31. Приемы сатирического изображения в "Повести о бражнике", "Повести о Шемякином суде", "Повести о Карпе Сутулове".

Одна из ярких примет переходной эпохи – расцвет сатиры, тесно связанной с народной смеховой культурой и фольклором. Сатирическая литература XVII в. отразила решительный отход от старых книжно-славянских традиций и « душеполезного чтения » , меткую народную речь и образность. В своем большинстве памятники народной смеховой культуры самостоятельны и оригинальны. Но даже если русские писатели заимствовали порой сюжеты и мотивы, они придавали им яркий национальный отпечаток.

Против социальной несправедливости и бедности направлена « Азбука о голом и небогатом человеке ». Судебную волокиту и судопроизводство осмеивает «Повесть о Ерше Ершовиче» (возможно, и кон. XVI в.), продажность и взяточничество судей – «Повесть о Шемякином суде», развивающая на основе «бродячего» сюжета плутовскую линию в русской литературе. Мишенью сатиры становятся быт и нравы духовенства и монашества ( «Калязинская челобитная», «Сказание о попе Саве» ). Злополучные неудачники, которым в прямом смысле слова везет как утопленникам, представлены в шутовском виде в «Повести о Фоме и Ереме».

Памятники народной смеховой культуры с большим сочувствием рисуют ум, ловкость и находчивость простого человека ( « Повесть о Шемякином суде » , «Сказание о крестьянском сыне»). За внешней комической стороной «Повести о бражнике», переспорившем праведников и занявшим в раю лучшее место, скрывается полемика с церковным обрядовым формализмом и стоит доказательство того, что человеческие слабости не могут помешать спасению, если в душе есть вера в Бога и христианская любовь к ближним.

Народная смеховая культура XVII в. ( « Повесть о Ерше Ершовиче » , изображающая земельную тяжбу, и « Калязинская челобитная » , рисующая пьянство монахов) широко использует в комических целях жанры деловой письменности: форму судного дела и челобитных – официальных прошений и жалоб. Язык и структуру медицинских книг, рецептов и документов Аптекарского приказа пародирует шутовской «Лечебник на иноземцев», очевидно созданный кем-то из москвичей.

В XVII в. впервые в истории древнерусской литературы появляются пародии на церковнославянский язык и богослужебные тексты. Хотя число памятников такого рода невелико, несомненно, до нашего времени сохранились лишь немногие пародии, созданные в кругу книжников, начитанных в церковных книгах и хорошо знавших их язык. Писатели XVII в. умели не только молиться, но и веселиться по-церковнославянски. Священные сюжеты обыгрываются в большей или меньшей степени в «Сказании о крестьянском сыне» и «Повести о бражнике». В жанре parodia sacra написана «Служба кабаку» – шутовская кабацкая литургия, древнейший список которой датирован 1666 г. «Служба кабаку» находится в русле традиций, восходящих к таким латинским службам пьяницам, как, например, « Всепьянейшая литургия » ( XIII в.) – величайший памятник средневекового ученого шутовства в литературе вагантов. Западноевропейский «бродячий» сюжет, « выворачивающий наизнанку » церковную исповедь, использован в « Повести о Куре и Лисице ».

Из Западной Европы пришел на Русь и жанр антиутопии. Сатирическое « Сказание о роскошном житии и веселии », русская переделка польского источника, изображает в раблезианской манере сказочный рай обжор и пьяниц. Произведение противостоит народным утопическим легендам вроде тех, которые питали предания о Беловодье, чудесной счастливой стране, где цветут истинная вера и благочестие, где нет неправды и преступлений. Вера в Беловодье долго жила в народе, заставляя смелых мечтателей отправляться на поиски блаженного края в далекие заморские земли еще во второй половине XIX в.