книги / Пережитое земля и жизнь

печки – каленки. Имелись в стенах печи ниши для сушки мелких предметов (рукавиц, носков и т.п.). Борова на чердаке не имелось, но труба, выведенная выше конька крыши, использовалась только кирпичная.

На одном фундаменте с печью был возведен голбец. Это – ход в подполье. Возле стены была лестница на печь и площадку над люком, сооруженную ниже уровня печи примерно на 50 сантиметров. Крышка люка возлежала на раме из бруса сечением примерно 20 на 20 сантиметров и, таким образом, находилась выше пола. К северному краю люка прикреплена наклонная лестница, для спуска в подполье. Ширина люка позволяла свободно опускать на зимовку ульи с пчелами.

Фундамент печи с голбцем покоились на стойках из дерева и связи с половым покрытием не имели. В углу, образованном предпечьем и голбцем, стояла лохань (говорили: лоханка), над ней висел умывальник. Лохань на трех ножках; глубина ее – около 30 сантиметров, диаметр около 60 сантиметров, она вмещала до пяти ведер жидкости (от пользования умывальником плюс бытовые помои… да моча ребятишек). Общая высота лохани около 60–70 сантиметров позволяла нам, малышам, использовать ее по нужде со стороны голбца. Правда, сестренка Тоня воспользоваться этим не могла. Бабушка для нее держала горшок. Ясно, что от лохани исходил специфический запах, но наши носы к нему адаптировались.

Над лоханью на веревочке, укрепленной к брусу голбца через длинный гвоздь, висел умывальник с носиком. Умывальник из красной меди, луженый внутри. Медь обычно приобретала грязно-зеленый цвет. Довольно часто (обычно перед праздниками) умывальник драили суконкой с песком. Выглядел он после этого празднично.

На угловой стойке голбца висели полотенца для рук и утирки. Так называли чистые полотенца для вытирания лица. Полати – непременная деталь каждого дома уленвайцев. Занимали они пространство от печи до противоположной стены, по длине равняясь с печью. Обычно один конец бруса крепился в углубление стены, а другой – в деревянную облицовку печи;

61

elib.pstu.ru

у нас он служил деталью голбца. Настил полатей – из досок толщиной около пяти сантиметров. В брусе сечением 18–20 сантиметров имелся паз, в который входила доска одним концом, другой конец опирался на выступ в стене. Видимо, не у всех это было сделано надежно. В детстве не единожды приходилось слышать разговоры взрослых о падении с полатей сонных детей: то через брус, то с полатницы, иногда с печальными последствиями. У некоторых во избежание падения через брус (особенно детей) устраивали заграждение – нечто деревянной решетки. У нас такого не было.

Полати от пола на высоте около двух метров, в иных домах – менее, и тогда людям высокого роста приходилось наклоняться, проходя под полатями. От полатей до потолка расстояние около 70–80 сантиметров. Общая высота комнаты, таким образом, составляла не менее 2,7 метра. У нас ход на полати был через лестницу и голбец. Настил над голбцем (обычно голбцем называли и настил над люком голбца) находился примерно на 70–80 сантиметров ниже уровня полатей; расстояние от голбца-настила до потолка составляло около полутора метров, что было очень удобно для того, чтобы взобраться на полати. В иных домах в связи с этим возникали трудности.

По лестнице и с голбца запросто можно было влезть на печь. В домах, где вокруг печи устраивали ход, над ним настилали полати. Если же полати использовали для сна, как и основные полати, то взбираться на них (и на печь) было большой проблемой, особенно для стариков. Конструкция нашего дома в этом отношении имела преимущество. Это служило иногда предметом обсуждения стариков. Недостатком была лоханка. Она была у всех на виду. Ходы вокруг печи обычно использовали для размещения умывальников (говорили: рукомойников).

Часть помещения перед печью называли середой. Здесь размещалось кухонное хозяйство, в том числе для хлебопечения. Все это размещалось частью на скамейках вдоль стен, частью – на полках на высоте около двух метров. В углу стояла конторка. В ней хранили редко используемую посуду (фарфоровую) и другие мелочи быта. На стене висели предметы кухонно-

62

elib.pstu.ru

го обихода и нечто вроде полки с решеткой. Здесь размещалась и просушивалась после мытья столовая посуда. В некоторых домах середу закрывали и отгораживали переборками. Тогда эту часть называли словом, входящим в моду, – кухней.

