rozhkov_aiu_v_krugu_sverstnikov_zhiznennyi_mir_molodogo_chel

Не менее важную информацию о жизненном мире учащихся дают материалы обследований их бытовых условий. А.К. Покровская, изучавшая быт московских детей, показывает неприглядную картину (1921): из 36 обследованных семей преимущественно советских служащих 66% занимали по одной комнате в среднем на 5 человек, только в 14% случаев на каждого члена семьи имелась отдельная кровать, в каждой пятой квартире была всего одна кровать на всю семью. Она отмечает, что «признаки» мягкой мебели нашлись только в 5 семьях, а в одной квартире не было ничего, кроме кровати и стола. Преобладала случайно подобранная обстановка и всякий скарб вместо мебели. Детский мир не находил отражения в быту обследованных семей. Только в 25% помещений обнаружилось что-то вроде детского уголка: незатейливые игрушки, учебники или рисунки, иногда коробки из-под конфет, картинки, цветочки424. Я. Бугайский сообщает о жилищных условиях пионеров Замоскворецкого района (1925): из 135 ребят 72% ночевали в одной комнате с 3–6 родственниками, 44% спали вдвоем или втроем на одной кровати. У 23% школьников было сырое жилище, у 88% денежные доходы на одного члена семьи в месяц составляли менее 25 рублей, что негативно сказывалось на питании 84% ребят425.

По данным И. Фрейдгейма (1927), большинство семей школьников (57%) проживало в одной комнате, только 30% — в двух комнатах, свыше 5% занимали подвальные помещения. Средняя площадь в пересчете на одного человека составляла немногим более 4 м2, что было вдвое ниже минимальной советской нормы. В 27% квартир было недостаточным дневное освещение, в 31% — и вечернее. В большинстве жилых помещений (73%) водились клопы и тараканы. На кровати спали 64% школьников, на сундуке — 14%, на полу — 13%, на диване — 4%, на стульях — 3%, остальные коротали ночь на скамье, на столе, на нарах и даже на плите. Только 39% учащихся имели отдельное спальное место. Индивидуальную подушку имели 77% детей, отдельное одеяло — 60%, постельное белье было у 92% ребят, раздевались перед сном 94% школьников.

Проведенное в 1928 году обследование сельских начальных школ на Северном Кавказе выявило, что только 47% детей спали отдельно. Обследование в городе также показало, что 61% учащихся спали вместе с родителями, братьями и сестрами, причем в каждом десятом случае совместно ночевали разнополые родственники — сын с матерью, дочь с отцом или брат с сестрой. Л.М. Василевский отмечал, что «семья из четырех, пяти человек, в том числе взрослые девушки и юноши, спят чуть ли не на одной кровати, и все подробности их

оппозиции в форме нарушения всех временных сроков: «Прихожу, когда хочется, делаю, что мне вздумается». Для преодоления этого национального дефекта и борьбы за экономию времени в СССР в 1920-е годы была создана «Лига времени». В ее руководство входили Л.Д. Троцкий и ведущий психотехник И.Н. Шпильрейн. Издавался журнал «Время». Однако кампания борьбы за экономию времени приняла в советской России дисциплинарно-адми- нистративный характер, принуждавший ценить время из-под палки (подр. см.: Курек Н.С. Разрушение психотехники // Новый мир. 1999. № 2. С. 155).

170 Часть первая. Мир школьника: две ступени на пути к взрослости

интимной жизни проходят у всех перед глазами. В такой обстановке не может сохраниться стыдливость и в словах и в действиях; мужчины и женщины едят, спят, делают все свои отправления совершенно открыто. <…> Неудивительно, если молодежь вырастает с привычкой не стесняться своей половой жизни и начинает половое общение слишком рано, задолго до достижения настоящей зрелости и возмужалости». В то же время мать 15-летнего подростка, которому приходилось спать на одной кровати с ней и сестрами, рассказывала, что он стыдился раздеваться на ночь426. Так жилищные условия деформировали сексуальное развитие школьной молодежи, обрекая подростка на мучительное вытеснение своего либидо или, напротив, без надобности провоцируя его.

