Тололаева пассивные солидарные обязательства

Первая глава «Теоретическая модель пассивных солидарных обязательств» состоит из трех параграфов. В обозначенной части исследования реконструируются истоки современного отечественного регулирования и господствующего мнения о теоретической модели отношений кредитора и солидарных должников. В ней проводится анализ двух конструкций отношений между кредитором и солидарными должниками. Первая предполагает вступление кредитора и солидарных должников в одно обязательство с множественностью лиц на стороне должника, вторая - наличие между кредитором и солидарными должниками множества самостоятельных - по числу должников - обязательств.

Первый параграф «Теории немецких пандектистов о делении обязательств на корреальные и солидарные» посвящен реконструкции дискуссии немецкой пандектистики о модели отношений между кредитором и несколькими должниками. Необходимость подобной реконструкции связана с тем, что эта дискуссия является истоком современных представлений о солидарных обязательствах, в последующем многие ее положения были заимствованы отечественной доктриной и законодательством.

Автор раскрывает существо подходов, предложенных к пониманию сути отношений между кредитором и несколькими должниками. Диссертант показывает, что в немецкой доктрине XIX в. утвердилось деление обязательств на корреальные и солидарные. Корреальное обязательство - это единое обязательство с несколькими лицами на стороне должника. Солидарные обязательства - это множество самостоятельных обязательств нескольких должников с одним кредитором, которые случайным образом оказались направлены на возмещение одного вреда. Это деление родилось в результате попыток объяснить положения источников римского права, согласно которым litis contestatio, совершенная кредитором с одним и должников, в одних случаях, например, для обязательств из совместной стипуляции, освобождала остальных должников, даже несмотря на то, что кредитор еще не получил удовлетворение, а в других - нет. Ф.Л. Келлер и Г.Ю. Риббентроп предложили объяснение, основанное на материальном содержании отношений между кредитором и должниками. Если litis contestatio, совершенная с одним из должников, освобождала остальных, обязательство являлось единым (корреальным), если же нет - кредитор и должники состояли в нескольких самостоятельных обязательствах. Дальнейшая дискуссия велась только о том, что в действительности объясняет единство корреального обязательства. Так были предложены теория взаимного представительства друг друга корреальными должниками (А. Бринц) и теория выбора кредитором должника (В. Гиртаннер, Г. Фиттинг). Согласно теории выбора каждый должник является лишь эвентуальным субъектом обязательства, а после выбора кредитором должника существует только одно единое корреальное обязательство между кредитором и этим должником.

Автор также приводит основные доводы и контрдоводы участников этой дискуссии.

Во втором параграфе «Признание концепции единства солидарного обязательства в России» автор на основе анализа доктринальных и законодательных источников показывает, как в отечественном правопорядке восторжествовала теория единого корреального обязательства, однако названо оно было солидарным. Автор раскрывает основные работы отечественных авторов XIX в., участвовавших в дискуссии о делении обязательств на корреальные и солидарные и критически оценивающих теории, изложенные в первом параграфе настоящего исследования: Д.И. Мейера, Н.Л. Дювернуа, И.П. Чирихина, С.П. Никонова.

Особенно важным диссертант видит выводы, представленные в работе И.П. Чирихина, который первый предложил отказаться от деления обязательств на корреальные и солидарные, воспринять концепцию единого обязательства с множественностью лиц, назвав такое обязательство солидарным. Диссертант показывает, как последовательно теория единого солидарного обязательства воплощалась в нормах кодифицированных актов гражданского права и получила прямое закрепление в пункте 1 статьи 308 ГК РФ, согласно которому в обязательстве в качестве каждой из его сторон - кредитора или должника - могут участвовать одно или одновременно несколько лиц. На основе представленного анализа автор приходит к выводу, что отечественная доктрина XIX в. восприняла европейскую дискуссию о делении обязательств на корреальные и солидарные не как спор о сосуществовании двух возможных моделей отношений с попытками объяснить модель единства корреального обязательства, а как спор об одной из двух, оптимальной модели отношений. В результате без серьезного доктринального обсуждения, которое закончилось в конце XIX в., в современном российском правопорядке была закреплена теория единого солидарного обязательства, изначально неспособная - в том числе с точки зрения ученых XIX в. - описать все случаи, в которых кредитор может требовать полного удовлетворения от нескольких лиц.