В противоположном, красном, углу стоял обеденный стол. Он имел точеные ножки и был когда-то крашен. Ножки теперь исцарапали кошки, следы окраски сохранились лишь кое-где. Столешница часто мылась с применением скобления. Возле стен, вокруг стола идалеебылинеподвижно закреплены широкие лавки.

Непременной принадлежностью красного угла была божница. Икон было много, но из них три крупные (размером примерно 60 на 40 сантиметров), остальные мелкие. Не припомню, что изображалось на иконах. Однако запомнились темные лики. Перед киотом висела лампадка, подвешенная к потолку.

Стены были голые. Единственным украшением были ходики на простенке южной стороны и старое зеркало с отслоившейся амальгамой почти на всей площади. Зеркало было вделано

враму, тоже имевшую невзрачный вид. Разнообразили это черные веера из тетеревиных хвостов – свидетелей удачной охоты отца. На северной стене (слева от двери) – вешалки для рабочей одежды, ниже – для нашей детской.

Еще одна деталь, характерная для домов, – это ввернутое

вматку потолка железное кольцо диаметром 12–15 сантиметров. В него вводился один конец очепа, на другом конце которого подвешивалась люлька для младенцев. Звали ее зыбкой. Очеп представлял обрубок березы толщиной в оглоблю (шесть– восемь сантиметров) и хорошо пружинил.

Дверь довольно широкая, более одного метра, вела в сени. Сени Г-образной формы. Пол сеней, идущий вдоль стены, находился на одном уровне с полом избы. Ширина этой части около

двух метров, образована промежутком между стеной избы

иклети с подклетью. Отсюда вела дверь в клеть на высоте около одного метра; для входа в клеть существовала встроенная лестница из четырех-пяти ступенек. С запада между углами избы

иклети – бревенчатая переборка. В ней дверь в уборную. Часть лаг, на которые настилали пол сеней, выступал за уровень сте-

63

elib.pstu.ru

ны, примерно на один–полтора метра. На этом выступе настлан пол, в полу отверстия на два «очка». Стены и крыша уборной дощатые. Для света имелось небольшое окошечко. Под уборной никакого ограждения не было, даже выгребной ямы не существовало. Испражнения зимой намораживались в «солдатики», которые периодически сваливали туда же топором. Весной они расплывались. Позднее эту часть уборной стали ограждать досками, но антисанитария летом оставалась; более того, мухи теперь через окошко устремлялись в сени.

Задний фронтон крыши со стороны сеней не был закрыт. Поднимались на чердак по приставной лестнице. Ходили на чердак редко. Там хранились банные веники, сушь из пчелиных рамок и короб с пухом.

Пространство под полом этой части сеней служило местом содержания гусей в зимнее время, а летом здесь спасались от жары куры. Стена сеней с востока была дощатая. В ней было два окна для освещения сеней. Окна были застеклены, рамы в них с мелкой расстекловкой (примерно десять на десять сантиметров). Одно окно освещало сени перед дверью в дом. Второе находилось над высокой дверью для входа со двора. Пол в этой части был ниже: на лагах, уложенных на землю. Перепад между разными уровнями полов компенсировался лестницей во всю ширину сеней той части (около двух метров) в две ступени. Примерно против входной двери находилась дверь в подклеть. Сени за входной дверью частью были перегорожены– здесь находилсячулан.

Клеть с подклетью, хотя и находилась под общей крышей, представляла собой отдельное помещение. Это двухэтажное сооружение размером примерно три на три метра (или три на четыре метра) срублено было из более тонкого, чем изба, леса (18 на 22 сантиметров). У некоторых, например у деда Семена, стены сооружались из половинок-плах, полученных от распиловки толстых бревен надвое, вдоль бревна.

