!!Экзамен зачет 2023 год / Второй семестр

«оригинальные» положения об обязанности продавца защитить покупателя, так и следы римских правил, в том числе римского формализма: некоторых средневековых сделках повторяются римские стипуляции. [эти вопросы я пропускаю]

Вработах юристов XVII и XVIII веков обнаружим распространение на все договоры правил о консенсуальных договорах. Дома исходя из принципов естественного права писал, что любые соглашения, поименованные и непоименованные, всегда имеют эффект (последствия) и обязывают тех, кто их заключил — а значит любой продавец обязан обеспечить покупателю свободное владение и пользование проданной вещью и защитить его от изъятия вещи. Потье рассматривал гарантию от эвикции как продолжение обязанности передать вещь, не обособляя первое от второго.

Витоге развитие этих идей привело к отказу в ФГК от формализма и переходу права собственности в момент соглашения между сторонами. Согласовываясь с Потье, гарантия была расценена как дополнительная цель договора: обязательство всегда приводит к длящемуся предоставлению. При этом продажа получила новую главную цель — перенос права собственности. Дальнейшее развитие смягчило кажущееся противоречие: гарантия стала основной частью обязательства по переносу права, санкцией за его нарушение.

По ряду причин французский принцип мгновенного перехода права собственности отвергнут многими современными правопорядками. Однако и в них принято выделять обязательство продавца сделать покупателя собственником (перенести право).

Немцы признают разъединение обязательственного договора и соглашения о переходе права, причём второе не зависит от действительности первого. Продавец обязуется предоставить покупателю право собственности на вещь, свободную от обременений. Неисполнение этой обязанности дает покупателю возможность требовать расторжения договора и убытков по общим правилам об обязательствах. Такое решение интересно тем, что простое нарушение продавцом обязанности перенести право собственности на покупателя дает основание для требования из гарантии независимо от изъятия вещи.

Теперь обратимся к Шотландии и Англии.

Шотландское право подверглось достаточному влиянию трудов континентальных юристов, английское же стояло особняком, долгое время не давая однозначного ответа на вопрос, существует ли гарантия титула в ДКП. Сегодня согласно п. п.1-2 ст. 12 британского Закона о продаже товаров 1979 года подразумевается, что к моменту перехода права продавец управомочен продавать товар, свободный от нераскрытых и неизвестных покупателю обременений. Покупателю гарантируется спокойное владение, кроме случаев, когда оно будет нарушено собственником или иным лицом, имеющим право на вещь, по раскрытому или известному обременению. Пункты 3-5 указанной статьи свидетельствуют о возможности покупки «на свой риск»: из договора или сопутствующих обстоятельств может следовать, что продавец передаст лишь ту позицию в отношении вещи, которое он или третье лицо, чью вещь он продает, может иметь (имеет фактически). Тогда предполагается, что все известные продавцу обременения раскрыты покупателю до заключения договора. Однако также предполагается, что спокойное владение покупателя вещью не будет нарушено продавцом или названным третьим лицом, также лицами, требующими что-либо через или при помощи продавца или названного третьего лица, за исключением тех, кто требует в соответствии с обеспечением или обременением, о которых покупатель знал или был извещен до заключения договора

§ 2. Ответственность продавца в случае изъятия товара от покупателя в дореволюционном российском и советском праве.

*весь период до XIX века опущен*

Ответственность в дореволюционном праве была также за право, а не за владение. Умолчание об ответственности в договоре, как и в Европе, подразумевало её наличие.

Приводятся следующие условия ответственности:

Во-первых, право на купленную вещь должно было быть оспорено третьим лицом в судебном порядке. Однако практика допускала защиту покупателя и в случае фактического изъятия.

Так им указывалось, что мыслимы две ситуации: продавец отчуждает покупателю вещь, ему не принадлежащую; или такое имущество, определенными правами на которое (правом залога, найма и т.п.) обладают третьи лица. При этих условиях действительный собственник или тот, кто обладает другими правами на имущество, вправе предъявить к покупателю иск о его отобрании. И тогда продавец должен защитить покупателя от отсуждения у него вещи (защита от эвикции). Если вещь все же будет отсуждена, покупатель вправе предъявить к продавцу иск о возмещении понесенных убытков. Причем если речь идет об истребовании вещи нанимателем, то вещь изымается от покупателя лишь на время, и он вправе, не расторгая куплюпродажу, получить от продавца возмещение потерь.