В деревне условия были нередко хуже, чем в городе. По воспоминаниям современницы тех лет, крестьянские избы в центральной России состояли из сенцев, кухни и горницы, независимо от количества членов семьи. Кроватей не было у большинства семей. Спали на полу, печке и на «заду» — широкой лавке за печкой. Постельного белья не было. Вся семья ела из одной миски. Новорожденный скот находился в жилом помещении. Уборные не было принято строить, по-видимому, оттого, что вокруг хватало нерукотворных «клозетов» на природе. Судя по описанию учителя, жилище сельского школьника в конце 1920-х годов было достаточно скромным: «Стол, скамьи, деревянная кровать у порога. Только на одной стене висели портреты без рамок, а около них раскрашенные рисунки и тут же собранные этикетки от бутылок»427. Не отличаются от этой картины и строки из сочинений о своем доме, написанных самими школьниками:

«Наша изба длиною восемь аршин, шириной семь аршин. Пять окон. В избе не чисто и не грязно. Посередине избы стоит кровать, теленок у нас в избе, много тараканов и много клопов» (1924); «мне не нравится, что у нас клопы, когда его убьешь, то от него нехорошо пахнет, и еще мне не нравится, что у нас стоит посредине дома большое крыльцо, оно весь загородило дом» (1928/29).

При всей запущенности жилища и убогости обстановки дети были довольны даже примитивным, но своим домашним микромиром — школьным уголком:

«Мне нравится, что у меня есть свой уголок школьника, я там учу уроки» (1928/29); «У нас изба старая, а мне хочется, чтобы она была новая. И я в новой избе устроила бы свой уголок хороший, а то в старой я сделала плохой, там у меня ничего не стоит: ни стола, ни игрушек <…> Мне нравится, что у нас у всех есть свои полотенца и свои постели, у нас много портретов и картинок, и плакатов, есть портрет В.И. Ленина. <…> Но то неприятно, что в избе стоит теленок и плохой воздух» (1928)428.

Глава 3. Мечты и реальность Шуры Климовой 171

Из этих детских свидетельств можно сделать вывод, что большинство деревенских школьников не было удовлетворено своими бытовыми условиями и не считало их нормальными. Как верно заметил В.П. Булдаков, в 1920-е годы подрастало поколение, ненавидевшее крестьянский быт429. Наряду с идеологическими разногласиями с родителями, это обстоятельство являлось важным стимулом для роста социальных притязаний и формирования жизненных стратегий сельской молодежи.

Источники показывают, что важнейшая составляющая бюджета времени школьника — учебные занятия в школе — отнимали у обследованных учащихся в среднем 3–4 часа ежедневно. При этом третья часть учебного времени тратилась непродуктивно на ожидание опаздывавшего учителя, поиск свободного класса и т.д. К тому же время на дорогу в школу было разным — от 10–15 минут у городских ребят до 2,5–3 часов у деревенских. Более 80% городских ребят покидали школу сразу же после окончания занятий, что свидетельствует как о низкой степени привязанности детей к школе, так и об отсутствии у школы возможности предоставить помещение для внеучебных занятий. Следует отметить, что жесткая принадлежность к определенной школе по территориальному признаку (в радиусе до 5 км) делала практически невозможным выбор школьником и его родителями учебного заведения по качеству обучения.

Кроме учебной нагрузки в школе, некоторые дети дополнительно брали частные уроки музыки, пения, рисования, обучались ремеслам. Как вспоминает Ю. Юркевич, наряду с обязательными уроками в школе, он изучал языки — «занимался ими вне школы — немецким и английским. <…> Еще я занимался музыкой у очень хорошего преподавателя»430. Разумеется, эти занятия могли позволить себе только дети обеспеченных родителей. Существовала большая дифференциация затрат времени на выполнение домашнего задания в зависимости от типа школы. В обычной школе учащиеся тратили на это от получаса до 6 часов, в среднем 2,2 часа ежедневно. Учащиеся фабричных школ занимались «дома» (в рабочем общежитии) гораздо меньше — в пределах 1 часа. В школьных детдомах, как правило, время «домашней» работы прибавлялось к групповым занятиям и составляло в сумме примерно 5,5 часа.