Вклети обычно хранились два сундука, мамин и бабушкин,

снарядной одеждой для праздничного времени и еще кое-какие принадлежности. Стояло несколько коробов с пряжей, висели

64

elib.pstu.ru

связки льноволокна, готовые к прядению. Здесь же находились ткацкий станок в разобранном виде и многочисленные принадлежностидляручного ткачества. Виселивощеныепчелиныерамки.

Для освещения служило узенькое окошечко в западной стене, даже не застекленное. В помещении стоял полумрак. Летом

вжаркое время в клети прямо на полу раскладывали постель. Во время обилия комаров над постелью подвешивали полог. Таким образом спасались от этих насекомых.

Вподклети хранилась мука, крупы и инвентарь для подготовки муки к хлебопечению. Стояли лари для ржаной и яровой муки, крупы. Сита разных размеров для просеивания муки. И еще что-то. Муку сеяли не на ровном щите с бортами, а на очень удобном приспособлении. Для этого служила часть дупла толстого дерева (липы) примерно 60–70 сантиметров диаметром. Половинки от раскола этого дупла длиной 80–90 сантиметров утончались до толщины два–три сантиметра. Острые углы несколько закруглялись. Приспособление, таким образом, позволяло колебание сита в руках

ипредохраняло рассеивание туманообразных частиц муки. К тому же удобно было высыпать муку из такого желоба. В подклети хранились соления и растительные масла. Подклеть не освещалась. Работали в ней или с фонарем, или при открытых одновременно дверях подклети ивходных дверях сеней.

Теплый хлев стоял в метрах полутора за домом. Между ними был проход к колодцу. Колодец был общий с соседом Иваном Михайловичем Трубициным. Высокое положение над уровнем пруда нашего дома и его одворицы сказалось на большой глубине колодца (около 14 сажен). Вода в колодце отличалась чистотой, всегда постоянной низкой температурой (летом говорили: зубы ломит), но высокой жесткостью. Возвышенности, на которых раскинулась деревня, в выходах глины имели много известняка. Сруб колодца был деревянный, использовался ворот с рукоятью. Журавлей для подъема воды из колодцев

вдеревне не применяли. Видимо, из-за больших глубин. Другие колодцы не отличались такой глубиной, как наш, но тем не менее были довольно глубокими. Проход к колодцу имел дверцы.

65

elib.pstu.ru

Теплый хлев в ширину был трех метров, в длину – восемь метров. Внутри он поделен жердевой перегородкой на две половины. Каждая половина имела свой вход-выход в сторону двора. В одной половине жили овцы, во второй – корова с теленкомсосунком. Иногда две коровы со своими телятами, если отелы совпадали.

Помещение было не очень высоким, крыто двускатной кровлей из выдирок мочала, т.е. той части луба, которая остается после удаления мочала. Навоз не убирался, скот содержался на глубокой подстилке. Лишь при переполнении часть его удалялась и складывалась до весны у стены. Здесь же вместе с коровой и овцами зимовали куры с петухом.

Справа от ворот на одной линии стоял амбар – помещение размером примерно три на четыре метра из тонкого леса. Крыто тесом, стояло на высоких (0,5–0,7 метра) стойках. Несколько (два или три) нижних рядов сруба и череповые бревна северной и южной стен были примерно на один метр длиннее. На нижних бревнах настлан пол. Это место называли пятрами. Кровля на удлиненных череповых бревнах служила навесом над пятрами. На пятрах хранился кое-какой инвентарь, обычно бочки; одновременно они служили площадкой для временного складирования, например зерна в мешках. С пятров была дверь в амбар с вырезом для проникновения в амбар кошек.

Внутри амбара было два ряда сусеков: вдоль восточной стены и справа и слева от двери. У хозяев старой части деревни, имевших по две одворицы, амбары строились на нижней одворице против ворот через улицу. У нас такой возможности не имелось, так как на нашей нижней одворице стояла караулка

спожарной машиной.

Вряд с амбаром, под одной с ним крышей, был открытый в сторону двора навес. Здесь зимой хранили тарантас, телеги, плуг, борону, литовки и сохи, летом же – сани, кошевку и другой зимний транспорт с предметами упряжи для него. Здесь же был устроен насест для кур на летнее время. Восточная сторона навеса была забрана бревенчатой переборкой.