Раздел 2. Основание ответственности продавца в случае эвикции в российском праве

§ 1. Ничтожность продажи чужого: постановка проблемы.

Вышеописанная континентальная традиция сталкивается с искусом признать сделку по продаже чужого ничтожной.

Обязанностям продавца передать товар свободным от прав третьих лиц и его ответственности в случае изъятия товара у покупателя посвящены статьи 460-462 ГК РФ.

Согласно статье 461 ГК РФ при изъятии товара у покупателя третьими лицами по основаниям, возникшим до исполнения купли-продажи, продавец обязан возместить покупателю понесенные убытки, если не докажет, что покупатель знал или должен был знать о наличии этих оснований. Из этого положения делаем два вывода: 1) речь хотя бы в силу системы кодекса идёт о договорной ответственности; 2) оно охватывает в том числе полную эвикцию (когда собственник заявляет виндикацию). И тут мы как раз приходим к означенной коллизии.

К.И. Скловский очень четко описал проблему: «Итак, с одной стороны, продавец чужой вещи должен возместить покупателю убытки после отсуждения у того вещи (как предполагается, по виндикации). С другой стороны, купляпродажа чужой вещи недействительна, а недействительная сделка исключает ответственность (ст. 167 ГК)».

По вопросу о том, какая модель перехода права

собственности присуща дореволюционному российскому праву, существовала серьезная дискуссия.

Объяснение решения в пользу недействительности можно найти, например, в предположении, что по российскому дореволюционному законодательству в вопросе перехода права собственности была принята французская система соглашения, следствием чего являлась недействительность продажи чужого. Отсюда же, возможно, существующее до сих пор понимание продажи как распоряжения. Некоторые положения служили основанием для утверждений о принятии российским правом системы соглашения. С другой стороны, действовавшее законодательство содержало нормы, позволявшие утверждать совершенно обратное.

Если говорить о доктрине, то условно можно выделить две группы авторов, одни из которых полагали, что право собственности переходит при передаче вещи, другие считали, что для переноса собственности достаточно соглашения. За передачу (de lege lata или de lege ferenda)

стояли Ю.С. Гамбаров, Н.Л. Дювернуа, А.И. Загоровский, Д.И. Мейер, П.П. Цитович, Г.Ф. Шершеневич. Консенсуальную модель поддерживали И.Н. Трепицын и Е.В. Васьковский. Так или иначе, практика следовала системе соглашения и не признавала передачу необходимой.

Проект Гражданского Уложения установил, что право собственности на движимую вещь приобретается на основании заключенного между собственником и приобретателем договора со времени передачи вещи приобретателю. Однако ГК РСФСР 1922 года вновь вернулся к позиции ФГК. Примечательно, что с принятием ГК 1964 года, внешне отказавшегося от системы соглашения в общем смысле, подход к продаже чужой вещи как недействительной в науке гражданского права не изменился.

Это мнение поддерживается и сейчас. Так В.В. Витрянский отмечает, что по общему правилу продавец должен быть собственником товара или обладать иным ограниченным вещным правом, из которого вытекает правомочие по распоряжению имуществом, являющимся товаром. К.И. Скловский безапелляционно указывает: «Наше право стоит на признании ничтожности продажи чужой вещи».

Как уже указывалось, не столь давняя судебная практика подтверждала этот взгляд. Её анализ показывает, что суды оригинальным образом выводили запрет продажи чужого из статьи 209 ГК РФ, где описывается, что законодатель понимает под правом собственности, и, соединяя этот запрет со статьей 168, констатировали ничтожность: поскольку собственник вправе распоряжаться (в том числе продавать) вещью, то распоряжение неуправомоченным лицом противоречит закону.

§ 2. Ничтожность продажи чужого. Критика

А. Критика с точки зрения закона.