Третий параграф «Концепции единства и множественности солидарных обязательств в современных правопорядках» содержит критический анализ описанных ранее теоретических моделей отношений между кредитором и солидарными должниками, не как попыток объяснить положения римского права, а как предложений о построении отношений между кредитором и должниками, которые могут быть восприняты современным правом.

Диссертант отмечает, что в европейской доктрине дискуссия о едином корреальном и множестве солидарных обязательств угасла. Комментарии и монографии о солидарных обязательствах ограничиваются парой абзацев или мимолетной оговоркой о том, что солидарные обязательства - это множество самостоятельных обязательств, связанных только тем, что исполнение по одному такому обязательству, освобождает по отношению к кредитору должников по другим обязательствам. Далее автор раскрывает причины отказа от деления обязательств на корреальные и солидарные, среди которых основной являются достижения романистики. Как показали исследования романистов XX в., классический римский солидарный долг действовал, скорее всего, индивидуально, должники не образовывали некой общности, их обязанности были принципиально независимы друг от друга; общий эффект litis contestatio объясняется особенностями римского процесса по формуле, в котором установление тяжбы всегда производило новирующий и преклюзивный эффекты, а не особенностями материально-правового содержания обязательств с несколькими должниками; в качестве общего вывода устанавливается, что у римлян были довольно-таки неопределенные представления о солидарном долге, и теоретические вопросы единства и множественности были им чужды. Кроме того, эти теории носили слишком путанный и схоластический характер и были трудно воплощаемы в повседневной практической деятельности. Так, не может быть универсальной и не способна абстрактно описать все встречающиеся случаи солидарных обязательств теория представительства. Говорить о представительстве между несколькими должниками можно, только когда это очевидно из их внутренних отношений, например, если они связаны договором. Но современные законодательства признают солидарный долг и в ситуациях, когда до попадания в солидарность должники друг друга даже не знают, например, солидарная ответственность за вред, причиненный столкновением источников повышенной опасности. Построение отношений между солидарными должниками и кредитором по модели теории выбора по сути лишит последнего одного из его материальных субъективных прав (прав требования к другим должникам) без какого-либо основания. Кроме того, если выбранный должник окажется неплатежеспособным, кредитор будет лишен возможности обратиться ко второму должнику. Последний при наличии факта правонарушения будет освобожден от ответственности. Построение солидарных обязательств по модели теории выбора сведет их содержание к альтернативным обязательствам, в результате чего будет утрачена одна из возможных обеспечительных конструкций.

Автор полагает, что сама история появления и восприятия модели единого солидарного обязательства свидетельствует против того, чтобы она может удовлетворить потребности современного правопорядка. Модель единого обязательства не описывает случаи солидарности, прямо установленные самим ГК РФ и другими законами в качестве таковых, например, обязательств учредителей, оценщика стоимости уставного капитала и общества с ограниченной ответственностью (пункт 3 статьи 66² ГК РФ), обязательств лица, выпустившего бездокументарную ценную бумагу, и лица, осуществившего учет прав на такие ценные бумаги (пункт 4 статьи 149 ГК РФ), обязательств поручителя и основного должника (пункт 1 статьи 363 ГК РФ), обязательств первоначального и нового должника при кумулятивном переводе долга (пункт 3 статьи 391 ГК РФ), обязательств арендодателя и продавца перед арендатором в договоре лизинга (пункт 2 статьи 670 ГК РФ), обязательств фактического перевозчика и перевозчика (статья 173 Кодекса торгового мореплавания Российской Федерации), поскольку эти обязательства возникают из самостоятельных оснований в разное время и имеют разное содержание. Необъяснимым становиться также второй абзац пункта 1 статьи 308 ГК РФ, согласно которому исковая давность по требованиям кредитора к каждому из должников исчисляется самостоятельно.