66

elib.pstu.ru

Далее – под продолжением общей крыши – стоял погреб. Ширина его равнялась ширине амбара, а крыша, выступая над стеной, как у амбара над пятрами, служила козырьком над входом. Внутри погреба была вырыта яма глубиной чуть больше двух метров. Стены ямы облицованы деревом (жердями).

Весной при таянии снега она заполнялась снегом. Снег хранился до глубокой осени. На снегу хранили молоко, мясо, капусту квашеную, соленые грибы. Осенью, при массовом убое скота и птицы, развешивали их туши.

Дверь в погреб, как и у амбара, имела вырез для кошек. За погребом был лабаз. Он был значительно выше кровли погреба (амбара с навесом) и примерно на один–полтора метра шире их. Крыт он был, вероятно, соломой.

Называли почему-то не лабазом, а тоже, как навес между амбаром и погребом, крышей. Только под большой крышей здесь складывали снопы, не уложенные в кабаны (скирды), производился обмолот. Летом стоял летний транспорт (телеги, тарантас), зимой – зимний (кошевки, сани). Сарай был двухэтажным. Нижний этаж служилдля содержания скота, верхний– подкорма.

Нижний этаж срубили из нетонкого леса «холодным», т.е. без утеплительного материала (например, мха). Двумя капитальными стенами поделен на три секции. В правой (восточной) секции содержались лошади, а в левой (западной) – крупный рогатый скот, в средней(ширинойоколо трех метров) – свиньи(см. прил. 2).

Верхний этаж внутри не имел капитальных стен, но условно был поделен на три секции ложными стенами длиной около одного метра. Последние рублены так же, как капитальные, и служили конструкцией, обеспечивающей устойчивость стен столь длинного сооружения (до 17 метров в длину). Ширина сарая была в пределах пяти–шести метров; верх стен связывала подстропильными бревнами крыша. Крыша была двускатная, тесовая. Общее сооружение имело большую высоту; конек крыши сарая господствовал не только над крышей дома, но и над всей местностью. Наша одворица занимала по рельефу почти самую высокую точку.

67

elib.pstu.ru

Вясную солнечную погоду взрослые с конька нашего сарая видели кресты Михайловского собора в Ижевске. Тот собор стоял на самом высоком месте города. Золото крестов отражало яркие солнечные лучи, и они доходили сюда (за 50 километров). Здесь, конечно, играла роль рефракция света: кресты видели не каждый раз. Тем не менее высота сарая тоже играла свою роль.

Вкачестве междуэтажного перекрытия служили плахи. Утепления потолка не было. Эту роль выполняли завезенные на второй этаж грубые корма (солома, сено). Со стороны огорода (в северной стене) были двустворчатые ворота и малый мост. Конские возы в упряжи въезжали по мосту на сарай, разгружались и свободно здесь разворачивались.

К стене сарая со стороны двора примыкала стая. Так называли у нас навес с односкатной крышей. Ни конюшня, ни хлевы, ни свинарник полов не имели. Лошади и скот содержались на глубокой подстилке. Нужен был навоз!

Хотя содержание скота «холодным» способом в научной литературе осуждается: мол, много идет корма на обогрев тела животного, к тому же опасны простуды, крестьяне же считали, что хорошо им пользоваться, полагали экономически выгодным.

С наступлением морозов (и вообще низких температур) навоз замерзал, животные не загрязнялись. Будучи сухим, шерстный покров надежно предохранял от охлаждения и сберегал энергию животного. Подстилки не жалели. Весной, конечно, загрязнение наблюдалось. Однако, во-первых, опасность простуды была меньше, во-вторых, начиналась интенсивная весенняя линька. С нею загрязненные навозомучастки телаосвобождались.

Зимнее кормление в основном сводилось к соломе. Сенокосов было мало. Сено шло овцам, телятам и частично лошадям.

Вкачестве сдабривания солому замешивали с посыпкой – размолотым зерном, зерноотходами. Лошадям использовали солому только в мешанках. Солому ржи измельчали ручной соломорезкой длиной до десяти сантиметров. Затем резку в колодах – корытах, выдолбленных из толстых стволов ели, обдавали ки-

68

elib.pstu.ru

пятком, посыпали посыпкой (или мукой) и перемешивали узенькой лопаткой. Называли ее мешалкой. Яровую солому кормили без обработки.