Аналогичным был учебный бюджет времени в школах, занимавшихся по Дальтон-плану, где заданий на дом не было. Как правило, в старших группах домашним заданиям уделялось больше времени; бюджет времени девочек на эту работу был несколько большим по сравнению с мальчиками431. Следует отметить, что педологов и медиков серьезно беспокоила нагрузка на учащихся в виде домашних заданий, которые выполняли свыше 98% школьников. В 1920-е годы по этому вопросу велись бурные дискуссии в прессе, причем за отмену домашних заданий активно выступали комсомол и наркомздрав Н.А. Семашко, а их оппонентами были многие школьные педагоги.

172 Часть первая. Мир школьника: две ступени на пути к взрослости

Эта дискуссия не прошла мимо наблюдательных школьников, вызвав позитивные ожидания в их среде. Ученица семилетки Анна Григорова отразила этот момент в своем дневнике:

«24 сентября (1925 года. — А.Р.). Сегодня Гриша Шафир принес такую бумажку, которая взбудоражила весь класс. Это была вырезка из вечерней газеты, где говорилось, что Наркомпрос рассматривает проект об отмене задавания уроков на дом. Признаюсь, как я ни люблю ученье, но такая перспектива показалась мне очень заманчивой. Не нужно будет корпеть за домашним столом над переписыванием немецких рассказов. <…> Не нужно будет заучивать немецких глаголов и клеить разные пирамиды да конусы. Все свободное время можно будет тратить на чтение хороших книг. Хорошо, очень хорошо!»432

Важным разделом бюджета времени практически каждого школьника была помощь семье по хозяйству. В городе учащиеся затрачивали на это в среднем около 2 часов в день, или 8,3% суточного бюджета времени. Школьники городских окраин были загружены больше, чем дети центральной части города. Основными видами работ были хождение в лавку или на базар за продуктами, уборка жилища, мытье посуды, уход за младшими детьми, приготовление пищи, стирка и глажение белья. По этому перечню можно судить о том, что главная нагрузка ложилась на плечи девочек. Мальчики, как правило, занимались покупкой продуктов, доставкой воды, уборкой снега, колкой дров и топкой печи. Дети рабочих и торговцев были заняты больше детей советских служащих. Нэпманские дети часто загружались домашними работами, чтобы их родителей не причислили к «лишенцам» по причине использования наемных работников. Если в городе преобладали легкие работы, связанные с выполнением отдельных поручений, то в деревне 40% трудового времени учащихся затрачивалось на тяжелые работы по крестьянскому хозяйству.

«Когда я прихожу из школы, — отмечалось в одном из сочинений крестьянских школьников, — не берусь прямо за уроки, а иду на двор помогать папе. Мы с папой ездим в сарай за стреской. Папа трясет стреску, а я тру солому. Натрясем стрески — едем за водой, потом пилим дрова, а после метели я разгребаю снег. А потом уже принимаюсь за уроки. Эта работа мне нравится лучше домашней»433, *.

Любопытно, что крестьянские школьники почти в четыре раза меньше, чем городские, занимались кухонными работами. Очевидно, это объясняется тем, что в городе многие женщины работали, и взрослые школьники подменяли

* Стреска, вероятно, — треста; так во Владимирской и Тверской губерниях называли осоку и некоторые другие травянистые растения.

Глава 3. Мечты и реальность Шуры Климовой 173

их, готовя еду на всю семью. Еще не «околхозенные» крестьянки, как правило, занимались домохозяйством, и дети только помогали им на кухне. Показательно, что 50% всех работ по дому школьников в семье приходилось на утренние часы до ухода в школу, 30% — на дневные часы и 20% — на вечерние434. По этой причине многие дети были вынуждены раньше вставать, однако все равно опаздывали в школу.

