позиции в современном мире.

Соглашения, к которым обращается автор статьи, не имеют ничего общего с проблемой реституции культурный ценностей, перемещенных в СССР после Второй мировой войны. В данном случае юридически правильной является позиция профессора О. Н. Хлестова, который отмечает, что эти соглашения были заключены позднее и не могут распространяться на действия, факты, ситуации и правоотношения, которые существовали до их заключения, т.к. в международном праве общепризнанно, что договор не имеет обратной силы, если в нем не предусмотрено иное (это закреплено в ст. 28 Венской конвенции о праве международных договоров). К тому же эти договоры не могли изменить правовое положение Германии, существовавшее в 1945-1949 гг., права Союзников и меры, применяемые к ним в отношении Германии. Устав ООН подтвердил юридическую силу действий, предпринятых Союзниками против Германии (ст. 107). Он также гласит, что в случае противоречия какого-либо международного договора Уставу преимущественную силу имеет Устав ООН.

Более того, конституционность рассматриваемого ФЗ поставил под сомнение Президент Российской Федерации. Он обратился в Конституционный Суд, утверждая, что статьи 3, 5-10, 16, 18, а также ФЗ в целом по порядку принятия палатами Федерального Собрания противоречат Конституции России.

Рассматривая дело о проверке ФЗ, Конституционный Суд постановил, что отдельные нормативные положения статей 3,5,6; пункт 1 статьи 8; статьи 9,10 ; пункт 3 статьи 16; пункты 2 и 3 статьи 18 не соответствуют Конституции. Полностью соответствующими Конституцией признаны статья 7 ; пункты 1,2 и 4 статьи 16 ; пункт 1 статьи 18. Далее в Постановлении отмечается, что Конституционный Суд воздерживается от признания ФЗ не соответствующим Конституции по порядку принятия Государственной Думой. Кроме того, Конституционный Суд признает ФЗ по порядку его принятия Советом Федерации не противоречащим Конституции России.

Таким образом, 20 июля 1999 г. Конституционным Судом Российской Федерации в вопросе о перемещенных культурных ценностях была поставлена точка, а 26 апреля 2000 г. Государственной Думой был принят Федеральный Закон № 70-ФЗ “О внесении изменений и дополнений в Федеральный Закон “О культурных ценностях, перемещенных в Союз ССР в результате Второй мировой войны и находящихся на территории Российской Федерации».

Профессор О. Н. Хлестов, комментируя Постановление Конституционного Суда, справедливо указывает, что было принято беспристрастное, справедливое решение, основанное исключительно на нормах права. Суд, являясь высшим судебным учреждением России, при рассмотрении столь острого политического вопроса, как культурные ценности, строго руководствовался правовыми нормами, выступал за их соблюдение, что имеет огромное значение для претворения в жизнь нормы Конституции Российской Федерации о том, что Россия должна быть правовым государством.