Автор приходит к выводу, что ГК РФ в части общих положений о солидарных обязательствах объективно противоречит нормам, предписывающим солидарность в конкретных случаях. Диссертант предлагает осуществлять толкование норм ГК РФ на основе теории множественности как в большей степени соответствующей принципам автономии воли и относительности обязательств. Такой подход максимально сужает возможность влияния на правовую сферу одного лица других лиц, что особенно важно, потому что должники до возникновения их солидарных обязательств могут даже друг друга не знать, например, должники по обязательству, возникшему из совместного причинения вреда в результате дорожно-транспортного происшествия.

Вторая глава «Сфера действия норм о пассивном солидаритете» состоит из четырех параграфов. В этой части исследования предлагается и обосновывается применение норм о солидарных обязательствах к обязательствам, которые случайным образом оказались направлены на удовлетворение одного экономического интереса, несмотря на то, что солидарность этих обязательств не предписана законом. Автор демонстрирует, что расширение сферы действия норм о солидарных обязательствах происходило в рамках новой дискуссии, которую можно обозначить как дискуссия о «настоящих» и «ненастоящих» солидарных обязательствах. Диссертант описывает и оценивает основные положения этой дискуссии и отмечает, что многие ее выводы могут быть полезны для отечественного правоприменителя, поскольку обсуждаемые казусы все чаще встречаются в российских судах, однако еще не получили своего доктринального осмысления.

В первом параграфе «Регулирование внешних отношений солидарных должников и проблемы определения его предмета» объясняются причины появления этого спора, в частности описывается специальное регулирование внешних отношений солидарных должников в некоторых европейских кодексах и негосударственных сводах гражданского права, сферу действия которых и пытались найти и обосновать ученые.

Анализ указанных норм показывает, что в качестве общего правила обычно провозглашается частный эффект юридических фактов, что в целом соответствует представлению о солидарных обязательствах как нескольких независимых обязательствах, в отношении которых принцип относительности нарушается только в части эффекта исполнения и его суррогатов. Нормы о частном эффекте какого-либо юридического факта в этом смысле даже излишни, поскольку их предписания очевидны исходя из общих представлений об относительности обязательств. Исключениями из этого общего правила являются последствия предъявления иска в суд в части исковой давности в ФГК и ШОЗ, ответственность за просрочку денежного обязательства в виде уплаты процентов в ФГК и общий эффект прощения долга в ФГК и ГГУ. Все эти юридические факты, по общему правилу, имеют общий эффект, несмотря на то, что произошли с одним из солидарных должников. Именно эти три нормы (об исковой давности, о процентах и о прощении долга) и стали основой для деления солидарных обязательств. Судебная практика столкнулась со случаями, когда применение этих норм было недопустимо, несмотря на то, что кредитор мог предъявить требование к нескольким должникам по своему выбору в полном объеме. Так доктриной были предложены критерии, которым должны соответствовать обязательства, чтобы их можно было признать солидарными и применять соответствующее регулирование, закрепленное в гражданских кодексах. Вместе с тем автор отмечает тенденцию того, что ученые в своих рассуждениях часто отрывались от той цели, которую преследовали (определить сферу действия существующих норм), и искали «истинную» солидарность как самоцель.

Второй параграф «Общность основания возникновения и идентичность содержания как признаки солидарных обязательств» посвящен описанию и оценке, в том числе с точки зрения применения отечественными судами, критериев одного основания возникновения и идентичного содержания для определения солидарных обязательств.

Автор рассматривает возможность возникновения солидарных обязательств из разных оснований, например, разных договоров или разных деликтов, и из оснований разного вида, например, из договора и из деликта, и приходит к выводу о том, что отсутствие общности основания не является препятствием для признания обязательств солидарными. Гражданские кодексы и негосударственные своды гражданского права часто сами предписывают солидарность для обязательств, возникших из разных оснований (§§ 1301-1302 АГУ, статья 50-51 ШОЗ, пункт 2 статьи 10:102 PECL, пункт 5 статьи 358'², пункт 1 статьи 363, пункт 1 статьи 391 ГК РФ).

