Начисление процентов годовых и пеней на будущее время

В связи с прямым указанием в Постановлении ВС и ВАС РФ N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части 1 ГК РФ" (п. 51) истцы могут не фиксировать размер натекших за период просрочки процентов годовых в иске, а требовать в суде удовлетворения требования о взыскании процентов с момента начала периода просрочки и вплоть до фактического погашения долга. Суду же надлежит указывать в резолютивной части решения ставку, момент начала течения периода просрочки и размер основного долга, на который следует начислять проценты, окончательная сумма которых будет определена на момент фактического исполнения судебного решения. Данный механизм выгоден кредиторам, так как освобождает их от необходимости довзыскивать неустойку за новый период просрочки в случае неисполнения судебного решения. Основой для предоставления такой возможности кредиторам стали положения ст. 395 ГК о том, что проценты текут вплоть до фактического погашения долга.

На обычную неустойку в виде пеней данная льгота в практике судов не распространяется, и кредиторы вынуждены предъявлять в суд всегда капитализированную сумму натекших к данному моменту пеней.

При этом никаких оснований для ограничения применения данного механизма только процентами годовыми нет. Считать, что такая ограниченная сфера применения основана на том, что ст. 395 ГК специальным образом оговаривает начисление процентов вплоть до фактического погашения долга, а ст. 330 ГК не содержит такой оговорки, вряд ли возможно. Во-первых, то, что неустойка в виде пеней начисляется за каждый день просрочки вплоть до фактического исполнения обязательства, без каких-либо сомнений следует из обеспечительной и стимулирующей природы неустойки. Во-вторых, в ст. 521 ГК, посвященной взысканию неустойки в случае недопоставки или просрочки поставки товара, указанный словесный оборот прямо используется: "... неустойка... взыскивается с поставщика до фактического исполнения обязательства...".

На наш взгляд, в свете высказанного тезиса о единой правовой природе категории неустойки и процентов годовых следует распространить путем судебного толкования действие этого принципа и на договорные пени за просрочку исполнения денежного обязательства. В принципе, как нам кажется, нет никаких разумных оснований ставить кредитора, стремящегося взыскать проценты за просрочку в размере, предусмотренном в договоре, в худшее положение по сравнению с таким же кредитором, не позаботившимся о включении в договор такого рода санкции за просрочку и соответственно опирающимся лишь на диспозитивные нормы ст. 395 ГК. Такое решение в полной мере соответствовало бы правовой природе пеней как меры, обеспечивающей исполнение обязательства и начисляемой согласно ГК, так же как и проценты годовые по ст. 395 ГК, вплоть до фактического погашения долга.

Тем не менее не следует допускать возможность использования данного механизма в отношении пеней за нарушение неденежных обязательств. Сама природа правила о возможности взыскивать проценты или пени "наперед" основана на том, что банк должника при списании долга с его банковского счета или пристав-исполнитель при обращении взыскания на имущество должника будут производить расчет по указанной в исполнительном листе формуле исходя из денежного характера основного долга.

При этом такой, казалось бы, столь удобный механизм взыскания процентов годовых (а на наш взгляд, и пеней в том числе) порождает массу вопросов.

Во-первых, процессуальное законодательство РФ не в полной мере обеспечивает реализацию предложенной высшими судами России методики начисления данной санкции. Так, законодательство об исполнительном производстве не предусматривает обязанность банков или приставов-исполнителей определять сумму взыскания, которая согласно, например, АПК РФ должна быть указана в решении суда. Так, согласно ст. 171 АПК РФ "при удовлетворении требования о взыскании денежных средств в резолютивной части решения арбитражный суд указывает общий размер подлежащих взысканию денежных сумм с раздельным определением основной задолженности, убытков, неустойки (штрафа, пеней) и процентов". Поэтому в целом, признавая удобным и полезным предложенный судами способ расчета процентов, следует порекомендовать более подробно проработать имплементацию данного сценария в процессуальном законодательстве России, чтобы "расчистить" дорогу для его эффективного применения.

Во-вторых, возникает серьезная проблема с определением дополнительных убытков, которые, как известно, по общему правилу взыскиваются в размере, превышающем начисленные проценты или пени. При использовании механизма начисления процентов годовых или пеней "наперед" невозможно определить, каков же будет их конечный размер. Соответственно просто невозможно точно рассчитать, насколько убытки превышают начисленные пени или проценты. В связи с изложенным, видимо, следует признать преждевременным требование о взыскании убытков, когда оно заявлено вместе с иском о взыскании процентов, рассчитанных "наперед". Такое требование кредитору следует заявлять уже после того, как решение суда о взыскании долга и процентов (пеней) будет фактически исполнено, и сумма набежавших процентов или пеней будет определена окончательным образом.

В-третьих, существуют серьезные затруднения при применении ст. 333 ГК. Следует иметь в виду, что согласно ст. 333 ГК пени или проценты годовые могут быть снижены судом, если он признает их размер чрезмерным по сравнению с реальными последствиями нарушения. При принятии решения о взыскании долга и начислении процентов (пеней) "наперед" суд может принять во внимание только те последствия, которые уже имели место к моменту рассмотрения дела в суде. Но суд не может предугадать, какие последствия могут возникнуть позднее, когда уже будет действовать исполнительный лист с указанием конкретного размера процентов (пеней). Представим себе, что при вынесении решения суд не имел информации о каких-либо особых негативных последствиях, причиненных просрочкой кредитору, и снизил ставку процентов (пеней), посчитав ее чрезмерной. После вступления в силу судебного решения оно не было исполнено в течение определенного времени. В этот период продолжающаяся просрочка вызвала срыв заключенных кредитором контрактов с третьими лицами, что причинило ему массу неудобств и финансовых потерь, зная о которых заранее суд бы не снизил размер процентов (пеней). В ситуации, когда уже действует судебное решение, внести в него какие-либо изменения задним числом не представляется возможным.