Ссылка на статьи 209 и 168 ГК РФ является натянутой и не заслуживает никакой поддержки: выводить ничтожность продажи чужого из законодательного описания права собственности при наличии положений ГК РФ, свидетельствующих о ее действительности, по меньшей мере, странно.

Во-первых, пункт 2 статьи 218 ГК РФ говорит о приобретении имущества на основании договора об отчуждении имущества, в том числе договора куплипродажи.

Во-вторых, статья 223 — по общему правилу право собственности приобретается в отношении движимых вещей с момента передачи и приравниваемых к ней суррогатов, а в отношении недвижимости - с момента соответствующей государственной регистрации.

В-третьих, законодатель допускает существование нескольких действительных договоров купли-продажи, заключенным одним продавцом в отношении одной и той же вещи с разными покупателями, предусматривая в статье 398 ГК РФ конкуренцию таких покупателей, причём победит тот, кому вещь передана.

Кроме того, за действительность продажи чужого говорят уже сами правила об ответственности за эвикцию (статьи 461, 462 ГК РФ). Непонятно, как толковать их расположение и содержание, если весь договор ничтожен.

И самое главное - новая статья 174.1 ГК РФ не видит

полной недействительности даже в договоре о распоряжении имуществом, которое специально запрещено или ограничено.

Б. Критика с точки зрения цели

Цель объявления продажи чужого ничтожной сделкой, вероятно, в защите собственника. Якобы он может требовать применения последствий недействительности такой сделки.

Однако этот довод был лишен силы судебной практикой, согласно которой подобный иск собственника может быть удовлетворен только в том случае, если возможно удовлетворение виндикационного иска. Получается, у собственника просто нет правового интереса для предъявления иска о применении последствий недействительности ничтожной сделки.

Еще одним мыслимым аргументом против признания продажи чужого имущества действительной являются положения статьи 305 ГК РФ, согласно которым лицо, владеющее вещью на основании, предусмотренном законом или договором, получает защиту против собственника и иных третьих лиц. Однако закон говорит не о владении на основании договора, а о владении на основании, предусмотренном договором, что означает использование термина «основание» в ином смысле — имеется в виду воля собственника при передаче ее во владение или иное основание, которое позволяет в силу закона владеть вопреки воле собственника (право удержания и т.п.). Покупатель, купивший вещь у неуправомоченного отчуждателя, не имеет такого основания владения, которое он может противопоставить действительному собственнику: он владеет не по воле последнего, и закон не дает ему возможности удерживать вещь вопреки воле собственника, так что приобретатель, получивший владение от неуправомоченного отчуждателя, не имеет защиты против собственника по статье 305 ГК РФ.

В. Критика с точки зрения последствий.

А.В. Егоров и М.А. Ерохова справедливо указывают на проблемы, связанные с положением покупателя при признании продажи чужого имущества ничтожной сделкой.

Во-первых, если купля-продажа чужой вещи ничтожна, то в ряде случаев отчуждатель сможет требовать возврата переданной вещи или ее стоимости (статья 167 ГК РФ). При этом велика вероятность предъявления виндикационного иска собственником вещи. Конечно, недопустимо ставить приобретателя, зачастую добросовестного, под подобный двойной удар.

Во-вторых, если допустить законность такой «односторонней» реституции уплаченной цены, то останется вопрос, на каком основании покупатель чужого сможет потребовать возмещения прочих убытков. Ведь если купля-продажа ничтожна, нормы эвикции заблокированы.

В-третьих, вещь может быть изъята у приобретателя вследствие неправильного ведения им судебного процесса. В такой ситуации незащищенным может оказаться отчуждатель. Но его интересы обеспечиваются лишь правилами об эвикции, которые, как уже многократно отмечалось, будут блокированы. Т.е. он не сможет выставить возражение о неправильном ведении процесса об изъятии и непривлечения его в такой процесс, а будет вынужден вернуть цену по правилам о реституции.

§ 3. Варианты решения

А. Разъединение обязательственной и распорядительной сделок.

К.И. Скловский пишет, что существуют различные юридические конструкции, позволяющие совершить действительный договор купли-продажи и в том случае, когда продавец не является собственником продаваемой вещи. Продавец обязывается передать в собственность покупателю вещь, не имея на нее права. Это обязательство возникает, но собственность не переходит к покупателю по причине отсутствия права у продавца. Однако договор действует и служит основанием ответственности продавца за убытки, возникшие у покупателя из-за отсутствия у него права на полученную по договору вещь.