Одной из черт «нового человека» являлось активное вовлечение его в общественную жизнь. Обследования бюджетов времени показали, однако, что реальность была далека от ожидаемого идеала. Совокупное время на добровольную клубную, кружковую и на полупринудительную общественную работы у школьников из пролетарских семей составило в среднем всего лишь 45 минут ежедневно. В фабрично-заводских школах среднесуточная общественная нагрузка была на 10–15 минут больше. У крестьянских детей эти показатели были значительно ниже. Наиболее нагруженными общественной работой были учащиеся школ интернатного типа. Здесь в среднем клубная и общественная работа составляли 2–2,5 часа в день. Из видов общественной деятельности 60% времени занимали собрания и участие в многочисленных комиссиях, что в обиходе называлось «говорильней». В фабричных и детдомовских школах был выделен даже специальный «партийный день» (как правило, среда), когда не было учебных занятий и школьники должны были полностью отдаваться пионерской работе. С 1925 года в школах начал вводиться «клубный день» — аналог «партийного» для более широкой категории учащихся.

Лучше всего для клубного дня была приспособлена школа II ступени, где было много кружков. Этот день задумывался как время для свободного объединения учащихся, построенного на их интересах и запросах. На самом деле учителя использовали этот день для работы с отстающими учениками или для преподавания материала, не вместившегося в учебное время. Источники свидетельствуют, что многие дети, не вовлеченные в кружки и не являвшиеся пионерами, в этот день и не учились, и не занимались клубными делами435. Во второй половине 20-х, с началом активной военизации школы, клубные дни с успехом использовались в ряде школ для военных занятий436, *.

Между тем совокупная учебно-общественная нагрузка у многих пионеров действительно была большой. Вот как выглядела типичная неделя вятского пионера:

* Милитаризация обучения началась в октябре 1924 года, когда на закрытом заседании Президиума коллегии НКП рассматривался вопрос «О введении военного обучения в гражданских школах». Признавалась принципиальная необходимость включения «некоторых элементов военной подготовки и военной дисциплины в систему школьного образования» (Стецура Ю.А. Революционный пафос и трагизм поколения 20-х и 30-х годов. Екатеринбург; Пермь, 1995. С. 82).

174 Часть первая. Мир школьника: две ступени на пути к взрослости

Понедельник: утром 5 ч. занятий в школе; вечером 1 ч. спортивных занятий.

Вторник: утром 5 ч. занятий в школе. Среда: утром 5 ч. занятий в школе; вечером — 3 ч. клубно-звеньевых занятий. Четверг («клубный день»): утром 6 ч. занятий в клубе; вечером 1 ч. спортивных занятий. Пятница: утром 5 ч. занятий в школе; вечером 3 ч. клубно-звеньевых занятий. Суббота: утром 5 ч. занятий в школе; вечером — сбор только вожатые звеньев. Воскресенье: утром — сбор отряда (продолжительностью около 3 ч.)437.

Неслучайно VII съезд комсомола поднял вопрос о перегрузке школьных пионеров. Там отмечалось, что при максимально допустимой норме, установленной наркомздравом в 27,5 учебного часа в неделю, средний рядовой пионер реально был занят в школе 31,2 часа. При этом на классные занятия приходилось всего 22,4 часа в неделю, а 9 часов отнимало приготовление домашнего задания. Из этого делался странный вывод: вместо разгрузки учащихся от пионерской работы съезд ВЛКСМ предлагал «повести борьбу с задаванием уроков на дом», поскольку «это мучает ребят и положительных результатов… не дает»438. Между тем многие школьники действительно «мучились» от перегрузки; страдали и их родители.

В материалах обследований представлены интересные данные о досуге школьников. Свободное время отдельно учитывалось по будним и выходным дням. В учебные дни досуг учащихся был дискретным и распадался на отдельные отрезки свободного времени, как правило, после школы, перед обедом и ужином и после них, перед сном. Нередко случалось, что это свободное время было условным: школьник был вынужден где-то гулять в ожидании прихода родителей с работы. У детей рабочих в будние дни такой «отдых» составлял в среднем 4 часа (16,6% дня). Учащиеся фабричных школ были предоставлены сами себе значительно больше времени — до 6,6 часа (27,5%) в день. В детских домах с их регламентацией режима дня свободное время было короче — в среднем немногим более 2 часов (8%) в день. Крестьянские дети не имели, как правило, и этого времени на отдых. Однако эти обобщенные показатели могли сильно разниться с конкретными практиками досуга. Ю. Юркевич — выходец из семьи интеллигентов — сообщает, что он успевал не только хорошо учиться, но и разносторонне использовать свое свободное время:

«Учение давалось мне легко, к сожалению, даже слишком легко, и у меня всегда было много времени для беспорядочного чтения, встреч с друзьями, шатания по паркам и прочих бесполезных занятий. Начал заниматься спортом, которым ранее пренебрегал. В яхтклубе… занялся греблей»439.