Дойным коровам больше использовали полову (говорили: пелева). Полову приносили в избу в кадке ведра на два-три. Здесь у печи ее обливали кипятком, прикрывали и выдерживали некоторое время для размягчения. Перед скармливанием подмешивали посыпку или отруби, добавляли частично сухую полову. Кроме посыпки, полову сдабривали вареным картофелем, предварительно измятым до густоты пюре.

Овцам и молодым телятам попадало сено, но все равно стремились больше скармливать солому. Предпочтение отдавали при этом яровой соломе. Свиней держали зимой немного – редко у нас зимовало две матки, хряк. Их рацион состоял преимущественно из картофеля, сдобренного посыпкой.

Квесне у некоторых возникали проблемы с кормом. Тогда

вход шла солома, снимаемая с крыши. Иногда многолетней давности.

Со стороны улицы внутренний двор ограждали ворота с калиткой. У каждого хозяина они были разные, но, как правило, стремились иметь ворота капитальные. Их украшали порой не хуже, чем избу. Самые красивые ворота – лучеобразно набранные в виде солнечного круга – были у брата деда Семена – Петра Трофимовича Дубовцева.

У нас ворота стояли на трех толстых (в диаметре около 50 сантиметров) столбах. Со стороны избы – калитка (говорили: маленькие ворота, словом «калитка» не пользовались), ширина ее около полутора метров. Видимо, это было вызвано необходимостью прогонять скот через нее на пастбище и с пастбища; чтобы меньше травмировались. Двустворчатые ворота служили для конного транспорта; ширина их была до четырех метров. В одном из столбов у всех ворот была принадлежность – кольцо, за которое крепили за повод лошадь, если не въезжали во двор. Верх ворот венчала двускатная крыша, предохранявшая от осадков, низ – подворотня. Общая длина ворот составляла около пяти с половиной–шести

69

elib.pstu.ru

метров. Со стороны избы – забор шириной до одного метра, а со стороны амбара – высокий (в два метра) бревенчатый забор. Ширина внутреннего двора достигала восьми метров, длина – двадцати. Зимой двор не расчищался от снега. Чистили лишь тропки в хлева, погреб, к амбару и колодцу. Летом двор покрывался зеленью. Зимой двор использовали для прогулок (нечастых) скота, лошадей, летомздесь хозяйничали куры и… мы, ребятишки.

Переходя к описанию других сторон быта, видимо, следует начать с питания. На характер питания влияли времена года

ирелигиозность. Посты занимали очень много времени, и приходились они на все времена года, поэтому можно говорить

овосьми типах питания. Употребляли растительную пищу, хотя, конечно, уленвайцы не были убежденными вегетарианцами, жизнь заставляла. Отдельные семьи вегетарианцами оказывались круглогодично.

Другая особенность – разнообразный стол. Вместо трех блюд, считающихся теперь типичными, существовало до пятишести блюд. Из других особенностей можно отметить обильное потребление кваса. Чего только не ели с квасом! Далее – чаепитие. Утром, в обед и вечером трапеза заканчивалась чаем. У нас было два самовара. Один ведерный, т.е. вмещал около одного ведра воды, второй полуведерный. Постоянно пользовались полуведерным. Он был, видимо, из чистой меди, быстро зеленел, часто чистился с песочком и выглядел празднично, словно золотой. Второй использовался реже – в праздники, при гостях. Он имел серебристый цвет и массу оттисков медалей на боках – награды на выставках. Самовары на столе водружались на большой круглый бронзовый либо латунный поднос.

Еще одна особенность – обильное потребление толокна. Жителей Вятского края величали «вятскими толоконниками» не зря. Хлеб – всему голова. Хлебопечение – большое искусство. Беда, если хозяйка не владеет им. Постоянные попреки (и даже рукоприкладство) делали ее жизнь несладкой. Девушки учились этому до замужества. Бабушка и мама обладали им превосходно, но

иу них случалась неудача: то верхняя корка у каравая «отско-

70

elib.pstu.ru