Автор также оценивает статью 1080 ГК РФ о солидарной ответственности лиц совместно причинивших вред как норму общего характера, касающегося не только случаев совместного совершения деликта, но на ситуации совместного причинения вреда по обязательствам, возникшим из других оснований. Это подтверждается тем, что в процессе реформы гражданского законодательства в основных подразделах ГК РФ дублируются нормы о солидарной ответственности лиц, причинивших вред совместно. Например, в результате реформы главы о юридических лицах эта идея повторяется в кодексе несколько раз применительно к конкретным случаям причинения общего вреда (пункт 4 статьи 53', пункт 3 статьи 60, пункт 4 статьи 60¹, пункт 5 статьи 61, пункт 3 статьи 66² и т.д.). Практически дословно первый абзац статьи 1080 ГК РФ воспроизведен в пункте 6¹ статьи 1225 ГК РФ. Судебная практика также склонна применять данную норму к обязательствам договорного и деликтного должников, если вред кредитору был причинен ими совместно. Автор полагает, что не должны составлять препятствия для признания солидарности в рассматриваемых случаях положения пункта 1 статьи 322 ГК РФ, согласно которым солидарная обязанность (ответственность) возникает, если солидарность обязанности предусмотрена договором или установлена законом. Эта норма является продолжением статьи 321 ГК РФ о презумпции долевой множественности должников. Обсуждение в литературе подобных норм, закрепленных во многих национальных правопорядках, ведется в рамках пары «долевой-солидарный», но не «солидарный-кумулятивный». Таким образом, презумпция о долевом характере обязательств и положение об установлении солидарности только законом или договором не решают вопроса о том, как быть ситуации, когда кредитор имеет несколько самостоятельных прав требования в полном объеме к нескольким лицам (независимые обязательства). Реализация каждого требования приведет к обогащению кредитора: он получит возмещение дважды. В силу восстановительного характера гражданско-правовой ответственности реализация кредитором одного из этих требований лишает оснований второе (у кредитора больше нет вреда) и освобождает должника по отношению к кредитору. Такой механизм воспроизводит определение механизма солидаритета, данное в пункте 1 статьи 323 и пункте 1 статьи 325 ГК РФ.

Далее диссертант изучает критерий идентичного содержания для признания обязательств солидарными и так же заключает, что этот критерий не может быть признан удовлетворительным, поскольку противоречит положениям закона, предписывающим солидарность в конкретных случаях, и сложившейся судебной практике, признающей солидарными обязательства с разным содержанием. Кроме того, некоторые обязательства могут иметь одинаковое содержание, однако не будут являться солидарными. В пример автор приводит случаи concursus causarum (конкуренцию оснований). Если двое пообещали хотя одно и тоже предоставление кредитору, но действовали независимо друг от друга, солидарного обязательства не возникнет. Например, если собственник жилья звонит двум водопроводчикам, чтобы они починили кран, возникнет два независимых обязательства, исполнение одного из которых будет означать лишь невозможность исполнения второго, возникшую о вине кредитора.

При этом автор констатирует, что отечественная судебная практика часто предъявляет подобное требование для признания обязательств солидарными со ссылками на единство солидарного обязательства, однако несостоятельность такой аргументации продемонстрирована в первой главе.

Третий параграф «Наличие внутренних отношений между солидарными должниками (регресса) как признак солидарных обязательств» включает описание и оценку предложений об определении сферы действия норм о солидарных обязательствах через отношения между солидарными должниками.

Первым из таких критериев стала «общность цели» (Zweckgemeinschaft). Общность цели предлагалось определять через субъективное отношение должников: каждый должник знает о других и о том эффекте, который производит его предоставление на обязательство других. Это знание создает субъективную общность цели и вместе с ней настоящий солидарный долг. Однако возможность отсутствия общности между солидарными должниками подтверждается самим существованием норм о регрессе. Общность между солидарными должниками предполагает наличие какого-то внутреннего отношения (отношения между сособственниками, обязательств из договора простого товарищества, поручения и т.д.). Однако правопорядок специально предоставляет исполнившему солидарному должнику регрессное требование, если иные отношения между солидарными обязательствами отсутствуют.