Выходные дни и праздники резко отличались от будней. Свободное время составляло теперь сплошной отрезок дня и длилось дольше обычного.

Глава 3. Мечты и реальность Шуры Климовой 175

Школьники из рабочих семей отдыхали в выходные до 20% суточного бюджета времени. В детских домах в воскресенье учащиеся отдыхали в среднем до 5 часов. Сложнее обстояло дело с досугом в выходные дни у учащихся фабричных школ, особенно у девочек. В эти дни им приходилось больше уделять времени работам по хозяйству. У девочек свободного времени вообще было намного меньше, чем у мальчиков. В среднем из 100 дней в году мальчики имели 230 часов досуга, а девочки только 169 часов440. Практически не было выходного дня у обследованных деревенских детей, занятых крестьянскими заботами. Единственной возможностью досуга для них был час клубной работы, когда они могли заняться чтением или другими познавательными занятиями. В среднем крестьянский школьник в выходной день затрачивал 6,5 часа на работу по хозяйству. «Статьи расходов» свободного времени не менее показательны. Подавляющее большинство школьников распоряжалось им нерационально, особенно в будни, когда время на «досуг» было прерывистым и возникало неожиданно. Любопытно, что сами учащиеся в хронокартах характеризовали потерянное даром время как «бузил», «прогул», «ничего не делал», «так провел время». Преобладало как в городе, так и в деревне «гулянье» — бесцельное скитание по улицам, разглядывание витрин, щелканье семечек, пение любимых песен вроде «По улицам ходила большая крокодила». На это уходило 32% свободного времени в городе и 42% — в деревне. Фланирование по улицам определенным образом формировало мировидение учащихся, интегрировало их во взрослую жизнь. Что, например, видел городской школьник в начале 1920-х годов? Витрины оживших магазинов, рассчитанных на потребителя с достатком. Они прививали вкусы и вырабатывали идеалы, окрыляли мечту, создавали настроение и возбуждали аппетит у тысяч школьников, ежедневно проходивших мимо них. На смену политическому плакату вернулась реклама, яркие афиши кино и театров, конных скачек и балаганных гуляний. Школьник невольно запоминал рекламные слоганы вроде «Нигде кроме, как в Моссельпроме», интригующие названия кинофильмов: «Тайны живого тела», «Гигиена любви», «Суд над проституткой», «В мире преступлений» и т.д. Что слышал школьник на оживленных городских улицах? Звон и скрежет трамваев, громыханье грузовиков и ломовых телег, цоканье подков и шум колес конных экипажей, окрики возчиков, рев моторов редких легковых автомобилей. Человеческий голос в этой какофонии улицы практически не был слышен441. Колорит повседневности московских улиц красочно запечатлел И. Ильф:

«Обычно только красноголовый милиционер может спугнуть бродячее государство иверских лоточников. Этого хватает ненадолго. Милиционер стремится назад, к своему перекрестку, где беспризорные моторы и извозчики успели

176 Часть первая. Мир школьника: две ступени на пути к взрослости

образовать полный затор. Тогда отбежавшие было на сажень бутербродные фир-

мы занимают старые места, и там продолжается:

—Яблоки коричневые!

—Оригинальный подарок детям! Предупреждение беременности! Последняя новость! Двадцать копеек!

Пролетает ревучий автобус-тяжеловес, реставрированные Бетонстроем Иверские ворота слепят глаза белой штукатуркой, крик от копеечной торговли поднимается к облачным, лепным небесам. Веселое место! Милое место! Но сейчас, хотя черная шинель милиционера и сигает в толпе, никто из лоточников не пытается спастись бегством. <…> Вся толпа, все девчонки, торгующие булками с черной, словно нафабренной икрой, все продающиеся книги за “двадцать копеек вместо рубля” и даже сам загадочный продавец “оригинального подарка детям” — все они сбились в кучу и кричат:

—Конкуренция Моссельпрому! Конкуренция Моссельпрому!»442

Вот лишь несколько эпизодов, увиденных на Арбате членами Комиссии по обследованию улицы и ее влияния на детей и запечатленных затем в отчете в 1922 году.