Этот недостаток данного механизма расчета процентов (пеней) является по сути неизбежной "платой" за предоставляемое данным способом кредитору преимущество. Поэтому вряд ли стоит видеть в нем причину, по которой предложенное судами решение может быть признано ошибочным. С точки зрения интересов кредитора частичный выход из указанной выше ситуации, когда после вступления решения в силу и фиксации размера пеней (процентов) возникают дополнительные убытки, видится в следующем. Кредитор, который считает, что размер процентов или пеней был снижен без учета реальных последствий нарушения, так как эти последствия сказались уже после вынесения решения, может восстановить свои права, заявив уже после погашения долга и натекших процентов (пеней) требование о взыскании причиненных убытков в размере, превышающем сумму пеней или процентов годовых. Правда, при этом ему придется доказывать точный размер причиненных ему убытков, что не нужно было бы делать при обосновании соразмерности размера пеней (процентов годовых). Но это, видимо, единственный выход из сложившегося положения. Данный подход вполне справедлив. У любой палки, как известно, два конца. Таким же образом использование механизма начисления пеней или процентов на будущее время имеет как явно выраженное преимущество, облегчающее кредитору процедуру взыскания этих санкций, так и обозначенный выше недостаток, который являет собой неизбежную плату за предоставленные удобства. Кредитор всегда имеет право выбора. Он может не пользоваться данным механизмом взыскания длящихся санкций и прибегнуть к классическому варианту: потребовать взыскания пеней (процентов годовых) за период до подачи иска в суд, а потом - в случае неисполнения - потребовать довзыскания санкции за новый период просрочки.

V. СООТНОШЕНИЕ ТРЕБОВАНИЯ О ВЗЫСКАНИИ НЕУСТОЙКИ И ИСПОЛНЕНИЯ

ОСНОВНОГО ОБЯЗАТЕЛЬСТВА В НАТУРЕ

Отличие мер гражданско-правовой ответственности от требования

исполнения основного обязательства

Необходимо четко разделять те обязанности, которые следуют из договора как реализация стороной своей части договорных условий, и те, которые возникают в качестве меры ответственности за нарушение договора. Первые являются долгом, гражданско-правовым обязательством в классическом значении этого слова и остаются таковыми даже после нарушения. Защита прав кредитора на такое исполнение обеспечивается иском об исполнении в натуре, в соответствии с которым кредитор не требует ничего более того, на что был вправе рассчитывать в соответствии с условиями данного обязательства, а должник не исполняет ничего сверх того, что был должен. Безусловно, что принудительное исполнение обязательства не идентично добровольному исполнению оного. Тем не менее следует отметить, что данное отличие лежит в плоскости процедуры реализации обязательства, не затрагивая гражданско-правовой сущности самого обязательства как такового.

Меры же ответственности возникают в связи с нарушением этих договорных условий и, как писал О.С. Иоффе, поскольку всегда составляют определенный вид отношений, то всегда должны выражаться в каком-то дополнительном бремени, тем самым вызывая у нарушителя определенные отрицательные последствия <*>.

--------------------------------

<*> Иоффе О.С. Обязательственное право. С. 97.

Таким образом, следует согласиться с ныне преобладающей точкой зрения на гражданско-правовую ответственность как на дополнительную к основному обязательству обязанность нарушителя выплатить по требованию кредитора определенную сумму в виде компенсации. Важнейшим практическим последствием такого разграничения будет являться нераспространение на требования об исполнении обязательства правил, регулирующих ответственность (в частности, о вине, обстоятельствах непреодолимой силы и некоторые другие).

Тем не менее следует отметить, что еще совсем недавно некоторые советские авторы (например, С.Н. Братусь) относили иск об исполнении в натуре к мерам гражданско-правовой ответственности <*>, так как видели в гражданско-правовой ответственности любую меру государственного принуждения в отношении нарушившего договор должника. Более подробно останавливаться на данном подходе вряд ли целесообразно, так как российское право в целом и судебная практика в частности в последнее время развиваются полностью в русле общепринятой ныне концепции гражданско-правовой ответственности как дополнительного обременения.

--------------------------------

<*> Братусь С.Н. Юридическая ответственность и законность. М., 1976; Лейст О.Э. Санкции в советском праве. М., 1962; Самощенко И.С., Фарушкин М.Х. Ответственность по советскому законодательству. М., 1971 и др.

Такой подход целесообразен и логичен и в полной мере отражен в практике ВАС РФ. Например, в Постановлении Президиума ВАС РФ от 23 февраля 1999 г. N 5033/98 констатируется: "У суда апелляционной инстанции не было оснований для применения к отношениям сторон статьи 404 ГК РФ. Присуждение к исполнению обязанности в натуре является в силу статьи 12 ГК РФ самостоятельным способом защиты гражданских прав, применяемым с целью реального исполнения должником своего обязательства. Статья 396 ГК РФ определяет соотношение ответственности (убытки и неустойка) и исполнения обязательства в натуре, а не относит реальное исполнение обязательства к числу мер гражданско-правовой ответственности" <*>.

--------------------------------

<*> Вестник ВАС РФ. 1999. N 6. С. 20 - 21.

Таким образом, требование об исполнении основного обязательства в натуре следует четко отличать от требования о применении мер гражданско-правовой ответственности (например, уплаты неустойки).