Параллельно в доктрине развивался признак «однопорядковости» (Gleichstufigkeit) солидарных обязательств. К солидарному долгу не относятся обязательства нескольких должников, если в случае исполнения одним из них к нему в силу закона переходит требование кредитора к оставшимся должникам либо он в силу закона или на основании договора может требовать от кредитора передачи его прав (случаи cessio legis). Вместе с тем этот подход также опровергается системным толкованием норм иностранных гражданских кодексов и буквальным содержанием пункта 1 статьи 325 ГК РФ, согласно которому «Исполнение солидарной обязанности полностью одним из должников освобождает остальных должников от исполнения кредитору» (курсив мой. – Н.Т.), но не от исполнения своим содолжникам.

Автор также полагает, что неверной представляется и сама посылка о необходимой связи между солидарностью обязательств и наличием регресса между должниками. Универсальность этого положения опровергается наличием возможных альтернатив. В римском праве, например, отношения между солидарными должниками были независимы от их отношений с кредитором. Исполнившему должнику предоставлялись иски против других должников не из специального регрессного основания, а на основе обязательств из договоров товарищества, поручения или действий в чужом интересе без поручения. Пункт 2 статьи 325 ГК РФ, предоставляющий регрессное требование исполнившему должнику, начинается со слов: «Если иное не вытекает из отношений между солидарными должниками...». В современном российском праве возможны случаи солидарности обязательств без предоставления регресса.

Автор приходит к выводу, что установление между обязательствами солидарности решает вопрос, сколько причитается кредитору, оставляя открытым регулирование распределения бремени исполнения между должниками. Таким образом, внутренние отношения солидарных должников также не могут служить адекватным критерием для определения сферы действия норм о солидарных обязательствах.

В четвертом параграфе «Основания возникновения солидарной связи обязательств и сфера действия норм о пассивном солидаритете» автор описывает причины образования солидарности между обязательствами через их классификацию на определенные виды. В частности, автор излагает концепцию X. Эманна о разделении солидарных обязательств на солидарные долги из одного основания, каузы (gleichgrtindige Gesamtschulden), солидарные долги по возмещению вреда и прочие солидарные долги с защитной целью (Schadensersatz- und sonstige Schutzzweckgesamtschulden) и обеспечительные солидарные долги (Sicherungsgesamtschulden). Объяснением солидарности связи обязательств из одной каузы является воля должников и кредитора на вступление в такой договор, в котором должники будут обязаны каждый к одному и тому же, но только единожды. Поскольку целью обеспечительных обязательств является лишь усиление вероятности исполнения основного обязательства, а не самостоятельное предоставление, то кредитор может реализовать свое требование в полном объеме только единожды. Так образуется солидарность между основным и обеспечительным обязательством. Возникновение обязательств вора, укрывателя краденного и хранителя связано с различными основаниями, эти обязательства являются независимыми друг от друга, но их объединяет то, что они направлены на защиту одного и того же блага - права на украденную вещь. Поскольку в силу восстановительного характера гражданско-правовой ответственности потерпевший не может обогащаться в результате совершенного правонарушения, он может получить убытки в полном объеме только один раз. Так возникают солидарные долги по возмещению вреда и прочие солидарные долги с защитной целью.

Эта классификация демонстрирует, что попадание обязательств в солидарность связано с наличием у кредитора только одного экономического интереса и воспрепятствованием реализации всех требований по модели независимых обязательств, которая привела бы к обогащению кредитора.

Автор также предлагает классификацию солидарных обязательств по другому критерию, но формирующую схожую картину. Основой этой классификации является учение А. Бринца о наличие элементов долга (Schuld) и ответственности (Haftung) в содержании обязательства. «Долг» можно определить, как долженствование осуществить предоставление.

«Ответственность» - это обязанность должника отвечать за отсутствие у кредитора предоставления (неисполнение), состояние обязательства, позволяющее использовать понуждение. В зависимости от содержания обязательств каждого из солидарных должников все случаи пассивной солидарной множественности можно разделить на солидарные обязательства и солидарную ответственность. Наличие солидарных обязательств подразумевает, что каждый из должников обязан к определенному поведению по отношению к кредитору (долг) и в случае нарушения может претерпеть последствия нарушения этой нормы (ответственность).

