На пороге XXI века

рией, которая делает мысль реальностью, определяющей всякую иную реальность.

В противоположность этому для предлагаемой нами прагматики вполне достаточно интерсубъективного согласия и осознания власти над своими желаниями, действиями и познаниями для того, чтобы рассеять, устранить познавательные и аффективные неочевидности, отмести все наваждения и отреаги-рования, фиксируясь на действиях, оправданных в глазах всех. Это подчинение согласию имеет ту же природу, подчинено той же регулятивной модели, что и научное экспериментирование: подобно тому, как ученый в эксперименте проверяет истинность своей гипотезы, обращаясь к видимому миру, сообразуется с ней через экспериментирование и заставляет отвечать «да» или «нет» на вопросы, поставленные природе этой гипотезой, — точно так же и всякая коммуникация подобна экспериментированию для достижения согласия с другими. Каждый располагает собой именно так, как ученый располагает своим стремлением к истине: подобно тому, как ученый должен оставить последнее слово для ответа подтверждению или опровержению, которое он получает от видимого мира, точно так же и каждый автор высказывания может располагать собой, лишь оставляя последнее слово за инстанцией транссубъективной и объективной, которая предполагается наличием согласия — абстракции, созданной из интимных желаний, знаний и аффектов, в которой все они выражаются. Каждое высказывание подобно живой гипотезе, которую автор высказывания не может просто присвоить и обобщить, создав тем самым для других жизненное правило, основанное на этом согласии. Именно так и создается миф современного воления, которым характеризуют субъект_> и которое обращают в царство некоей этики коммуникаций, где можно обрести надежный консенсус во всех областях и на все случаи жизни.

Эта прагматическая трансформация философии отвечает — подобно всей теории познания нашего времени — метапсихо-логической «очевидности» XX века: подобно тому, как современная теория субъекта строилась на метапсихологической уверенности в том, что субъект существует, поскольку осознается в мысли, точно так же и прагматическая философия построена на осознании того, что она имеет коммуникативную природу, как и сама мысль. Прагматическая философия утверждает, что мысль — это коммуникация субъекта с самим собой, и что ее согласие и несогласие с собой основывается лишь на согласии

505

На пороге XXI века

сразу же нейтрализует всякий другой возможный опыт, там содержится также и чувственный опыт видимого, который он возводит в инстанцию, его неудачи можно преодолеть, только обнаруживая в этом кризисе неочевидности жест аутистского отрицания суждения, с помощью которого сопрягают сразу все, во всяком опыте, — будь он когнитивным, практическим или аффективным — «абсолютное зло» ложного, ложность, прозреваемую как столь же необходимая, как и консенсус, который мы предполагаем сохранить.

Откуда взялся этот аутистический шаманизм? Каковы его следствия? Можно ли его избежать?

Прагматический шаманизм берет начало в динамике генерализованной неочевидности, которая одушевляет коммуникативное экспериментирование: социальные партнеры находят оправдание лишь в случайных ответах, на которые они вызывают слушателей, желая застраховаться от всякой случайности тем, что признают истинным единственный ответ, с которым все могут согласиться — ответ консенсуса.

Главное следствие прагматической трансформации философии состоит в усилении повседневного аутизма — продукта этой недостоверности, обобщенной до необратимости с помощью того метапсихологического знания, что мысль в прагматической философии имеет коммуникативную структуру, мысль нейтрализуется ею же самой. Она сама и вызывает абсолютное несчастье, которого стремится избежать. Если обычный аутизм характеризуется эффектом отключения, разъединения познания и действия, познания и желания, а опыт позволяет ожидать какого-то консенсуса только тогда, когда испытывают полное счастье, позволяющее признать, что случайность верований, мотивов действия, желаний, согласий и разногласий не позволяет судить об их объективности, то точно так же случайность подтверждения гипотез фактами не позволяет судить об объективности опыта, которым она доказывается. Провал в аутизм среди различных форм коммуникациональных катастроф заставляет признать философскую природу динамики суждения, присущую всякому выражению, и он один дает право счесть этот провал провалом и понять роковой характер этих катастроф. Всякое высказывание всегда заставляет уже преодолеть отрицание суждения, которое изнутри взрывает научный или коммуникационный эксперимент: в качестве процесса самообъективации высказывание позволяет судить о себе и признавать себя как истинным, так и ложным, точно так же оно утверждает себя в

508