3. Принцип недопустимости одностороннего отказа от исполнения обязательства

310 ГК РФ, согласно которой односторонний отказ от исполнения обязательства и одностороннее изменение его условий не допускаются, за исключением случаев, предусмотренных законом. Односторонний отказ от исполнения обязательства, связанного с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, и одностороннее изменение условий такого обязательства допускаются также в случаях, предусмотренных договором, если иное не вытекает из закона или существа обязательства. Данный принцип именуют также принципом неизменности обязательств <1> и принципом стабильности обязательств <2>.

Нельзя не заметить, что рассматриваемый принцип имеет весьма значительное число исключений в законе. Последнее может вызвать сомнение в том, что это положение в самом деле следует относить к основополагающему правилу исполнения обязательств. Однако данный принцип восходит к идее святости обязательства, его связующей силе, и отрицать его значение едва ли возможно <4>. Последствия несоблюдения этого принципа на практике могут быть весьма серьезными. Правильно отмечает это обстоятельство М.И. Кулагин, указывая, что отказ от исполнения или ненадлежащее исполнение в современных условиях может повлечь за собой лавинообразный процесс расстройства хозяйственных связей <5>.

Г.И. Стрельниковой верно отмечается, что принцип стабильности обязательства распространяется как на должника, так и на кредитора, в том смысле, что последний не вправе отказаться от принятия надлежащего исполнения <2>. Этот подход расширяет границы действия данного принципа, но по существу он является правильным, поскольку исполнение обязательства не представляет собой действия только одного должника, а обнимает и действия кредитора.

4. Принцип реального исполнения

Требование реального исполнения выражается в необходимости исполнить обязательство в натуре: совершить именно то действие, которое составляет предмет обязательства (передать определенную вещь, выполнить определенную работу, оказать соответствующую услугу)

Мнение об утрате принципом реального исполнения своего общего характера <2> представляется

небесспорным. Если принять это утверждение, то следовало бы допустить возможность предоставления должником кредитору вместо оговоренного исполнения иного. Другое дело, что в случаях, предусмотренных законом, возмещение кредитору убытков и уплата неустойки освобождают должника от исполнения обязательства в натуре. Это исключение не подрывает принципиального значения требования о реальном исполнении. Также не отменяют действие правила о надлежащем исполнении предусмотренные законом случаи прекращения обязательства при отсутствии надлежащего исполнения. Поэтому представляется обоснованной позиция А.Л. Фриева, согласно которой наличие ограничений в применении правила о реальном исполнении не может служить основанием для его отрицания в качестве принципа <3>.

Вывод о том, что принцип реального исполнения имеет непосредственное проявление лишь в обязательстве по передаче индивидуально-определенных вещей <4>, является ошибочным. Это становится очевидным в случаях, когда на практике вместо обязательства уплатить деньги, например по трудовому договору, передаются товары (часто производимые на предприятии работодателя). Ясно, что такого рода действия должника, если они производятся без подлинного согласия кредитора (работника), вступают в противоречие с принципом реального исполнения <5>. Нельзя также согласиться с тем, что принцип реального исполнения ослаблен институтом альтернативных обязательств <6>, ибо реальность исполнения заключается не в том, что должник вправе (кстати сказать, не всегда) выбрать один из двух предметов исполнения, а в том, что должник не вправе выбрать третий предмет исполнения.

Принцип реального исполнения выводится главным образом из положения п. 1 ст. 396 ГК РФ, согласно которому уплата неустойки и возмещение убытков в случае ненадлежащего исполнения обязательства не освобождают должника от исполнения обязательства в натуре, если иное не предусмотрено законом и договором. Указанное положение относят в литературе к числу мер обеспечения реального исполнения <1>.

Принцип реального исполнения часто связывают с положением ст. 397 ГК РФ, предусматривающей исполнение обязательства за счет должника (право на заменяющую сделку), а также со ст. 398 ГК РФ, предусматривающей при определенных обстоятельствах возможность отобрания индивидуально-определенной вещи у должника для передачи ее кредитору.

Надо заметить, что и в том, и в другом из названных последними случаев кредитор реально получает искомое имущественное благо, однако ни тот, ни другой случай не является исполнением обязательства в строго юридическом значении этого понятия. Не случайно законодатель поместил данные нормы в главе, посвященной гражданско-правовой ответственности за нарушение обязательств (гл. 25 ГК РФ), а не в главе, посвященной исполнению обязательств (гл. 22 ГК РФ). Нетрудно заметить, что как при отобрании индивидуально-определенной вещи, так и при заменяющих действиях должник не проявляет свою волю на совершение этих действий, т.е. он не совершает здесь никаких действий. И тот, и другой случай относится к неисполнению обязательства, что выходит за рамки нашего исследования.

Ряд ученых не признает самостоятельный характер принципа реального исполнения, считая его частным признаком надлежащего исполнения. При этом указывается, что реальное исполнение составляет лишь один из параметров исполнения, а именно его предмет, и не может рассматриваться в качестве принципа исполнения обязательства не только вследствие многочисленных исключений из обязанности производить исполнение в натуре, но и отсутствия правовых средств понуждения должника к соответствующим действиям, а единственное исключение составляет возможность отобрания индивидуально-определенной вещи в соответствии со ст. 398 ГК РФ <2>.