Солидарная ответственность означает отсутствие компонента «долг» в обязательстве всех или некоторых солидарных должников. До того, как наступает ответственность лица, он не состоит с кредитором в обязательственном правоотношении. Только ответственность составляет содержание обязательства должника. Примеры солидарной ответственности содержит корпоративное и банкротное законодательство (пункт 3 статьи 60, пункт 2 стать 67³ ГК РФ, пункты 2, 4 статьи 10 Федерального закона от 26.10.2002 № 127-ФЗ «О нестоятельности (банкротстве)»). Разновидностью обязательств с солидарной ответственностью являются обеспечительные солидарные обязательства, в которых обеспечительный должник отвечает за неисполнение обязательства основным должником. Таким образом, в зависимости от содержания обязательств, солидарность может предполагать возможность исполнения обязательства в натуре любым из должников (солидарные обязательства) либо солидарность может быть установлена только в элементе ответственности, когда за неисполнение обязательства в натуре одним из должников также ответственность будут нести другие солидарные должники (солидарная ответственность).

Третья глава «Соотношение пассивных солидарных обязательств с другими видами множественности должников» состоит из двух параграфов и раскрывает содержание понятия «солидарные обязательства» через его сравнение с основными выделяемыми законом и доктриной видами множественности.

В первом параграфе «Солидарные и долевые обязательства» дается анализ диспозитивных правил о долевом либо солидарном характере обязательств нескольких лиц и представлена концепция, согласно которой субъекты гражданского права могут конструировать договорные обязательства как долевые или как солидарные независимо от их содержания. Долевые и солидарные обязательства в таком случае отличаются различным распределением рисков убытков и неполучения встречного удовлетворения между кредиторами и нескольким должниками.

Автор доказывает, что содержащиеся в статьях 321-322 ГК РФ диспозитивные правила о долевом либо солидарном характере обязательств нескольких лиц относятся только к договорным обязательствам. Статья 321 и пункт 2 статьи 322 ГК РФ устанавливают соответствующие правила с оговоркой, что иное может быть предусмотрено «законом, иными правовыми актами или условиями обязательства». Установить иное «условиями обязательства» возможно только через договор, что и обозначено в пункте 1 статьи 322 ГК РФ, в котором указано, какие обстоятельства опровергают диспозитивное правило о долевом обязательстве (договор или закон). Следовательно, раз правило можно изменить только прямым волеизъявлением, значит, оно касается случаев, когда из волеизъявления неясно, долевой или солидарный характер обязательств подразумевается. Кроме того, в отечественной доктрине признано, что характерной особенностью долевых обязательств является общее основание возникновения - один договор. Таким образом, действие презумпции ограничено действием правил о долевых обязательствах. Если обратиться к нормам деликтного права, то они предписывают возникновение солидарности только в двух случаях: взаимодействие источников повышенной опасности (пункт 3 статьи 1079 ГК РФ) и совместное причинение вреда (статья 1080 ГК РФ). В остальных случаях применяется статья 1064 ГК РФ и обязательства каждого правонарушителя являются независимыми, а не долевыми. Таким образом, рассматриваемые презумпции не могут применяться к деликтам.

Автор также описывает концепцию, предложенную в немецкой доктрине, согласно которой любые обязательства можно сконструировать и как независимые, и как долевые, и как солидарные. Тип связи нескольких обязательственных правоотношений не предопределен какими-либо природными и физическими факторами. Если обязательства сконструированы как независимые, то неисполнение обязательства одним из должников, не влияет на обязательства остальных должников: они имеют право требовать встречного предоставления со стороны кредитора за осуществленное ими исполнение и не несут ответственности за убытки кредитора от нарушения обязательства другим должником, то есть оба названных риска лежат на кредиторе. Если кредитор и должники выберут долевые обязательства, то в случае неисполнения своей доли одним из должников кредитор, не получив полного удовлетворения, может не осуществлять встречного предоставления остальным должникам в их долях, однако он не может и требовать от них образовавшихся вследствие нарушения убытков. Риск неполучения встречного удовлетворения лежит на должниках, риск убытков - на кредиторе. Если же обязательства должников являются солидарными, то каждый из них обязан к полному удовлетворению. Долг в обязательстве каждого состоит в получении кредитором предоставления в целом. Нарушение обязательства одним из солидарных должников приводит к одновременному нарушению обязательств остальных, так как результатом является неполучение кредитором полного удовлетворения, осуществить которое обязался каждый. На должников ложится не только риск неполучения встречного удовлетворения, но и риск ответственности за убытки. Автор полагает, что такой подход обогатил бы российское право новой моделью отношений между кредитором и несколькими должниками. Кредитору была бы предоставлена возможность построить свои отношения с несколькими должниками таким образом, чтобы считалось, что он теряет интерес в исполнении одним должником без исполнения другого. Этот вывод согласуется со статьей 311 ГК РФ, предусматривающей возможность кредитора не принимать исполнения обязательства по частям, и статьей 328 ГК РФ о приостановлении исполнения в случаях, если встречное исполнение произведено не в полном объеме. Господствующая же в настоящее время точка зрения приводит к тому, что понятие долевых обязательств множит сущности, по сути являясь равнозначным независимым друг от друга обязательствам, не обладающим какими-либо особенностями.