«День (14–17 час.) — разгар возвращения из школы. Три мальчика подкладывали медный провод под трамвай, а затем рассматривали получившиеся фигурки. Другая группа подкладывала камешки на рельсы. Школьники с книжками догоняли друг друга. Девочки подолгу любовались нарядами и обувью, выставленными в витринах. Пристально рассматривали туфельки, кофточки, часики и серьги. При этом витрина для некоторых школьниц заменяла зеркало, перед которым они прихорашивались. Наиболее популярной у школьников обоего пола была витрина кондитерской лавки. Мальчики интересовались часами и оптикой. Их любимое развлечение — катание на трамвайных буферах. Вечер (17–19 час.). Все еще идут ученики из школы. Появляется много гуляющих детей и подростков. Группа мальчиков забросала камнями колеса трамвая. Другая группа подростков играет в карты на деньги. Третья ватага мальчишек подложила под колеса трамвая коробок спичек и восторженно отреагировала на взрыв. Побежали покупать еще два коробка. Веселье продолжалось, пока не подошел мужчина в кожанке и не дал подзатыльников; все сразу разбежались. Ночь (11–12 час.). Детей мало, в основном подростки. Двое из них подложили монету под трамвай; собралась компания посмотреть, как ее сплюснуло. Девочки ходят под ручку группами, нарядно одетые, с бантами на головах. Появились “парочки”, подражавшие в походке и манерах взрослым. Подросток ведет под ручки двух девушек; очень развязны. Группа мальчиков мажут девочек пудрой; у кого лицо больше намазано, та удостоилась большего внимания»443.

Глава 3. Мечты и реальность Шуры Климовой 177

В праздничные дни эти звуки утихали, и на смену им приходил звон доживавших свой век церковных колоколов. Совсем иные звуки наполняли жизненный мир деревенского школьника: пение птиц, треск кузнечиков, шум колосьев под ветром, звон колокольчиков, отчетливые голоса домашних животных и людей, аккорды гармошки, песни и задорные частушки.

Н.Н. Иорданский отмечает, что жизнь улицы полностью отражалась в играх детей и подростков. Наряду с традиционными играми в лапту, «орлянку», «перышки», «стенку», городские школьники 1920-х годов играли в слепого нищего, торговцев, жуликов-«попрыгунчиков», пьяных, марширующих красноармейцев и даже в изъятие церковных ценностей (!). Так же обширен был и песенный репертуар, услышанный детьми на улице: «Девочка Надя», «Маруся отравилась», «Конфетка моя леденистая», «Тили-тили-тесто, жених да невеста», «Я девочка-американка», «Хожу я по бульвару, глазками моргаю», «Ночка темная» и т.д.444

Следующими по популярности после игр и уличного гуляния были спортивные и физкультурные занятия, особенно футбол. Свободное чтение занимало только 18,5% городских (в основном детей из интеллигентских семей) и 11% сельских ребят. Это были наиболее расположенные к образованию учащиеся. Как вспоминает ученик сельской школы Е. Переверзев, «учителя, не мудрствуя лукаво, стремились привить нам вкус и любовь к литературе. <…> Почти все мы без всякого принуждения много читали»445. По данным одного из опросов, основной целью у 38% читателей школы II ступени было расширение кругозора; 27% видели в чтении только развлечение; 21% читателей использовали книгу как учебное пособие; 14% школьников ждали от чтения новых впечатлений. Любопытно, что никто из армавирских школьников не стал отвечать на вопрос о том, изменило ли чтение его мировоззрение. Также никто из них не любил читать коммунистическую литературу, и очень немногие читали идейную беллетристику. Судя по ответам, у школьников отсутствовал интерес и к религиозной литературе, а к научной был очень скромным (3%). Почти половина учащихся предпочитали классику, а другая половина — «прочую» литературу (беллетристику).

