Д.Б. Малышева исламский фундаментализм в современном мире

Сзавершением холодной войны и прекращением глобального противостояния коммунистического “Востока” и капиталистического “Запада” мир не стал более безопасным и комфортным: идеологические “войны по доверенности” прежней эпохи в целом стихли и на передний план выдвинулись конфликты “нового поколения”, вызванные столкновениями этносов, религий, культур, интересов. В поисках объяснения нестабильности и новых угроз, с которыми сталкивается международное сообщество в постконфронтационную эпоху, ученые и политики часто обращаются к фундаментализму. Его рассматривают по преимуществу как иррациональное и атавистическое по своей природе явление, создающее основу для стойкого противодействия модернизации и демократизации по европейско–американскому образцу, но также и как аналог экстремизма и религиозного фанатизма. Именно фундаментализм (как правило, с приставкой “исламский”) объявляют ответственным за многие беды и конфликтные коллизии современного мира. Для Запада фундаментализм превратился в новое идеологическое пугало взамен исчезнувшего коммунизма; в сегодняшней России феномен фундаментализма трактуют исключительно в алармистских терминах – как вызов целостности и стабильности государства, как синоним кровопролития и насилия, как деструктивный и дестабилизирующий фактор.

Наряду с сугубо негативной оценкой фундаментализма имеет место и идеализированное восприятие этого явления – взгляд на него как на средство преодоления духовного кризиса, идеологию, с помощью которой можно сблизить две системы ценностей: модернизм и традиционализм. Представители леворадикальных течений исламского мира часто трактуют фундаментализм как одно из направлений религиозного возрожденчества и ассоциируют его с борьбой против “культурного империализма” Запада. Существует множество других толкований и трактовок понятия “фундаментализм” – как научных, так и тесно привязанных к политической конъюнктуре. Воспроизвести их все совершенно нереально, да это и не входит в нашу задачу.

Что же такое фундаментализм? Религиозное течение? Идеологическая утопия? Охранительная, изоляционистская идеология, использующая религиозную терминологию и аргументацию для противодействия новациям, модернизации, глобализации, словом, всему тому, что может подорвать устои “Незапада”¹⁷², его традиции и культурные ценности? Или же фундаментализм – это псевдорелигия, разновидность политической идеологии, служащей целям тоталитарного режима? И почему столь велико внимание именно к исламскому фундаментализму? Ответить на эти вопросы, а значит, и выявить место исламского фундаментализма в реалиях современного мира, можно только при условии “разведения” фундаментализма – религиозного проекта, который является по существу утопией, и фундаментализма – политической идеологии. Проясним для начала само понятие “фундаментализм” и историю его возникновения.

Общая характеристика фундаментализма

Термин “фундаментализм” заимствован из христианства, где он использовался для обозначения ортодоксального течения в протестантизме. Оно зародилось в США в канун первой мировой войны среди консервативной части американских протестантов, которые защищали христианское учение от богословского модернизма и либерализма. В 1919 г. в Филадельфии была основана всемирная христианская фундаменталистская ассоциация. Ее члены обвиняли “модернистов” и “либералов” в подрыве христианской веры и в забвении Евангелия в угоду “новому научному знанию”. Речь шла, главным образом, об эволюционной дарвинской теории, против которой фундаменталисты–клерикалы выступали на знаменитом “обезьяньем процессе” 1925 г. После второй мировой войны американские фундаменталисты стали именовать себя евангелистами, но термин “фундаментализм” остался и в узком понимании его трактуют как теологическое движение, нацеленное на сохранение того, что представляется основой (фундаментом) христианства – веры в непорочное зачатие и воскрешение Иисуса Христа¹⁷³.

Между тем современный фундаментализм отличается от того явления, которое существовало в протестантизме в начале ХХ века, и его давно рассматривают как феномен не только протестантского, но и католического, православного, иудаистского, буддийского, исламского и других вероучений¹⁷⁴. Сторонники этого религиозного течения провозглашают неизменность догматики, требуют буквального принятия содержащихся в священных книгах пророчеств, настаивают на строгом и неукоснительном исполнении всех религиозных предписаний.

В широком плане фундаментализм давно вышел за рамки чисто религиозного течения, превратившись в одно из направлений общественно–политической мысли. Это может быть не только теологическая позиция, противостоящая либерализму, но и политическая идеология, обернувшаяся в религиозную оболочку. Например, российский исследователь А. В. Малашенко считает, что фундаментализм – это “форма выражения цивилизационной константы, а суть его – “в стремлении воссоздать фундаментальные основы “своей” цивилизации, очистив ее от чуждых новаций, вернуть ей “истинный облик”¹⁷⁵. Другой российский автор, Е. Трифонов, объясняет фундаментализм как не имеющий рационального объяснения феномен социальной психологии, как явление, генетически связанное с коммунизмом, с которым фундаментализм объединяет “ненависть к европейской цивилизации и христианским ценностям”¹⁷⁶.

В контексте постмодернизации фундаментализм является ответом на вызовы, рождаемые современным развитием. Новый миропорядок, пришедший на смену конфронтационной эпохе с ее относительно четким построением, отличает полицентричность, множественность динамических процессов. Многие из них устремлены в будущее, в XXI век и нацелены на глобализацию, символом которой являются создающие скелет мировой экономики транснациональные корпорации и Интернет, зовущий человечество к планетарной (пока виртуальной) интеграции. Для глобализации, кроме того, характерен высокий уровень экономических и политических контактов между государствами и обществами, она ведет ко все большему прогрессу в международном разделении труда, к тому, что люди, сталкиваясь с другими стилями и уровнями жизни, видениями мира, очень часто обнаруживают свое отставание от более развитых государств. Это, собственно, и произошло со многими странами “Незапада”: они оказались на периферии постиндустриального мира, где США и другие развитые государства, благодаря своим превосходящим техническим достижениям, давно заняли все выгодные и лидирующие позиции в современном мире, который они пытаются строить на своих условиях.

Осознание этого порождает во многих развивающихся обществах фрустрацию и растерянность. Возникает “синдром неполноценности”, ощущение того, что национальной идентичности грозит смертельная опасность быть уничтоженной не в результате вторжения или захвата, а мирно, путем внедрения “западной отравы” – так в арабском мире и в Иране именуют рыночную экономику, светские идеалы, консюмеризм. Интеллигенция, духовенство, политики и идеологи “незападного” мира ведут лихорадочные поиски политических, экономических и идеологических противовесов европейско–христианским моделям развития, в том числе и на путях реализации религиозно–фундаменталистской утопии. Особый интерес в этом плане представляет исламский фундаментализм.