Итак, предлагается отказаться от взгляда на куплю-продажу как распоряжение или этап распоряжения, оставив ей, как римскому контракту emptio-venditio, чисто обязательственные последствия (впрочем, вероятно,

включая характерную для современного права «обязанность перенести право собственности»), а акт распоряжения считать отдельной сделкой, совершаемой на основании и во исполнение купли-продажи. Следы этого подхода можно увидеть в правилах об отчуждении доли в обществах с ограниченной ответственностью, в разъяснениях ВАС РФ об уступке права требования, а также в новой статье 174.1 ГК РФ.

Однако общее закрепление принципа разъединения в российском праве может встретить серьезное сопротивление, обусловленное показанным выше исторически устойчивым взглядом на куплю-продажу как акт распоряжения (или его этап) и продажу чужого как на ничтожную сделку. Так некоторые ученые отрицают существование принципа разъединения в отрыве от принципа абстракции, который также признается в праве Германии, поскольку последний не присущ российскому праву. Кроме того, пункт 1 статьи 223 ГК РФ допускает в отношении движимых вещей установить, что право переходит в момент заключения соглашения, т.е. позволяет принять модель переноса права собственности аналогичную французской. И здесь говорить о разъединении обязательственной и распорядительной сделок очень непросто.

Б. Абстрактная гарантия

Этот и все следующие варианты отличаются от первого более технически, нежели сущностно.

К.И. Скловский, отталкиваясь от того, что защита оборота подразумевает ответственность продавца за отсуждение вещи собственником и что статья 461 ГК РФ оказалась по существу парализованной, предложил отделить ответственность за эвикцию от судьбы продажи, придать ей независимость от договора (абстрактность).

Получается, ответственность за эвикцию возникает не потому, что действительна продажа чужого, а потому, что вводится условная фигура разъединения ответственности за эвикцию и договора купли-продажи вещи; одна сделка (по установлению ответственности на случай эвикции) становится независимой от другой. Содержащееся в каждой продаже явно или подразумеваемым образом заявление о том, что вещь принадлежит продавцу, никому не заложена и

т.д., приобретает значение самостоятельного обещания, за нарушение которого продавец несет самостоятельную ответственность, даже если продажа в целом и оказалась ничтожной.

Однако, говоря о купле-продаже без гарантии от эвикции, говорим ли мы вообще о купле-продаже в нормальном смысле слова (тем более, что наш закон - пункт 2 статьи 461 ГК РФ - не позволяет ее исключить или ограничить (по крайней мере, такой впечатление может создаться при первом приближении))?

В. Относительная недействительность

Вероятно, из римского, германского и французского вариантов решения проблемы продажи чужой вещи последний наиболее близок к российскому праву:во французском праве также «уживаются» вместе недействительность продажи чужого и ответственность за эвикцию. Мыслима, по мнению К.И. Скловского, попытка прямого обоснования подхода, аналогичного принятому во французском праве.

Купля-продажа во французском праве рассматривается как транслятивный (переносящий право) договор. Раз так, то в силу известного правила nemo plus juris ... купля-продажа не сможет дать такой эффект, если продавец не имеет права на отчуждение — значит продажа чужого ничтожна.

Как неоднократно отмечалось, уже в практике первой половины XIX века встал вопрос о том, является ли такая недействительность абсолютной или относительной. И хотя по французскому праву на относительную недействительность сделки должно было быть специально указано в законе, судебная практика и большинство ученых отвергли идею об абсолютной недействительности продажи чужого имущества. Ни продавец, ни действительный собственник не могут предъявить иск, основанный на недействительности такой сделки. Эта возможность есть лишь у покупателя. Эта особенность сделала защиту покупателя совершенной, поскольку до момента предъявления третьим лицом претензий, направленных на полное или частичное изъятие вещи в широком смысле слова, он не мог предъявить иск, основанный на гарантии от эвикции, зато имел иск из недействительности. Таким причудливым образом не догматически, но прагматически