Другие опросы показали, что наиболее популярными жанрами у школьников были повести и рассказы (30%), литература о приключениях и путешествиях (27%), научная литература (16%) и сказки (10%). С возрастом нарастал интерес к научной литературе, романам и повестям; одновременно угасал интерес к приключениям и путешествиям, сказкам. Мальчики увлекались книгами о приключениях, путешествиях, естественно-научной литературой. Любимыми их книгами были «Макар Следопыт» Остроумова, «Красные дьяволята» Бляхина, «Много впереди» С. Ауслендера и, разумеется, «Тарзан». Девочки больше тяготели к сказкам, повестям и рассказам. Их интересовали «Без семьи» Мало,

178 Часть первая. Мир школьника: две ступени на пути к взрослости

«Леди Джейн» Джемисона, «История одной девочки» Петровой, «Серебряные коньки» Лодж. Общими любимыми книгами были «Робинзон Крузо», «Хижина дяди Тома», «Принц и нищий», «Дети капитана Гранта», «Ташкент — город хлебный». Важно отметить, что 60–70% читаемой школьниками литературы было издано до революции446. Школьники пытались по-своему влиять на издательскую политику, высказывая в ходе опросов свои претензии к издателям. Например, девочки были возмущены тем, что героями книг всегда являлись мальчики. Несмотря на слабый интерес к быту взрослых, ученики отмечали скучный характер литературы о жизни рабочих и крестьян; упрекали книгоиздателей в том, что было «мало смешных книг для старшего возраста вроде Гоголя и Зощенко»447.

Из развлечений на первом месте находилось посещение кино (40% всех развлечений), особенно у пионеров и детей рабочих. «Великий немой» завораживал сердца более 90% школьников. Большинство ребят посещали кинематограф еженедельно, но встречались и такие киноманы, которые смотрели кино по 10–15 раз в месяц и более. «Без кино и дня прожить не могу», — признавался один из них. Нередко по выходным школьники просиживали в кинотеатре по 3 сеанса подряд. Как поступали школьники, если у них не было денег на билет в кино? Сценарии поведения были разнообразные, в зависимости от психотипа личности: «прыгаю от злости», «долго ласкаюсь к маме, пока не даст денег», «занимаю у соседей или товарищей», «протыриваю зайцем», «позлюсь и берусь за книгу», «стараюсь попасть во что бы то ни стало», «обливаюсь горючими слезами». Встречались порой и экстраординарные решения. Двое юношей совершили убийство с целью ограбления, чтобы попасть на французскую кинокартину. 15-летний подросток убил шестилетнего соседского мальчика. Продав его пальтишко, убийца посетил в тот же день несколько кинотеатров. На допросе он признался, что задушил жертву приемом, показанным в фильме «Когда растает снег»*.

Какие картины больше всего нравились учащимся? Чаще всего трюковые, билеты на которые были самыми дешевыми. Иных они просто не видели. Интегрируя данные разных опросов, в первую пятерку наиболее популярных

* Следует иметь в виду, что картины, на которые всеми путями пытались попасть школьники, были разрешены для просмотра. В то же время регулярно обновлялся репертуарный перечень кинофильмов, запрещенных идеологической цензурой. К середине 1926 года Главрепертком контролировал по РСФСР около 3000 киноустановок (906 коммерческих, 1516 клубных, 160 деревенских передвижек, 431 военную). Средняя посещаемость кинотеатров в день составляла до 1 млн человек, в год — 200 млн человек. Запреты порой носили эксклюзивный характер: только для рабоче-крестьянской аудитории или для всех местностей, кроме центральных районов. Вероятно, власти всерьез полагали, что идеи в одной стране могут иметь четкие социальные или географические границы. Порой случались инциденты: безобидную трюковую киноленту «Знак Зеро», разрешенную к просмотру, спустя 3 месяца после выхода на экраны сотрудники ОГПУ стали резать прямо в кинозалах (см.: История советской политической цензуры: Документы и комментарии. М., 1997. С. 429–432; История отечественного кино: Документы, мемуары, письма. Вып. 1. М., 1996. С. 90–99).

Глава 3. Мечты и реальность Шуры Климовой 179