Во втором параграфе «Солидарные, совместные и субсидиарные обязательства» обосновывается содержательное единство между этими понятиями.

Как представляется в литературе, совместный долг отличается от солидарного тем, что кредитор может требовать принудительного исполнения совместного долга только от всех должников. Каждый должник обязан содействовать другим должникам, чтобы осуществить общее предоставление. В пример приводятся обязательства музыкантов сыграть симфонию и разных подрядчиков возвести строение. Автор разбирает историю появления понятия «совместное обязательство» в немецком правопорядке как попытку опровергнуть презумпцию частного эффекта нарушения обязательства одним из солидарных должников в ситуации, когда такой подход казался судам несправедливым. Особенность совместных обязательств видят в том, что компонент «долг» в обязательстве каждого из должников не совпадает по объему с компонентом «ответственность». Совместный должник обязан к определенному поведению по отношению к кредитору лишь в конкретной части исполнения, а несет ответственность за получение кредитором исполнения в целом. Также в основе теории совместного обязательства лежит представление о том, что исполнение обязательства в целом невозможно для каждого должника в отдельности. Однако такая невозможность исполнения не является препятствием для возникновения обязательства, следовательно, не составляет какой-либо особенности. Поэтому совместное обязательство можно представить так, что каждый из должников обязан предоставить кредитору исполнение в целом и, соответственно, несет за это ответственность. Следовательно, содержательные отличия между совместными и солидарными обязательствами отсутствуют. Кроме того, с наступлением стадии ответственности в обязательстве, когда исполнить в натуре уже невозможно, совместное обязательство должно превратиться в солидарное, поскольку совместность действий уже не требуется, а каждый из должников отвечает за неисполнение в полном объеме в деньгах. В случае совместных обязательств каждый из должников отвечает за все предоставление, следовательно, это понятие излишне, поскольку полностью совпадает по содержанию с уже существующим видом множественности - солидарными обязательствами.

Равным образом, содержательное единство существует между солидарными и субсидиарными обязательствами. Если сравнить определения видов множественности, выделенных ГК РФ, то можно обнаружить, что классификация осуществлена по разным основаниям, а, следовательно, не является единой. Долевые обязательства противопоставляются солидарным по размеру требования кредитора (в соответствующей доле либо в целом). Субсидиарные обязательства отличаются от солидарных по порядку предъявления требования (сначала к основному должнику либо сразу к любому из должников по желанию кредитора). Это дает основания полагать, что в первой классификации, построенной по материальному критерию, субсидиарная ответственность является подвидом солидарной ответственности, когда в компоненте обязательства одного из должников нет долженствования к определенному поведению по отношению к кредитору, а только ответственность за действия лица, в обязательстве которого такое долженствование есть. С точки зрения содержания права кредитора субсидиарная и солидарная ответственность совпадают: он может требовать в полном объеме от любого из должников. Этот вывод предопределяет единство многих теоретических и практических подходов к этим видам множественности должников, разделенным лишь по порядку предъявления требования.

В Заключении излагаются итоги диссертационного исследования, рекомендации и перспективы дальнейшей разработки темы.